Юлия Резник
Моль
Глава 6
Даже мощная вытяжка не справлялась с сигаретным дымом. Завязать с никотином не получилось. Под сигарету как-то лучше думалось. Да и руки было чем занять. Перед глазами всплыли сухие факты из характеристики Василия. Менее подходящее имя для мужчины сложно было представить. Кто его так назвал? Вряд ли родители… Света подошла к окну, провела по нему пальцами, оставляя разводы, и слепо уставилась вдаль.
В характеристике из приюта мальчик характеризовался как склонный к побегу, неустойчивый, не признающий авторитетов ребенок. Однако при этом отмечался его высокий уровень интеллектуального развития и способности к обучению. Сухие факты, которые, в принципе, подтверждались дневником. Соответственно, тот, кто планировал взять под опеку ребенка, не мог о них не знать. А значит, мальчика изначально забрали не по доброте душевной. Ну серьезно, кто захочет себе сына с таким послужным списком? К четырнадцати годам у него было двенадцать приводов в милицию. Вряд ли бы такой ребенок стал чьей-то голубой мечтой. Очевидно, что мальчика забрали совсем из других соображений. И тут вставал другой вопрос… Был ли это единичный случай? Или же все было гораздо печальнее? Вот как о нем узнал тот же насильник? Ездил по детским домам и проводил кастинг? Ведь чтобы захотеть конкретно этого ребенка (Господи, даже думать об этом противно), нужно было его где-то увидеть. Разглядеть красоту… Это было случайно? Увидел, захотел, получил? Или же Василия нашли именно потому, что искали? Не его… Любого красивого беззащитного мальчика для нужд вот таких вот… тварей? Не было ли это поставлено на поток? Девяностые… Произвол… Могло случиться все, что угодно.
И еще один важный факт: имя опекуна. Разумовский Виталий Станиславович. В этом месте дневник Василия не вязался с официальными данными. Он называл своего насильника Виктором. Хотя… Вряд ли бы какая-нибудь шишка оформляла опекунство на себя. Был ли этот Разумовский прикрытием для более влиятельного человека? И знал ли этот «он», на что обрекает ребенка? Отомстил ли ему Василий?
Света оторвала взгляд от окна и потерла виски. Часы на духовом шкафу показывали второй час ночи. В шесть ей вставать. Нужно поспать. Четыре часа лучше, чем ничего. Две таблетки успокоительного, и она отключается.
Будильник, душ, овсянка… В качестве музыкального сопровождения – Вагнер. Эти немцы знали толк в музыке… Джинсы и черный свитер. Сегодня не намечалось никаких тусовок у высокого руководства, поэтому кэжуал – наше все. Света замерла у зеркала, поправляя ирокез. Что ее ждет сегодня? С некоторых пор ее устоявшаяся размеренная жизнь стала совершенно непредсказуемой. И ей это абсолютно и совершенно не нравилось. Ни один врач не любит сюрпризов. Ну, разве что такой извращенец, как она… Моль порой любила бросить вызов науке, или поломать голову над какой-то невыполнимой задачей. Она любила риск, любила борьбу, любила нестандартные ситуации, когда ее мозг работал на грани возможностей, любила феерическое чувство победы, когда вытаскивала тех, на кого другой врач махнул бы рукой. Но гораздо спокойнее было, когда все шло по заранее продуманному плану.
Света накинула пальто, поправила обувь в шкафу, сгребла с полки ключи от машины и вышла из дома. Не успела дойти до кабинета, как ей навстречу выскочил дежурный врач.
– Светлана Юриевна… Тут к нам из полиции опять нагрянули. По поводу нашего безымянного. Хотят его допросить, а я не знаю… Пускать, нет?
– Пригласите их ко мне, – она насторожилась, впрочем, никак не выказывая своего состояния.
– Его…
– Простите?
– Его. Он один. Капитан… Забыл, как зовут. То ли Кучкин, то ли Ручкин.
– Ну, значит, пригласите мне этого Кучкина-Ручкина. Глядишь, до обхода успеем, – пробормотала Света, поглядывая на часы. – Как ночь?
– Без происшествий. Зашили голову одному пьянчуге, да и все, пожалуй.
– Зачем принимали с такой травмой? Мы им что, травмпункт? – изумилась Моль.
– Вы это, Светлана Юриевна, в приемном покое уточните. Второй раз на моей памяти такое непотребство.
– Ладно, Михаил Борисович, разберемся. Главное, что тяжелые все идут на поправку. Туфу-тьфу, чтоб не сглазить.
Михаил Борисович кивнул и постучал по дверному косяку, для пущей надежности.
Света даже не успела переодеться, как в дверь кабинета постучали.
– Здравствуйте. Мне бы с заведующей поговорить, – отрапортовал смешной рыжий парень. Кучкин, что ли?
– Это я. Ильвес Светлана Юриевна. Вы по поводу нашего безымянного, насколько я понимаю…
– Совершенно верно. Мне бы допросить гражданина… Расследование в полном разгаре.
– По какому поводу допросить?
– Ну, так он же пострадавший… Мы, вот, расследование ведем. Следственные действия проводим. В той аварии четыре человека пострадало. Один погиб. Нужно привлечь виновного к ответственности.
Да, Света была в курсе, что Василий пострадал не один. Машина въехала в толпу людей, ожидающих сигнала светофора между двумя полосами оживленной дороги. Помимо мужчины к ним было доставлено еще три женщины, которыми занимались другие врачи. Она, как всегда, взялась за самого безнадежного.
– Опросить пациента сейчас не представляется возможным. Он совсем плох. Только вчера парня перевели из реанимации, и то, только потому, что она переполнена.
– Но как же… – растерялся страж правопорядка.
– Вы можете опросить целую кучу народа. Сдался вам этот мальчик! К тому же, у него явная травматическая амнезия. Он и имени своего вспомнить не в силах, не говоря уже о фактах происшествия.
– Тогда нам нужно установить его личность… – почесал в затылке рыжик.
– Вот и устанавливайте. Мне тоже его личность – о, как важна! – радостно кивнула Света, широко расставляя руки. – Знаете, сколько он уже задолжал за лечение? Лекарства нынче дорогие, а мы даже не в курсе, кому предъявлять счет!
Улыбка полицейского несколько потускнела. Ага, дружок, а ты как думал? Придется попотеть…
– Тогда мне нужны какие-нибудь приметы… Описание внешности…
Света закусила губу. А вот этого не надо! Мало ли кто ищет Василия… Она не знала, как к нему относиться, но была точно уверена, что ему не стоит возвращаться в руки насильника. Если, конечно, его все еще ищут.
– С приметами – это всегда пожалуйста! Что вас интересует?
– Ну… Рост, цвет глаз, волос… Я пробью по базе, может быть, кого-то ищут родственники, и указанные данные помогут нам идентифицировать парня…
– Отлично. Рост… ну, не знаю… Сантиметров сто восемьдесят… Глаза, вроде, светло-карие, волосы – темно-русые, – Света врала напропалую. Глаза у него абсолютно черные, как и шевелюра. Роста мальчик тоже был далеко не маленького. Если соотнести размер койки и его самого, то не меньше метра девяноста. Но разве кто-то сможет доказать, что она намеренно врала? Тем более, когда на голове больного повязка, а глаза и вовсе закрыты большую часть дня. – Что еще? – уточнила женщина.
– Какого он приблизительно возраста, можете сказать?
– Навскидку лет двадцать-двадцать пять. Молоденький совсем. – Тут она практически не врала. Василий выглядел очень молодо.
– Я точно не могу побеседовать с больным?
– Что вы… Он большую часть времени проводит в беспамятстве. У него же печень в хлам разорвало. А еще закрытая черепно-мозговая, проткнутое сломанным ребром легкое…
– Ладно-ладно, – позеленел рыжик, полностью оправдывая надежды Светы. Ну какому мужику захочется обсуждать такое?
Света бросила взгляд на часы:
– Вы простите, пожалуйста, но у меня через две минуты начнется обход, и если я не успею переодеться…
– Без проблем. Я уже все выяснил, – как болванчик, закивал головой полицейский. Кучкин или Ручкин? Моль так и не выяснила. – Подпишите ваши показания, пожалуйста.
Она взяла лист бумаги, исписанный довольно приличным мелким мужским почерком. Парень достаточно грамотно все изложил. И даже не сделал ошибок, что вообще удивительно.
– Если все верно, напишите ниже: «С моих слов записано верно, и мною прочитано», поставьте число, подпись и расшифровку.
Света послушно выполнила указание и подняла на парня взгляд:
– Я могу быть свободна?
– Да, конечно, – рыжик подхватился со своего места, поспешно сложил вещи в потрепанный портфель и был таков.
Света выдохнула, откинувшись в кресле. Что будет дальше, если уже сейчас она дает ложные показания? Куда заведет ее эта история? Существуют ли шансы выпутаться из нее без потерь? У нее, вообще-то, отпуск со следующего понедельника, который она обещала провести с отцом. У Светы уже и билеты были куплены в любимый Таллин. А как быть теперь? Выписать Василия к этому времени она не сможет… Оставить в больнице – тоже. Лейтенант Кучкин мог нагрянуть в любой момент, и она не думает, что Василий хотел бы светиться в сводках полиции. Господи… Как же быть?
– Светлана Юриевна, нам вас ждать? – заглянул в кабинет Хвостиков. – Все уже собрались.
Черт! Сегодня она, пожалуй, впервые опоздала на обход. Приехали.
– Иду, Виктор Петрович.
Света быстро натянула халат, переобулась в мягкие кожаные тапочки и заправила волосы под веселый колпак с костьми и черепами – шутливый подарок Славки.
Обход занял около часа. Света быстро просматривала карты, обсуждала, уточняла необходимость тех или иных предписаний, что-то отменяла, что-то добавляла в листах назначений. И даже осматривала пациентов, темпы выздоровления которых ее недостаточно удовлетворяли. Нет, она, конечно, могла всего этого не делать… Многие заведующие не заморачивались такими деталями. Она же… Привыкла все держать под контролем.
Последняя палата – палата тяжелых. Два других пациента и Василий, отвернувшийся к окну и закрывший глаза. Света осматривала его последним. Пальпировала, проверила шов… Все хорошо. Если удастся избежать воспаления легких и других осложнений, будет вообще прекрасно. Он так и не повернул к ней лицо, а она не стала разговаривать с ним в присутствии посторонних. Для всех остальных он – обычный пациент.
Глава 7
Время до конца недели пролетело быстро. Она и оглянуться не успела, как наступила пятница. Последний рабочий день перед долгожданным, тысячу раз переносимым отпуском. Но даже сейчас Света не была уверена, что улетит. Сможет ли, наплевав на все, бросить Василия? Его история не выходила из головы. Порою ей казалось, что каждое скупое слово Васиного дневника запечатлелось уродливыми шрамами в ее душе. И не было покоя. Понимания, как дальше жить, тоже не было.
Она как раз заканчивала осмотр Василия, когда в палату вбежал взмыленный Славка:
– Светка, тут такие дела делаются! В общем, главврач попросил предупредить, что ему из кабмина звонили… К одиннадцати сюда прибудет делегация во главе с премьером, оборудование на баланс передавать. Ну, как обычно, камеры, журналисты и эти морды сытые, которые опять будут пиариться за наш счет! Так что вы тут марафет по-быстрому наведите. И не забудь, что ты мне кино задолжала! А то улетишь на свою историческую родину, и поминай, как звали. Все… Убегаю, один гемор с этими визитерами…
Славка исчез так же быстро, как и появился, и Света, проклиная все на свете, отвернулась к тумбочке, делая очередную запись в карте. А потом вдруг ее как будто потоком подхватило, и что-то острое уперлось в бок:
– Быстро выводи меня отсюда, – прохрипел Василий. – Ну же, немедленно. Или я прикончу тебя… Шевелись.
Света не испугалась… Нет. Разозлилась скорее…
– Ну, выведу, а дальше что? В коридорах камеры, ты в одном исподнем. Что будешь на улице делать в десятиградусный мороз?
За спиной послышались грязные ругательства. Но Свету таким было не удивить. Она о другом думала… О том, почему именно сейчас Василий слетел с катушек. Что стало тому виной, и как ей себя вести?
– Выводи, я тебе сказал! – Острие больно ткнулось в бок.
– Послушай, – взволнованно прошептала женщина, облизывая пересохшие губы. – Тебе не дадут уйти. В коридоре люди, камеры… Так нельзя.
Хватка немного ослабла. Ну не мог человек в таком состоянии долго держаться только за счет адреналина. Моль сразу воспользовалась мужской слабостью и, провернув неплохой прием, вернула того обратно на кровать:
– Не смей! Слышишь? – прошипела она. – Не смей мне угрожать! Если я тебе помогу, то только потому, что мне дико… До безумия просто жаль мальчика Васю. Я не знаю, кто ты теперь… Во что превратила тебя жизнь… И почему тебе сейчас так приспичило валить… Но я помогу, – решилась она, судорожно соображая, как быть.
Казалось, Василий впал в шок, его трясло и подкидывало. Как же хорошо, что остальных мужиков перевели в общие палаты. Неизвестно, чем бы тогда все закончилось.
– Вася, ты слышишь меня? Ну же…
– Он меня найдет… – шептал мужчина в беспамятстве. – Он меня найдет, если я не уйду прямо сейчас.
Света не понимала, о чем он вообще? Кто найдет? Почему именно сейчас? А потом в голове как будто что-то щелкнуло… Василий слетел с катушек после сообщения Славки о скорых визитерах… Возможно ли, что среди них мог быть палач?
– Подожди… Тот человек… Из твоего дневника… Он… Может быть в делегации?
Вой в стенку подтвердил догадки женщины. Света крепко задумалась. Как ему помочь? Что вообще делать?
– Послушай меня! – решилась она. – Василий! Послушай, пожалуйста… Он не войдет в эту дверь. Я обещаю, что не войдет. Ты мне веришь?!
Никакого ответа. Его просто безостановочно трясло.
– Возьми себя в руки и послушай меня! – рявкнула она.
Сквозь вязкое болото панической атаки в его мозг пробились слова… Сказанные женщиной. Врачом, который его спас. Василий вдохнул раз, другой, заглушая ужас. Сосредоточился на этом твердом, немного хриплом голосе.
– Мы сейчас никуда не пойдем. Это привлечет кучу внимания. Лежи, набирайся сил и не высовывайся. В эту палату никто не войдет. Даю слово. Я закончу дежурство, принесу тебе одежду, и ты уйдешь вечером, никем не замеченный. Я даже подвезу тебя, куда скажешь. Просто верь мне.
Он сглотнул, ужас сковывал все внутри. Нет, он не боялся Виктора. Не боялся последствий своего побега. Его до ужаса пугала мысль, что он не справится с местью. Не доведет ее до конца. Ни самого себя, ни свою жизнь он уже давно ни во что не ставил. Василий не доверял никому и никогда. Эта женщина… Светлана… Она требовала невозможного. А еще она узнала его тайны. Идея вести дневник была абсолютно дурацкой. Даже пятнадцатилетним он это прекрасно понимал. Но прекратить писать попросту не мог. Боялся забыть то, из-за чего все пошло псу под хвост. Память ненадежна. Каждый раз, когда у него появлялось желание прогнуться и жить довольно сытой жизнью, он перечитывал корявые строки. Вспоминал того мальчика, которым был. Хорошего, умного мальчика, которого лишили выбора, изнасиловали и растоптали в угоду прихоти. И желание сдаться мгновенно исчезало. Появлялись силы для борьбы. Тайной, кропотливой, опасной… Себя спасать было поздно. Василий уже давно ходил с трупом внутри. Его внутренний мир покончил жизнь самоубийством еще лет десять назад. Но он мог спасти других детей. Дать им тот шанс, которого лишили его самого.
– Ну так что? Полежишь тихонько до вечера?
Василий прикрыл глаза, соглашаясь.
– Вот и ладно. Вот и хорошо. Не бойся. Кем бы этот человек ни был, он тебя не увидит. Обещаю…
Света выскользнула за дверь, а потом и вовсе закрыла палату на замок. А дальше ее закрутила работа. Как правильно выразился Славка, любое посещение учреждения «высокими» гостями ничем хорошим, как правило, не оборачивалось. Совершенно лишние, пустые хлопоты, которые только отвлекали персонал. Гости задержались на полтора часа, и когда, наконец, явились, Света едва зубами не скрипела от злости. Довольный главврач соловьем разливался, развлекая постороннюю публику, а Моль сканировала каждого взглядом. Кто из них Виктор? Премьер, само собой… Но верить в то, что человек, занимающий настолько высокий пост в их стране, педофил и убийца, как-то не хотелось. Министра здравоохранения Света неплохо знала, – это была женщина. Поэтому круг подозреваемых сужался. Еще три каких-то замминистра, не считая охраны. Так-так… Александр Павлович, Игорь Васильевич, а это кто? Иван Иваныч. Миленько. Все-таки премьер? Руки сжались в кулаки. Челюсти свело от напряжения. Света едва сдерживала себя от того, чтобы не вцепиться в глотку твари.
– Светлана Юриевна, – сквозь пелену бешенства донесся елейный голос главврача. – Не правда ли шикарные, а главное – нужные подарки?
– Еще бы. Десять лет их ждем, – не смогла не поддеть Света.
Главврач сделал «страшные» глаза и затараторил что-то еще, сглаживая неловкость. Присутствующий тут же Славка незаметно подмигнул и показал большой палец, выражая полную поддержку. Милый… хороший… Славка.
К окончанию визита у Светы скулы свело от неестественной улыбки. Она закрылась в своем кабинете и закурила. Моль, конечно, догадывалась, что жизнь – хе*овая штука, но чтоб настолько… Что делать? Как ей быть? Стряхивая пепел, нечаянно столкнула с подоконника сумку. На пол посыпались помада, антисептик, любимые духи… И злосчастный блокнот… Чтоб его! – тоже выпал, и теперь лежал, раскрытый, на полу.
За бетонной стеной на планете чужой
Я ползу, словно раненый зверь.
У меня нет лица. У стены нет конца.
Есть ключи, но вряд ли есть дверь.
Можно громко кричать. Можно в стену стучать.
Можно волосы рвать. Ну и что?
Беспощадный бетон не услышит мой стон.
И кровавый мой след не прочтет.
Это сон или бред? Кто мне скажет ответ?
Я устал на ощупь ползти.
Кем мне дан этот путь? Да и в чем его суть,
Если нету конца у пути…
Света вдохнула… Раз, другой… Когда-то давно она пыталась ходить на йогу. Да только с таким графиком разве походишь? С йогой не вышло, а вот основные приемы дыхания почему-то вспомнились… Очень кстати.
От бычка сигареты прикурила новую. Дрожащими руками собрала вещи в сумку, туда же отправила блокнот. Взглянула на время. До окончания рабочего дня три часа. Как их пережить? То, что она поможет Василию, уже даже не обсуждалось. План отхода полностью сформировался в голове еще на середине стихотворения… В Таллин она, похоже, тоже не поедет. Нужно предупредить отца. Он расстроится… А еще нужно хоть как-то успокоиться, только как это сделать, если его стихотворение разорвало душу на куски? Совпало с ее чувственным восприятием жизни настолько, что страшно становилось… На кончик сигареты что-то капнуло, и та громко зашипела. Света растерянно провела по щекам. Слезы… Сколько лет она не плакала? Даже страшно вспомнить…
Тишину разорвал телефонный звонок:
– Светочка, милая… Ну что, ты отработала? Когда ждать-то тебя, трудоголик?
– Папа… – прошептала Моль, опуская голову на лежащие на столе руки.
– Папа, кто ж еще? – засмеялся Юри. – Ты же мне так и не сообщила номер рейса. Думаю, дай-ка позвоню…
– Папулечка, я не прилечу, к сожалению.
На том конце воцарилось молчание:
– Опять потеряла кого-то? То-то мне твой голос с самого начала не понравился.
– Нет-нет… Не потеряла… Просто дела срочные появились. Никакой возможности нет отложить. Ты прости меня, родной. Не ахти из меня дочка…
– Ты мне это брось, Светлана! – возмутился родитель. – Дочка у меня самая лучшая из всех возможных. Художник! Мэтр!
– Ну, начинается, – она немного повеселела.
– А что? Коллекция по твоим эскизам знаешь, каким успехом пользуется? Я тебе процентики исправно перечисляю. Видела?
– Процентики – это хорошо, – улыбнулась Света. – Деньги мне никогда не помешают.
– Так чего тогда от моей помощи отказываешься? – в который раз возмутился отец. – Все равно после смерти все тебе достанется.
– Даже и не говори мне об этом, папа. Проценты – это другое. Их я, можно сказать, своим трудом зарабатываю. Хотя, что это за труд – рисование?
Художественный талант Света открыла в себе лет в десять. Только до этого никому дела не было. Мать ею вообще не интересовалась, а когда удавалось поговорить с отцом (международные звонки в советском союзе были тем еще удовольствием), они всегда находили более интересные темы для разговоров. Так что об увлечении дочери Юри узнал, когда ей было лет двадцать пять. Света гостила у него в Таллине и оставила свой альбом с набросками на столе. Отец увидел – и влюбился! Стоит ли говорить, что вдохновленная ювелирными работами отца, Света весь отпуск рисовала эскизы украшений? Кольца, кулоны, колье…
– Света… Милая… Это же… Это же… изумительно! – отец дрожащими руками перебирал наброски, и просто светился от счастья. – Ты же разрешишь мне их воссоздать?
Света, конечно же, разрешила. И с тех пор, вот уже десяток лет, Юри талантливо воплощает в жизнь идеи дочери.
– Ладно, папуль, я в роуминге, так что особо не поговоришь… Я тебе в скайп постучусь на днях. Старайся быть на связи.
Тепло попрощавшись с отцом, Света умылась, достала из закромов свой старый медицинский костюм, тапочки (размер-то у нее – о-го-го, любому мужику подойдет). Теплый халат, в таких санитарки обычно выскальзывают на улицу покурить, и который без надобности пылился у нее в шкафу. Колпаки у Моли были достаточно приметные, поэтому тут нужно что-то попроще. Достала одноразовую медицинскую шапочку, маску… В таком виде Василия мать родная не узнает! Хотя, она его и так не узнает! Кукушка! Света аккуратно сложила все добро в пакет и вошла в палату Василия. Он беспокойно спал.
– Василий… Просыпайся, и слушай меня.
Мужчина открыл мутные со сна глаза.
– Здесь одежда. Вставай, помогу одеться.
Одевая мужчину, продолжила:
– Через два часа накинешь халат… Вот он, в пакете. Тапочки… Не забудь шапочку на голову и маску. И ровно в пять выйдешь из палаты. Здесь слепая зона, камеры не зафиксируют, откуда и когда ты выйдешь. Ты меня хорошо понимаешь?
Мужчина уверенно кинул, и Света продолжила:
– Пойдешь налево, спустишься по ступенькам на первый этаж, тут недалеко, мы на третьем, выйдешь на улицу, и пройдешь вдоль здания до перекрестка. Я буду ждать тебя в своей машине на маленькой стоянке возле остановки. Камер там быть не должно. У меня черный Mercedes GLS 350. Узнаешь
