bannerbannerbanner
А в мечтах ты моя

Юлия Резник
А в мечтах ты моя

Полная версия

Глава 3

Было так чудовищно жарко, что Дуня решила – она все-таки умерла и попала прямиком в ад. Интересно, почему так сразу? Разве их религия не предполагала некоторой отсрочки? А как же божий суд, как же двадцать мытарств?! Где ее адвокат – ангел? И прокурор – бес? Почему ей без суда и следствия выписали билет в одном направлении? Это же так нечестно!

Дуне стало ужасно жаль себя. Обостренное чувство справедливости не давало ей смириться с таким поворотом. Да, конечно, она не была праведницей, но и такой уж злодейкой не была. Часть своих доходов Дуня тратила на благотворительность. Раз в неделю волонтерила в центре для трудных подростков, по праздникам навещала одиноких стариков в доме престарелых, и еще… еще не стоит забывать, что она помогала выгуливать собак из приюта на Каменской.

Что же касается грехов, то тут ей и предъявить особенно нечего. Разве что любовь к красивой жизни, которая почему-то, вот хоть убейте, Дуня не видела в этом никакого смысла, порицалась религией. Что плохого в том, что она любит красивые вещи или вкусно поесть? Она же не ворует, не убивает, не врет. Зарабатывает… да, достаточно большие деньги. В конце концов, для этого она долго и упорно работала. Деньги не упали ей на голову с неба. Дуня здорово попотела, чтобы оказаться там, где она есть сейчас.

«Ага. В аду…» – будто наяву зазвучал чей-то злорадный голос.

Нет! В смысле – в положении обеспеченной, самодостаточной женщины.

Которая умерла, ага. Перед лицом которой разверзается геенна огненная. И дышит… Дышит.

Какого черта?

Испытывая непреодолимый страх, Дуня попыталась пошевелить руками и ногами. Как-то она упустила момент, в загробном мире у людей (или в кого там они превращаются?) есть руки-ноги? По всему выходило, что так. Только под тяжестью чего-то… неподъемного изменить положение тела абсолютно не получалось. Дуня поняла, что задыхается. Вцепилась руками в навалившийся на нее пресс и, наконец, открыв глаза, утонула в чужом демоническом взгляде.

Ох, как же громко она завизжала!

– Эй! Ты чего?! Дуня, это я!

«Кто – я?! Кто – я?! Твой персональный черт-сопроводитель?!» – Дуня забилась изо всех сил. Щелкнул верхний свет. И одновременно с этим нечистая сила скрутила ее по рукам и ногам.

– Прекрати орать. Ты мне сейчас всю базу перебудишь, – шепнул демон ей в ухо. Жар его дыхания опалял. Так вот, что это было. Никакая не геенна огненная. Всего лишь его дыхание, да. От которого у нее волосы на затылке привстали, чтоб выскочившим мурашкам было сподручней бежать.

– М-мне нечем д-дышать.

– Черт. Сейчас.

Он что, тут не один? Зовет напарника?

Мучитель Дуни откатился в сторону, и она с надсадным хрипом втянула воздух.

– Ты как? В порядке?

– Еще нет. М-можно, я не буду л-лизать сковородки п-прямо с-сейчас?

– Какие сковородки? – в голосе демона послышалось искреннее изумление.

– Р-раскаленные. Или у вас д-другие п-пытки заготовлены? Для них я еще тоже не вполне в форме.

– Да ты бредишь! – воскликнул демон и опять над нею навис, касаясь обжигающе горячего лба губами. Видеть она этого не видела, так как в страхе зажмурилась, но прочувствовала, кажется, каждой клеточкой. – У тебя температура. Ну-ка, давай поставим градусник.

Демон потянулся к пуговичкам на ее рубашке. Дуня, не успев обдумать то, что делает, ударила его по загребущим лапам и открыла глаза.

– Я же просто хотел температуру измерить, – насупился демон. А Дуня, как дурочка, раскрыла рот. Он ей ужасно напоминал…

– Семён? Ты что… ты тоже умер?

– Ну, почему же? Я – живее всех живых, – улыбнулся тот. – А ты все-таки бредишь.

– Нет!

– Тогда, может быть, принимаешь наркотики?

– Что?!

Дуня привстала на локтях, возмущённая до глубины души таким предположением. Взгляд Семена скользнул к разошедшимся полочкам рубашки. Ей стало еще чуточку жарче. Дуня закусила губу и, смущаясь, осмотрелась по сторонам.

Если честно, ей казалось, что интерьер в аду должен быть несколько другим. Поинтересней, что ли? Как архитектору и человеку творческому, Дуне даже стало как-то обидно за такое пренебрежительное отношение к этому вопросу.

– Принимаешь наркотики. Что-то же должно было вызвать твои галлюцинации?

Жар, который ее донимал, чуточку схлынул, сконцентрировавшись в ногах. Дуня опустила взгляд и только тогда поняла, что ей жарко лишь от того, что кто-то ее закутал в два одеяла сразу. Она дернула ногами в попытке выпутаться из душного кокона, но получилось это у неё не сразу. Чтобы выиграть время, Дуня подняла руки и потрогала зачем-то лицо. Последнее, что она помнила, как медленно-медленно спускалась с горы на своем Мерседесе. А потом обвал и… все.

– Так я жива!

– А я тебе о чем толкую?

– Семен!

– Ну, наконец-то, – белозубо улыбнулся он. – Признала. Привет-привет.

– Обалдеть. – Дуня вскочила на постели. Обхватила его мощные предплечья. Жадно шаря по изменившемуся, обострившемуся лицу взглядом. – Господи! Но как?

– Да вот так. Мимо ехал.

– Так это ты меня спас?! Ты?!

На ее требовательный вопрос Краснов лишь пожал плечами. Мол, подумаешь, невелико дело. Дуня опять растерла виски. Подумать только! Она жива… Жива! И кто ее спаситель? Ну, вот не шутка ли?

С опозданием Дуню накрыло паникой. Она с силой вжала ногти в мышцы на его руках, лбом коснулась груди и затряслась, как припадочная. Слезы брызнули из глаз. Господи, как же стыдно! Она тысячу раз представляла эту встречу. Сначала с замирающим от любви сердцем, потом страшно злясь, потом… злорадствуя, мол, вот… вот! Бросил ты меня? Бросил?! А я, посмотри, не умерла. Я дышу. Дышу полной грудью, живу. А по прошествии лет ведь тоже нет-нет, да и думала о нем. Особенно когда пришлось вернуться в эти края по работе. Но она и предположить не могла, что перед этой встречей чуть не умрет.

– Эй, ну ты чего ревешь?

– Я чуть не умерла! Имею право, – капризно скривила губы Дуня. Семен зарылся пальцами в ее волосы, заставляя чуть запрокинуть голову. Со своих восемнадцати, когда они виделись в последний раз, Дуня так и не подросла. А вот Краснов, кажется, стал еще больше. И вверх он потянулся, и вширь. Прежней осталась разве что его пиратская улыбка. И настороженный взгляд.

– Не умерла бы.

– Откуда тебе знать? – шмыгнула носом.

– Я бы не позволил, – улыбнулся сухо и… осекся, изменившись в лице.

– Ты думаешь о том вечере, правда? – прошептала Дуня. О, сколько раз она хотела с ним это обсудить! Ей не дали такой возможности. Сначала она лежала в больнице, а потом… Потом он уехал в армию, и сколько она ни билась в попытке узнать, как он – ничего у неё не вышло.

Вместо того чтобы ответить на ее довольно прямой вопрос, Семен задал свой:

– Как ты себя чувствуешь? Кажешься горячей, но это, может, и от того, что я тебя закутал.

– Еще бы, – поддержала беседу ни о чем Дуня. – Я, когда пришла в себя, решила, что нахожусь в аду! Так мне было жарко.

Семен откинул голову и захохотал. Его темные волосы оставались все такими же густыми, но на висках уже пробилась ранняя седина.

– Знаешь, думаю, большинство здешних обитателей с тобой согласились бы.

– С тем, что это – ад?

– Ага.

– А можно уточнить, где мы на самом деле? – Дуня снова огляделась по сторонам, отмечая идеальный порядок, царивший в комнате, и непритязательную обстановку.

– Мы в учебном центре сил специального назначения.

– Ух ты. Звучит внушительно.

Они уже так много друг другу сказали, но ничего из того, что хотелось. Или было на самом деле важно. Возможно, так происходило потому, что Дуне просто не верилось в реальность случившегося. А может, она просто боялась, что им совершенно не о чем говорить теперь, по прошествии пятнадцати лет.

– Наверное, ты права, – повел плечом Краснов. – Извини, здесь больше негде было лечь. Думал, перекемарю немного, да срубило.

– Ничего. Это твоя постель.

К окончанию фразы она приобрела некоторую вопросительную интонацию.

– Ага. Моя. Мне положен угол здесь. Так что, пока нет своего жилья поблизости, приходится довольствоваться.

– Ясно.

– Надеюсь, с этим не будет проблем?

Дуня метнулась взглядом к его лицу. Невольно соскользнула ниже. По мощной колонне шеи к скульптурным мышцам на груди, обтянутой черной майкой. Интересно, он так проявил деликатность, или же всегда спит одетым? Если так, то это – большая потеря.

Господи, да о чем она думает?!

– Проблем? – пролепетала, испугавшись сама себя. – С чего бы?

– Ну-у-у, я слышал, ты замуж собралась. Твой мужчина не приревнует?

– О, господи! Вова…

Дуня всполошилась, не в силах и себе объяснить, какого черта не подумала о нем в первую очередь! Он же наверняка с ума сходит. Он… И отец! А у того, между прочим, в последнее время проблемы с сердцем. Ему нельзя волноваться!

– Мой телефон! Сумочка…

– Я все забрал. Но связи нет. И когда будет – неясно.

– Боже мой. Отец наверняка меня потерял. Что же делать?

– Попробуй связаться через интернет. На базу ведет отдельный оптоволоконный кабель. – Равнодушный к ее метаниям, Краснов вышел из комнаты и вскорости вернулся с ее сумочкой. Дуня вытряхнула содержимое на постель. Схватила новенький последней модели айфон.

– Сел! Да чтоб его… У тебя нет зарядки?

Краснов покачал головой и указал на лежащую на тумбочке кнопочную Нокию. Дуня моргнула. Серьезно? Такими еще кто-то пользуется?

– Может быть, есть у кого-то из твоих…

– Подчиненных.

– Да.

– Нет. Ни у кого нет.

– Ни у кого нет айфона? – недоверчиво нахмурилась Дуня. – Это что, какой-то секретный объект? – добавила, сдобрив голос иронией. Она думала, Краснов рассмеется. Ну, или хотя бы поддержит ее шутливый тон. Вместо этого он опять пожал широкими плечами. И у нее пересохло в горле.

– То есть у тебя из-за меня будут проблемы? – поинтересовалась Дуня несколько сухо.

 

– Нет.

– Нет? – ей все сильней хотелось спать, но и подробностей хотелось. А еще поговорить с ним. Вернуться к прошлому, которое для него, может, ничего и не стоит. Но для нее так по-глупому до сих пор было важно, почему он с ней не связался? Почему не сообщил, в какой части служит? Неужели не верил, что она сумеет его дождаться?

– Во мне слишком заинтересованы, чтобы усложнять мою жизнь по пустякам.

Это она – пустяк? Или сама ситуация?

– Выходит, вон ты какой…

– Какой?

– Деловой. Так и хочется сказать – видишь, я всегда верила, что из тебя выйдет толк.

От непонятно откуда взявшейся горечи у Дуни стало щипать в носу. Она отвернулась. Подошла к окну, за которым из-за взбесившейся метели не было ничего видно.

– Да. Только ты в меня и верила.

В голосе Краснова Дуне почудилась ирония, за которой пряталось что-то еще. То, что заставило ее обернуться. И застыть, придавленной его тяжелым взглядом. И вот так они стояли… стояли, а бог его знает, сколько? Пока у нее не закончились силы это все выносить.

Почему ты бросил меня? Почему ты так легко меня бросил?!

И важно ли это теперь, когда прошло столько лет, когда у каждого своя жизнь, свой мир, восстановленный по кирпичику…

– Я очень рада, что у тебя все хорошо.

– Да. У тебя тоже, насколько я знаю. Сбылись все мечты?

Да. Нет… Ни черта… Моей главной мечтой был ты. Ты… ты у меня не сбылся.

– Более-менее. Слушай, очень хочется спать. Я не могла бы…

– Да, конечно. Постараюсь на тебя больше не наваливаться, – криво улыбнулся Краснов.

– Эм… – он же не планирует снова к ней лечь?

– Что-то не так? Я бы лег на диване, но тот короткий, и ноги совсем не помещаются.

Дуня покрутила в руках телефон. Вскинула ресницы. Он смотрел на нее… как-то насмешливо, что ли? Как на трусиху. И это, конечно, было ужасно глупо, но его взгляд подстегнул.

– Ничего. На этот раз я лягу поверх одеяла. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – повторил эхом Краснов, выключая основное освещение.

– И… спасибо за все. Если бы не ты, меня бы уже, наверное, и не было.

Дуня думала, он попытается опровергнуть ее слова. Сказав, что ее проблема была не такой уж серьезной. А вместо этого Краснов горько заметил:

– Один-один.

– Что?

– Один раз я чуть не отнял у тебя жизнь. Теперь счет сравнялся.

Глава 4

В следующий раз Дуня проснулась одна. Открыла глаза – в окна с трудом пробивался тусклый серый свет. То ли рано еще было, то ли пасмурно. События минувшего дня возвращались к Дуне нехотя, но неумолимо. Она приподнялась на локтях и застонала от боли, что с силой пульсировала в висках. Тело ныло так, будто накануне его били палками. Дуня медленно-медленно села, подтянула колени к груди и обняла себя за ноги.

Невероятно. То, что с ней случилось, просто невероятно. Она могла умереть. Если бы не Семен. Интересно, что он делал на этой узкой дороге, ведущей к водопаду? Куда ехал? Она-то – понятно. Хотела еще раз прикинуть на местности концепцию проекта крытой террасы, которая обещала стать новой точкой притяжения для туристов, согласно их с Юлькой плану. Дуне хотелось максимально вписать ту в природный рельеф. У скандинавов такие проекты выходили отлично, вот, вдохновляясь ими, она и стремилась спроектировать что-то свое. Но пока получалась либо не слишком удачная копия, либо что-то чересчур футуристическое. Хотя, может, последнее и было не так уж плохо. В любом случае, этот проект давался ей тяжелей остальных. Но тем и был интереснее.

Кто ж знал, что для своей вылазки она выбрала такой неудачный момент? Эсэмэску от МЧС с предупреждением о надвигающемся Армагеддоне Дуня прочитала, когда уже было поздно. Но даже тогда она не смогла оценить риски, как следует, беспечно понадеявшись на то, что ничего с ней, взрослой, самостоятельной женщиной не случится. Это вообще свойственно нашим людям – надеяться на авось. Всерьез тревожиться Дуня начала где-то минут через двадцать дороги. Вокруг – ни одной живой души, хотя обычно этот отрезок был достаточно оживленным, снегопад все усиливался, видимость падала. А ко всему, дело близилось к ночи. Вот-вот, и начало бы темнеть…

Но самый ужас случился, когда ее машину накрыло грудой камней и снега. И нет, Дуня отключилась не сразу в момент удара. Она успела испытать жуткий смертельный ужас погребенного заживо человека. Он-то, этот самый ужас, а вовсе не удар, и заставил ее отключиться. Чтобы теперь, спустя (Дуня бросила взгляд на электронные часы, стоящие на тумбочке у кровати) почти двенадцать часов, вернуться, кажется, со всей своей силой.

Чувствуя, как в глубине тела зарождается мерзкая дрожь, Дуня всхлипнула и вжалась в колени лбом. Не помогло. Это дрожание как будто разгоняло по телу боль, усиливая ее многократно. Всхлип перерос в тихий плач, в котором утонули звуки открывающейся двери и чужих шагов.

– Эй! Что такое? Ты почему плачешь?

Дуня пыталась, но не могла ответить. Наверное, ее накрыл адреналиновый откат, или как там это называется? Трясясь, будто в конвульсиях, она горько-горько плакала.

– Так. Отставить слезы. Я ж не смогу тебе помочь, если ты не расскажешь, какого черта случилось.

Эти слова заставили Дуню взглянуть на Краснова. Краснова! Ну, не ирония ли судьбы? Ага. Она опять задалась этим вопросом. Семён потянулся к тумбочке, поставил на нее поднос. Дуня смерила удивленным взглядом тарелку с какой-то кашей, стаканчик йогурта, оладьи и исходящую паром огромную чашку какао. И по какой-то странной причине заплакала еще горше.

– Так, я пойду за доктором, – нахмурился Краснов.

– Нет! Нет. Не надо. Я в порядке.

– Ты не в порядке, милая.

Милая… Он сказал «милая». Так ласково сказал. Дуня едва ли не до крови закусила губу. Может, если бы он перестал быть таким… милым, она бы успокоилась быстрее.

– Я просто вспомнила в-все, и…

– Тебя накрыло откатом.

– Д-да. И голова болит. Очень. Все тело, собственно, тоже.

– Ты истощена. Тебе нужно поесть. Жрачка у нас тут без изысков, но вполне съедобная. А я пока все же позову врача. Он даст тебе обезболивающее. Если можно.

Мысль об обезболивающем была ужасно заманчивой. Дуня в итоге нерешительно кивнула. Это было ошибкой – боль только усилилась.

– Ешь! – Семён ткнул пальцем в поднос и приложил трубку к уху. – Иван Сергеевич, зайдите к нашей потеряшке. Девочка жалуется на сильную боль.

Дуня едва не подавилась первой же ложкой каши. Вкусной, кстати, овсяной, на хорошем молоке, с кусочком настоящего крестьянского масла.

– Девочка? – из-за слез, которые она с трудом в себе удерживала, вопрос Дуни больше походил на всхлип.

– Ну, не мальчик же.

– Мы с тобой одного возраста.

– Формально, да.

– А как еще?

– Никак. Не бери в голову. Ешь, а то остынет.

Дуня послушно отправила еще одну ложку в рот. Ее мутило. И хоть она понимала, что силы ей действительно нужны, впихнуть в себя еще хоть что-то у нее вряд ли бы получилось. Если только какао. Нетвердыми руками Дуня взяла чашку. Отпила. Еще спустя какое-то время в дверь постучали.

Пока врач, представившийся Иваном Сергеевичем, ее осматривал и слушал, Краснов тактично отошел и отвернулся к окну. Дуня вымученно улыбалась на шутки доктора, а сама глаз не сводила с широкой спины Семена, обтянутой кителем. Она не обратила внимания на его погоны, сначала ей было вообще не до этого. Но из разговоров их одноклассников знала, что Краснов – аж целый подполковник. И вообще легенда в здешних краях. Мысли о Семене разогнали охвативший ее в момент пробуждения ужас. Но посеяли в Дуне страх иного порядка. Уж слишком глубоко он проник в ее мысли, как для человека, к которому она якобы равнодушна.

Девочка… Он назвал ее девочкой. Хотя она давно уже ей не была, он сам сделал из неё женщину. На выпускном. Неужели забыл? Или она для него той девочкой и осталась? А впрочем, не все ли равно? Наверное. Но что-то сердце растревожилось. Видимо, виной всему нервы.

– Если боль не уйдет, выпейте еще одну таблетку. Но больше – не нужно.

– Хорошо. Спасибо.

Приветливый доктор кивнул, улыбнулся напоследок и был таков. На несколько секунд в комнате установилась давящая на уши тишина.

– Я, наверное, буду собираться.

– Собираться?

– Угу. Может быть, ты мог бы подкинуть меня к машине? И вызвать эвакуатор.

До этого Семен стоял к ней в полупрофиль, а тут обернулся и так… изучающе прошелся взглядом по ее лицу.

– Подойди. – Голос человека, привыкшего отдавать приказы. Более глубокий и спокойный, чем она запомнила.

– З-зачем?

– Да не трусь. Я тебя не съем.

Дуня зажмурилась. Прислушиваясь к себе, осторожно спустила ноги на пол. Таблетка еще не успела подействовать, и каждый шаг отдавался в висках. В полуметре от Краснова Дуня покачнулась. Он успел ее подхватить. Прижал к своей каменно-твердой груди и неподвижно замер. Из такого положения Дуня могла видеть лишь нашивки на его кителе, туго застегнутый воротничок и венку, что с остервенением пульсировала прямо над ним. Вроде бы ничего такого. А у нее опять подкосились ноги.

– Ты что-то хотел мне показать?

– Ага. Собственно, вот…

Семен отошел на шаг, одной рукой придерживая ее, другой – взмахнул, будто описывая картинку за окном.

– До сих пор метет.

– И еще до вечера мести будет. Боюсь, мы в снежном плену. И бог его знает, когда из него выберемся. Хорошо, если завтра дороги начнут расчищать.

– Не может быть! Я не могу здесь оставаться! – в отчаянии Дуня коснулась щек. – Мои близкие сойдут с ума от беспокойства…

– Ах, да, – помрачнел Краснов. – Сейчас. Я ведь раздобыл зарядное. Ты сможешь предупредить кого нужно.

Семен ушел, Дуня проковыляла к кровати. Рухнула на нее, как подкошенная. Она бодрствовала не больше часа, а казалось, что прошло по меньшей мере часов пять – так она устала.

– Вот. Я сейчас подсоединю.

– Спасибо.

Дуня решила набрать первым отца. С тех пор, как в десятилетнем возрасте у нее умерла мать, отец взял на себя все заботы о дочери. Иногда он передавливал в своих попытках ее опекать, но Дуня не злилась.

– Папочка, привет. Как твои дела? – улыбнулась она, услышав бодрый голос на том конце связи. Заправила за ухо упавшие пряди волос и тут поняла, что Краснов и не думал уходить. Дуня насупилась, строго на него глядя. Тот развел руками, пробурчал что-то вроде «секретка» и совершенно бестактно остался стоять, где был. По-видимому, большего ей не добиться – поняла Дуня. Закатила глаза и попыталась сосредоточиться на разговоре с отцом, который хоть и был взволнован, сильно ее не пытал. И ограничился объяснением о том, что из-за непогоды в их деревне возникли серьезные проблемы со связью. От иных подробностей Дуня воздержалась, побоявшись его волновать.

Они еще немного поболтали по поводу надвигающегося Нового года и распрощались. Следующим на очереди был ее жених, Владимир. Дуня бросила хмурый взгляд на Краснова, но тот, похоже, решил стоять рядом с ней, пока она не закончит. А потом что он, интересно, планировал делать? Отобрать у нее телефон? Дуня фыркнула. Секретка у него, видите ли. Как будто она вражеский шпион!

А тут еще Владимир, как назло, не отвечал… Дуня уже начала нервничать, когда, наконец, услышала его голос.

– Господи, Дунь, ты чего в такую рань звонишь? Который час?

– Эм… Девятый. Прости, если разбудила.

– Да ничего. Мы вчера зависли на презентации Стройкома, потом поехали на афтепати в Глобус, а там Самойлов, ну, ты в курсе. Я еле выжил.

Вот как. А она-то думала, что Вовка сходит с ума… Что он поднял на уши МЧС, ментов и обзвонил все скорые и морги в округе.

– Что ж… Тогда ты в гораздо более выигрышном положении. Мой вечер прошел далеко не так весело.

Она не думала ему говорить, не желая тревожить, как и отца, но тут… Тут что-то подстегнуло. Выходит, он ей даже не позвонил. Или позвонил, а когда она не ответила, не то что не забил тревогу, но даже не напрягся. И Дуня не знала, что ее задевает сильней. Нет, может, конечно, в этом ничего такого и не было… Но ведь задело! Особенно потому, что их разговор слышал Краснов. Почему-то от этого, да…

– Так, у меня сегодня две встречи в мэрии, я их отменить не могу, но, думаю, на вечерний рейс успею.

– Нет, что ты. Зачем? Я справлюсь, – пошла на попятный Дуня, ругая себя за поспешные выводы и глупую обиду. В голосе Чернова слышалось искреннее беспокойство. Она могла представить, как он ходит по кабинету, взволнованно ероша рукой модно подстриженные волосы…

– Ты уверена? – с сомнением поинтересовался он. – Перед Новым годом, конечно, много работы, но ты важней.

– Я знаю, – Дуня растянула губы в улыбке и пригладила собравшиеся складочки на постели. – Я в порядке. И к тому же, думаю, из-за непогоды у нас не принимает аэропорт.

 

– И правда. Все рейсы отменены, – подтвердил Владимир со странными интонациями в голосе.

– Вот видишь. Торопиться абсолютно некуда, тем более что я сама в плену на этой военной базе.

– Это меня и беспокоит. Не могу представить тебя в обществе этих мужланов. Старайся держаться от них подальше. Мало ли, что у них на уме! – Дуня закусила губу и медленно подняла взгляд. Краснов стоял, иронично приподняв бровь. Она чуть со стыда не сгорела под его взглядом. – Как ты сказала, зовут их начальника? Я попробую связаться с министром…

– Не надо никакого министра! Ты что, Володь? Этот человек меня спас. Ты должен быть ему благодарен, а не вот это все.

– Спасла тебя хорошая машина. Не помнишь, часом, чей подарок?

– Помню прекрасно. Боюсь, ее не восстановить.

– Плевать. Хорошо, что деньгами взяли. Ой, детка, черт, мне пора собираться, если не хочу пропустить совещание в мэрии…

– Да-да, конечно. Я позже позвоню, если будет возможность.

– Отлично. Люблю тебя. Позвоню, как освобожусь.

Свои ответные «люблю» Дуня говорила уже в гудки оборвавшейся связи. Чувствуя на себе взгляд Краснова, она отложила телефон, стараясь не показать своего истинного настроения, схватилась за чашку с какао, как в спасательный круг.

– Вовка не станет звонить министру, ты не волнуйся, – сказала зачем-то.

– Я не волнуюсь.

– Он просто переживает обо мне, вот и перегибает. К тому же он не знает, что ты – мой давний знакомый.

– А ты не спешишь его просвещать.

– Разве это важно?

– Не мне об этом судить. Но я бы на его месте напрягся.

– Из-за чего? Рядом с тобой мне ничего не угрожает.

– Ты ударилась сильней, чем я думал, если действительно так считаешь.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13 
Рейтинг@Mail.ru