Юлия Прокопчук
Чтец
Все разом смолкли и гневно посмотрели в сторону своего бывшего, как они уже были уверены, товарища.
Тот представлял жалкое зрелище: весь дрожал, шмыгал носом и все больше и больше вжимался в стул, проклиная себя и свою губительную страсть, свой порок и дефект, который и стал причиной общественного суда.
– Вот – снова вернул себе слово председатель, поднимая руку с какой-то книгой в руке, над своей головой, – вот, товарищи, последняя, так сказать, капля, в черную репутацию товарища Хведорова.
Те, кто сидел рядом и смогли прочитать название книги, в ужасе отпрянули подальше от председателя.
– Вот – снова повторил председатель – в моих руках доказательство самого страшного преступления, на которое мог пойти член партии, преступления против партии. Я держу в руках корень зла, корень возможной будущей эпидемии, если бы мы вовремя не обнаружили очаг инфекции. Причина того, почему Хведоров перестал делать по четыре наряда за смену, а только 3!
– Три с половиной, – брякнула золотое, секретарское, Людок.
– Три с половиной, – поправился председатель, – Эта причина, почему Хведоров перестал последним уходить с работы, перестал готовить жене ужин и заниматься своими обязанностями, как члена партии. Агитировать, печатать прокламации и, что самое страшное, сомневаться в партии!!! – председатель не обратил внимание на всеобщий “ах!” членов. – Вот! Товарищи, что было отобрано мной и нашими однопартйцами, преодолев безумное сопротивление нарушителя.
И, выдержав эффектную паузу, председатель закончил:
– Это, товарищи, Достоевский!
На этой фразе началась самая страшная паника: кто-то начал напевать про себя партийный гимн, кто закрыл глаза и уши, пытаясь убедить, что этого не может быть. Кто-то стал быстро измерять себе пульс и проверять не появилось ли у него мнение либо другие симптомы болезни.
