Юлия Милович-Шералиева
Возвращение героя. Архетипические сюжеты, древние ритуалы и новые символы в популярной культуре
Глава 2. Архетипические образы в древнегреческой культуре
Почему именно Античность, а не другие культуры, – основа нашего мировоззрения, в том числе и в кино?
В предыдущей главе мы выяснили, что архетипические образы берут начало в глубокой древности, во временах зарождения человечества: фактически они появились и развивались вместе с ним. Развитие человека как вида, его потребность продолжать свое существование, выживать самому и обеспечивать выживание потомства; потребность в самоопределении и обозначении места каждого человека среди других проявляется в образах и символах архетипического.
Любой ритуал как обряд закрепления важных моментов в жизни общества с помощью архетипических образов, представленных в виде масок, условных действий, голосовых или песенных высказываний, повторяет все, что случается с человеком в реальной жизни, и инсценирует это. Например, хотели древние, чтобы пошел дождь, – и в ритуале инсценировали желаемое. Кто-то (в соответствующих маске и наряде) изображал бога дождя, кто-то – вызывающего его жреца, кто-то играл роль духа предков, помогающего дождю пролиться.
Древний индуистский ритуал Ганга Арти
Многие из древних обрядов по всему миру до сих пор проводят практически в неизменном виде.
Kutchimadu / Wikimedia Commons / CC BY-SA 4.0
У большинства людей, вне зависимости от времени и географии, предполагается один и тот же набор физических данных и возможностей. То же касается и психологических особенностей: в любом обществе есть люди со схожими чертами характера, темпераментом, уровнем эмоциональной зрелости, потребностями, чаяниями, целями и возможностями для их достижения. Иначе говоря, в компании друзей или на огромном предприятии всегда есть человек, проявляющий тип балагура и весельчака, есть хотя бы один умник-одиночка, душа компании, любитель удовольствий и спасатель; есть тот, кто опекает, и тот, кто ищет опеки.
Древние ритуальные маски в культуре показывали ключевую черту того или иного образа. В каждом обществе есть устойчивые представления о пороках и добродетелях, достоинствах и слабостях. Однако никакое качество не выступает изолированно. Любой человек – это всякий раз новое, подчас неожиданное сочетание самых разных черт, и переплетаются они во всем мыслимом и немыслимом многообразии пропорций. Речь лишь о том, что какие-то из черт становятся превалирующими, определяющими для отдельно взятого образа. Иными словами, ведущий архетип, как правило, один; остальные в большей или меньшей степени дополняют его.
Таким образом, в изображениях любой древней культуры мы узнаем маску гнева (с насупленными бровями и искаженным злобой лицом), маску алчности (с пухлыми, будто вывороченными губами), маску шута (с шаловливой улыбкой) и т. д. Эти образы мы видим на всех древних масках как с территорий Ближнего Востока, Африки, Китая, Древней Греции, так и с земель наших предков.
Сто портретов героев Пекинской оперы, период династии Цинь (1644–1911)
Маски в Пекинской опере демонстрируют, что образы в любой культуре родом из древних ритуалов.
Rogers Fund, 1930 / Metropolitan Museum of Art
Но особенно прижились в европейской культуре маски и персонажи из мифов Древней Греции. Именно Античность навсегда закрепила образы, впоследствии названные Юнгом архетипами. Почему?
Говоря о периоде Античности, мы подразумеваем и совершенно определенное место – Древнюю Грецию и Древний Рим, – и временные рамки между VII веком до н. э. и VI веком н. э., от зарождения Греческого государства до распада Римской империи и начала Средневековья. Именно из этого времени и пространства родом все образы, которые мы по сей день видим в быту, искусстве и человеческих взаимоотношениях.
Орфей, очаровывающий животных. Густав Сюран, конец XIX в.
Древнегреческие мифы, в том числе и миф об Орфее, более других повлияли на европейскую культуру.
Shakko / Wikimedia Commons
Античность – это первый период, когда мы можем говорить об искусстве как таковом, о создании первых историй, фактически породивших все сегодняшние сценарии, видеоигры, пиар-кампании, сериалы и кино. Экспрессивные, телесные виды ритуалов, связанные со словом, в первобытности существовали лишь в устной форме. Сначала были звуки и ритмы (например, рифмованная молитва): они запечатлевались в памяти и сознании, затем передавались из уст в уста, из поколения в поколение, ну а потом – уже во времена Античности – наконец записывались. Таким образом, Античность – это период, когда все эти первые истории были систематизированы и зафиксированы письменно.
Словотворчество – одна из древнейших составляющих искусства. Если слово облагородить не только ритмом, но и мелодией, получится музыка, песня. Если под нее танцевать, выйдет полноценный ритуал – предвестник театра и литературы как одной из его составляющих. Рифма в строгом смысле слова, впрочем, появится лишь спустя тысячелетие после времен, когда творили первые корифеи театра: Эсхил, Софокл и Еврипид. Но пока, говоря об архетипах, отозвавшихся по всему европоцентристскому миру (а это Европа, Россия и Новый Свет), мы имеем в виду античные мистерии, где эти архетипы себя проявляли.
Изначально ритуалы были аграрными или охотничьими. Все земледельческие божества связаны с подземным миром, с умиранием и возвращением из него; а следовательно, спектакли, рассказы, сказки, мифы, предания и песни тоже об этом: о подвигах, охотничьих или аграрных, о героях и достижениях. А потому смысл обряда и литературы един: он состоит в сопереживании, в присоединении человеческого к божественному, частного – к общему. Люди любят героев книг: или похожих на них, или тех, с кем они хотели бы отождествить себя или своих близких. Здесь же следует искать истоки литургии. Полагаю, неприятие церковью театрального искусства кроется не только в «дьявольской» смене личин, но и в покушении на ритуал причастия.
Творчество – один из способов пересказа правил, закона мира, как у брахманов, из уст в уста – через иносказания, пение, мифы, сказки, легенды и танец. Почему не напрямую? Потому что о сакральном буднично говорить нельзя. Священнодействие ритуала передает те же задачи и искусству. Да и, следя за перипетиями современной истории, мы все равно наблюдаем вариацию древней мистерии, которая, в свою очередь, лишь продолжает ритуал древних.
Античное искусство, колыбель культуры и литературы Европы, США и России, продолжает и развивает смыслы, закодированные в древних ритуалах. Смех, страсть, страх, смерть – четыре кита, на которых стоит Античность, являющаяся, в свою очередь, истоком всего искусства, в том числе современного.
Фрагмент помпейской фрески с изображением мистерии, ок. 60 г. до н. э.
Древняя мистерия – основа театрального, да и любого другого искусства в наши дни.
Jonund / Wikimedia Commons
Как же происходит переход от ритуалов древности к мистериям и театру Античности? Во времена Античности людей становится все больше, а следовательно, между ними возрастает конкуренция. И теперь участники ритуалов соревнуются в мастерстве. Их все чаще сравнивают друг с другом; игра, обряд воспринимаются все более критично: кто-то справляется лучше, кто-то – хуже; и на тех, кто лучше, приходят посмотреть. И вот ритуальные мистерии, выйдя за рамки небольшой площадки вокруг костра, как в первобытной древности, уже походят на нечто вроде крестного хода. Теперь они представляют собой священные шествия с хвалебными песнопениями и обрядовыми действиями. Очень похоже на средневековые карнавалы и современные фестивали, не правда ли? Неудивительно: все это и есть продолжение древних мистерий – с масками, песнями, танцами и страстями.
Ежегодный праздник Марди Гра в Новом Орлеане
По сути, любой карнавал или фестиваль продолжает славную традицию древних мистерий и ритуалов нашего общего прошлого.
Infrogmation / Wikimedia Commons / CC BY-SA 4.0
С появлением во времена Античности более крупных и организованных поселений смысл ритуала отходит на второй план; на первый выходит зрелищность. Вот почему говорят, что древнегреческий театр родился из мистерий, посвященных богам – покровителям земледелия, в первую очередь Дионису: это геоисторическая основа культуры региона. Дионис входит в круг земледельческих богов, как, например, Деметра со своим атрибутом – злаками, или Персефона – с гранатом. Деметра – учредительница мистерий, в ходе которых, кстати, употребляли напиток из спорыньи – грибов, паразитирующих на разных видах злаков. Символы Диониса – разумеется, виноград и вино. Отсюда и цикличный образ умирающего и воскресающего бога, и уже упоминавшаяся ранее вертикаль соединения зримого с незримым: виноград, вьющаяся лоза, получающая токи из земли и вырастающая под солнцем.
В античной Греции, охватывавшей в разное время пространства от островов на Юго-Западе Европы, Балканского полуострова, Апеннин до Малой Азии, урожая в среднем собирали в пять раз больше, чем в наших среднерусских широтах. А значит, в Древней Греции было в пять раз больше возможностей выжить. В пять раз больше высвобождалось времени – после того как вопрос выживания был решен – на то, чтобы это оценить, осмыслить и описать. Именно поэтому родина философии, риторики, композиции и гармонии в искусстве – Древняя Греция. У ее жителей было время и на творчество, и на его систематизацию.
При этом, в отличие от удаленной и замкнутой культуры Древнего Китая, от находящегося на стыке двух континентов – тоже далеко и глубоко – Ближнего Востока, Древняя Греция была окружена водой со всех сторон. А значит, греки имели постоянный и неограниченный доступ к другим культурам, непрерывно обменивались с ними, получая что-то из их наследия и делясь своим. Именно эта транспортная оперативность и позволила разнести идеи Античности по западной части Евразии, постепенно распространяя их и вглубь континента, а затем, уже в более поздние времена – в период Великих географических открытий, – в Новый Свет, в страны Америки, в Австралию и далее – везде.
Образы античной культуры дошли и до русских земель, где уже были образы, обладавшие схожими чертами. С появлением упорядоченной системы знаков – письменности, алфавита – возникли понятия литературы и искусства, максимально близкие к современным. Слияние нашей культуры с античным наследием вкупе с византийскими образами приходится на период принятия христианства на Руси – Х век: именно тогда мы вплотную познакомились с основами европейского культурного начала.
Можно сказать, что именно в Древней Греции, в этих прекрасных, плодородных краях, зародилась литература в том виде, какой мы ее знаем сейчас. У греков было больше урожая и, как следствие, больше времени, скажем так, на второстепенное, лишнее: на размышления и философию, на разного рода украшательства.
С этими же благоприятными внешними условиями связан и расцвет телесной красоты. Странно, кстати, что балет придумали не греки! Хотя… для греков спорт был важен как основа выживания и успеха среди других. А в Возрождение, когда культура Древней Греции снова оказалась в фокусе внимания, стало важно показывать тело не столько для выживания, сколько для возможности визуального, художественного наслаждения. Сочетание физического совершенства и его художественного восприятия создали основу для появления балета.
Греки разработали понятие облагораживающей роли красоты: последнюю они понимали как отражение вечного, живого и совершенного Космоса. Согласно материальной природе Вселенной, они и к красоте относились соответствующим образом: находили ее в природе, в человеческом теле – во внешности, в движениях и физических упражнениях; они создавали ее в словесном творчестве и музыке, скульптуре, величественных архитектурных формах и декоративно-прикладном искусстве.
Понятия героизма и гедонизма становятся ключевыми и наиболее ярко отражаются в наполнении архетипов. Гедонист, Герой – самые популярные и востребованные архетипические образы. И сегодня именно на них делают ставку в раскручивании звезд, при разработке стратегии пиар-кампании для политика или музыкальной группы. Именно эти два архетипа больше и очевиднее других нацелены на выживание. Герой – спаситель! – поможет в трудную минуту, сохранит жизнь, обеспечит выживание здесь и сейчас. Гедонист, он же Эстет, Любовник, отвечает за продолжение рода, гарантирует, что жизнь не кончится. Остальные архетипы служат тем же задачам – помогают не только выжить, но и оставить потомство. Шут облегчает восприятие трудностей, буквально – продлевает жизнь с помощью смеха. Правитель руководит процессами, гарантирующими безопасность и планомерное развитие жизни. Славный малый способствует объединению и сплоченности, что также обещает защиту. Заботливый (Родитель, Опекун) помогает сберечь существующее, равномерно распределяя ресурсы. Ребенок (Невинный, Простодушный) хранит нравственную чистоту, как и чистоту помыслов, транслируя обществу идеи ненасилия, взаимопомощи и доверия. Бунтарь помогает не закоснеть, пробовать новое, пусть и рискуя, и тем самым двигает общество вперед. В этом на него похож его антипод, замкнутый одиночка Исследователь. Но и последний ищет новое, пробует то, что может помочь развиваться и жить дальше. Маг и Мудрец ведут общество за собой, развивая душевные качества, интеллектуальный и духовный потенциал, умножая возможности для многообразия жизни. Тому же посвящена созидательная деятельность Творца: эстетически и художественно насыщая жизнь, он делает ее интереснее, динамичнее и ярче.
Каждый из этих образов есть в любой культуре и в любом сообществе. Их воплощение мы находим и в античной культуре. Зевс – верховный бог в греческой мифологии. Он управляет, контролирует, вершит судьбы. В его руках – мир античного мифа. Среди архетипов он, конечно же, Правитель. В современных реалиях эту роль, несомненно, берет на себя любой уверенный в себе политический лидер: Владимир Путин, Дональд Трамп, Александр Лукашенко, Си Цзиньпин. Всякий ответственный руководитель и выглядит, и ведет себя как Правитель. Он мыслит без сантиментов, принимает взвешенные решения, спокоен, уверен в себе и брутален.
Аполлон, прекрасный покровитель искусства, эталон красоты, представляет собой архетип Гедониста (Любовник, Эстет). Он красив, элегантен, изящен, знает толк в наслаждениях: визуальных, телесных и интеллектуальных. В литературе или кино это герой-любовник, внешне привлекательный, обожаемый другими и прекрасно это знающий. Таков Мистер Биг в сериале «Секс в большом городе», Арамис среди мушкетеров, все красавцы золотого века Голливуда, сольные певцы романтического амплуа, Павел Артемьев из четверки участников бойз-бенда «Корни», Джастин Трюдо, Себастьян Курц и Эммануэль Макрон среди политиков (последние трое, кстати, – пример того, как в профессии, предполагающей ведущую роль Правителя, на деле всем управляет Гедонист).
Мраморная статуя юного Геракла, 69–96 гг. н. э.
Самый, пожалуй, известный древний грек – Геракл, воплощение античных ценностей: силы, ловкости, мощи. В нем есть все, что необходимо Герою.
Gift of Mrs. Frederick F. Thompson, 1903 / Metropolitan Museum of Art
Геракл исполняет роль Героя. Это, как уже упоминалось, один из наиболее популярных архетипов во всей истории человечества; и ведет себя, и выглядит он как настоящий герой. Он отлично развит физически, однако при этом, в отличие от брутального Правителя, ему необязательно иметь внушительный вид, быть огромным и своими параметрами превосходить всех вокруг. Герой должен быть ловок, подвижен и смекалист. Его сила не статична: он всегда готов спасти здесь и сейчас, а для этого нужна гибкость. Герой, подобно олимпийскому чемпиону Античности, вынослив и обладает почти сверхспособностями. У него в арсенале обязательно есть нечто, отличающее его от большинства просто сильных людей. Он один способен на что-то такое особенное… Вспомните статуи воинов или полководцев древности. Рельеф великолепной мускулатуры, гармоничные пропорции тела и лица, волевой подбородок и высокий лоб, ярко выраженные надбровные дуги, говорящие о решительности, – вот он каков, античный герой.
Среди женских образов архетипу Героя вполне соответствует Афина Паллада. Энергичная, решительная и воинственная, она также готова к подвигу, спасению и достижениям – просто предстает перед нами в женском обличье.
А теперь взгляните на постеры к очередному фильму о супергероях. Один может лазать по стенам, другой – летать, третий нечеловечески быстр, четвертый умеет еще что-нибудь этакое. Рекламные персонажи, спешащие на помощь в момент поломки, стирки, уборки, голода и жажды, – «правнуки» античных полубогов-полугероев с разнообразными навыками. Все они типичные представители образа Героя, как и любой воин, защитник, работник службы спасения и т. д. И в современном эмчеэсовце нам нравится именно это напоминание о совершившем когда-то свои подвиги Геракле.
Шут в Античности тоже был – он представал в виде сатира, любого трикстера, хулиганствующего хитреца, баловника и балагура. Нелепый, пестрый, нестандартный, взламывающий устои и ставящий других в неловкое положение, он был скабрезником, задирой, не позволявшим застыть без развития и попыток покинуть зону комфорта. Сегодня все комики и юмористы, как и некоторые ведущие, отвечают этому типу, а потому и шутки у них нередко ниже пояса. Они же сатиры, лесные паны, обещающие сальности и безобразия. Они разряжают обстановку, готовы к импровизации и всех нас настраивают на такое же отношение к жизни. За это их и любят – за помощь в преодолении трудностей бытия, за отказ от порой губительной серьезности.
Невинное шаловливое дитя, Простодушный – кудрявый пухленький амурчик, купидон античной мифологии. Он хочет всех влюбить друг в друга, верит в торжество любви, столь же наивен, сколь и дурашлив, проказлив и бесшабашен. Вспомните очаровательную, нагую, как младенец, Лилу из блокбастера «Пятый элемент» – это тот самый архетип в женском образе. Кстати, знаменитый фильм Люка Бессона полон отсылками к архетипическим образам, нам следует почаще к нему обращаться в поисках примеров.
Образ Бунтаря – это Прометей, желающий дать людям огонь, хотя боги считают это преждевременным. Этот образ продолжается в Робин Гуде, разоряющем богатых в пользу бедных, в Джокере, бунтующем против официальных властей, в Раскольникове, взявшем на себя ответственность за решение, кто «тварь дрожащая», а кто «право имеет». В еще более широком смысле Бунтарь-Прометей – это революционер, а конкретно – большевик, отбирающий блага у небожителей и раздающий их простым смертным.
Вулкан приковывает Прометея. Дирк ван Бабюрен, 1623 г.
Прометей – Бунтарь. Его предшественник – еще более ранний образ «несущего свет», причем в прямом смысле. Речь о Люцифере, чье имя в переводе обозначает именно это.
The Rijksmuseum
Подвижный как ртуть, неутомимый исследователь-одиночка – Гермес. Недаром «его» элемент – жидкий металл, ртуть; и недаром же именно Гермес с его крылатыми сапожками так часто становится символом компаний, занимающихся логистикой, перевозками, курьерскими доставками… Это – Искатель, полагающийся только на себя персонаж, с неиссякаемой энергией странствующий в поисках чего бы то ни было. Мы видим его в эпопее про Индиану Джонса, про путешественников-первооткрывателей, про Робинзона Крузо, Гулливера и т. д.
В образе Славного малого в античности предстает Гефест, рожденный несовершенным, но все же относящийся к сонму богов. Он вроде бы такой, как все, но при этом и достойный герой истории, значимый персонаж. Он понимает, что значит «подняться из низов». Это Иванушка-дурачок, младший сын в сказке «Кот в сапогах» или любой простой парень, имеющий звездный потенциал, но при этом свой в доску. Его мы видим, наблюдая за взлетом знаменитостей, вырвавшихся из грязи в князи. Именно поэтому этот образ так хорошо продается – он настолько свой, этот Славный малый, что каждый в нем может узнать себя и поверить в собственные силы.
Изысканный и порочный Дионис отсылает нас к образу увлеченного артиста, Творца, подверженного то вдохновению, то меланхолии. Таков любой печальный принц, испытывающий творческие муки и восторг успеха, красивый и особенный. Дориан Грей, Базаров, Гамлет, отчасти Костик из «Покровских ворот» (и сыгравший его Олег Меньшиков), Фандорин, главный герой серии детективных романов, даже Дива Плавалагуна (оперная певица из того же «Пятого элемента»)…
Архетип Мудреца воплощен в самом известном из греческих кентавров, Хироне. Согласно мифу, Хирон – наставник бога медицины, а также Геракла и Ахилла. Его часто изображают с ветвью через плечо и с меньшим, чем у других кентавров, количеством конских волос на теле. Последняя деталь указывает на его удаленность от образа животного, примитивного и инстинктивного, и приближенность к ментальному, интеллектуальному и духовному. Да ведь и сам кентавр – олицетворение слияния души и тела, гармоничное соединение нашей мирской оболочки с высшей мудростью. Таким мудрецом – в более привычном нам человеческом облике – выступают и старец Лука у Горького, и отшельники в нашей истории, и исихасты[3], и Вито Корнелиус из «Пятого элемента», святой отец из древнего ордена, охраняющего оружие против зла.
Архетип Мага мы видим в том, кому подвластны тайны жизни и смерти, видимого и невидимого. В этот образ неплохо вписывается Аид, своего рода связной между зримым и незримым. И Орфей, проводивший возлюбленную из мира мертвых в мир живых, олицетворяющий собой также и поэта, мага, жреца и медиума, налаживающего связь между земным и потусторонним. Этот образ духовного проводника – частый гость в любой истории, где сведущий помощник, провожатый или сталкер соединяет миры, понятия или существ. Таковыми можно считать как Вергилия и Данте в частности, так и всех поэтов и пророков в целом.
Архетип Родителя воплощают Гея, Гера, любая порождающая и опекающая сила. На сей раз архетип представлен персонажами-женщинами. Но нужно помнить, что суть архетипа шире понятия гендера и представитель любого пола может быть носителем черт любого из архетипов. В искусстве и истории Родитель – это наш царь-батюшка и британская королева-мать, в литературе – Мэри Поппинс, среди профессий – священник, учитель и врач; наставник, гуру, духовник.
Ни один реальный образ не может обладать чертами лишь одного архетипа. Мы всегда сочетаем в себе несколько архетипов – в разных пропорциях и вариациях. Но один, как мы уже знаем из разговора о древних масках, превалирует над остальными.
И образы, и сюжеты во все времена и во всех точках земного шара остаются более-менее устойчивыми. Античная трагедия свершается здесь и сейчас, в этой жизни. Человек – кузнец своего счастья и несчастья, сам себе фатум и крест. Каждое поколение лишь дорабатывает новым грехом имеющееся родовое проклятие – или исправляет его праведной жизнью, жертвой.
Вспомним сказки из детства, где за содеянное следует немедленная расплата, – здесь мы наблюдаем единство причинно-следственных связей. На Востоке, например, возмездие ждет в следующих жизнях, в христианской парадигме – после смерти. Во многом поэтому именно античные сюжеты и архетипы так хорошо прижились в общеевропейской культуре с ее подвижностью, злободневностью и неприятием откладывания чего-либо в долгий ящик, с вниманием к индивидуальному, частному, чувствам и переживаниям. Античные маски, образы и персонажи с их психологической подоплекой получают свое развитие в нашей культурной и повседневной жизни даже сейчас – особенно сейчас! Античное наследие (в основном позднеантичного периода) довольно хорошо сохранилось в быту, искусстве, языке и традициях большинства современных романских народов, от них передалось другим народам Средиземноморья (южным славянам, арабам, туркам, берберам и евреям), а впоследствии – и всему Старому Свету.
Как мы помним, именно из-за того, что архетип – это ключ, понятный везде и всем, мы и видим воплощения героев древнегреческих мифов во всех культурах, от древнеримской и древнеславянской до культуры Вавилона, Китая и Африки. Благодаря историко-географическим условиям античные архетипы и мифология оказали самое сильное влияние на мировую культуру.
О том, какие повторяющиеся архетипические истории сохранила для нас Античность и не только, какие виды сюжетов мы встречаем в кино, политике и жизни, мы узнаем в следующей главе.
