Юлия Миланес
Рождение Парадокса
Ра попыталась успокоиться. «Что там случилось пятьдесят веков назад? – стала вспоминать она. – Клеопатра из рода Птолемеев очаровала Юлия Цезаря и свергла с его помощью с престола Египта своего младшего брата и обрядового мужа. Потом и этого ей показалось мало: она начала играть с Римской империей, как ветер с пылью. В результате случился закат земной цивилизации Юпитера. Видит Вселенная, как это было давно».
– Клеопатра не знала, чем это может закончиться.
– Она была царицей, а все властелины цивилизаций – воплощения своих Богов, – спокойно ответил Алголь. – Ты можешь повернуть время вспять и прекратить междоусобные войны людей. – Черный феникс помолчал и добавил: – Цена известна.
Да, красный феникс знала, что время – ее жизнь. Только их род понимает круговорот Вселенной и может им управлять. Ра вспомнила, как четыре раза вылуплялась из горстки праха, и Великое ничто изменялось. Кольцо времен изгибалось, причудливо выворачивалось и выносило свой круг на обратный отсчет. Потом песчинки секунд сворачивались в новое, неизведанное, неиспытанное, начатое сначала время. Возникали новые миры, зажигались и гасли звезды, сворачивались и разворачивались галактики, зарождалась новая жизнь. Сколько всего таких, как она? Ра не знала. Но когда-то в центре Вселенной не было ничего, только прах, и из него вылупились первые молодые фениксы. Это было начало разумной жизни.
Ра закрыла глаза крыльями. Золотая корона на ее аккуратной головке поникла.
***
Клеопатра протяжно вздохнула. Горячее молоко в ванне обволакивало ее тело, делая мышцы невесомыми.
Вчера гонцы принесли хорошую весть, и царица одарила их двумя подносами с золотом. Цезарь погиб, преданный всеми. Теперь в Риме начнется борьба за власть, и ей нужно примкнуть к какой-то стороне. Клеопатра улыбнулась. Интересно, кем станет Антоний без нее? А если с ней?
Девушки держали раскаленный кувшин с горячим молоком, и руки их дрожали от жара и покрывались волдырями.
Царица вышла из чаши, позволила эфиопкам завернуть себя в покрывало и, легко ступая и расталкивая нерасторопных, толстых евнухов, направилась к алтарю Ра.
Вся алтарная стена Александрийского дворца была искусно расписана рабами-мастеровыми. Клеопатра запрокинула голову, внимательно посмотрела на изображение верховной Богини Солнца, плывущей в своей лодке по синей стене, и подумала: «О, немощная Ра! Я сделаю эти земли богатыми и процветающими и восстановлю величие Птолемеев».
Она скинула покрывало, немедленно подхваченное эфиопками, и сделала знак девушкам не следовать за ней.
Царица соблюдала египетские ритуалы для поддержания статуса цивилизации и древних обычаев народа. Кто будет делать папирус для торговли, если рабы увидят, что Клеопатра молится чужим богам? На серебряной посуде, из которой ел сам Юлий Цезарь, должна красоваться Ра, иначе горячее молоко подточит саму основу государства. Даже Александр Македонский вынужден был объявить себя сыном Зевса при завоевании Египта, потому что традиции всех династий восходили к Богам. При воспоминании о Греции царица задумалась. Да, династию Птолемеев основали македонцы, поэтому в дальних покоях, куда могли входить только две греческие девушки, был спрятан алтарь Зевса.
Раздетая Клеопатра подошла к этому древнему эллинскому творению, которому приносил дары еще Александр Великий, и преклонила колени. Доверенная гречанка подала ей только что убитого ягненка. Кровь вытекала из раны на горле животного и капала на белоснежный пол.
– Прими мою жертву, о, великий Зевс! – прошептала, склонив голову, царица и провела ногтями по своей смуглой коже, на которой выступили бордовые капли.
Ночь спустилась на Александрию, когда Клеопатра Филлопатор вышла из своих тайных покоев.
– Велю заложить корабль с посеребренными веслами и алыми парусами. Мы отправляемся к Антонию, – бархатным голосом сказала она военачальнику капехов.
На темном небосклоне зажглась далекая звезда, которую греки считали мигающим глазом Медузы Горгоны в созвездии Персея.
***
На Юпитере праздновали каждую, даже самую незначительную победу во имя феникса. Сейчас птица дремала, накрыв голову огромными крыльями. Глава центурионов, натужно выдыхая воздух через систему жизнеобеспечения, подошел к трону, опустился на колени и прошептал:
– О, великий повелитель Материи! Мы обманули ничтожных капехов и уничтожили пассажирский шаттл у самой Земли. Дарю тебе жизни трех землян. Один из них – ребенок.
Главный жрец осторожно выглянул из-за колонны. Птица не шевелилась.
– О, великий… – снова начал глава центурионов.
Красный феникс зашевелился и обвел тусклым взглядом свой тронный зал.
То тут, то там возвышались искореженные смертоносными лучами корпуса земных космических кораблей. В это время главный жрец подал знак, и шеренга изнемогающих земных рабов втащила через главный вход маленький обгоревший шаттл. Юпитеру стало грустно. Последнее время он все больше спал и просыпался только в те моменты, когда людишки приносили свои военные трофеи. Фениксу иногда представлялся серебряный смех Ра: если бы она видела, какой бессмысленной и никчемной стала его жизнь!
– Впрочем, какой серебряный смех? – подумал старый властелин желтой планеты. – Ра так же стара, как и я.
Юпитер вспомнил лазоревую атмосферу Амона, такую, какой ее раньше показывала Богиня, плывущая в небесной лодке.
– Ра, ты снова победила меня, не прилагая никаких усилий! Женщины везде одинаковы: что фениксы, что люди…
Мысли повелителя желтой планеты переключились на натужно дышащего центуриона. Птица властно пошевелила пальцами правой лапы, и человечишки, пятясь и кланяясь, удалились.
Юпитер тоже не боялся смерти, он боялся умереть с позором. Феникс припомнил, как сгорел Инка – просто скрестив крылья на груди и окаменев взором. Повелитель индейцев не вернулся, потому что наполнил свою жизнь смыслом, и подарил свое знание Вселенной. И Великое ничто не возвратило его назад.
«Что же мучительнее? Смотреть, как умирает без кислорода твоя цивилизация, или просто сгореть? – думал Юпитер. – Чувствовать, как твое тело распадается на песчинки материи? Как разум бьется и кричит? Только боль и ничего, кроме боли – вот что такое смерть феникса. Людишкам этого не понять. Они знают одну свою короткую жизнь и мизерную память, исчезающую вместе с сердцебиением. Молятся из страха, сами не понимая, кому и отчего, и жестоко уничтожают друг друга, чтобы помолиться лишний раз. Их страх навсегда въелся в мой мозг, даже в кости и перья. Сгореть ради них? Нет!»
Старый феникс почувствовал, что ему страшно и одиноко, снова накрыл голову крыльями и замер, сидя на своем троне.
***
Ра прощалась с поющими цветами. Сиреневый облачник качал пушистой головкой и тихо разливался флейтой под шум спокойного океана. Черная не-смотри-трава цеплялась корнями за расщелины в скале и поворачивала светящуюся трубочку цветка, издавая громкий звук дудука. Застенчивая белая пещерка плакала скрипкой. Феникс вспомнила, как дарила этот звук бродячим цыганам, и погладила бархатистый травяной ковер. Ветер дул от воды и разносил тонкие голубые волоски арфетты, летавшие в воздухе и цеплявшиеся за каменистые выступы. Заходящая звезда согрела последними лучами засоньку, выбрасывавшую на закате облако пыльцы под звон колокольчика. На скалах появились золотистые капельки ночного мха.
