Юлия Алексеевна Матюхина
Фавориты и фаворитки российских правителей
Фаворит Владимира Святого: Добрыня (годы жизни неизвестны)
Добрыня был соргласно преданию сыном Малка Любечанина и родным братом Малуши – фаворитки князя Святослава. Времени его рождения и смерти история не сохранила. Но известно, что он был воспитателем маленького князя, его наставником в воинской доблести и советчиком в государственных делах. Добрыня был дружинником Святослава. Он тяжело переживал отстраненность сестры от официальной дворцовой жизни и поэтому с радостью отправился в Новгород вслед за юным князем. Согласно некоторым данным он, неуверенный в том, какой удел достанется его племяннику, посоветовал Святославу отправить Владимира подальше от Киева (в Новгород), а приехавшим новгородским старейшинам – просить к себе малолетнего князя.
В это время Ярополку уже достался Киев, а Олегу-младшему – зажиточные древлянские земли. Расположенный в стороне Новгород являлся «отчиной» потомков первых киевских князей и вместе с тем – постоянным источником смуты и народного своеволия. Отсутствие в летописи сведений о бунтах во время правления там Владимира и его воеводы и советника Добрыни можно считать признаком успешной политики невмешательства, которую проводил молодой князь. Через несколько лет после смерти Святослава возникли смута и братоубийственная война между его детьми, в которой погиб Олег. Согласно летописи по совету Добрыни Владимир примерно в 977–978 гг. уехал к норвежскому правителю Хакону, опасаясь за свою жизнь. Добрыня внушил молодому князю, что следует бороться за киевский престол. Поэтому в течение двух лет Владимир и Добрыня набирали в Скандинавии войско для того, чтобы защитить Новгород и прогнать Ярополка. По возвращении воевода рассчитывал, что Владимир, по-прежнему самостоятельный новгородский князь, заметно улучшит свою судьбу династическим браком. С этой целью Добрыня присматривал ему выгодных невест. Так, по его совету Владимир заслал сватов к полоцкой княжне Рогнеде варяжского происхождения. Своенравная Рогнеда, к которой уже посватался Ярополк, смертельно оскорбила Добрыню и его сестру Малушу, назвав молодого новгородского князя «сыном служанки». Логично предположить, что сказанное Рогнедой было ею не раз слышано от родителей и их влиятельных гостей. Даже если в этих словах и была доля истины, ей определенно не следовало так поступать. После таких речей послы смиренно удалились, ничем не выдав своего возмущения, а взбешенный Добрыня все усилия направил на то, чтобы убедить князя завоевать полоцкие земли и отомстить самоуверенной княжне.
По распоряжению воеводы варяги захватили Полоцк, высокомерная княжна стала рядовой наложницей Владимира, а ее родители погибли от руки палача. Продолжая эту линию, Владимир захватил Киев, а скрывшийся от него Ярополк был убит варяжскими наемниками. Так, ориентировочно в 980 г. Владимир стал киевским князем благодаря предприимчивости и военной мудрости своего дяди-советника. И уже ничто не напоминало в нем юношу, в страхе бежавшего к норвежцам за помощью. Честь Добрыни и его сестры, матери великого князя, была восстановлена в полной мере. Помогавшие Владимиру варяжские наемники, по некоторым данным, были отправлены в Византию, и таким образом свидетелей хитроумия Добрыни не осталось. Сам же воевода скромно удовлетворился должностью новгородского наместника (посадника), сосредоточив в своих руках все экономические и политические ресурсы этого богатого города.
Примерно в 985 г. согласно историческим источникам Добрыня участвовал в болгарском походе киевского князя, что свидетельствует о его хорошем физическом состоянии, а двумя годами ранее помогал ему покорять племена вятичей, радимичей и ятвягов.
Скорее всего, Добрыня был язычником и так же воспитал Владимира. По некоторым данным, во время его службы в Новгороде имели место ритуальные человеческие жертвы. В связи с этим в православных Святцах впоследствии появился день поминовения мучеников Федора Варяга и его отца, новгородских жителей, протестовавших против этого обычая и принесенных в жертву разъяренной толпой. Впрочем, эта чудовищная практика, скорее всего, была повсеместной, только в жертву обычно приносили военнопленных. Известно, что Добрыня поддержал идеологическую реформу киевского князя и также обустроил в Новгороде храмовый комплекс славянских языческих божеств, причем «Перунов идол» был поставлен им на берегу реки, так же как и в Киеве. Активное участие принял Добрыня и в крещении Руси, также видя в нем средство укрепления государственной власти. В этом деле его соратниками выступили верные новгородцы: тысяцкие Путята и Воробей, активно подавлявшие сопротивление языческих жрецов и их сторонников. Есть сведения, что в Новгороде проводились своего рода религиозные диспуты между поклонниками старой и новой веры, до тех пор пока они не стали бесполезными.
И тогда крещение Руси стало добровольно-принудительным. Далее судьба Добрыни остается слабо освещенной в летописных источниках. Известно, что у него был сын Константин, также ставший в 1017 г. посадником, который верой и правдой служил сыну князя Владимира Ярославу. Так институт российского фаворитизма, передаваемый в рамках одной семьи «от отца к сыну» постепенно обретал наследственные черты.
Фаворит Ивана II Красного: А. Хвост (?—1357)
В отличие от фаворитов государей Киевской Руси доверенные лица московских князей, бояре и тысяцкие, не обязательно обладали могучей силой и воинской доблестью. Заметный «государственный» ум также был бы им явной помехой. Но у приближенных великого князя Ивана II Красного уже были наработаны те черты, которые в дальнейшем станут шлифоваться следующими поколениями фаворитов российских государей: доведенная до совершенства хитрость, способность к искусным интригам и стремление любой ценой заслужить доверие и расположение князя. Они не порывались руководить государством, им нужна была власть для устройства своих финансово-экономических дел. Служилое московское боярство вполне осознавало себя слугами великого князя и поэтому в массе своей философски относилось к надобностям государства, все же предпочитая решать свои проблемы за его счет. Князь Иван Красный заслужил прозвище «кроткого государя». Современники считали его слабовольным и безынициативным. Несмотря на то что Иван II снискал определенное положение в Орде, власть его вполне не признавали ни рязанские, ни новгородские, ни суздальские подданные, тверские и муромские владетели хозяйничали в его землях, а политический авторитет князя не подвергался сомнению по причине полного отсутствия такового. Большое значение Иван II придавал церковным делам, да и в повседневной жизни внимательно прислушивался к советам своего епископа Алексея. Он вернул в Москву всех опальных бояр и мятежников, которых изгнал из нее его старший брат Симеон Гордый, и в общении с ними представал, скорее, частным лицом, чем повелителем и самодержцем. Некоторым из таких «возвращенцев» удалось расположить к себе «тихого и милостивого» царя и вполне укрепить свое положение за время его правления, например в их числе был боярин Алексей Хвост.
Этот фаворит московского князя происходил из старинного боярского рода. Алексей Хвост был сыном Петра Босоволкова-Хвоста, служившего еще Ивану Калите. Так как Москва в равных долях принадлежала трем сыновьям великого князя Ивана – Симеону Гордому, Ивану II и Андрею, то на правах старшинства преимущество получил Симеон, а его братья, по терминологии тех лет – «князья-совладельцы», обязывались признавать его первенство, получая право на треть всех доходов и создание личных администраций в своих округах Москвы. Урегулировать возникавшие территориальные и административные споры должен был назначаемый великим князем тысяцкий. При Иване Калите эту должность занимал некий П. Вельяминов. В его руках, кроме того, сосредоточилось управление налогами, доходами городского населения, переписью, распределением повинностей, судом над жителями города, торговлей и созданием ополчения.
В административных документах тех лет тысяцкий перечисляется сразу после братьев великого князя, что свидетельствует о его огромном влиянии при формальном подчинении главе московского государства.
Алексей Хвост сразу оценил те возможности, которые предоставляло сотрудничество с князем, его братьями и боярами, с одной стороны, и рядовыми горожанами и купечеством – с другой. При умелом подходе и благоприятных обстоятельствах можно было организовать своего рода оппозицию и принудить великого князя считаться как с боярами, так и с городским населением. Именно поэтому должность тысяцкого замыкала на себе интересы сразу нескольких политических групп и была ключом ко всем сферам городской жизни и хозяйства. Просто так сменить тысяцкого было невозможно – это было событием в политической жизни.
В доверие к князю Симеону Гордому Алексей Хвост выбился еще в 1340-х гг., когда был послан к его невесте, тверской княжне Марии, в качестве сопровождающего. Но честолюбивого Алексея не устраивало существовавшее положение дел. Должность тысяцкого была «оккупирована» Вельяминовыми – также пользуясь расположением великого князя, этот пост занял сын Протасия Василий. Правда, можно было добиться поддержки младших князей – Ивана Красного и Андрея, с их помощью убрать Василия и самому занять эту должность. Алексей затеял деятельную интригу, подробности которой не полностью отражены в дошедших до нас исторических текстах. Известно, что, заручившись поддержкой части московских служилых бояр и купечества, он стал оказывать молодым князьям разнобразные услуги, особое предпочтение оказывая Ивану (как следующему по старшинству). Подобная его активность не осталась незамеченной великим князем Симеоном. «Смутьяна» подвергли строгому допросу и вместе с женой и детьми пожизненно выслали из Москвы, а его имущество конфисковали и передали во владение князю Ивану Красному. При этом у заподозренных в интригах княжеских братьев взяли письменные обязательства не помогать боярину-изгнаннику и его семье, не возвращать ему полученного имущества и довести до властей сведения о его местонахождении в случае бегства.
Значение «боярской смуты» было так велико, что, по воспоминаниям современников, Иван II принес умирающему старшему брату «страшную клятву» не пускать Хвоста обратно в Москву. Но после смерти Симеона никакие обстоятельства не могли удержать ловкого боярина вдали от столицы. Более того, изгнанный за «воровство и смуту» опальный фаворит имел твердое намерение вернуть себе доброе имя и достигнуть поставленной цели. Он не сомневался в том, что его заслуги не забыты новым московским правителем. Алексей Хвост не ошибся. Он был амнистирован в числе первых и среди других бывших изгнанников вернулся в Москву. После доверительного разговора с князем боярин Хвост добился желаемого. Ему была пожалована должность тысяцкого, и более того, по его просьбе особым указом московский князь сделал ее наследственной. Это свидетельствовало о том, каким доверием в глазах царя пользовался бывший изгнанник. С того времени авторитет Вельяминовых резко снизился, сторонниками нового тысяцкого им высказывалось оскорбительное недоверие, а князь Иван просто пренебрегал ими. Всем заправлял его новый любимец – тысяцкий Алексей. Хвост торжествовал. Он достиг того, о чем мечтал, но при этом не утратил народной приязни. Более того, преследования и лишения, которым он подвергся при предыдущем князе, только подняли его авторитет как «заступника горожан и купцов».
Справедливости ради следует сказать, что, по свидетельству современников, А. Хвост немало сделал для благоустройства города, искоренения преступности и правильного распределения повинностей и сборов. Должность обязывала соответствовать, и правление Ивана Красного осталось в истории как «тихие годы», потому что важные вопросы городского хозяйства решались своевременно. Но было бы ошибкой думать, что любимцы прежнего князя, бояре Вельяминовы, смирились со своим положением. Сын бывшего тысяцкого, его родственники и сторонники, «большие бояре», недовольные бездействием князя и значительной властью Алексея, составили заговор. В результате зимой 1357 г. могущественный фаворит был убит под покровом ночи, а труп его оказался на Красной площади как бы в назидание всем его сторонникам. В то же время замешанные в преступлении бояре со всеми семьями выехали в мятежную Рязань, боясь справедливого возмездия. Непосредственные исполнители Вельяминовы-Воронцовы отправились в Орду, чтобы там переждать гнев великого князя. Удивительно, но заметных репрессий не последовало. Народ горевал о своем любимце, недруги торжествовали, а московский государь всецело предался делам религиозным, как будто ничего не произошло. Наверное, его тоже тяготили непомерная активность и популярность бывшего фаворита. Поистине нет груза тяжелее благодарности. Более того, через год Иван Красный объявил амнистию виновным боярам, и они постепенно вернулись в Москву. Из Вельяминовых приехали только Михаил и Василий Вельяминовы-Воронцовы, больше доверявшие княжеской милости. Их никто не собирался наказывать, но полностью реабилитироваться им удалось лишь после смерти великого князя. Иван II Красный только на 2 года пережил своего фаворита.
Фаворит Дмитрия Донского:
В. Вельяминов
В отличие от своего отца, московского князя Ивана II Красного, Дмитрий Донской был активным политиком. Его княжение пришлось на сложное время: самовластие удельных князей, опасность со стороны Литвы и ордынское господство.
В классической историографии образ Дмитрия предстает как портрет «доброго правителя», покровителя русских земель и борца с игом монгольских захватчиков. Но фактически его политика была гораздо более многогранной.
Процесс объединения русских земель вокруг Московского княжества не зря назывался «примучиванием», так как сопровождался интригами, подкупом ордынских чиновников и «изведением» тверских, суздальских и иных князей из их отцовских уделов. Полезные для государства дела далеко не всегда решались благовидными способами. И в этом процессе основную роль играли сам московский князь и его фавориты, которые должны были отличаться наблюдательностью, хитростью, исполнительностью и известной долей бесприниципности при безусловной личной преданности повелителю. В случае обнаружения их преступлений «в чужой стороне» фаворитам грозила неминуемая гибель, предваряемая жестокими пытками. И при подобном обороте дела, конечно, они были обязаны сообщить минимум порочащих князя сведений. Таким требованиям в полной мере соответствовал боярин Василий Вельяминов, потомственный тысяцкий.
История не сохранила точной даты рождения фаворита Дмитрия Донского – Василия Вельяминова. Ориентировочно исследователи называют 1320-е гг., так как в 1341 г. он в числе «молодых Вельяминовых» подписывает одну из грамот князя Симеона. Его дед и отец (тоже Василий) занимали этот пост при московских князьях Иване Калите и Симеоне Гордом. Сам будущий фаворит был замечен князем Симеоном и несколько раз упоминался в его грамотах как «свидетель честный». Обеспеченное будущее было гарантировано Василию, если бы не вмешалась судьба. Симеон скоропостижно скончался, и московский престол занял его брат – безынициативный и легко внушаемый Иван II Красный. Когда князь Иван в благодарность за оказанные некогда услуги назначил тысяцким А. Хвоста, до этого безуспешно пытавшегося обойти Вельяминовых, то злопамятный фаворит сделал все, чтобы вызвать у своего повелителя недоверие к старинным соперникам. Некоторое время Вельяминовы терпели это унижение, но организованный ими заговор оказался успешным. Как говорили сами Вельяминовы, «для одного человека такой власти слишком много». После убийства Хвоста Василий, а также его отец, бывший тысяцкий, и дядя, которых молва называла организаторами преступления, бежали в Рязань, а затем в Орду «живота своего ради». После объявленной Иваном II амнистии отец и дядя Василия вернулись в Москву, а сам он, которого ряд исследователей считают непосредственным исполнителем убийства тысяцкого А. Хвоста, остался в Орде. Вернулся он в Москву только после смерти московского государя и постарался войти в доверие к его преемнику – князю Дмитрию Донскому. Ловкость, смелость, граничащая с нахальством, и беспримерная услужливость Василия Вельяминова нашли понимание и поддержку у князя Дмитрия, понимавшего, что без таких помощников его планы не будут в полной мере успешными. Василий становится любимым приближенным князя, поверенным его замыслов и, на деле доказав свою верность, облекается особым доверием. Об этом говорит и то, что сразу после восшествия на престол Дмитрий особым указом возвращает из опалы Вельяминовых и их родственников, а Василия назначает тысяцким. Теперь Вельяминовы восторжествовали. Власть и деньги, проходившие через их руки на протяжении нескольких поколений, снова принадлежали их роду. Василий с блеском выполняет поручения князя, ездит по его делам в Орду, участвует в борьбе Дмитрия против тверских владетелей – старых соперников московских государей. Связи, налаженные в Орде, помогли ему найти общий язык с ханскими послами и интриговать против тверского князя Михаила Александровича. Василий даже присутствовал на свадьбе Дмитрия Донского в числе гостей со стороны жениха. Его жена была крестной матерью одного из сыновей князя Дмитрия, а старший сын Иван также наследовал бы должность тысяцкого, если бы московский государь был в этом заинтересован. Именнно Василию, по ряду данных, принадлежит идея заставить удельных московских князей постоянно жить в столице, а не в своих родовых усадьбах, являясь по первому зову пред очи великого князя. Это ослабляло прежнее самостоятельное положение удельных князей и формально закрепляло их второстепенное положение по отношению к московскому государю. Родовые уделы при помощи хитро составленных грамот переходили в руки Дмитрия Донского и его преемников, а наследники прежних владельцев добровольно передавали имущество в попечение великому князю или постепенно исчезали (например, умирали в молодом возрасте, не оставив потомства).
Другой характерной особенностью было то, что, постоянно проживая в Москве, бывшие самостоятельные владетели начинали остро нуждаться в деньгах и попадали в прямую зависимость от казенной денежной выдачи или расположения князя Дмитрия и его фаворита.
По воспоминаниям современников, Вельяминов был сухощав и обладал достаточно приятной наружностью. Василий был суровым отцом и воспитал сыновей в безоговорочном подчинении. Он был уверен, что их ожидает такая же блестящая будущность. Скончался Василий Вельяминов в 1374 г., перед смертью по обычаю того времени постригшись в монахи. После его смерти князь Дмитрий Донской отменил должность тысяцкого «за ненадобностью» и передал городскую власть в компетенцию своей администрации. Слишком большая власть была сосредоточена, по его мнению, в руках одного человека. Старший сын Вельяминова Иван, волей князя лишенный той должности, на которой годами сидели его отец, дед и прадед, обидевшись на князя, бежал в Тверское княжество. Потомственный фаворит, он не мог понять причин такой «немилости», из-за которой лишился привилегий и доходов, на которые заранее рассчитывал. Но в отличие от отца Иван не учитывал изменившихся политических реалий. Московскому князю не нужны были лишние свидетели его политической деятельности, а вести городские дела он вполне мог поручить своим слугам, например казначею. По историческим данным, Дмитрий пытался вернуть неблагодарного Ивана, а тот, боясь вероятных репрессий, в 1378 г. «подослал к нему попа со злыми зельями», чтобы отравить. Судя по тому, что попа сослали, а Ивана, выловив как беглого преступника, с позором казнили в Москве, возможно, вина его была не столь безоговорочной. По свидетельству современников, это была одна из первых публичных казней в столице и объектом ее стал человек такого уровня и известности, как сын бывшего фаворита великого князя. Интересно, что родной брат казненного Ивана Николай продолжал пользоваться доверием князя и даже был женат на сестре его жены, хотя и не входил в число известных любимцев правителя.
Фаворит Василия I: И. Кошкин
Сын Дмитрия Донского, великий московский князь Василий I, по характеру совсем не походил на своего проницательного и дальновидного отца. Скорее, по замечанию исследователей, в нем проявился характер деда – Ивана II Красного. Так же как и он, Василий I отличался мягким нравом, «тихим обращением» и предпочитал передоверять государственные дела ближайшему любимцу. В 11-летнем возрасте пребывание в Орде в качестве представителя отца, находившегося в тяжбе с тверским князем Михаилом, обернулось для Василия почетным заключением. Причиной тому стал долг в 8000 рублей золотом, который Дмитрий Донской «позабыл» уплатить, надеясь на расположение хана. Статус заложника был, вероятно, отягчен плохим обращением, из-за чего Василий через 2 года бежал в Литву. Литовский князь Витовт в то время имел намерение наладить добрососедские отношения с Московским княжеством и сосватал за Василия свою дочь Софью, с почетом отправив будущего зятя домой. Покладистый характер московского князя виден и из завещания Дмитрия Донского, который наказывал ему, уже достигшему двадцатилетнего возраста, «слушаться бояр своих». Получив из Орды ярлык на великое владимирское княжение, он опять-таки ничем особым себя не проявил и только в религиозном вопросе под влиянием тестя склонялся к сближению с литовскими католиками.
Благодаря тому, что московские князья хорошо платили, их положение среди коррумпированной ордынской администрации было весьма устойчивым.
Только щедрые пожертвования и боярская дипломатия помогли безынициативному Василию наладить отношения с новгородским князем, получить подтверждение права на московское княжение и присоединить к своим владениям бывшие новгородские территории на Волге и в районе Двины.
Подобные действия осуществлялись с помощью московского боярина Федора Кошки и новгородца Айфала Никитина. Они и их сторонники, привлеченные княжескими привилегиями, служили еще Дмитрию Донскому. Сообразительные бояре взяли власть в свои руки, фактически поручив Василию выполнять их распоряжения и осуществлять представительские функции. Характер Василия проявился лишь после присоединения новгородских территорий, когда они подверглись поборам в пользу московского князя. Войска, введенные им в окрестности Торжка и Вологды, послужили дополнительным средством убеждения. «Ласковый и кроткий» московский князь не готов был и пальцем пошевелить, если дело требовало значительных усилий и могло нарушить его личный покой. Достаточно было того, что он исправно платил Орде. Так, Василий I не принял под свою защиту смоленцев и псковичей, пытавшихся выйти из-под «литовской руки» его тестя. Более того, он помог Витовту разорить рязанские земли без всякой выгоды для себя и своего государства. И это несмотря на то, что вероломный литовец уже обдумывал договор с ордынцами против московского князя! Более того, в завещании Василий I просил Витовта позаботиться о своих малолетних детях. Прежние же соратники мало интересовали московского князя, как только надобность в их услугах переставала быть острой. Всего более, как пишут современники, скучающему от бездеятельности Василию нравились модные новинки и забавные редкости, имевшие практическое значение. Так, по ряду данных, у него было несколько иностранных механических игрушек (в их числе металлическая позолоченная птица, которая могла хлопать крыльями), а в 1404 г. он приобрел уличные часы с боем, итальянской работы и разместил их на специально устроенной башне.
Заслужить стойкое расположение московского государя мог человек проницательный, хитрый и льстивый до неприличия, беспринципность которого могла бы сравниться разве что с равнодушием и эгоизмом московского князя.
Таким человеком оказался Иван Кошка (Кошкин) – сын боярина Федора, человека «большого ума».
Фаворит московского князя Иван Кошкин от отца своего Федора унаследовал приятную внешность и «ласковое обхождение». Кошкины (по другой версии, Кобылины) довольно давно служили московским государям, но среди обилия при дворе безземельных свойственников великого князя, политических беженцев и бывших удельных князей были не слишком заметны. Дмитрию Донскому и молодому Василию I советы боярина Федора и его знакомства в Орде помогали справляться с трудностями управления. Рассудительный Кошкин-старший умел извлечь выгоду практически из любой ситуации и в то же время найти общий язык с самыми разными людьми. Заботясь о государственной пользе, он не забывал и о личной выгоде. Так, некоторая часть якобы отправляемых в Орду денег, по ряду данных, оседала не только в княжеских сундуках, но и в личном поставце боярина, окованном тяжелыми железными полосами.
Дочь свою Анну искушенный в дипломатии Федор выдал за сына тверского князя Михаила. Это, с одной стороны, было чисто политическим ходом, а с другой – обеспечивало крепкий тыл, что было очень важно при непостоянном нраве московского государя.
В отличие от стратегически мыслившего отца Иван не пользовался популярностью ни среди боярства, ни у городского населения. С детства он воспринял торжествовавший при дворе дух вероломства и обмана. Лицемерие было политической нормой в то время, но неповоротливое тугодумие большинства бояр раздражало Ивана, равно как и заносчивость титулованных родственников царя, которые «на птичьих правах» обитали в столице. Среди этой знатной толпы Кошкины одни были лишены титулов, и только заслуги боярина Федора позволяли им занимать достойное по делам, но не подобавшее по значимости положение. Мягкотелость и себялюбие московского правителя волей-неволей наводили на мысль о скором забвении прежних заслуг и ненадежности придворного счастья. И хотя молодой Иван исправно служил еще Дмитрию Донскому и даже упоминался в его завещании, новый правитель не спешил облагодетельствовать его за беспорочную службу.
По ряду данных, Василий I был приверженцем нетрадиционной сексуальной ориентации, и в том числе на этом пристрастии основывалось его особое расположение к Кошкину-младшему и презрение к последнему современников.
Тем не менее князь Василий сделал Ивана своим казначеем, доверил ему подписывать свои документы личного свойства и упомянул в своем завещании. Более того, влияние Кошкина росло с каждым днем, и его советам, по свидетельствам очевидцев, князь следовал даже в быту. Цель фаворита была достигнута. В руках Кошкина сосредоточились немалые средства и по установленной традиции стали потихоньку оседать уже в его личной казне. При этом лукавый фаворит в мелочах потакал великому князю и, зная о его пристрастии к иностранным диковинкам, всячески содействовал ему. Дорогие безделушки ищут даже в Орде, и причина этого не остается тайной. Но пока Московское княжество остается добросовестным плательщиком дани, ордынские ханы предпочитают не замечать, кто стоит за спиной великого князя. Правда, личный авторитет Ивана Кошкина заметно падает и в Орде. Но внутренние смуты поглощают внимание ее властителей, и на какое-то время они выпускают из виду Московское государство.
Тем временем унаследовавший от отца презрение к корыстным правителям ослабевшей ордынской империи Иван обретает еще большую самостоятельность. Он считает, что занятые распрями между собой ханы и их наследники вполне обойдутся без выплаты регулярной дани, тем более, что этим средствам всегда можно найти более достойное применение. Вокруг Кошкина образуется группка сторонников из числа молодых боярских сыновей и поддерживает все его начинания. При этом дань регулярно собирается с населения, и именно на часть этих денег, по имеющимся данным, и производится покупка знаменитых башенных часов.
В отличие от отца, полагавшего, что худой мир с Ордой лучше доброй ссоры, Иван не считает нужным соблюдать подобные условности, вполне уверенный в своей безнаказанности. Отсутствие напоминаний от ордынской администрации он считает подтверждением своей правоты. Предупреждений со стороны старых бояр, помнивших еще его отца, о недопустимости такой политики Кошкин предпочитает не слушать. Еще менее это интересует Василия I. Расплата последовала через несколько лет.
Большое войско знаменитого монгольского правителя и полководца Едигея в 1408 г. неожиданно появилось в Подмосковье, по дороге разорив рязанские земли. Об уровне предусмотрительности руководства московской администрации, организации обороны княжества, ополчения и разведки свидетельствует то, что о продвижении огромного отряда (более тысячи человек) никто даже не сообщил. Да и посольство в Орду не направлялось великим князем уже несколько лет. Разумеется, Василий I оставил столицу и вместе с «ближним кругом», женой и детьми затворился в Костроме, ожидая, когда все успокоится. В осажденной Москве остались почти вся Боярская дума, родственники князя, в том числе его дядя Владимир. Они придумывали, как откупиться от захватчиков, и собирали средства. Из-за внезапности происходившего не было сделано даже попытки создать ополчение. Среди москвичей началась паника.
Остановившийся в Коломенском Едигей отправил перепуганному Василию послание, в котором, не стесняясь в выражениях, объяснил причину своего появления и потребовал от московского князя выплаты задержанной дани. Кроме того, в письме он посоветовал Василию не отступать от прежних соглашений и не слушать лицемерного фаворита, который из-за своей жадности навлек карательную экспедицию на собственную родину. Едигей был достаточно прагматичен. Он не питал иллюзий относительно славянской покорности, но его вполне устраивала политика прежних бояр, в том числе Кошкина-старшего. Недальновидный и нечистый на руку выскочка, по мнению ордынца, не подходил на роль советника московского князя. Как отреагировал Василий I, остается загадкой. Судя по тому, что до самой смерти Кошкин сохранял значительное положение, и на этот раз фаворит сумел избежать княжеского гнева. Москвичи откупились от Едигея уплатой 3000 рублей, а в качестве компенсации за невыплаченнную дань Едигей разграбил подавляющее большинство городов Московского княжества, сжигая их почти дотла и разоряя поля и посевы. Причем он потратил на это всего несколько недель, после чего ордынский «карающий меч» отправился восвояси. Василий вернулся в Москву. Начавшийся в стране голод объяснили растерянному народу вероломством и происками Орды. Как записано во многих церковных хрониках тех лет, именно для этого ордынцы уничтожили посевы и городские хлебные запасы и изъяли ценности и денежные средства.
