Юлия Ляпина
Ведьма для героя
Пролог
Я медленно шла на запах: тепло, дым, конский навоз и горелое масло, так мог пахнуть любой деревенский дом, но запахи железа, дегтя, восточных благовоний и дорогих пряностей говорили о купеческом обозе или трактире. Трактир был нужнее, но обоз тоже сгодиться. Главное дойти, не упасть.
Совсем недавно у меня был дом, двор с кое-какой живностью, садик с лекарственными травами, лошадь и должность сельской ведьмы, полученная по распределению после Школы магии. А теперь я едва иду по зимнему тракту, надеясь добраться до трактира и не упасть от нервного напряжения и усталости.
Высокий мужик в боевом железе равнодушно смотрел на меня, когда я подходила к воротам. Потом он увидел серебряный медальон, по правилам надетый поверх одежды, благо солнце игриво скользнуло лучом по холодному металлу, бросив отблеск ему в глаза. Великан шагнул вперед, навис надо мной, но я так устала, что не смогла даже испугаться:
– Ведьма?
– Ведьма…
– Идем!
Глава 1
Молодые выпускницы Школы Магии и Волшебства еще на первом курсе учатся прихорашиваться, носить красивые платья и легкие туфельки. А лучше бы учились маскировать свою внешность и отбривать наглых деревенских парней, возомнивших себя пупами земли!
Когда я прибыла в Дальние Овражки, многие парни положили на меня глаз, очень уж я отличалась от местных девок: невысокая, рыжая, черноглазая и одевалась иначе, не пряча фигуру за широкими сарафанами и многочисленными юбками.
Всех опередил сын старосты Михар. Здоровенный дуб пользовался своим положением и тискал, кого хотел, прикрываясь авторитетом папаши. Вот только к ведьме зря полез. В первый раз незадачливый ухажер шустро убегал от маленьких молний, бьющих в зад, и долго скрывался от насмешек.
Второй раз он действовал тише – подловил меня у реки, за сбором осоки. Представляете, как я испугалась, когда из кустов выдвинулся бормочущий что-то краснолицый здоровяк? В панике я призвала на помощь кого угодно, и парня смело волной лягушек! Не думала, что кто-то умеет так орать!
Нервный смех поколачивал меня еще неделю, но потом все забылось под натиском рутины: порезы, ожоги, отравления, переломы… Пользуясь погодой, я собирала травы, сушила грибы, мочила ягоды, понимая, что зиму без припасов не протяну. Тяжелый взгляд сына старосты меня не особо беспокоил – я «подвесила» на себя постоянную защиту и не волновалась, как оказалось – зря.
Все лето я запасала еду не только для себя, особой заботы требовала лошадка, выданная Школой в качестве подъемных, ей требовалось сено, зерно и теплое стойло. Все удалось приобрести лишь к началу холодов, когда начались простуды, провалы под лед и прочие «зимние» радости. Самой мне было не под силу мастерить сарай и косить сено. Зато больные и пострадавшие тянулись к выделенной мне избушке, готовые за исцеление и конюшню поставить и сеном поделится.
К тому времени, как на реке окончательно встал лед, я осматривала сундук и погребок, ощущая себя вполне опытной ведьмой. Конечно, по утрам я кляла натруженную спину, стертые ступкой руки и возникающий от испарений кашель, но в обед радовалась растущему хозяйству, и строила планы на жизнь в городе, когда выйдет срок школьной отработки.
А между тем приближалась самая глухая зимняя пора. Полевые работы закончены, скотина мирно стоит в хлевах, и тут начинается волна деревенских праздников – свадеб, посиделок, гулянок, и все с обильными возлияниями и обсуждениями летних происшествий. Вот на таких посиделках и дернул кого-то нечистый за язык: припомнили сыну старосты и бег от молний, и лягушачий крик. Сколько они выпили, никто не вспомнил, зато «мстить ведьме за позор» пошли все!
Хорошо, что я была в бане, собирая подсохшие рубашки. Дом полыхнул как спичка: куры, ягнята, – все погибли в огне, только кобыла, вышедшая пощипать стожок, уцелела. Пока я не в силах даже закричать смотрела, как обращаются в прах мои мечты, вокруг костра высотой в елку собралась добрая половина деревни.
Староста, явившийся на пожарище, сынка не ругал, только оплеуху отвесил:
– Скотину-то зачем пожег?
Великовозрастный обалдуй, не дававший мне житья всю осень только переминался с ноги на ногу, а меня поглощал страх: если бы я не решила вдруг сходить в баню за бельем, меня бы уже не было! Михар ведь не один пришел и не углями дом закидал, а зельем вечного огня плеснул. Магический огонь спалил только мой дом, стоящий на отшибе, другим хозяйствам беда не грозила. Когда доброхоты начали копаться в остывающих угольях в поисках уцелевшего добра, и приманивать мою лошадь, пришлось выйти из бани, напугав баб, заглянуть в глаза старосты и потребовать виру за погубленное хозяйство.
По – хорошему, сотвори сынок Тароса такое в городе, уже сидел бы в кандалах и ждал отправки на рудник, а тут… все всё видели, слышали и знают, да только все свидетели молча переминаются и отводят глаза от моего перекошенного лица. Но видно у старосты все ж нашлась капля стыда. Он нехотя снял с пояса кошель и отсчитал пяток монет, кинул в снег, даже не пытаясь извиниться. Кричать о том, что Михар сжег все лекарства и припасы, накопленные к долгой зиме, я не стала. Сельчане сами ему припомнят, когда дойдет, что лечить мне их нечем, а ведьмовская сила нуждается в «якорьках» из зелий, отваров и разных магических штук.
Деньги я взяла. Сельцо стояло на отшибе, до другого два дня пути, а уж до города и того больше. Делать мне тут больше нечего. Идти некуда. Конь есть – уеду куда смогу. А недобрые взгляды жены старосты и парочки ее приспешниц говорят мне, что ноги надо уносить срочно, если уж не побоялись заживо сжечь, не постесняются и в овраге прикопать.
Пожарище я разгребла сама. Отыскала диплом в специальном зачарованном футляре, порадовалась, что туда же сунула и заработанное по пути в деревеньку серебро. Одежда почти вся сгорела, припасы тоже, так что даже рукавицы пришлось у соседки просить. Та пожадничала, отговорилась, что нету, пришлось макать руки в снег, чтобы поискать хоть инструменты. Кое-как собрала уцелевшее, в том числе, чистые рубашки и завалявшийся в бане драный тулуп, взгромоздилась на лошадь и выехала из деревни.
Меня провожали тяжелыми взглядами, но никто не держал. Напоследок я прищурилась и уже с околицы махнула рукой за спину. Над пепелищем выросла пульсирующая фиолетовая звезда, налилась чернотой и лопнула искрами, а я сжала коленями бока лошадки, посылая ее вперед. «Черная метка» любой заезжий маг или ведьма увидят сигнал и будут знать, что здесь обидели ведьму. Три метки и в деревню никогда не войдет ведьма или маг с дипломом Школы.
По дороге снова стало страшно: глупая я конечно и не пуганная, не распознала вовремя опасности, но жечь заживо? Дрожь пронзила от затылка до пят, я сжала зубы и снова поторопила лошадку: до рассвета нужно убраться от деревни как можно дальше.
Зимняя дорога только в сказках отличается красотой и удобством. На деле – грязный тракт, засыпанный ошметками сена, пепла и навоза, вызывал самые мрачные мысли. До Ближних Овражек я добралась с трудом. Лошадь едва держалась на ногах, истощенная долгой дорогой без корма. Зерно сгорело, а ветки, точно лось, она есть не могла. Я выглядела и чувствовала себя не лучше – еды с собой не было, жажду утоляла снегом, жевала мерзлые ягоды калины и рябины, иногда встречающиеся возле старых обозных стоянок.
Это село было чуть покрупнее, чем Дальние Овражки. Я была здесь только раз, по дороге из Школы, но оглядев дымящие трубы, стукнула в бедную избу на окраине и угадала. Дверь открыл нескладный тощий мужик с паникой в глазах. Увидев мой медальон, растеряно удивился:
– Госпожа ведьма, вас сами боги послали! Да проходите, проходите! – потянул в избу, полную долгожданного тепла и запаха болезни.
Оказалось, неделю назад жена Стана, Лада, родила первенца. Пока молодой муж по обычаю поил повитуху и родственников, молодухе занедужилось, молоко сгорело, и все помощники, налетевшие на халявную бражку, тотчас испарились. Появление ведьмы растерянный молодой отец воспринял как подарок небес.
Стряхнув тулуп, я ополоснула руки над лоханью и подошла к разворошенной постели, по которой металась, кусая губы, больная. Женщина горела в лихорадке, младенец заходился в люльке, собираясь на тот свет вместе с родильницей.
Оценив обстановку, я обратилась к мужику:
– На дворе лошадь, почисти и накорми, я женой твоей займусь.
Он выбежал так быстро, что я не успела потребовать воды и полотна, пришлось все искать самой. Осмотрев женщину, я недобрым словом помянула местную повитуху и принялась лечить магией, хотя руки и ноги подрагивали от усталости, а голова звенела от голода. Травками да корешками помочь уже было нельзя.
Стан вернулся часа через два, когда роженица уже спокойно спала, переодетая в чистое, а младенец сытно срыгивал болтушку, на мое плечо.
Он вошел, озираясь, тиская в руках шапку и явно страшась услышать о смерти жены. Я отметила красные от слез глаза, соломинки, приставшие к простому валяному кафтану и резкий запах лошади, значит, коня обиходил, – и то хорошо. Мужика успокоила, накормила кашей, сваренной для больной, и пообещала пробыть у них до выздоровления жены.
От радости Стан тут же взялся починить мне сносившиеся за долгий путь валенки и тулуп. Оказалось, молодая семья хоть и жила в старой хатке, отданной дедом Стана, совсем не бедствовала. Глава семейства хорошо работал с кожей, делая добрую упряжь, кнуты, ремни и прочее. Шкуры скупал коровьи да порой лосиные, мял и обрабатывал сам, а из лоскутов шил легкие башмачки, сумки и прочую мелочь, охотно разбираемую односельчанами.
Оценив мастерство хозяина дома, я предложила ему магическую помощь в покраске и обработке кож за возможность немного поправить свой гардероб. Рубашки и нижние юбки у меня были, но зимой и в дороге куда важнее теплые штаны, толстый тулуп и крепкая обувь. Оценив результат Стан согласился и, подлечив Ладу, я садилась рядом с ней качать зыбку с младенцем, метала петли, пришивала пуговицы и делала всю ту работу, которую прежде успевала делать Лада после хозяйственных дел, а кожевник кроил для меня новый тулуп, сапоги, штаны и ремень.
С этими селянами я прожила несколько недель. Выхаживала больную, нянчила младенца, хлопотала по хозяйству и не показывалась на глаза соседям, закономерно опасаясь вестей из Дальних Овражков.
Вскоре новости прибыли.
После изгнания ведьмы на жителей посыпались беды. Лечить простые раны стало некому, а за две недели «домашнего врачевания» сажей, паутиной и слюной царапины превратились в гнойные раны. Вывихи, переломы, пьяные драки… Сперва селяне терпели молча, но когда на общественном колодце сорвало ворот и размозжило ногу деверю старосты, ропот достиг предела. Собрали сход и, пользуясь зимним путем, отправили гонца в город, чтобы объявить Школе о побеге ведьмы и затребовать нового молодого специалиста.
Послали, как водится, того, кого потерять в пути не жалко. Добравшийся до Ближних Овражков Михар осел в кабаке и уверял местных, что злодейка-ведьма его заколдовала, лишила мужской силы, и за то ее волки сожрали. Вот сейчас передохнет тут в тепле и в город пойдет, жалобы писать, а Школа им новую ведьмовку пришлет, скромную и послушную.
Принесший новости Стан мялся и отводил глаза, но я поняла – отсюда тоже надо уходить, и быстрее. Школа, конечно, обязана все проверить, но это будет весной, а пока лучше уехать. Если Михар все же доберется до города, то тамошние маги могут меня объявить в розыск за побег, долг навесят за отказ от оплаты обучения и все. А здешние крестьяне по навету могут и в прорубь кинуть «за злодейство» или еще чего придумать.
Собралась я быстро, Лада сунула на дорогу узелок с пирогами, ее муж сам подседлал коня и вывел огородами к тракту. Теперь дорога давалась легче – еда была, одежда теплая и мешок с зерном на седле болтался. Деревеньки вдоль тракта встречались чаще, и пару раз удалось подработать лечением и поиском вещей, но до городка я добиралась полную неделю. Лошадь пала, не выдержав тягот пути, и последние сутки я шла пешком, стараясь не дать себе упасть.
До ворот не дошла. За высокими каменными стенами городища раскинулся выселок, вот там я и принялась искать по запаху трактир или хотя бы обоз, когда меня сгреб в охапку мужик в воинском снаряжении, протащил по лестнице, втолкнул в большую темную комнату и рыкнул в спину:
– Лечи!
Глава 2
Отряд капитана Шломберга попал в засаду. На зимней дороге бравых солдат Его Величества раскидала толпа оборванцев с вилами и дубинами. К чести солдат, надо сказать, что их оружием были лишь топоры да пилы, они возвращались из полкового поместья, в котором занимались строительными работами. Сам капитан выскочил навстречу негодяям и попытался их остановить словами, но железный болт в горле заставил его замолчать навсегда.
Вероятно, оборванцы собирались напасть на обоз, везущий зимнее обмундирование и провизию, но их сбили с толку мундиры и тяжелые сани, груженные инструментами и подпорками, которые использовались при возведении бастионов и редутов. Свою ошибку нападающие поняли слишком поздно и решили уничтожить отряд целиком, чтобы не оставлять свидетелей. Примерно это прокричал их предводитель, сидя на нервном черном коне, явно отбитом у какого-то торгового обоза.
Тут солдаты поняли, что дело плохо и кое-как заняли оборону, сгрудившись вокруг саней с инструментами. Дело было плохо. Самые опытные уже простились с жизнью, кинув через плечо половинку медной монеты «проводнику». Вторая половина традиционно зашивалась в пояс, и в случае обнаружения тела использовалась на погребение.
Когда толпа оголтелых бунтовщиков уже сжала горстку людей в кольцо, поблизости внезапно засверкали молнии. Ведьма, держащаяся позади, и прежде прикрывшая нападавших от действия амулетов, вдруг завопила, тыча скрюченным пальцем в сторону леса, а через несколько минут принялась яростно отбиваться молниями от вылетевших на дорогу всадников в серых плащах «хранителей справедливости». Бывшие крестьяне, завидев отменно вооруженных людей, тут же кинулись в рассыпную, теряя оружие, орошая кровью мерзлую землю.
Летучий отряд майора Дугала Гвина, спас зажатых отпускников, и разгромил шайку, но ведьма, которую разбойники таскали с собой, успела метнуть в командира черное заклинание, прежде чем ее стоптали конями.
После битвы, осмотрев поле боя и собрав трофеи, «серые ястребы», как прозвали в народе воинов летучих отрядов, разделились – большая часть помогла солдатам собрать убитых и раненых, чтобы вернуться с ними в поместье принадлежащее полку. А пятерка лучших, погрузив командира на носилки, рванула в ближайший городок за помощью, зная, что полковые лекари магические повреждения лечат плохо, а уж коварные ведьмовские плетения не всякий магистр разберет.
Городишко оказался таким мелким и зачуханным, что мага в нем не обнаружилось. Точнее, официально маг был, но даже взглянуть на не приходящего в сознание Дугала старик отказался:
– Все равно не справлюсь, ребята, – честно признался он, – магии во мне крохи, а ведьмы такое воротят, что просто магией не взять. Поищите ведьму. Пока жив ваш командир, надежда есть.
Вот так и очутился Дугал Гвин на постоялом дворе, в самом большом номере «с гардеробной и ванной». Его соратники отправились по окрестным деревушкам искать ведьму или хотя бы бабу с ведьмовским даром, только Игэн, второй заместитель и адъютант остался рядом с командиром. Дугал бредил, по его лицу постоянно тек холодный пот, зрачки вращались под плотно сжатыми веками, а рот кривился в безмолвном крике. Находиться рядом и видеть, как сильного, ловкого мужчину пожирает страх, было выше сил его заместителя! Поэтому Игэн каждый час вызывал служанку, приказав ей обтереть командира, выходил на улицу, вдохнуть холодного воздуха, посмотреть на людей, набраться сил перед возвращением в просторную протопленную комнату на встречу чужому ужасу.
В очередной раз, выйдя к воротам, воин увидел одного из «ястребов», безмолвно задал вопрос и получил виноватое качание головой. Все еще ничего. Кивнув Алайну на вход в трактир, Игэн остался на улице. Пусть товарищ поест, выпьет кружку подогретого эля и сменит его, наконец! Гораздо легче рубить врагов или рыскать по избушкам в поисках ведьмы, чем смотреть в невидящие глаза друга!
Но как бы ни был расстроен воин, выучка и привычка видеть не оставили его и в этот час. Девку он приметил сразу – та шла медленно, полузакрыв глаза, пошатываясь от усталости. Вроде путница, как путница. Странно только, что одна. На воительницу не походит – мелкая больно, и на сироту тоже – одета добротно, чисто. Лица не разобрать под намотанным до глаз платком, но солнце указало воину путь, отметив сиянием серебряный медальон с котом и вороном, знаком магической Школы.
Игэн шагнул вперед, схватил девчонку за руку, заглянул в глаза и увидел какие они темные, затягивающие:
– Ведьма?
– Ведьма!
Облегчение затопило «ястреба» – протащить добычу по лестнице было делом минуты, втолкнуть в комнату, еще секунда, короткое:
– Лечи! – стало просто порывом радости, ведь командир получал шанс выжить!
Ведьма же внезапно шатнулась и кулем повалилась на пол. Чертыхнувшись, Игэн поднял ее за одежду, осмотрел и понял, что сглупил, втащив с мороза уставшую девицу в тепло. Она упала в обморок от усталости и смены температуры, сопела, чуть причмокивая обкусанными губами, и даже холод одежды не мешал ей погружаться в сон. Что ж с этим делом он справляться умел.
Оставив ведьму спать прямо на полу, Игэн спустился вниз, зыркнул на трактирщика, пугая его строгим серым взглядом, и потребовал принести чистые простыни, лохань с теплой водой, горячее вино и бульон. Пока слуга спешно отправился выполнять распоряжения, воин вернулся в комнату и, бурча себе под нос разную ерунду, принялся стягивать с девчонки промороженный тулуп и штаны.
На спине путницы обнаружилась сумка с припасами и одеждой, но там тоже все было ледяное, так что «ястреб» просто кинул сумку в угол к остальным вещам. Раздевая, он предполагал, что ведьма промерзла до сорочки, но оказалось, что и нижняя рубашка чуть теплее льда, так что пришлось снять и ее, прежде чем завернуть спящую девку в простыню. Греть ее было никак нельзя, а оставить лежать на полу было неловко, так что воин, усмехнувшись в длинные светлые усы, подложил незнакомку в постель командира:
– Эй, Дугал, с тобой такая красотка лежит, – пошутил он, – а ты бревно бревном, просыпайся уже! – командир не обратил внимания на его слова, продолжая невидяще пялиться в потолок.
На самом деле, разговор сам с собой позволял Игэну не слышать полное ужаса бормотание майора, и не смотреть на привлекательные формы ведьмы. Укрыв обоих одеялом, «ястреб» встретил служанку с подносом и велел передать Алайну, что ведьма нашлась. Обрадованный товарищ бросил эль и явился в комнату узнать, нужна ли помощь, ну и поглазеть на ведьму заодно. Увидев растрепанную рыжую макушку рядом с командиром, мужчина хмыкнул:
– Я думал ты ведьму нашел, а ты девку трактирную нанял.
– Заткнись, видишь! – Игэн сунул под нос приятелю скомканную рубаху, поверх которой лежал медальон.
Трогать его «ястреб» не собирался, уже проверил, коснувшись кончиком мизинца. Теперь палец немилосердно болел, а ноготь налился синевой.
– Ого! И правда ведьма! – уважительно присвистнул Алайн, – а чего лежит?
– Да шла она пешком откуда-то, промерзла, а я перехватил.
– Удача повернулась к тебе доброй стороной, друг! Только как ее заставить лечить командира? – скептически сказал воин. – Ведьмы злопамятны и коварны, а еще на золото падки, у нас же с собой кроме серебра ничего нет.
– Согреется, вылечит! – мрачно буркнул Игэн, – или я не второй командир крыла «ястребов»!
Тут принесли лохань и воду. Услышав плеск, девчонка беспокойно завозилась в своем коконе. Почуявший запах жареного, Алайн тут же сбежал:
– Пойду остальных найду, обрадую, что ведьма нашлась, – пробормотал он и скрылся, прежде чем Игэн сумел его остановить.
Впрочем, «ястреб» и сам знал, почему сбежал Алайн. Вода остывала, благоухая фиалковым корнем, а воин тянул время. Наконец решился. Поднял девчонку на руки и медленно, позволяя простыне намокнуть, опустил ведьму в воду. И вот тут это началось! Вода забурлила, потом покрылась корочкой льда, затем воздух затрещал, напитываясь магией, затлели занавески кровати и простенький овчинный ковер на полу «самого лучшего номера». Игэн спрятался в углу, и молился, чтобы ведьма быстрее пришла в себя.
Теряя сознание, маги утрачивали контроль над своим даром, и, если носитель оставался на месте, получив смертельную рану, дар понемногу просачивался в землю и уходил. Просто обморок или болезнь грозили окружающим неприятностями, ведь тело нужно было передвигать, менять его температуру и влажность, а такие действия вызывали хаотическое проявление дара. Другой маг мог заблокировать коллегу или накрыть его куполом, а обычные люди могли только спрятаться и ждать, что Игэн и сделал.
К счастью, ведьма очнулась быстро. Охнула, застонала, плеснула водой и, наконец, фыркнула, очистила воздух, загасила огонь и вернула воде нормальную температуру. «Сильна», – оценил «ястреб», но из угла выбираться не стал. Девчонка полежала в теплой воде, потом подняла голову:
– Кто здесь?
– Вы в трактире, госпожа ведьма, – осторожно ответил воин, – нам нужна ваша помощь.
Девчонка щелкнула пальцами и комнату перегородила невесомая сеть тумана, отделяя корыто от остального пространства, словно занавеска. Игэн насторожился, а купальщица, схватила обычное зольное мыло, которое в трактире предлагали постояльцам, и занялась мытьем волос и тела.
Воин краем глаза наблюдал, как сама собой поднималась плошка, окатывая купальщицу чистой водой, как серая мыльная пена дисциплинированно собиралась с одного края лохани, а брызги, падающие на пол, тут же испарялись, наполняя воздух ароматом фиалки. Напоследок в воздух взлетела чистая простыня. Поднялась, расправилась и зависла в воздухе, укрывая ведьму от любопытных глаз. Треск, шорох, плеск, и вот уже на полу стоит невысокая девчонка, одетая в сухую рубашку, а в углу лежат аккуратно сложенная простыня.
– Спасибо, – вытирая волосы, трудно выглядеть благодарной, но ведьме это удалось. – Понимаю, что старались не для меня, но все равно спасибо.
Игэн вышел на середину комнаты, продолжая рассматривать девчонку. Молодая, не слишком красивая, на носу веснушки, под глазами залегли тени от накопившейся усталости. На его вкус, женщина должна быть повыше, посочнее, хорошо, когда есть длинная коса, яркий румянец, улыбка, а тут узкие плечи, темные глаза настороженно и внимательно осматривающие «лучший номер», да бесформенная рубашка из серого домотканого полотна.
– Командира ведьма прокляла, – «ястреб» кивнул на кровать, полускрытую пологом из дешевой яркой ткани, – местный маг сказал, только ведьма помочь сможет.
Девчонка не спеша перебрала свою сумку, нашла теплые носки, бережно надела медальон, нацепила какие-то браслетики из разноцветных ниток, перьев и бус, потом собрала влажные волосы в косу, а на лоб надела потертую полоску кожи, расшитую кристаллами горного хрусталя. Игэн терпеливо ждал. Чем-то эти сборы ведьмы напоминали его собственные сборы на вылазку – хочется взять все, но выбираешь самое важное, и эффективное. Наконец, девчонка выпрямилась, закрыла глаза, выдохнула, словно собиралась в битву, и шагнула к постели.
