Юлия Климова
Принудительное влечение
Егор Васильевич отодвинул тарелку в сторону. На душе последние два дня было неспокойно – какой уж тут аппетит.
– Загостился я что-то, – поднимаясь со стула, сказал он. – Пора домой.
– Да ты что, только неделю и побыл. Деваха твоя большая уже, справится. – Любовь Григорьевна поджала губы и распахнула холодильник – чем бы еще умаслить любимого?
– Одна она у меня… Пойду, а то мало ли чего опять учудила.
Егор Васильевич с ранней молодости был большим любителем женщин и, дожив до шестидесяти пяти лет, не утратил интереса к прекрасному полу. Он бы с радостью погостил у зазнобы еще пару дней, но дома ждала внучка. Натянув кепку, давно потерявшую цвет, он притянул к себе недовольную Любовь Григорьевну, запечатлел на ее мягкой щеке смачный поцелуй и, пообещав заглянуть через пару-тройку дней, вышел из квартиры.
Вернувшись домой, Егор Васильевич сразу же почувствовал неладное – в шкафу нет рюкзака, а вязаная кофта Ирочки не болтается на вешалке.
– Убегла! – хлопнул себя ладонями по бокам Егор Васильевич. – Ах, негодница! Неужто к актеру своему подалась?!
Он поспешил в комнату Ирочки. Комод пуст, а на столе записка:
«Дедушка, я знаю, что ты будешь ругаться, но иначе не могла. Я люблю его – он моя судьба. Напишу, как только смогу.
Не волнуйся, все будет хорошо.
Ира»
– Ну стервец, я до тебя доберусь! – заорал Егор Васильевич, грозя кулаком огромной фотографии Андрея Ларионова, висевшей на стене. – Найду и убью паршивца! Задурил девке голову и думаешь, тебе это с рук сойдет! Только попробуй тронь ее! Убью!
Егор Васильевич резко выдвинул ящик стола – где-то здесь хранилась новогодняя открытка родственников из Москвы. Только к ним могла отправиться Ирочка, больше не к кому.
– Вот ты, голубушка, – вертя в руках глянцевую карточку с Дедом Морозом, процедил Егор Васильевич и опять обернулся к фотографии Ларионова. – Я тебя сам к загсу притащу, ты и опомниться не успеешь.
Полив на балконе кабачок, торчавший из ведра, Егор Васильевич Зайцев отправился на вокзал.
Глава 4
Если вам срочно понадобился новый психоаналитик, берите первого попавшегося, чего уж ковыряться
Вооружившись толстым справочником и телефоном, Ирочка сидела на диване и с опаской поглядывала на Олю. Та, допив ликер, впала в полнейшее уныние – то бросалась к шкафу собирать вещи на период тюремного заключения, то кидалась к столу писать завещание. Приятным во всей этой нездоровой суматохе было только одно – Ирочке она завещала почти все.
– Да найду я тебе сейчас психоаналитика, потерпи немного.
– Плохих полно, а хороших – раз, два и обчелся, – покачала головой Ольга и махнула рукой. – Вот и закончилась моя жизнь горемычная в двадцать восемь лет. Три дороги передо мной: в тюрьму, в психушку или на поругание убийце. Ты бы что выбрала?
Ирочка хотела для приличия задуматься, но не выдержала и покрутила пальцем у виска:
– Тебе лечиться надо…
– Так я же об этом и говорю, – радостно закивала Ольга. – Значит, в психушку.
Ирочка придвинула к себе справочник, нахмурилась и, придя к выводу, что чем раньше она найдет хоть какого-нибудь психоаналитика, тем лучше, стала набирать первый попавшийся телефонный номер.
Через двадцать минут она бодро, чтобы не травмировать лишний раз Ольгу, сообщила:
– Один отказался, он только семьями занимается, еще трое загружены по самые уши. Некая дама предлагала записать тебя на октябрь, но, боюсь, два месяца ты не протянешь, я, кстати, тоже. Двое работают только по субботам, а один старикан постоянно спрашивал, какой у тебя размер груди… я ему отказала сама…
– Этого я и боялась, – обреченно выдохнула Оля. – Я умру от разрыва души.
– От этого еще никто не умирал.
– Значит, буду первая.
Ирочка продолжила обзвон, и на этот раз ей повезло больше. Три психоаналитика пригласили на прием. Ирочка записала Ольгу на разное время, чтобы иметь возможность выбора – пусть поболтает со всеми и определится, кто из них самый наилучший.
– Собирайся, – участливо улыбаясь, сказала она, – еще немного, и ты получишь долгожданную помощь.
Все три адреса располагались кучненько в центре Москвы, так что долго разъезжать не пришлось. На улице Ольга осмотрелась по сторонам, скомандовала: «Бежим!» – и припустила к своей иномарке. Ирочка тяжело вздохнула и последовала за ней. В душе теплилась надежда, что еще немного, и все как-то придет в норму – проблемы нервов отойдут на второй план, и можно будет подумать о встрече с Ларионовым. Только от одной мысли о нем по душе разливалось тепло, а на лице появлялась счастливая улыбка. Да, у нее есть шанс, почему бы и нет? Он увидит ее и обязательно полюбит… Эх, скорей бы.
Перед дверью кабинета с табличкой «Уваров Сергей Юрьевич» Оля заметалась.
– Я его боюсь, – прошептала она, цепляясь за рукав вязаной кофты Ирочки. – Я не пойду.
– Ты что… – Ирочка онемела. – Как ты можешь бояться того, кого даже не видела? Не говоря уже о том, что скоро ты без него тоже жить не сможешь, как раньше без своего Самаринского.
– Боюсь, и все! Пойдем отсюда.
Ирочка нахмурилась и покачала головой. Иногда ей казалось, что она старше своей дальней родственницы лет на десять. Улучив минутку, Ирочка резко приоткрыла дверь и впихнула Ольгу в кабинет. Расчет был верный за исключением одного момента – Ольга цепко держала рукав Ирочкиной кофты.
В кабинет они ввалились вдвоем.
– Добрый день, – из-за шкафа вышел высокий мужчина и внимательно оглядел девушек. – Вы на прием?
Ольга, рассмотрев возможного целителя своей души получше, отрицательно замотала головой. Ирочка, не желая отступать, закивала головой утвердительно.
– Понятно, – задумчиво произнес мужчина и представился: – Уваров Сергей Юрьевич. Присаживайтесь, где вам удобно, – он обвел рукой кресла, небольшой диванчик в углу кабинета и странную конструкцию с откидной спинкой, которая напомнила Ольге операционный стол. Она прижалась к Ирочке и еще раз опасливо посмотрела на Уварова.
– Мы выйдем на минуточку, – сказала Оля и поволокла Иру в коридор. Не особо задерживаясь около стенда с информацией, потащила ее дальше, к выходу. – Ты его видела? Видела!
– Нормальный вроде… ты чего?
– Нормальный? А ты бы смогла доверить ему свою душу?
Ирочка задумалась. Положа руку на сердце, душу она доверила бы только Андрею Ларионову и больше никому. К Уварову же отнеслась как к возможному спасителю – от Ольги в голове второй день раздавался треск.
– Ну, я ничего в психоаналитиках не понимаю… – буркнула она, чувствуя, что до часа покоя еще далеко.
– Волосы черные, глаза карие, трехдневная небритость, рубашка расстегнута и серьга в ухе! – описала Ольга Уварова. – Да он же бандит с большой дороги, а не врач!
– Тебе, наверное, виднее, – пожала плечами Ирочка, припоминая, кем был муж ее родственницы. – Поехали к следующему.
Следующим оказался Закорякин Эммануил Олегович. Радушно распахнув двери, он выдал приветствие:
– Заходите, сестры мои, и чувствуйте себя в безопасности.
Последнее слово так понравилось Ольге, что повторного приглашения она ждать не стала. Торопливо вошла в кабинет, обклеенный зелеными обоями, и села на край кожаного дивана. Ирочка застряла в дверях: ей-то как раз этот усатый дядечка с хитрыми глазками и увесистым крестом на толстой цепочке не понравился.
– Вы за утешением, сестры мои? – поинтересовался Эммануил Олегович, протягивая Оле коробку с засахаренными, потрескавшимися конфетами.
– Да, – твердо сказала Оля. После короткого обмена любезностями она сразу же перешла к наболевшему: – У меня страхи, – выдохнула она, надеясь на понимание.
– Какого рода страхи? – с видом знатока спросил Закорякин.
– Всякого рода, – вмешалась Ирочка, тяжело вздохнув.
– Вы знаете, у меня тоже, – вдруг переменившись в лице, сказал Эммануил Олегович. – Иногда боюсь даже из дома выходить.
Оля опешила.
– Чего? – спросила она, не скрывая удивления.
– У вас так бывает, что вы боитесь обернуться? – бледнея, спросил Закорякин, – будто за вашей спиной копошатся демоны. Толкаются там, сволочи, и ждут, когда же вы попадетесь им в лапы.
– Воды, – только и смогла вымолвить Оля, открывая и закрывая рот, точно рыба на суше.
Бегство от Эммануила Олеговича было быстрым и энергичным.
Третьим психоаналитиком, выбранным Ирочкой, оказалась тонкая, как спица, женщина с длинными, вьющимися волосами. Она все время поправляла сползающие на нос очки и нервно теребила в руках карандаш. Когда Оля намекнула о своих страхах, карандаш хрустнул и разломился пополам.
– И что, – с интересом спросила «спица», – вам вообще ничего не помогает?
– Ничего, – сокрушенно ответила Оля, с надеждой глядя на возможную спасительницу.
– А валериановые капли пробовали?
– Пробовала.
– А снотворное?
– Пробовала.
– А водку?
– Нет, – мотнула головой Оля.
– Ну так идите домой и попробуйте.
На улице было свежо и солнечно, это благотворно сказалось на упадническом состоянии Ольги. Лицо порозовело, а глаза перестали суетливо бегать из стороны в сторону. Привалившись к фонарному столбу, она серьезно посмотрела на Ирочку и сказала:
– Теперь-то ты понимаешь, что значит потерять личного психоаналитика?
– Ага, – кивнула Ирочка, – ты была права – это настоящее горе. Давай завтра сходим к самому первому, к Уварову. Подумаешь, серьга в ухе, зато он хоть на психа не похож.
* * *
Будильник крякнул и тут же получил тяжелый удар по крышке – Сергей Юрьевич Уваров не желал просыпаться в такую рань. Еще немного, еще хотя бы десять минут, а уж потом прямиком на кухню к бодрящей чашке кофе.
– Зайчонок, я еще поваляюсь немного, – раздался сонный голос, и Сергей покосился на соседнюю подушку.
Марина. Понятно… И опять это дурацкое прозвище «зайчонок».
Уваров нахмурился – и как так получается последнее время, что она остается у него ночевать? Подобное не в его правилах, да и нельзя сказать, что Марина занимает слишком уж большое место в его душе. Н-да, пора призадуматься… Неделю назад она притащила свою зубную щетку, и, кажется, в шкафу появились вешалки с ее одеждой, а на полке на кухне – земляничный чай и сахарозаменитель. Похоже, он проворонил тот важный момент, когда стоило немного отдалиться и намекнуть на любовь к свободе. Сергей еще раз покосился в сторону Марины и откинул одеяло. Ладно, пусть пока будет так – с ней комфортно, она не слишком требовательна, не слишком ревнива и жарит хорошие блинчики. Время покажет.
Первый глоток кофе взбодрил его и нацелил на начало рабочего дня.
Сергей Уваров никогда не думал, что будет с утра до вечера выслушивать слезливые жалобы нервных дамочек или разруливать психозы уставших от жизни пессимистов, но на данном этапе подработка психоаналитиком была очень даже кстати. Полгода назад лучший друг перебрался в Санкт-Петербург, оставив Сергею небольшую картотеку с клиентами и просторный кабинет в центре Москвы. Уваров, рассудив, что лишние деньги не помешают, да и для диссертации плюс, свел к минимуму преподавательскую работу в университете и взялся разгребать завалы в душах ближних. Соответствующее образование и советы друга сделали свое дело – уже через пару месяцев Сергей привык к работе и даже приобрел новых пациентов. Жизнь шла своим чередом, никаких кочек на пути не возникало. Пожалуй, единственным беспокойством, случившимся за последние полгода, стало только активное внедрение Мариночки в его квартиру. Но зачем расстраиваться, с этим можно разобраться и потом.
К девяти часам Сергей на работу опаздывал, что его не слишком беспокоило, желающих поделиться наболевшим в такую рань не было – никто не записался на прием. Поднявшись на третий этаж здания, забитого всевозможными маленькими фирмами, он направился к своему кабинету. В мягких креслах, рядом с дверью, на которой отливала золотом надпись «Уваров Сергей Юрьевич», сидели две девушки. Кажется, он где-то их видел… Ах да – приходили вчера.
– Доброе утро, – кивнул Сергей, гремя ключами.
– Доброе, – улыбнулась Ирочка. – А мы вот вчера были… да потом вышли на минуточку…
– С возвращением, – в ответ улыбнулся Сергей, гадая, кому из этих двоих нужна экстренная психологическая помощь.
– Поговорите с ней, пожалуйста, – точно читая его мысли, попросила Ирочка. Ткнула пальцем в Ольгу и изобразила на лице мольбу.
– Проходите, – гостеприимно распахивая дверь, пригласил Сергей.
– Она со мной, – Ольга вцепилась в Ирочку и потянула ее в кабинет, – я вас не знаю… мало ли что.
Усмехнувшись, Уваров последовал за девушками. Похоже, работа предстояла фундаментальная.
– Поливанова Ольга Дмитриевна, – представилась Оля, размышляя, сесть ли на диван или забраться на странное сооружение, напоминавшее операционный стол. Остановив выбор на диване, она кивнула на Ирочку и отрапортовала: – Моя подруга – Зайцева Ирина Ивановна, временно выполняет обязанности моего психоаналитика. Она вам и расскажет историю болезни.
Ирочка, которая надеялась побыть в покое хотя бы час, икнула, всхлипнула и закашляла.
– У нее страхи, – начала она тараторить уже заученный текст, – боится абсолютно всего. Помогите, пожалуйста, вся надежда только на вас.
– Обязательно помогу, – мягко улыбнулся Сергей, делая пометки в блокноте. «Отправить бы ее в деревню картофельное поле перекапывать», – пронеслось в голове.
Через полчаса Уваров уже понимал – одним картофельным полем тут не отделаешься. Ольга не просто забила голову размножавшимися со скоростью звука бреднями, она еще и получала удовольствие от своего нездорового состояния. Так было проще давить на жалость, списывать на неврозы неудачи и прятаться от нормальной жизни, где надо принимать решения, бороться и совершать каждый день маленькие подвиги. Ольгу устраивало то место под солнцем, которое она заняла, а значит, достучаться до нее будет сложно. А надо ли? Сергей оторвал глаза от блокнота и посмотрел на Поливанову. Вздохнул и покачал головой. Надо не надо – пойди разбери, но придется, это уж точно.
Ольга немного приободрилась. Почувствовала себя в родной стихии и теперь даже жалела, что не взобралась на «операционный стол»: наверное, оттуда вещать о своих проблемах было бы намного лучше – трагичнее. Серьга в ухе Уварова перестала ее раздражать, небритость тоже – это все пустяки. Главное, теперь у нее есть психоаналитик, которого можно изводить с утра до ночи.
– Вы не сказали свой домашний телефон, – упрекнула Ольга и полезла в сумочку за ручкой.
– А зачем он вам? – поинтересовался Сергей и на всякий случай покосился на Ирочку. Та стояла, почти не дыша, боясь до смерти, что Уваров откажется от Ольги и ад вернется в ее жизнь.
– Как зачем? – дернула Ольга плечом. – Вдруг мне ночью понадобится консультация.
– Ночью я обычно сплю.
– Так было раньше, – развела руками жертва, замученная страхами, – теперь у вас начнется новая жизнь.
Ирочка зажмурилась, но все обошлось. Вздохнув, Уваров продиктовал номер своего телефона и спросил:
– А ваш предыдущий психоаналитик, он, вообще… жив?
У Сергея эта шутка вылетела автоматически, ясно же, как белый день, что Ольга может замучить до гробовой доски кого угодно. Но то, что он услышал в ответ, его изрядно удивило.
– Очень даже мертв, – выпалила Ольга, – и это, кстати, меня тоже беспокоит.
– Как мертв?.. А зачем же вы его… – договорить Уваров не успел, так как наткнулся на предупредительный Ирочкин взгляд. Шутить больше не стоило, хотя Сергей вроде уже и не шутил…
– Пристрелили его, – важно ответила Оля. – Темное дело. Следователь сбился с ног, и пока нет никаких улик и подозреваемых.
– А вашим психоаналитиком был случайно не Самаринский Илья Петрович? – спросил Сергей, переводя взгляд с одной девушки на другую.
– Да, он! – воскликнула Ольга. – А вы его знали?! О! Это судьба! Значит, вы точно должны стать моим психоаналитиком. Причем пожизненно.
Последняя фраза Сергею не понравилась, но он решил пока не заострять на ней внимания. С Самаринским он был знаком, и случившаяся трагедия не оставила его равнодушным.
– Мы с ним вместе диссертацию писали, – сообщил Уваров, отправляя ручку в черный стаканчик подставки, – вернее, он свою, а я свою. Трудились над смежными темами и довольно часто пересекались.
– А вы не знаете, кто его убил? – с надеждой в голосе спросила Ирочка. Вдруг повезет, и уже скоро следователь окончательно поймет, что Ольга не имеет к этому преступлению никакого отношения.
– Нет, – мотнул головой Сергей. – Возможно, он узнал чью-то тайну… Люди приходят со своими откровениями, чтобы облегчить душу, а потом понимают, что сболтнули лишнее… Вообще-то предполагать можно всякое, будем надеяться, что правда скоро всплывет на поверхность.
– Правильно, – подскочив с дивана, заметалась Оля, – зло должно быть наказано! Каждому преступнику по камере, каждому следователю по медали!
Ира усадила ее на место и сама устроилась рядом.
– Мы после вас пойдем к следователю. Позвонили и попросили явиться, хотят у Ольги отпечатки пальцев взять…
– Хорошо, что не целиком пальцы, – всхлипнула Ольга. – Мне не жалко, просто это оскорбительно. Не думают же они, что я убила собственного психоаналитика, единственного человека на земле, который слушал меня часами… Абсурд!
– Абсурд, – согласился Уваров. – Хотя такие случаи бывали.
Оле подобное недоверие не понравилось, но спорить она не стала. Считая первое знакомство полностью состоявшимся, она распрощалась с Сергеем, заявила, что придет завтра, и потащила Ирочку в коридор.
– Наша встреча с ним – это судьба, – заявила она, вышагивая к выходу. – Теперь я спокойна за свое душевное состояние.
– Я за свое тоже, – тихо ответила Ирочка, надеясь, что больше ни про каких мутантов ей слушать не придется.
Глава 5
В случае опасности кричите: «Караул!»
P.S…или еще какие-нибудь слова, которые привлекут внимание окружающих
Следующий день как-то сразу не задался.
– А объясните-ка мне, Ольга Дмитриевна, как отпечатки ваших пальчиков оказались на подлокотнике кресла Самаринского? – спросил Васечкин, хитро прищуривая правый глаз.
Ольга почувствовала головокружение и озноб. К горлу подступил тугой ком, а коленки задрожали. Надо же что-то отвечать, и желательно, чтобы объяснения были правдоподобными…
Утром ей позвонил следователь и попросил зайти на короткий разговор. Вот она и зашла… Вчера почти добровольно поделилась с правоохранительными органами отпечатками пальцев, а уже сегодня эксперты положили на стол Васечкина отчет. Быстро работают, чтоб им пусто было! Оля вздернула нос и окатила Бориса Яковлевича равнодушным взглядом. Этот маневр, говоривший о ее чистой совести, они с Ирочкой вчера репетировали целый вечер.
– А что здесь удивительного? – приподняла она брови. – Илья Петрович был моим психоаналитиком, и я часто приходила к нему на прием.
Ольга подумала, что Ирочка могла бы сейчас ею гордиться.
– Это все верно, – улыбнулся до ушей Васечкин, – но вы же не хотите сказать, что частенько присаживались в его кресло?
– Не часто, но присаживалась, – кивнула Оля, полагая, что особо отпираться не стоит. Отпечатки действительно должны были присутствовать на краю подлокотника, она же развернула тогда кресло и увидела мертвого Самаринского… Главное, не попасть в ловушку, уж их-то ставить Васечкин наверняка мастак.
– А зачем же вы это делали? – Борис Яковлевич подался вперед и съежился от напряжения.
– Не хотела вам говорить… – замялась Ольга, – как-то неудобно было… Понимаете, помимо всех душевных проблем и болезней, о которых я вам поведала при нашей первой встрече, у меня еще и мания величия… – Она тяжело вздохнула, демонстрируя, какое же непростое бремя свалилось на ее хрупкие плечи. – Иногда Илья Петрович позволял посидеть в его кресле. Ну, как будто я дипломированный психоаналитик, а он так… мимо пробегал. Знаете, мне это очень помогало!
– Охотно верю, – буркнул Васечкин и откинулся назад. – Но хочу вас немного расстроить. Характер оставленных отпечатков таков, что вы не могли их оставить ранее, сидя в кресле, для этого вам пришлось бы вывернуть себе руку.
– Понимаете, у меня не совсем обычная мания величия… – медленно принялась врать Ольга. – Мне нравится одновременно властвовать и страдать…
– Достаточно, – резко перебил Борис Яковлевич, боясь, что подозреваемая выплеснет на него все интимные стороны своей жизни или того хуже – впадет в одну из своих многочисленных депрессий. – Что ж, ваши объяснения я принял и в случае необходимости приглашу опять.
Путь до машины Оля преодолела вприпрыжку за считаные минуты. Села за руль, повернулась к Ирочке и заголосила:
– Он знает, он все знает! Это кошмар!
Ирочка, закалившая за последние несколько дней свою нервную систему до состояния нерушимости, лишь опустила плечи и выдала единственное слово – «выкладывай».
– Я оставила отпечатки пальцев на подлокотнике кресла. Ну не дура ли я?
– Дура.
– Он спрашивал, как они там оказались. Я прикинулась шлангом…
– Кем?
– Шлангом. Мол, ничего не знаю, я была самой трудной пациенткой Самаринского, и он мне все позволял. Наплела про манию величия и смоталась.
– Молодец. Грамотно, – вздохнула Ирочка.
– Ты бы видела, как хитренько бегали его глазки! Как он щурился и бесконечно меня подозревал! Что теперь делать?! Я запуталась. Не хочу в тюрьму!
– Не паникуй, – сказала Ирочка. – Прямых улик против тебя нет, а все остальное вилами на воде писано. Я целую кучу детективных сериалов просмотрела, так что разбираюсь. Если ты доведешь себя до очередного психоза, то Васечкин вытрясет из тебя все, что надо и что не надо. Тогда-то уж точно придется сухари сушить – раз сразу не призналась, то потом всех дохляков на тебя повесят.
Оля, вцепившись в руль, заныла:
– Мне нужно срочно к Уварову. Он должен меня успокоить!
– Нет, – сказала Ирочка, – мы сейчас поедем к театру, в котором работает Ларионов…
– Это еще зачем? – изумилась Ольга. Собственные проблемы казались ей куда более важными, чем вымышленная любовь дальней родственницы.
Ирочка смутилась. Поцарапала ногтем замочек бардачка, слегка покраснела, перевела взгляд к окошку и тихо пробормотала:
– Ты же обещала мне помочь… вот и помогай… Время-то идет… Я очень хочу его увидеть, ну хоть одним глазком… пожалуйста…
– Чокнутая, – хватаясь за голову, сказала Оля.
– От такой же слышу! – разозлилась Ирочка. – Я таскаюсь по Москве куда только захочешь, нянчусь с тобой, готовлю завтрак, обед и ужин, а ты не можешь даже сдержать своего слова!
– Просто сейчас не самое подходящее время, – почувствовав возрастающую вину, сказала Ольга. – Дай с убийством разобраться, а уж потом…
– Нет, нет и нет! Это может продлиться месяцы, а у меня нет столько времени. Или ты помогаешь, как обещала, или пусть Уваров и Васечкин живут с тобой вместо меня.
– Хорошо, хорошо, – замахала руками Ольга. – Поедем сейчас в театр, узнаем расписание спектаклей и устроим тебе очную ставку… То есть не очную ставку, а романтичное свидание.
Ирочка повеселела, вновь покрылась румянцем смущения и затеребила край юбки. Она его увидит… может быть, даже сегодня! Вот это да!
К культмассовому походу в театр Ирочка готовилась очень тщательно (билеты уже куплены, так что скоро мечта осуществится). Два раза вымыла голову, два раза высушила ее феном и, использовав полбутылки мусса, соорудила из волос нечто такое, что Ольга вновь вспомнила о мутантах и попросила валокордина. Пришлось мыть голову в третий раз.
Одежда подбиралась скрупулезно. Изучив собственную сумку и рюкзак, Ирочка чуть сама не впала в депрессию – вязаные кофты с вытянутыми рукавами и юбки пыльных годов никуда не годились. Кинув на родственницу умоляющий взгляд, она легко выклянчила расклешенные брючки и тонкий голубой свитер с воротником-лодочкой.
– Как же я хороша, – выдохнула Ирочка, любуясь отражением в зеркале.
– Ага, – кивнула Ольга, – вот только брюки надо укоротить на десять сантиметров и вытачки на боках распороть. А свитер лучше распустить, добавить еще моток ниток и связать заново.
Н-да… Правда такова, что Ирочка была ниже Ольги, да и весила явно побольше.
– Ерунда, – отмахнулась «невеста» Ларионова, – брюки я сейчас подошью, а если свитер удастся натянуть на подушку, то потом он на мне будет даже болтаться.
Оля, сморщив носик, распрощалась со своими вещами.
Около театра Ирочка вся извелась. Купила букет бордовых роз и металась около колонн, не веря своему счастью – скоро она увидит живого Ларионова, какая радость!
– Да пойдем уже! – надавила Оля, оттаскивая Ирочку от огромного плаката, на котором был изображен ее возлюбленный.
– После спектакля сразу отправимся к запасному выходу, будем ждать, когда он переоденется и пойдет домой, – решительно заявила та, нервно шурша оберткой букета.
Оля, представив, какой позор ждет ее (за актерами бегать не приходилось) и какое разочарование Ирочку (пошлет ее Ларионов, как пить дать пошлет), закатила глаза и покорно кивнула.
Два акта спектакля пролетели почти мгновенно. Ирочка охала, непрерывно хватала Олю то за руку, то за коленку, а под конец даже прослезилась.
– Как он играл, как он играл, – теребя носовой платок, сказала Ирочка.
– Вполне, – коротко оценила Ольга.
Как только кумир вышел на поклон, Ирочка сорвалась с места. Уронила на пол сумку, из которой посыпались ключи, косметика и многое другое, и, не обращая внимания на устроенный беспорядок, рванула с цветами к сцене. Ольге ничего не оставалось, как, согнувшись в три погибели, ворчать: «Совсем девка чокнулась, завтра ее к Уварову отведу», – собирать мелочь и пихать обратно в сумку.
Вернулась Ирочка с округлившимися от восторга глазами и растянутой до ушей блаженной улыбкой.
– Идем скорее, – потянула она Ольгу к выходу. – Мы его упустим.
Подхватив пожитки, и продолжая ругаться и ворчать, Ольга поплелась вслед за ней. Скорее всего, уже через полчаса придется смахивать слезы разочарования с Ирочкиных щек – в лучшем случае Ларионов ее просто проигнорирует, в худшем… Не надо о грустном!
Около массивной двери театра колыхалась редкая горстка поклонниц. Надо сказать, что их количество возрастало в геометрической прогрессии – уже через десять минут пестрая толпа оттеснила Ольгу к стене, а Ирочке, чтобы пробиться в первые ряды, пришлось вспомнить уроки физкультуры и изрядно поработать локтями. Вскоре появились два охранника. До встречи с кумиром оставались считаные минуты.
– Он такой красивый, – пищала рыженькая пигалица, наступая Ольге на ногу, – я практически падаю в обморок, когда его вижу.
– А мне Андрюшенька автограф две недели назад дал, я его в рамку и на стену, – хвасталась пухлая блондинка, важно поглядывая на «сестер по любви».
Наслушавшись сполна трепетной чепухи, Оля сделала несколько шагов в сторону – Ирочка разберется и без нее, а если что, то она здесь, рядом. С носовым платком и успокоительными каплями.
Яркие фонари освещали часть улицы, позволяя Ольге наблюдать за перевозбужденной родственницей. Ирочка толкалась, борясь за наилучшее место и держа в вытянутой руке блокнот, по всей видимости, надеялась… начать знакомство с автографа. Как уж она собиралась влюбить в себя Ларионова, Оле было непонятно, то ли просто рассчитывала на чудо, то ли заготовила убойную пламенную речь.
Дверь через некоторое время распахнулась, и раздался восторженный душераздирающий визг. В воздух взметнулись фотоаппараты и мобильники.
– Наконец-то, – буркнула Оля и провела рукой по гладкой стене театра. Придя к выводу, что пиджак не испачкается, она прислонилась к прохладной штукатурке и стала наблюдать за Ларионовым, вяло отбивавшимся от поклонниц. Ольге кумир показался уставшим и отстраненным. – Запудрил девкам мозги и, поди, доволен, – фыркнула она, опуская глаза на перепачканные бархатные туфли. – Все ноги оттоптали, дуры, – разозлилась Ольга и наклонилась, чтобы хоть как-то смахнуть дорожную пыль…
Еле уловимый свист и полетевшая вниз штукатурка заставили ее съежиться и три раза подряд вздрогнуть от страха. Медленно поднявшись, она посмотрела на стену, к которой еще несколько секунд назад прижималась спиной… Теперь на гладкой поверхности виднелись два серых пятна. Два следа от пуль. В этом Ольга не сомневалась. Почувствовав, как немеет язык, она сделала несколько хаотичных движений руками, шагнула назад, затем рухнула на асфальт и заорала, что было сил: «Караул!!!»
Девицы, занятые Ларионовым, не обратили на крики никакого внимания, охранники тоже – они суетились вокруг актера, ограждая его от нетерпеливых поклонниц.
Ольга стала прощаться с жизнью. Вот сейчас, сейчас еще один выстрел, и она умрет. Пуля пробьет дырку в виске и застрянет в ее весьма извилистых мозгах. Через пятьсот лет ее останки найдут какие-нибудь археологи и будут долго думать, почему же еще, в общем-то, молодая женщина умерла насильственной смертью…
– Караул! – заорала повторно Ольга. Очень уж не хотелось оказаться под пытливыми взглядами археологов. – Помогите!
Получив очередную порцию равнодушия, она отредактировала рвущиеся из груди слова.
– Покушение! Покушение на народного артиста России!!! – завопила Ольга, четко выделяя каждое слово. Являлся ли Ларионов столь титулованной персоной или нет, она не знала, но так получалось ярче и трагичнее.
На этот раз ситуация изменилась коренным образом. Девицы перестали пихаться и точно по команде обернулись в сторону Ольги. Она, чувствуя, что спасение близко, оторвала голову от шершавого асфальта, приподнялась на четвереньки и преодолела три метра, отделявшие ее от толпы, бодрым галопом. Охранники засуетились, прикрыли собой Ларионова, который мало понимал, что происходит, и затараторили в мобильники.
Ольга, чтобы уж спастись наверняка, вскочила на ноги, протиснулась поближе к ошарашенной Ирочке и, тыкая пальцем по направлению к подпорченной пулями стене, еще раз огласила:
– Стреляли в Андрея Ларионова! Не дадим погубить талант! Закроем артиста своими телами!
Девицы бросились врассыпную, охранники к стене. Оглядевшись, Ольга поняла, что они с Ирочкой действительно закрывают Ларионова своими телами – эта правда жизни ей не понравилась.
– Какого черта, – раздался сзади недовольный голос Андрея.
– Бежим, – Ольга схватила Ирочку за руку и потащила ее в сторону темного переулка.
* * *
Оля закрыла окно, задернула шторы и переключилась на дверь. Три замка лязгнули почти одновременно, но этого показалось мало.
– Берись за угол шкафа, тащи его сюда, – скомандовала она, пристраиваясь плечом к полированному боку зеркального гиганта.
– Ты что… Зачем… – следя за судорожными движениями Ольги, пролепетала Ирочка.
– Как это зачем! Пришла беда – закрывай ворота! Надо замуровать квартиру, так он нас не достанет.
– Кто?
– Убийца! Чтоб ему умереть в самое ближайшее время и протухнуть в течение недели!
Ирочка с сомнением посмотрела на шкаф и покачала головой – даже наклонить его было нереально.
