Юлия Климова
По ступенькам декабря
И все же рассуждать даже на такую весомую тему сосредоточенно и вдумчиво не получалось – постоянно мелькали какие-то грандиозные идеи, и жизнь заранее казалась бесконечно счастливой.
– Ну вот, а ты боялся, – бодро сказала Аля, проводив Костика до его рабочего места.
– Я не боялся, – строго ответил он, – но твой отец не дал мне и слова сказать.
– Это нормально. А то, что ты остался жив, уже большая удача.
– Не шути. – Костик поправил очки и посмотрел на нее с укоризной. – Если Глеб Сергеевич против, то…
– …то не стоит обращать на него внимания, – закончила Алька, пожала плечами и, тряхнув медно-красной копной волос, мурлыча под нос песенку, поплыла в бухгалтерию.
Глава 2
Поступок не Деда Мороза…
Распрощавшись с Воробьевым, так и не взвалив на свои плечи малоприятную миссию, Андрей спустился этажом ниже и подошел к кофе-машине. Душа настойчиво требовала тишины, покоя и пары-тройки глотков горячего сладкого кофе. «Наверное, в прошлой жизни, Глеб, ты был вампиром», – улыбнулся Андрей, чувствуя ноющую боль в висках.
Он поставил пластиковый стаканчик на решетку, нажал кнопку, отошел на пару шагов и прислонился спиной к стене. Машина молола, трещала, варила, но Андрей не обращал на нее внимания – взгляд, скользнув по стенду «Информация» и плану эвакуации, влетел в распахнутую дверь кабинета № 310 и остановился на менеджере Константине… Парень сидел как раз напротив и усердно трудился: то заглядывал в толстый каталог, то делал пометки в ежедневнике, то шевелил губами, что-то проговаривая, то глядел в монитор. При любом положении и движении светлая челка оставалась ровной, будто стригли ее по линейке, а потом намертво склеили. Андрей понял, что мысленно цепляется к парню, и отвернулся.
Бухнув в стаканчик кубик сахара, он так и не взял ложку, чтобы размешать, а сразу сделал большой глоток кофе.
Аля не выходила из головы.
Какая-то недосказанность сверлила мозг и не давала возможности отвлечься. Сомнение и непонятное удивление ерзали в груди. Будто дочь Воробьева, проходя мимо, обронила загадку, которую он не то что разгадать, поймать не может. Это было и смешно, и грустно. И приятно. Андрей усмехнулся, допил кофе, посмотрел в окно, а затем обернулся.
– Здравствуйте еще раз, – произнес Константин. – А я вас увидел и вышел… Нам необходимо поговорить.
– О чем?
– Об Алевтине. То есть… скорее о Глебе Сергеевиче.
«Не мой сегодня день, – устало подумал Андрей. – Водевиль какой-то…»
– К сожалению, я тороплюсь.
– Но пять минут же у вас есть? – Константин поправил очки и сделал шаг вперед.
– Да, есть.
Наверное, надо было сказать «нет», наверное…
– Похоже, я не понравился Глебу Сергеевичу… Это плохо, потому что я люблю Алю, и мы действительно хотим пожениться.
– Дорогу осилит идущий, – произнес Андрей крылатую фразу.
– Вы полагаете, у меня есть шанс наладить отношения? На свадьбе должны присутствовать родители, родственники и друзья, не хочется начинать семейную жизнь со скандала… Вы не могли бы… – Костик нахмурился, задумчиво посмотрел в потолок, затем перевел взгляд на собеседника и наконец закончил фразу: – А что именно сказал Глеб Сергеевич после того, как мы ушли?
«Молодец, отличник», – мелькнула ледяная мысль, и Андрей тяжело вздохнул.
Правда напрашивалась сама собой, и оставалось только ее произнести, но он не хотел прятаться за ситуацию и поэтому честно признал, что ему интересно, какой ответ даст молодой человек по имени Константин.
«Уже через минуту я буду здорово виноват перед тобой, Алевтина Глебовна Воробьева…» – подумал он напоследок и точным броском отправил пустой стаканчик в корзину для мусора.
– Отец Али мечтает о другом зяте, – сухо произнес Андрей и добавил: – Как насчет отступных?
– Я не понял…
– Новый джип и должность начальника отдела тебя устроят?
– В каком смысле?.. Вы меня покупаете?
– Да, – ответил Андрей, наблюдая, как у Костика вытягивается лицо. «Давай, парень, пошли меня далеко и надолго… ну же!»
– Но… А это предложение исходит именно от вас или все же от Глеба Сергеевича?
– А тебе нужны подробности?
– Ваши слова оскорбительны.
– Согласен.
Костик поправил очки, развернулся и решительно зашагал к двери кабинета. Взявшись за ручку, остановился, постоял немного, опять развернулся и проделал обратный путь. На его щеках вспыхнул румянец, который мог означать что угодно: негодование, гнев, волнение или… стыд.
– Конечно, я понимаю, что если Глеб Сергеевич против нашего брака, то ничего хорошего из этого все равно не выйдет, но то, что вы предлагаете… непорядочно! – Он нервно выкрикнул обвинение и тут же, оглянувшись, поджал губы.
– Непорядочно, – спокойно подтвердил Андрей. – А ты откажись, и все дерьмо упадет на мои плечи.
Он уже злился, и неизвестно, на кого больше: на себя или на покрасневшего Костика. «Связался черт с младенцем… А за Альку-то обидно… Не отказывается парень, не отказывается…» И еще спасибо Воробьеву, написал сценарий, подкинул дурацкую идею, а она и выпрыгнула в подходящий момент, точно ее ждали. «Но главная свинья, конечно, я, – взял на себя ответственность за этот «террористический акт» Андрей. – Хватит, надоело…»
– Конечно, я понимаю, что если Глеб Сергеевич против нашего брака…. – повторился Костик, – то смысла нет. То есть нет смысла начинать, не попробовав заранее найти пути решения конфликта… Жизнь на пороховой бочке никому не принесет счастья. Будем ругаться, мучиться… выяснять, кто прав, кто виноват… Или мне переговорить с ним еще раз?
– Переговори. Иди прямо сейчас, – благословил Андрей с нотой равнодушия.
– Я Алю люблю.
– Отлично. Значит, забудь о моем предложении.
Но Костик, видимо, не был человеком, способным быстро принимать решения, или дело было в другом… На его лбу выступили капельки пота, глаза забегали. Бросив на Зубарева отчаянный и смущенный взгляд, он буркнул что-то, а затем нахмурился и стал нарочито серьезным. Потянулась тяжелая, томительная минута… И вдруг Костик сдулся, как воздушный шарик, опустил голову, уставился на свои ботинки и тихо выдал:
– Вы торопите меня, а это неправильно… С одной стороны, какой смысл, если… Поступки должны быть рациональными… С другой стороны, я не хочу причинять боль Але… – Он поднял голову и попытался объяснить свою позицию: – Я за рациональность, понимаете? Чтобы плохого было минимум… не надо преумножать плохое…
«Ну а теперь я против, чтобы ты на ней женился», – резко подумал Андрей и, не желая больше заниматься этой дребеденью, произнес решающие слова:
– Или да, или нет, третьего не дано. И я тороплюсь.
– Хорошо… пусть будут джип и должность. И что мне теперь делать?
– Иди к Воробьеву, – бросил Андрей, покидая офис фирмы «Крона-Ка». – На этот раз он будет тебе рад.
Уходил Андрей не оглядываясь, и, как назло, перед глазами маячил яркий образ Альки. Ее улыбка – сдержанная, немного хитроватая, лукавая, но в то же время искренняя, беспощадно и заслуженно резала по живому. Но через час, когда он приехал в свой институт, совесть затихла и сдала позиции, проиграв молекулярной биологии со счетом 3:0.
* * *
Если у кого-то в окружении есть недруги, злопыхатели, недоброжелатели и прочие малоприятные личности, то Алька могла похвастаться самыми настоящими врагами. Именно так принципиально громко называла она Маргариту Боткину (в простонародье Марго) и Елену Пенкину (в простонародье Ленка-Пенка, или коротко Пенка). Первая была высокой, стройной, эффектной брюнеткой. Вторая – маленькой, пухленькой, невыразительной блондинкой. Звание они не оправдывали, побед не имели, но изо всех сил дружно старались насолить, не гнушаясь при этом враньем, подстрекательством и плохо завуалированными оскорблениями. Злоба, зависть и ревность кислотой капали на пол, в воздухе частенько пахло порохом…
А Алька неслась вперед, улыбалась, взбиралась на вершины и притормаживала лишь для того, чтобы развлечься и сделать ответный ход. И, играя, продолжала именовать дуэт Марго и Пенки вражеским.
История ключевой ссоры корнями уходила в далекое прошлое – к первому курсу. Тогда была мода на клеш, острые носы туфель, зеленый цвет и шарфики. Мир держался на тех же китах, что и раньше, ветер перемен исправно шуршал осенней листвой по асфальту, дождь то молчал, то плакал, а в головах юных девушек по-прежнему кружились мысли о любви…
Марго закрутила роман с третьекурсником, но на первой же вечеринке он увидел Алевтину Воробьеву, которая редко ждала у моря погоды, не знала ложной скромности, нерешительности и всегда предпочитала действовать активно. Возможно, кто-то считает, что прежде чем идти танцевать, сначала нужно навести справки и выяснить, кому принадлежит тот или иной субъект, кто уже нафантазировал себе помолвку, свадьбу и медовый месяц с ним, и только потом, когда формальности соблюдены, можно подходить близко, хватать за руку и тянуть на середину зала… Но Алька пошла другим путем. Сначала пригласила на танец, затем вскружила голову и только потом обернулась и… увидела гневные глаза Марго. А Пенка, стоящая рядом с лучшей подружкой, в тот момент находилась в сомнамбулическом состоянии: теребила носовой платок и жужжала не переставая. К сожалению, громкость нельзя было сделать побольше – о чем она там гудит? – но Алька не сомневалась, что с первой попытки угадает приговор. «Убей ее, убей ее, убей ее…» – тараторила Пенка, переминаясь с ноги на ногу. И Марго кивала, кивала, кивала.
Даже если бы Алька залепила себе рот скотчем, надела на голову бумажный пакет, а сверху еще добавила паранджу, то третьекурсник все равно бы потерял покой и сон, потому что харизму невозможно оставить дома, упаковать и отправить бандеролью на другой конец света или высушить и убрать в шкаф. Харизма – это навсегда!
В тот день Алька была в ударе. Искры летели во все стороны, слова вытягивались в ленты и завязывались узлом, легкие движения ослепляли, морочили и уводили вдаль…
Но она-то натанцевалась и забыла, а он еще долго таскался на второй этаж и приглашал в кино…
– Гадина, – сказала Марго.
– Угу, – поддакнула Пенка.
Своей вины Алька не чувствовала. О, если она будет нести ответственность за каждого мужчину, с которым совершила несколько па под музыку, а потом немного поболтала, то лучше сразу отправиться на галеры и растрачивать энергию иным способом, а именно ударно работая веслом.
Итак, у нее были враги.
Алька прилетела в академию за полчаса до назначенной встречи с преподавателем. Оставила куртку в гардеробе, полюбовалась на елку, которой украсили холл, и отправилась в кафе, расположенное на первом этаже.
Кафе больше походило на бюджетную столовку, славилось борщом и пирожками с капустой, а также картофельной запеканкой и оладьями. Студенты с удовольствием перекусывали под музыку любимой радиостанции поварих и отчаянно недолюбливали четверги, когда неистребимый рыбный запах пропитывал одежду и мешал непринужденной болтовне. Старые традиции держались крепко, и в этот день рыба исправно варилась, жарилась, тушилась.
Зимой в кафе часто случались аншлаги. В морозный день каждый спешил глотнуть обжигающего чая или кофе, а там уж и до бутерброда рукой подать – тепло, уютно, сытно.
Сегодня у Альки не могло возникнуть проблем со свободным столиком – зал пустовал. Заметив краем глаза Марго и Ленку-Пенку, она взяла поднос, поставила на него тарелку с салатом оливье, стакан чая, подумала, что выбрать, слойку с вишней или с творогом, взяла обе и, оплатив, непринужденно направилась в сторону врагов. Иное место (да здравствует дух противоречия!) она не могла занять.
Устроившись за соседним столом, она с удовольствием обхватила ладонями горячий стакан с чаем.
– Лена, посмотри, кто к нам пришел… – протянула Марго, накалывая на вилку полупрозрачный кружочек огурца. – Воробьева, а ты не боишься располнеть от такого количества булок?
– Не-а, – бросила Алька, приступая к салату, – если у меня что-то и полнеет, то только мозг.
– В платье не влезешь, а скоро вечеринка, – солидарно поддела Пенка.
К вечеринке готовились все. В этом году для пятой группы она имела особое значение, потому что была последней новогодней. Скоро выпуск, и – прощайте, лекции, зачеты, здравствуй, взрослая жизнь. Вряд ли они когда-нибудь еще соберутся вместе: поболтать, потанцевать, повеселиться… вряд ли… Вот почему администрация под мощным натиском студентов размякла и разрешила каждому дипломнику пригласить по одному гостю. Но некоторые увидели в этом отличный повод самоутвердиться, и, как часто бывает в таких случаях, волна пошла… Алька, конечно, собиралась на вечер с Костиком и планировала надеть самое сногсшибательное платье, какое только может быть на свете. И сделать она это хотела не потому, что на свете есть враги, а потому, что душа уже давно просила праздника. А враги?.. Ну, для них тоже… но совсем чуть-чуть… – Ты будешь одна или наконец-то познакомишь нас со своим парнем? – с едкой улыбочкой спросила Марго.
– Со своим несуществующим парнем, – со смешком уточнила Ленка-Пенка.
– Познакомлю, мне не жалко, – кивнула Алька, тщательно пережевывая салат так, точно это были не картошка, горошек и прочее, а поверженные враги.
– Не волнуйся, если он сбежит от тебя до вечеринки, мы это поймем… – продолжила поддевать Марго. – Мы уже привыкли к этому.
Да, ее легко упрекнуть за отсутствие длительных отношений, но кто от этого страдает? Не она! И кто может сказать, что сам некогда бросил Алевтину Воробьеву? Например, сказал: «Ты мне больше не нужна, прощай», и ушел, громко хлопнув дверью. Не-а, первой всегда была она. И происходило расставание обычно тихо, правда, с некоторым недовольством с мужской стороны (имеющим различные оттенки). Не сошлись характером – иначе не назовешь. Потому что есть девушки, которым тяжело соответствовать. «Не потянул» – самый стандартный диагноз в данном случае.
Алька перестала есть, внимательно посмотрела на Марго, затем перевела взгляд на Ленку-Пенку и с улыбкой ответила:
– Настоящей женщине нужен только настоящий мужчина. Вот я искала, искала и нашла.
Пожав плечами, мол, чего же здесь непонятного, она взяла слойку с вишней.
Внешнее убийственное равнодушие давалось нелегко – Алька старательно сдерживала ехидную улыбку, но зеленые глаза горели и жгли. Нет, сейчас, когда в душе звенят колокольчики и всеми цветами радуги переливается гирлянда чувств (а это такая редкость), она не вступит в бой. Потом, в следующий раз. А сегодня достаточно того, что ей хорошо, она почти счастлива.
Почти?
Честно говоря, да.
Но какой же крохи не хватает?
Алька поймала этот невесомый, но колючий вопрос, глотнула остывшего чая, тряхнула головой – медные волосы взлетели, скользнули по лицу и упали – и хмыкнула. Глупости. Глу-пос-ти.
* * *
Замуж Алька не пойдет! Потух женишок при первом порыве ветра. Глеб Сергеевич потер руки, оттолкнулся ногами от пола и отъехал на кресле почти на метр.
А сколько было слов! И излагал Костик, и излагал, рациональное зерно искал, анализировал, прогнозировал, объяснял… Все же Андрюха молодец – взял и оглушил «отличника» предложением. Молодец!
Настроение у Глеба Сергеевича Воробьева поднималось все выше и выше. Оглядев кабинет, он скрестил руки на груди, посмотрел на календарь и улыбнулся. Схватил трубку, набрал номер и директорским тоном произнес:
– Алексей Игоревич, а почему у нас офис такой скучный? Между прочим, скоро Новый год! Украсили? Где украсили? Чтобы завтра утром елка стояла, лампы мигали, сосульки висели… Какие сосульки? Любые! Нет в продаже? Сделайте! Короче, побольше блеска, мишуры и шаров. Деньги сами знаете где взять. Удачи!
Воробьев встал, потянулся, провел ладонью по лицу, стирая усталость и остатки вчерашнего алкогольного вечера, снял пиджак и швырнул его на стол. Подставка с ручками и карандашами вздрогнула и недовольно брякнула.
– Новый год – это вам не хухры-мухры, это сбыча мечт и половодье чувств!
Ага.
Так… Костик, Костик…
Повысит он этого менеджера на ступеньку, а там видно будет, с машиной потянет, пообещает и обманет… Обойдется парень! Совесть надо иметь. «Отличнику» этому.
– А где же моя курочка… – пропел Глеб Сергеевич, представляя, как податливая и одновременно гордая секретарша Наташа через несколько минут подарит ему восхитительные моменты страсти. Уж на маленькое эротическое приключение он силы найдет… Хотя почему маленькое?
Воробьев громко засмеялся и направился к двери – пора мириться! Ну не приехал он вчера, ну и ничего страшного… Друганы с пути сбили… Такое иногда случается… И в прошлый понедельник от него пахло не духами, а… чем?.. Неважно! Сейчас он покается, затем чего-нибудь наобещает, потом приголубит, а потом… а потом у них будет много чего интересного!
Глеб Сергеевич вышел из кабинета и… увидел идеально чистый стол Наташи. Лишь лист бумаги лежал около клавиатуры, нервируя, притягивая взгляд.
«Увольняюсь! Надоело! Ищи себе другую дуру!» – безжалостно сообщила записка, и в глазах зарябило.
– Нет, ну мы так не договаривались, – ошарашенно выдал Воробьев, перечитывая вновь.
Мало того что эротическое приключение накрылось медным тазом, так теперь он еще и без секретарши остался! А работать-то кто будет?.. Ау-у-у! На носу Новый год, нормальные люди не увольняются и, соответственно, не обивают пороги кадровых агентств, нормальные люди закупают продукты к застолью, подарки для родных и близких, холят и лелеют мысли о предстоящих каникулах. Где он сейчас найдет свободную единицу, которая сможет и чай принести, и приказ набить, и факс отправить и… нет, остальное не обязательно, но желательно… Катастрофа.
– Избаловал я тебя, Натаха, ох избаловал! – беспомощно выдал Глеб Сергеевич и взялся за мобильник.
Но, с другой стороны, он неоднократно просил у нее прощения, и это положение, в котором приходилось постоянно оправдываться за совершенные и несовершенные поступки, категорически надоело, и вообще, он так и не смог потерять из-за нее голову, а с его-то влюбчивостью это странно…
– Короче, пусть сама звонит и просится обратно, – неожиданно решил Воробьев и облегченно вздохнул: – Никуда не денется…
Восстановив тем самым прежнее приподнятое настроение, не желая думать ни о каких проблемах, он легко поверил в то, что «курочка Наташа» скоро запросится обратно, вернулся в кабинет, надел пиджак, короткую дубленку, шапку и отправился домой.
Крепкий морозец пощипывал щеки и нос, машину по закону подлости замело снегом, около подъезда какие-то сорванцы раскатали лед и лишь чудом удалось устоять на ногах («Надрать бы уши!»). Консьержка опять норовила рассказать о затяжной лихой молодости, пока замок почтового ящика отчаянно сопротивлялся и хрюкал («Заменить давно надо, но где найти время, когда секретарши сбегают!»), зато лифт не пришлось долго ждать.
– Уф, – устало выдохнул Воробьев, нажал кнопку и прислонился к стене.
Путь до четвертого этажа был коротким, но Глеб Сергеевич успел ознакомиться с корреспонденцией. Ну, журнал он просмотрит за ужином, квитанции об оплате можно спихнуть на Альку, пусть разбирается, рекламные письма – в помойку («Взяли моду листовки в конверты пихать… завлекают, сволочи!»), а это что такое? Повертев бледно-розовый конверт с пухлым снегирем в левом нижнем углу, Воробьев вышел на своем этаже, достал ключи, открыл дверь, включил свет, бросил журналы и письма на диванчик, снял верхнюю одежду и направился в ванную мыть руки. «Сейчас бы отбивную сожрать!» – мечтательно подумал Глеб Сергеевич, отругал себя за то, что не заехал в ресторан, и прошел в кухню. Налил большущую кружку кофе, торопливо приготовил три бутерброда с сыром и отнес в гостиную, вернулся в коридор за розовым конвертом, а затем устроился в кресле перед телевизором.
Водрузив ноги на журнальный столик, Воробьев защелкал пультом.
– Спорт, спорт, спорт! – потребовал он.
Наконец-то на экране появились точеные фигуристки, кружащие по льду во время разминки, и Глеб Сергеевич, улыбнувшись до ушей, принялся за первый бутерброд. Фигуристки всегда действовали на него успокаивающе, правда, он сильно расстраивался, если во время выступления они падали.
– Ну и кто нам пишет?.. – жуя, протянул он, изучая адрес и имя отправителя. – Кузнецова Дарья… ага… И кто ты есть? И что тебе надобно, милая? – в голосе Воробьева мелькнули игривые нотки. Глеб Сергеевич надорвал розовый край, вынул сложенный лист бумаги, развернул его – и замер. Взгляд побежал по строчкам… остановился… опять побежал… остановился… В душе медленно, но верно возрастала буря. – Черт! – воскликнул Воробьев, вскочил и устремился в свою комнату. Сел за стол, автоматически отодвинул ноутбук и принялся читать дальше.
Строчки мелькали очень быстро, точно были живые и торопились, торопились, торопились… Буквы ровные, простенькие, без всяких завитков и загогулин, а слова…
Воробьев отшвырнул лист, откинулся на спинку кресла и недовольно побарабанил пальцами по столу.
– Обнаглели и обалдели, – произнес он резко, встал и заходил по комнате. – Жили-жили не тужили, и нате вам! – выдал он и всплеснул руками. – Да идите вы все на фиг! Не хочу, не надо, до свидания! Глупость вообще какая-то… – Он пожал плечами, подошел к столу и совершенно спокойно сложил лист по сгибам и порвал его на четыре части. Наклонился, бросил в корзину и опять направился в кухню. Достал из холодильника бутылку водки, наполнил рюмку и, несмотря на утренние девизы и речи, посвященные пагубному влиянию алкоголя на здоровье и душевное состояние в целом, выпил «яд» залпом и поморщился.
– Меня это вообще не касается, – подвел итог Воробьев и бодро пошел доедать бутерброды, а также сверлить взглядом фигуристок.
Но порванное письмо, видимо, не желало превращаться в самый обыкновенный мусор – бумажные клочки не попали в корзину, они пролетели мимо, упали на паркет и остались лежать около дальней ножки стола…
* * *
В ресторанчике пахло шашлыком, специями, травами, хлебом, свежими огурцами и… катастрофой.
– Что ты сказал? – тихо спросила Алька, хмурясь.
– Нам нужно временно расстаться и отложить свадьбу… Во всяком случае, пока я думаю именно так. И я тебе говорю все честно, как есть, – сухо ответил Костик и без аппетита посмотрел на салат из помидоров и огурцов. – Твой отец против нашей свадьбы, значит, наша ближайшая совместная жизнь будет омрачена скандалами… Раньше я не анализировал такой поворот событий, но сейчас…
– Струсил, что ли? – удивленно спросила Алька, не находя иного объяснения.
– Нет. Вы, женщины, почему-то всегда делите жизнь на белое и черное, но реальность гораздо сложнее… – Костик поправил очки. – Иногда нужно переждать или пойти другим путем. В этом нет ничего зазорного, просто так складываются обстоятельства.
Алька наклонила голову набок и усмехнулась:
– Вот уж не думала, что ты испугаешься моего папочки.
– Я не испугался. Просто наметились некоторые перспективы, от которых нет смысла отказываться и которые могут даже помочь… возможно…
– Какие перспективы?
– Мне предложили должность повыше, – Костик расслабился, отломил кусок хлеба, отправил его в рот, прожевал и продолжил: – Я смогу многого добиться, и твой отец посмотрит на меня другими глазами…
Услышав это, защищаясь, Алька инстинктивно скрестила руки на груди. Не сразу, постепенно, до нее стал доходить смысл слов… В душе появилась маленькая-маленькая трещинка, пока не приносящая боли, но готовившаяся потянуть за собой паутину себе подобных. Костику предложили должность… Кто и почему вдруг озаботился его судьбой?.. Слишком мало вариантов ответов, чтобы не понять, откуда ветер дует. Слишком мало… И такие поступки очень в духе ее папочки. Но к этому-то она давно привыкла, а вот как мог ее любимый мужчина согласиться… А она-то всегда считала, что безошибочно разбирается в людях… Невероятная ситуация…
– Тебе предложили должность в качестве отступных, так? – ледяным тоном спросила Алька.
– Да, – честно признался Костик, – но я не рассматриваю повышение однобоко, у меня другие планы, как я уже говорил, это возможность изменить отношение твоего отца ко мне…
– Да, ты действительно уже говорил…
– Я полагаю, ситуация разрешится в течение года, именно столько нужно времени, чтобы войти в курс дела, наладить работу, реализовать идеи и получить некоторые результаты…
Алька не слушала Костика, она смотрела на него пристально и мрачно, но все же с некоторой надеждой. Можно ли иначе понять происходящее? И как она – сильная, смелая, укладывающая на лопатки любых противников – умудрилась довериться человеку, который переметнулся на сторону врага в считаные минуты? И самое страшное сейчас задать вопрос: «А что еще посулил папочка?» – и услышать ответ… – Костя, ты не мог согласиться, не мог! – выдохнула она, безвольно опуская руки на колени.
– Постарайся отключить эмоции и посмотри на ситуацию здраво, – он торопливо взял стакан с минералкой и сделал три глотка. – Я четыре года занимаюсь ерундой, хотя у меня куча идей и потенциал… Я был терпелив и надеялся…
– А как мой отец тебе это предложил? – перебила Алька. Первая волна боли поднялась в душе, и стало горько и плохо. Глаза заблестели, но она знала – слез не будет, никто не позволит им скользнуть по щекам вниз, слишком много чести! Что ж, она оказалась не готова к удару, уверенность рассыпалась в пыль, и привычные острые словечки потерялись на полпути, но через пару минут вспыхнет злость, которая ее защитит. Нужно только дождаться… Не в первый раз отчаяние и одиночество подкрались так близко. – Какими словами? Я хочу знать, какими словами он тебе это предложил?
– А я разговаривал не с твоим отцом.
– А с кем?
– С Зубаревым.
– С Андреем Зубаревым?
– Да.
– Не может быть… – тихо произнесла Алька. Он-то здесь каким боком? Папочка попросил?
– А потом уже с твоим отцом. Кстати, на меня Глеб Сергеевич при втором разговоре произвел положительное впечатление. – Костик облегченно вздохнул, считая, что самое страшное позади, и принялся за еду. Теперь, наоборот, он почувствовал сильный голод, и заказанного показалось мало. Конечно, он поступает гадко и непорядочно, но упускать шанс нельзя, и, кто знает, вдруг через год Воробьев и правда изменит свое решение. Но если Аля не захочет ждать… это ее право. С его стороны обид не будет. Не все в жизни держится на любви, мозг для того и дан человеку, чтобы анализировать и выбирать. Да, он собрался жениться, у него есть обязательства, но…
– Прости, – коротко добавил Костик и уставился в тарелку.
– Хорошо, – зловеще ответила Алька и… улыбнулась. Спасение было уже близко, оставалось только протянуть руку и проткнуть пальцем боль. Пух! Отчаяние лопнет, как мыльный пузырь, и мир устоит на месте. – Значит, Зубарев… Отлично.
«Явился не запылился, влез, наследил и ломанулся дальше двигать свою науку! Кто дал ему право?..» Она посмотрела на Костика, и тот поежился под тяжелым взглядом, затем тряхнула медными волосами и, собрав мужество в кулак, наигранно весело произнесла: – Ждать тебя год я не стану, никогда не мечтала оказаться в роли соломенной вдовы. Дерзай, двигайся вверх по служебной лестнице, обязательно буду следить за твоими успехами. – Она поднялась из-за стола, сняла со спинки стула сумочку, повесила на плечо. Секунду помедлила, но потом, чтобы не оставлять для себя ни одной тропинки назад, спросила: – А что еще предложили тебе Зубарев и мой отец? Помимо должности?
– Джип… – немного помедлив и покраснев, ответил Костик. Он хотел еще что-то сказать, но закрыл рот и поджал губы.
– Дорого же я стою, – фыркнула Алька, развернулась и широким уверенным шагом направилась к выходу из зала.
В ресторанчике пахло шашлыком, специями, травами, хлебом, свежими огурцами и… злостью. И эта злость большим наэлектризованным облаком теперь тоже двигалась к выходу, вслед за необыкновенной девушкой с яркими медно-красными волосами.
«С отцом все понятно, причем давно… А Зубарев… не было у него права… не было!»
Алька сжала губы и не позволила себе обернуться, а так хотелось посмотреть на человека, которому она еще полчаса назад доверяла…
– Любви нет, – буркнула она. – А если и есть, то мне она не нужна. А вы, многоуважаемый Андрей Зубарев, ждите меня, я обязательно встречусь с вами в самое ближайшее время…
