Юлия Евдокимова
Убийство под соусом маринара
«Юлия- тонкий знаток и ценитель итальянской кухни и прочих итальянских тем».
Джангуидо Бреддо, почетный консул Италии, член Академии истории итальянской кухни, автора книги «Настоящая итальянская паста».
* * *
«Влюбленная в Тоскану, между своей работой и желанием писать книги. Юлия не забывает о земле Боккаччо. Борги и рецепты всегда были в центре всеобщего интереса, сегодня в ее исполнении они снова становятся бестселлерами и литературным приключением».
Тосканская газета «Иль Тиррено».
* * *
«Юлия-иностранка, ценящая красоту нашей земли, которую мы обычно не ценим, учит нас, итальянцев смотреть другими глазами на то, чего мы уже не замечаем в суете повседневности».
Элизабетта Сильвестри, профессор права университета Павии.
* * *
«Аппетитные бестселлеры Юлии Евдокимовой: Италия, которую можно попробовать на вкус».
Газета «Аргументы и факты».
* * *
«На книжной полке- тайны и туманы».
Журнал «Италия».
* * *
Все совпадения персонажей и событий случайны.
Восточный рынок в Генуе шумел, кричал, взрывался разноцветьем овощей и фруктов, дразнил ароматами специй.
Длинные ряды меж высоких колонн под стеклянным куполом через прозрачное стекло витражей заливало солнце. Покупатели рассматривали, пробовали, торговались, обменивались на ходу новостями со знакомыми продавцами.
Многие покупатели и продавцы были знакомы ни один год. Лавочки передавались по наследству от деда к отцу, от отца к сыну, и покупатели оставались им верны: сначала сюда приходили бабушки, затем их дочери, наконец, внучки, жители ближайших улиц не изменяли своему рынку с новомодными продуктовыми бутиками и супермаркетами.
Конечно, пожилым тяжело пробиваться сквозь толпу спешащих генуэзцев, но рынок – это не только покупки, это общение, и мало кто готов был отказаться от обязательного утреннего променада, пусть лишь за пучком ароматного базилика.
Это ж преступление – сидеть дома, не услышать шума рынка, не обсудить, поспели ли персики, или синьор Массимо слишком рано привез их на продажу, не узнать новостей, не увидеть новое платье, в котором соседка пришла сегодня. А не строит ли она глазки новому macellaio – мяснику, недавно занявшему прилавок старого Ансельмо? Зря, зря она это, еще не понятно, что за человек, приживется ли, а она вон – кудри распустила, юбка по ветру летит. В ее-то 40 лет!
Синьора Мария Маддалена осторожно передвигалась между рядов. Дом недалеко, но когда тебе скоро 90 и ходишь ты с помощью палки, поход на утренний рынок непростое путешествие. Она позволяла себе такие прогулки лишь пару раз в неделю.
Продавцы здоровались, улыбались, синьора кивала в ответ, а verduraio – зеленщик Фабио не торопил, пока она долго, очень долго рассматривала бархатные оранжевые ломтики тыквы и рядом такие же оранжевые, налитые соком ломтики дыни. А взяла, как всегда, пару пучков базилика – какой обед без ароматной травки! И хотя нет уже сил тереть базилик и расталкивать орешки пиньоли в мраморной ступке для соуса песто, пару листиков в готовую пасту она обязательно бросит.
Фабио сегодня в хорошем настроении- подарил ей ломтик дыни. Вот и десерт на обед, после пасты. Купить, что ли, парочку анчоусов, да приготовить пасту алла маринара, как в детстве делали, настоящую, а не нынешнюю смесь томатов и трав. Но рыбные лавки далеко, в другом конце рынка, а дорога домой в ее возрасте и так длинна. Казалось, всего-то площадь перейти, но попробуй с больными ногами, да в ее годы!
Мария Маддалена, часто останавливаясь, дошла до своего дома. Она давно уже не обращала внимания на фонтан в центре площади, да его уже несколько лет и не разглядишь, что смотреть-то, весь заставили столиками с зонтиками. И стоянку такси устроили, и никак не закончат ремонт фасада на углу, вот как тут старому человеку до дома дойти!
Тяжело дыша, синьора открыла дверь подъезда, с отдыхом через каждые три ступеньки взобралась на свой этаж, повернула ключ. Входя, машинально глянула в зеркало: седые волосы растрепались, но глаза еще горят, и она словно увидела на миг себя молодой. Нет, об этом думать нельзя, иначе опять вся ночь без сна. Гнать, гнать мысли о прошлом, о молодости.
Все давно забылось, но последние годы с возрастом, стали все чаще возвращаться воспоминания с болью в сердце. Что же она тогда наделала! И смогли хоть чуть-чуть искупить грех? Но нет, гнать, гнать эти мысли.
Она поставила сумку на кухонный стол, тяжело вздохнула. Опять замок не заперла, ну что за память!
Раздался щелчок двери. Сквозняком, наверное, захлопнуло, но надо проверить, вокзал Бриньоле недалеко, двери лучше держать закрытыми.
Мария Маддалена с трудом понялась со стула, повернулась к двери из кухни и вздрогнула, увидев силуэт в тени коридора.
* * *
Жара не спадала. Казалось, она длится не два месяца, а целую жизнь. Города плавились, море не спасало, лишь горы приносили долгожданную прохладу, но не все могли позволить себе уехать высоко в Альпы.
Телевидение целыми днями рассказывало о блокирующем антициклоне, который вот-вот должен уйти, открыть дорогу прохладным ветрам, но каждый раз это самое «вот-вот» откладывалось.
Полковник Никколо Скарфоне, глава карабинеров провинции Равенна, плавился от жары вместе с каменным городом. На день он плотно закрывал ставни квартиры в самом центре старинного города, но и вечером прохлада не попадала в комнаты. Нагревшиеся за день камни лишь поднимали вверх раскаленный воздух, он тяжелым душным облаком вплывал в окна.
– Что за дурацкая традиция обходиться без кондиционеров! – ругался полковник про себя. Мысль съездить искупаться в море вызывала приступ тошноты, даже думать не хотелось о длинном пляже с горячим песком, палящем солнце и толпе разгоряченных отдыхающих.
Уже прошел главный летний праздник – Феррагосто, вся Италия погрузилась в отпускное настроение, закрылось большинство ресторанов, в местах отдыха не протолкнуться, и вот-вот наступит сентябрь. А Никколо остался без отпуска и раньше октября об этом даже мечтать не стоит. Больше всего он переживал за свою русскую подругу: наобещал море, нормальный летний отпуск, а в итоге сидит все дни на службе, и приглашать Александру в это пекло нет никакого смысла.
Пользуясь начальственным положением, Никколо по три раза за день заезжал домой, чтобы принять душ, благо недалеко, хотя особого смысла в этом не было: чистая рубашка через пять минут превращалась в мокрую, хоть выжимай.
Полковник вздохнул, попытался сосредоточится на бумагах, лежащих на столе, но строчки расплывались. Он даже обрадовался телефонному звонку.
– Colonello, звонит синьор… минуточку… Пьетро Донати, говорит, что вы давно знакомы и просит соединить.
– Да, конечно, соедини. – Никколо пожал плечами, он не помнил никакого Пьетро Донати, но хоть от бумаг отвлечется.
– Никколо? Никколо Скарфоне?
– Pronto! Слушаю.
– Никколо, это Пьетро, помнишь меня?
– Ээээээ… – полковник лихорадочно вспоминал, кто может обращаться к нему на ты. Пьетро? Ну, не помнил он никакого Пьетро!
– Так я и знал, – из трубки послышался смех. – Ну вспоминай, когда вы с родителями жили в Генуе, ты ходил в школу, с кем ты там дружил? Потом твоего отца снова перевели, и мы потерялись.
– Madonna Santa! – все встало на свои места. Конечно, он вспомнил лучшего друга своих 10ти-11ти лет. Как же выпало из памяти? Отца часто переводили, вот и забылась Генуя, остались лишь смутные воспоминания, но оказалось, что Пьетро он хорошо помнил. У матери в Риме даже фото остались, в те годы двое мальчишек были неразлучны.
– Как ты? Где ты сейчас? Как ты меня нашел?
Пьетро снова рассмеялся:
– Давай встретимся? Я могу приехать в субботу, вспомним старые времена, поговорим.
– Ты ведь не просто так меня нашел?
– Не просто так, признаюсь, как ты понимаешь, просто так спустя тридцать лет не находят. Я все объясню.
Казалось, не было последних тридцати лет, Никколо сразу узнал худенького светловолосого мальчишку в элегантном, дорого одетом джентльмене – gentiluomo. Они обнялись, долго хлопали друг друга по плечам и восклицали, прежде чем устроились за столиком внутри ресторана, в таком пекле на открытом воздухе сидеть было невозможно.
– А помнишь, как мы написали на постаменте памятника Колумбу «закрой Америку обратно»?
– А твой отец нас потом вызволял из полиции.
– Да уж, досталось нам по полной. Отец потом неделю со мной не разговаривал.
– Ладно, не разговаривал, меня вообще выпорол!
– Иногда лучше выпороть, чем не разговаривать.
Они подняли бокалы:
– Salute!
Пьетро пошел по стопам отца, закончил миланский университет и жил семейную традицию банковского дела, дослужился до вице-президента лигурийского отделения банка Интеза Сан Паоло. В отличии от полковника он был женат и с гордостью показывал фото близнецов как раз в том возрасте, что Никколо и Пьетро во времена их дружбы.
– А ты? Жена, дети?
– Был женат, но не долго, детей нет. Сейчас я живу один, но я не свободен.
– Нико, я давно слежу за твоими профессиональными успехами, газеты
пишут, что ты самый одаренный следователь в Arma dei carabinieri.
– Сам знаешь, как верить газетам. Преувеличивают.
– Не скромничай. Я читал, как ты поймал серийного убийцу, только заступив на должность в Равенне, а про трюфельные аферы, раскрытые с твоим участием, не писал только ленивый. А вино! История старинного вина обошла все газеты, я слышал, даже сериал собираются снимать.
– Ой, брось. – махнул рукой полковник, – lascia stare.
– Я приехал не просто так. Нет, я ужасно рад тебя видеть, и мы давно должны были встретиться, хотя бы созвониться, шутка ли, потеряться на тридцать лет! Но я приехал с просьбой.
– Я весь внимание. Dimmi pure.
– У моей жены была тетка, вернее, двоюродная бабушка, то есть она какая-то там кузина бабушки моей жены. Сам запутался в родственных связях, мы всегда говорили о ней, как о zia – тете. Пока были живы мои тесть с тещей, отношений они не поддерживали, но потом Лаура, моя жена, разыскала тетку и навещала ее пару раз в месяц. Две недели назад она обнаружила старушку задушенной в ее собственной квартире.
– Нашли того, кто это сделал?
– Поэтому я к тебе и приехал. У карабинеров нет ни одной зацепки. Вообще ни одной! Тетка ни с кем не конфликтовала, близких родственников у нее нет. квартира перейдет по наследству самому близкому родственнику – моей жене.
– Боюсь, я мало чем смогу помочь. Это компетенция карабинеров Лигурии и я не вправе вмешиваться в их работу.
– Я думаю, что смогу решить этот вопрос. Главное, получить твое согласие. А жить ты можешь у меня, места много! У нас вилла в Нерви, и в Лигурии сейчас комфортно, море смягчает жару.
Идея казалась заманчивой, но Никколо представил, как отнесутся к нему лигурийские коллеги: приехал выскочка учить их работать.
– Жить я буду в отеле, и скорее всего приеду не один. С моей compagna.
– Так ты согласен? – обрадовался друг детства. – Здорово! Я вернусь и сразу буду решать вопрос о твоем допуске к делу.
* * *
Саша долго сидела и смотрела на телефон. Надо звонить Никколо, но так не хочется! Она представляла себе, что услышит от карабинера. Они наверняка поссорятся… Но идея казалась такой заманчивой, ведь она никуда не полезет, она просто погуляет, посмотрит вокруг, поговорит с людьми… в общем, как всегда. А потом Никколо уйдет в отпуск и присоединится к ней. Но вот как его уговорить, чтоб не ругался? Так не хочется ссориться!
Все хвосты по работе она подобрала, осталось написать два исковых заявления и один отзыв на апелляционную жалобу. Хотя в России не было итальянской традиции отпуска после Феррагосто – Успения, но большинство старалось уйти в отпуск именно в августе. Работы почти не было, никто не хотел судиться, не требовал срочно писать иски и жалобы, так что вполне можно было уехать в Италию. Завтра уже сентябрь, но пока все раскачаются, пока войдут в рабочий ритм… и вообще, она уже год без отпуска! А через пару недель Никколо освободится и приедет к ней. Если… если они сейчас не поругаются.
Саша набрала в грудь побольше воздуха, выдохнула и решительно взялась за телефон.
Аппарат словно ждал этого момента и зазвонил в руке. Увидев, кто звонит, Саша замерла, и вся ее решимость сразу растаяла.
– Ciao, Nico, cоme stai? Я должна тебе кое-что сказать, как раз собиралась звонить.
– Я должен тебе кое-что сказать, – одновременно с девушкой произнес карабинер, и оба рассмеялись.
– Ты первый.
– Нет, ты.
– Ты же позвонил первый, вот и начинай.
– Саша! – Полковник единственный из итальянских знакомых называл ее этим кратким именем, для всех остальных она была Алессандра. Ах, нет, один человек звал ее Аликс, но это было давно и вообще уже забыто. – У меня появилась возможность съездить в Лигурию, это наполовину работа, наполовину отпуск и я хотел…
– Куда? – заорала Саша так, что полковник даже убрал трубку подальше от уха.
– В Лигурию, а что ты так удивилась?
– Нет, ты рассказывай, почему в Лигурию?
– В Генуе была убита тетка жены моего друга детства. Пока никаких зацепок у следствия нет, и друг просит моей помощи. Неофициально. Он не последний человек в Генуе и смог договориться, чтобы мне дали отпуск, коллеги в Лигурии предупреждены, я посмотрю дело, помогу с расследованием. Так я хотел спросить, если я пришлю билеты, ты сможешь взять отпуск и прилететь в Геную? Я найду жилье прямо у моря, тебе понравится! И я не буду проводить все время на работе, мы сможем поплавать, погуляем, посмотрим достопримечательности. Как ты думаешь? Ты сможешь ко мне присоединиться?
– Ты не поверишь…
– Таак… что-то я уже нервничаю после такого начала!
– Нико, мне позвонила подруга, Соня… В общем… они с мужем, с Марко, подружились с одной дамой из Милана, дама известный блогер в сфере кулинарии и вин, очень приятная женщина. Была.
– Таак… – снова протянул полковник.
– В общем, она пропала. В самом начале лета. А две недели назад нашли ее тело. И никаких зацепок! – Саша заторопилась, – прямо как в случае с теткой твоего друга. Так вот, Соня спросила, не смогу ли я приехать в Лигурию, она одна или вместе с Марко ко мне присоединится. Нет, мы не будем никуда лезть! Мы просто походим, посмотрим с людьми поговорим. Ну, то есть я, если ты едешь в Лигурию, то зачем напрягать Соню.
– Ты же все равно поехала бы?
– Ну… я не знаю…
– Знаешь, знаешь. Конечно, поехала бы, даже если бы я был против. Собирайся! Я возьму тебе билеты до Генуи и там встречу. При мне ты никуда не полезешь. Хотя…
* * *
Подходящий рейс оказался только на Пизу, но Саша решила не напрягать полковника, и предложила встретиться на вокзале в Генуе. Все равно на узкой дороге сплошные пробки и на машине лучше не ехать.
Конечно, он не послушался, и как же приятно было увидеть Никколо с букетом цветом у трапа самолета! Он взял девушку за руку, провел каким-то коридором, где ему, несмотря на гражданскую одежду, отсалютовали и шлепнули штамп в Сашин паспорт. Не заезжая в Пизу, они на вокзале пересели с электрички на поезд в Геную и вскоре Саша прилипла к окну поезда.
Как она скучала по таким видам! Поезд выныривал из тоннеля и за окном разливалось бескрайнее море. А там – катера, пароходики, разноцветные лодочки, рестораны над водой, скалы, блестящие на солнце. Саша узнала Монтероссо – значит, знаменитое пятиземелье – Чинкве терре – они как раз проехали. Она вполуха слушала Никколо, рассказывающего о деле, которое подарило ему неожиданный отпуск, то и дело тыкаясь носом в вагонное стекло.
Мария Маддалена Беррани, 88-летняя вдова. Муж умер много лет назад, но еще дольше они жили раздельно, не расторгая брака. У пожилой женщины было достаточно денег, полученных после смерти родителей, и она ни в чем не нуждалась.
Ее хорошо знали в квартале, продавцы на рынке рассказывали о милой и всегда любезной старушке, соседи никогда не жаловались на неудобства или конфликты. Именно соседи и забили тревогу после того, как Мария Маддалена не появлялась несколько дней. Они позвонили ее племяннице, та приехала, и нашла старую даму в постели, уже мертвой.
Как положено, вызвали медиков, все были уверены, что женщина умерла от старости, хотя в Италии 88 лет это не возраст, да и чувствовала она себя хорошо, только на ноги жаловалась. А потом один из фельдшеров перевернул тело и увидел странгуляционную борозду на шее. Оказалось, что пожилая женщина задушена, и судя по нейлоновой нитке, обнаруженной на шее, обычной бельевой нейлоновой веревкой.
Но самое странное ждало в квартире. Дверные ручки, стены, даже ключи от дома на полочке в коридоре были вымазаны зеленой аэрозольной краской. Точно такой же, как афиши кинотеатра "для взрослых" в одном из старых кварталов Генуи, том самом, куда со страхом и любопытством заглядывают туристы, где дежурят у дверей облезлых домов местные жрицы любви, а закоулки не менее опасны, чем обветшалые неаполитанские кварталы.
Зеленой краской замазали обнаженные фигуры актрис на афише кинотеатра. Но какое отношение имеет к этому пожилая респектабельная синьора?
Саша даже про море забыла. В этом преступлении крылась тайна, и любопытство, которое кошку сгубило, сразу заставило ее округлить глаза.
– А того, кто афишу краской замазал, тоже не нашли?
– Нет, не нашли. Понятно, что жители квартала вряд ли будут делиться с полицией, но и осведомители не смогли ничего узнать.
– А твоего друга не подозревали?
– Сначала и он и его жена были под подозрением. Но у обоих твердое алиби. Иначе я бы не согласился помочь Пьетро. Кстати, завтра мы обедаем с ними, с утра они идут к нотариусу на оглашение завещания, а потом сходим в какой-нибудь ресторан по их выбору.
– Ты давно с ним не виделся?
– Не поверишь, мы не виделись 30 лет, и, если бы не убийство старой синьоры, мы бы никогда, наверное, не встретились.
– А в Генуе ты давно был?
– С того же времени. Странно, да? Я все время был где-то неподалеку, но с тех пор, с 10-летнего возраста, никогда не возвращался. Сейчас я смотрю по сторонам и ничего не узнаю. Я даже не помню, где мы жили, надо спросить у мамы и сходить туда.
– Для тебя этот приезд – возвращение в детство?
– Не совсем. Если бы я провел здесь детство, то было бы ностальгическое возвращение. А я прожил в Генуе всего два года, даже меньше, и каких-то теплых воспоминаний у меня не осталось. Кстати, нам выходить!
Саша думала, что они выйдут на центральном вокзале и отправятся в отель, но поезд остановился на небольшой станции, где вокруг не замечалось ничего интересного. Пока она недоумевала, зачем они сюда приехали, Никколо вызвал такси и менее, чем через 10 минут они оказались на берегу моря.
Бледно желтые, ярко красные, оливковые фасады невысоких домов выходили на берег моря, серый из-за крупных и мелких камней, песка здесь не было и в помине. Разноцветные лодки выстроились в углу площади, в самой середине на высоких сваях устроили то ли ресторанчик, то ли пляжный клуб с кабинками и зоной кафе.
Дома поднимались вверх, к высокой колокольне церкви, совсем не похожей на тосканские или романьольские храмы.
Кричали чайки, волны налетали на берег, накрывали каменистый пляжик, отползали обратно, оставляя за собой пенный след. Пена вспыхивала на солнце, забивалась под большие камни. А ветер… ветер пах солью, освежал и тут же согревал, словно успевал впитать в себя солнечное тепло и теперь с радостью делился им со всеми, кого встретит на пути.
Никколо позвонил, отворилась дверь темно красного дома и на улицу выкатилась невысокая, кругленькая старушка, вся в седых кудряшках, румяная, похожая на добрую фею из старых сказок. И пахло от нее по-доброму, свежеиспечённым хлебом и сдобой.
– Синьора Валентина?
– Да-да, вы, конечно, Никколо, а вы его супруга?
– Compagna, – разъяснил Никколо. Сожительница- перевела про себя Саша, хотя на самом деле это слово было гораздо более приятным, означая компаньонку – не только по жизни, но и по приключениям, хотела сказать девушка, но вовремя прикусила язык.
– Я не сдаю комнаты туристам, это внук попросил, а я что ж, места много, конечно пущу, – старушка бодренько взлетела по узкой лестнице на первый – второй по российским стандартам этаж, а Никколо тихонько сообщил Саше, что у бабушки его починенного пустует квартира.
– Я живу тут по соседству, на третьем, заходи, если что, – сказала старушка Саше. Она провела постояльцев в квартиру, состоявшую из небольшой кухни, простой спальни и гостиной со светлой мебелью, фотографиями и картинами в тонких темных рамах на белых стенах. Обстановка была очень простой, но оставляла ощущение чистоты и свежести. А за окнами…
Саша подошла к двум распахнутым окнам без занавесок и ставень. За окнами была та самая крохотная площадь, и лодочки, и пляж, но стоило отойти на два шага и в них оставалась лишь бескрайняя синева море, сливавшаяся с синевой неба.
– Я вам тут фокаччу испекла, – откинула синьора Валентина льняную салфетку. Там оказалась еще теплая фокачча, баночка домашнего соуса песто, другая с крохотными солеными анчоусами. Бутылка белого вина нашлась в холодильнике, и как только старушка наконец то укатилась и оставила постояльцев одних, Саша запищала и кинулась Никколо на шею.
– Ааааааааа!!!! Это ж!!!! Это ж клаааассс!!!!
Довольный полковник разлил вино по бокалам.
– К фокачче и песто привыкай, тут без них ни одна трапеза не обходится.
– А я что, – прочавкала Саша набитым ртом, – я ж разве против, я это все люблю!
– Ты, кстати, так и не рассказала мне свою детективную историю. Кто пропал, где нашли, кто занимается делом?
Саша запила прохладным вином огромный кусок фокаччи, заглотила анчоусы, и лишь потом, снова отхлебнув вина, начала рассказывать.
– А я, собственно, ничего толком и не знаю. Молодая женщина, лет 35–40, разведена, жила в Милане, но часто приезжала в Лигурию, где выросла. Она обедала с Соней и Марко и они договорились встретиться на следующий день. Семейный дом у нее в Рапалло, с Соня с Марко остановились в отеле на выходные. На следующий день договорились поужинать, но на ужин она так и не пришла. Соня с Марко решили, что она передумала, но потом всполошились ее близкие друзья. С ними она тоже не встретилась. А две недели назад нашли тело.
– Где нашли?
– Недалеко от Рапалло, где-то на холмах над заливом Тигуллио.
– Опознали?
– Да, это оказалась Габриэлла. А больше я ничего не знаю.
– И что думала твоя Соня? Что вы сюда приедете и начнете прочесывать весь Рапалло, спрашивать, кто видел эту Габриэллу? Вы хоть знаете, как идет следствие?
– Нет, но в газетах пишут, что следствие зашло в тупик.
– Ох, уж эти газеты… Выброси глупости из головы, я завтра уточню, что происходит по этому делу, и будет ясно. Но никаких расследований, расспросов. Не только ты, но и я здесь чужой.
Они поужинали в простеньком ресторанчике на берегу моря, слушали шум волн, смотрели, как загораются огни.
Хозяин заведения, пожилой синьор в белом фартуке, принес ньокки в соусе песто и Саша, никогда не любившая ньокки, готова была признать их лучшим блюдом в ее жизни. Но сначала он поставил на стол блюдо с воздушными, горячими, хрустящими комочками чего-то, чего девушка никогда не ела и не видела.
– Что это?
– Frisceu. От заведения, – с гордостью сказал синьор.
– А что это?
– Так называют на диалекте. В общем, это кукулли.
– Ку… что? Час от часу не легче.
– Это типичная лигурийская закуска. Если что, я еще принесу, их начнешь есть – невозможно остановиться. Смешиваем с дрожжами нутовую муку, оставляем подниматься 8 часов, а потом… потом ложками выкладываем в сковороду и обжариваем.
– Муррррр, – сказала Саша, уминая воздушные кукулли за обе щеки.
* * *
Муж и жена Донати стоили друг друга, разбивая все стереотипы об итальянцах: оба светловолосые, высокие, оба в льняных костюмах, и от них за километр пахло большими деньгами. Саша давно привыкла, что тосканцев классическими итальянцами не назовешь, многие из них светловолосы и абсолютно ничем не напоминают «типичных» жителей Италии по мнению иностранцев – невысоких, темноволосых, кудрявых, темпераментных. Ничего удивительного, что и лигурийцы выглядели северянами, вот только чисто итальянский апломб и желание показать «bella figura» сразу выдавало их национальность.
Никколо и Саша не особо наряжались перед походом в ресторан. Никколо- то ладно, мужчина, мог и в белой рубашке с летними брюками прийти, а Саше пришлось доставать из чемодана босоножки на каблуке и легкое платье. Как ни рассуждай о типичном итальянце, но даже нетипичный захочет увидеть свою даму на каблуках, а не в кроссовках, тем более при встрече с другом детства!
А вот чета Донати была изысканно-прекрасна, явно собиралась произвести самое благоприятное впечатление. – Может, они всегда так ослепительно-дорого-отглажено одеваются, и я несправедлива? – подумала девушка.
Ресторан под названием «Витторио на море» расположился в одном из самых романтичных пригородов Генуи- Бокадассе, некогда рыбацкой деревне, украшающей сейчас большинство постеров и открыток с видами Генуи.
Саша подумала, что в таком месте нужна простая траттория, скромные столики, домашняя кухня и вино в чуть запылившейся бутылке, «Витторио» же оказался фешенебельным заведением с белоснежными столиками прямо на террасе над морем. Вернее, террасой он становился в теплое время года, когда стеклянная стена со стороны моря раздвигалась и посетители ужинали или обедали под аккомпанемент волн.
Они заказали вино из винограда верментино из Империи, верментино Саша любила, в нем всегда была свежесть, морской ветер, нежность прохлады в жаркий день.
Чета Донати порекомендовала взять на закуску кальмара на гриле в креме из цуккини и воздушный, невесомый нутовый крем с осьминогом и розмарином. В Лигурии нельзя было обойтись без соуса песто, и они выбрали зеленую пасту с креветками и песто, филе сибасса на картофельной корочке и на десерт, словно сговорившись, все заказали дегустационный сет фруктовых сорбетов.
Было заметно, что Пьетро и Лаура чем-то взволнованы. Они не могли дождаться, когда официант уйдет на кухню и оставит их одних.
Наконец закончились приветствия и взаимные представления, были выбраны блюда, официант разлил по бокалам вино. Никколо не успел спросить, как прошел визит к нотариусу, как Донати заговорили хором, перебивая друг друга.
– Нет, ты представляешь? Кто бы мог такое ожидать
– Я была просто в шоке, этого не может быть!
– Мы просто дар речи потеряли!
– Да что случилось? – смог наконец вставить слово Никколо.
Пара снова начала говорить хором, потом переглянулась:
– Говори ты, – сказала Лаура мужу.
– Пришли мы сегодня к нотариусу на оглашение завещания. Понятно, что кроме нас там никого не было.
– Я всегда знала, что я единственная наследница, у тети не было других родственников.
– И мы знали обо всем ее имуществе, Мария Маддалена никогда ничего не скрывала.
– И тут такой шок!
– Да что случилось то? – не выдержала Саша.
– У zia Мария Маддалена было три прекрасных квартиры. В одной она жила, вторая осталась от ее родителей, она никогда не пускала жильцов, квартира стояла закрытой, но раз в месяц приходила уборщица, чтобы вытереть пыль. Третью квартиру тетя купила лет 20 назад перед тем, как евро сменило лиры, побоялась, что много потеряет, и решила вложить средства.
– У нее было две пенсии, одну она получала за себя, другую за мужа, как потерянного кормильца, она ведь никогда не работала. Ну, и средства в банке были, даже несмотря на перевод лир в евро доставшиеся от родителей капиталы не уменьшились.
– И что?
– А то, что кроме той квартиры, где умерла тетя, ничего нет.
– Как нет?
– А вот так! – Лаура всплеснула руками. – Она продала обе квартиры, за три года, а еще снимала деньги со счета наличными – огромные суммы! – и деньги пропали. Она ничего не купила, никуда деньги не вложила.
– Их мог украсть убийца.
– Не мог. Тетя сняла все деньги со счета за последние три года. Кроме суммы от продажи квартиры, это еще 200 000 евро! В квартире нашли 30 000. Если бы убийца пришел за деньгами, он бы забрал все. И драгоценности тети остались на месте.
Прибыли закуски-антипасти и некоторое время вся компании ела в молчании.
Лаура не выдержала первой.
– Я всегда удивлялась, как можно так жить. В огромной квартире тетя пользовалась только кухней и еще одной комнатой, остальные были закрыты.
– Ты говорила об этом с тетей?
– Много раз. Она отвечала, что ей больше не надо. И деньги мы нашли в той же комнате, где она умерла, их никто не прятал, они лежали пачкой в ящике стола.
– Может, у нее деменция, она спрятала все деньги и теперь их не найти? Может, она их в море утопила.
– Ziа была в нормальном психическом состоянии. Но она ни разу не сказала, что продала квартиры, я не знаю, что и думать!
– Ее могли шантажировать?
– Тетю? Ну, что ты. Обычная старушка, кому это надо. Все знали, что она обеспечена, ну, кто все- мы, соседи, кто-то еще в квартале. Но шантажировать, чтобы тетя отдала такие большие деньги? Нет, не могли.
Остаток вечера прошел в разговорах ни о чем. Никколо пообещал внимательно познакомиться со всеми документами по делу, обе пары договорились оставаться на связи.
Саша и Никколо на такси доехали до своей маленькой площади, зашли в квартиру. Девушка стояла, глядя на море в окне, и вдруг спохватилась.
– Никколо, мы живем на море уже полтора дня, и ни разу к морю не вышли! Ты как хочешь, а я пошла!
Она надела купальник, набросила сверху халат, и, взяв под мышку полотенце, отправилась на берег. Никколо, вздохнув, поплелся следом.
Солнце уже село, но небо со стороны заката еще было светлым. Казалось. что все вокруг, и небо, и море, окутано кремово-розовой пеленой, словно акварельные краски тоненько положили на лист бумаги. Здесь не было густоты и тяжелой фактуры масляных красок, лишь нежная лиричность, казалось, что воздух соткан из мельчайших капелек приглушенных тонов
Саша, смело войдя в теплую воду, наконец-то нырнула в соленые волны лигурийского моря.
– Каааайф! – вышла она на берег. – Хоть не уходи.
– Ты можешь остаться жить в море. Я по утрам буду выносить тебе и бросать анчоусы.
– И фокаччу! А еще лучше эти… как их там… кукулли!
– Фришеу. – важно поправил ее полковник.
* * *
На следующее утро Никколо отправился на станцию карабинеров, а Саша собралась в генуэзский аквариум.
– Только в каруджи без меня не суйся, – предупредил полковник.
– Главное, скажи мне, что это такое, – засмеялась девушка.
– Это узкие переулки, ведущие к порту. Та самая старая трущобная Генуя, которой всех пугают. Не пугайся, там и туристы бродят, но зная твою способность попадать в истории – не советую.
В Средние века сеть генуэзских дорог началась с переулков, контролируемых могущественными купеческими семьями города. У многих зданий разные портики, потому что владельцы каждого дома строили так, как им хотелось, и порой даже в одном здании было несколько архитектурных стилей. Некоторые пассажи – проходы между зданиями из одного переулка в другой – владельцы замуровали и устроили там склады и магазины.
