На фоне оттепели красные кусты,
грустят о Грабаре и крепком хрусте,
а на развалах парниковых Прустов
под пленку прячут от лихой воды.
Опять звучит гнусавый British rock
в отсеках музыкальных магазинов,
и отползают сиверские зимы
все дальше, дальше, дальше на восток.
Надев свой идеальный waterproof
по Петербургу вновь Европа ходит,
и, не врубаясь в темы половодий,
стыдит его, как Кенга Крошку Ру.
Январский минус студенистым клеем
скрепил углы расшатанной зимы.
Бельишко на деревьях посвежее,
на небе покомпактнее дымы.
Год еще свернут в чуть початой почке,
темнеет точкой в икряном желе,
растет личинкой на краю желточном,
клубится пухом в мутном киселе.
Но, как птенец, уже чего-то хочет,
уже ждет пищи из стихов и дел.
И предыдущий был прожорлив очень.
И что? Все съел, вспорхнул и улетел.
Во вторник серая весна
проснулась в ледяной постели
и тихо выползла из щели
сырого ветреного сна.
Скис размороженный газон,
и по туннелям водосточным
поехал трубный слепок точный,
усталой стужи гулкий стон.
И все собачьи кренделя
поплыли бежевой палитрой,
и новой жизни прикус хитрый
сверкнул из серого нуля.