Юлия Давыдова
Тайна Тересара
– Надеюсь, окажут сопротивление при аресте.
Гидеон по окончании расследования так и указал в отчёте: были убиты в связи с сопротивлением при аресте. А месяц назад он вспомнил о Платоне, позвонил ему и пригласил в новую группу. Объяснил, что пока всё только формируется, но проверенные люди нужны. Гораев прилетел первым же рейсом.
А сейчас, увидев Турмистрова, Платон довольно произнёс:
– Птичка нам напела, что будет у нас дело.
– Откуда знаете? – удивился Гидеон.
– Так новости утренние посмотрели, – ответил Даниэль. – Курорт в Саянах утонул. А шеф с утра в штабе мониторинга вместе с главой ФАЭБ. Явно неспроста.
– Ну черти, – усмехнулся Турмистров. – Всё верно. Сборы сегодня. Завтра утром вылет. Господин Корф проведёт вам последние занятия с кетоно-кнутом. Дальше только практика.
– Ого, значит оборотни, – закивали парни.
Кетоновый кнут был специальным ручным оружием против всех существ этого вида.
– Обещанное пополнение будет? – поинтересовался Платон. – Или мы малым составом?
– Да, два стража к нам присоединятся, – уверенно ответил Гидеон.
О том, что группа ещё не сформирована до конца, Турмистров говорил своим людям неоднократно, бронируя место для Бельской и Кайсарова. Всё же он и сам хотел с ними работать. Но его стражи по понятным причинам не разделяли уверенности своего шефа.
– И они из обычного корпуса охраны? – озвучил недоверие Гораев. – Гидеон, новые люди, к тому же из «простых», всё равно, что дети. Первые дни – это сплошное воспитание и сование бутылочки в рот, чтобы не рыдали из-за того, что не справляются с нагрузкой.
Турмистров искренне засмеялся, а Корф с улыбкой попросил:
– Раскройте тайну наконец.
– Господа, я не говорил вам, кого именно хочу взять в команду, но надеюсь, это вас впечатлит, – произнёс Гидеон. – Госпожа Бельская и господин Кайсаров – те самые стражи вокзального комплекса, которые месяц назад ликвидировали угрозу князя Валея.
Слова произвели достойное впечатление.
– Серьёзно? Так у нас, оказывается, звёздное пополнение, – засмеялись парни. – Почему вы сразу не сказали?
– Мы… ещё решали некоторые вопросы, – уклончиво ответил Турмистров.
Отпустив своих людей, он взглянул на Александра и усмехнулся довольному выражению его лица. Корф явно был обрадован.
– Я сам их привезу, – подыграл его радости Гидеон. – Слетаю до Москвы, часа за четыре обернёмся. Думаю, они оба уже давно морально готовы. Но ты дал мне слово относительно госпожи Бельской, – серьёзно напомнил Турмистров. – Не заставляй меня пожалеть о моём решении.
Александр проводил уходящего Гидеона взглядом, и хорошо, что тот не обернулся. Потому что от осознания того, что Ровена буквально через несколько часов будет здесь, в глазах Корфа снова вспыхнуло изумрудное свечение. Он не справился с охватившим его радостным чувством, и оно проявилось в его взгляде, на мгновения снова сделав его очень ядовитым.
***
Ровена проснулась ночью. Не от того что, что-то побеспокоило её сон. Наоборот, от удовольствия. Она удобно лежала на подушках, а Рафаэль уткнулся лицом в её грудь. Его ладонь Бельская ощущала между своих ног. Кайсаров не отпускал её. Ведь днём, c момента начала дежурства и до его окончания, объятия были исключены. И Рафаэль нагонял упущенное время, как только опускалась тьма.
Кайсаров вздрогнул, почувствовав, что Ровена проснулась.
– Тихо, тихо, – она провела пальцами по его щеке, и дыхание Рафаэля снова стало ровным.
Ровена осторожно отстранилась от него. Просто хотела посмотреть на его лицо. Они по-прежнему соприкасались бёдрами, и от этого было жарко. Бельская отбросила тонкое одеяло в сторону, и поток прохладного воздуха приятно заскользил по влажным телам.
Ровена вздохнула с новым удовольствием. Сейчас ей казалось, что каждый элемент окружающего мира вызывает это чувство. Ночной ветерок, струящийся из открытого окна, объятия Рафаэля, рельефные изгибы его горячего тела, по которым следовал взгляд, складки шёлковой постели, взявшей сладкий запах и влагу их обоих. За ночь они пропитывали её всю.
Бельская улыбнулась, подумав о том, что утром Сеня и Маруся снова будут недовольно ворчать в два голоса:
– С таким любовным жаром ложитесь спать на пол! А то стираем каждый день!
Ровена водила ногтями по груди Рафаэля. Пожалуй, это было его любимой лаской. Но ему нравилось всё. Любое касание, любого места. Это манило Бельскую в сторону озорства. Даже на работе, при любом удобном случае она могла провести пальцами по ладоням Кайсарова, или коснуться его шеи, уха…
А потом наблюдать за его мучениями и отчаянно чёрным взглядом. Зрачки, расширяясь, полностью закрывали туманно-серую радужку, отливающую таинственным золотом по кайме.
Но потом, когда они покидали вокзальный комплекс и ехали домой на служебном поезде, Рафаэль едва справлялся с довольной улыбкой, а Ровена с буйно разгорающимся желанием, которое совершенно не поддавалось контролю, понимала, что её ждёт жестокая месть за причинённые муки.
Кайсаров не прощал никогда. Едва закрыв дверь за собой, он успевал поприветствовать Сеню и Марусю, обычно ждавших своих подопечных, и опускался на колени перед Ровеной. Расстёгивал её брюки, снимал их, не слушая никаких возмущений, и ласкал свою женщину со всей страстью. Бельская бросала руножилет и одежду прямо на пол, а Рафаэль не успевал снять свою, но ему достаточно было расстегнуться. И ковра в прихожей тоже было достаточно. Они не доходили до постели. Занимались любовью там, докуда смогли дотерпеть.
Так что Сеня с Марусей постелили ковры везде от входной двери до спальни и положили подушки на кухонный стол.
Ровена тихо смеялась, думая об этом. Ничего удивительного, что страсть управляла ими обоими, не жалея ни капли. Они слишком долго ждали. Целый год. Год они доверяли друг другу жизни и были единым целым в своём деле, но сдерживали чувства каждый день. И вот, когда всё открылось, они оба мгновенно утонули в море любви с головой.
Рафаэль потёрся щекой о подушку и открыл глаза. Улыбнулся, оказавшись в плену взгляда Ровены, и молча смотрел на неё. Бельская так и водила пальцами по его груди и животу.
Кайсаров вздохнул с коротким стоном, когда она добралась до самого чувствительного органа его тела, припал влажными губами к её груди и внезапно куснул.
– Ай, – Ровена засмеялась.
А Рафаэль так и кусал. Среди прочего покусывать грудь своей женщины было его любимым занятием. Но он осторожничал, никогда не сжимал зубы сильно.
– Ох, я же забыла! Подожди, любовь моя, – Бельская встала с кровати, грациозно пробежала на цыпочках до комода, открыла ящик и вынула золотистый пакет.
Едва поняв, что это, Кайсаров резко сел на постели.
– Ровена, не надо было… – прошептал он.
– Почему? – Бельская спросила смеясь. – Ты же хочешь.
Она направилась обратно медленными шагами, по дороге открывая пакет и вынимая из него две рунические наклейки – тканевые полоски на клеевой основе с особым заклинанием.
– С чего ты взяла? – Рафаэль сглотнул подступивший страх.
Ровена остановилась и взглянула на него. Грудь Кайсарова поднималась чаще, и губы приоткрылись от волнения. И глаза, которые не могли обманывать, темнели, закрываясь чёрными зрачками. Именно такую реакцию она и увидела, когда, листая каталог сети магазинов «Магия любви», они наткнулись на эту игрушку.
Ровена спросила надо ли её купить, но Кайсаров ответил нет. Хотя при этом не смог отвести взгляд от фотографий, где наклейки были показаны в активном действии. И Бельская всё-таки решила сделать сюрприз. Купила. А сейчас приложила тканевые полоски к своей груди.
Рафаэль, наблюдая за этим, шумно выдохнул воздух ртом. Казалось, он чего-то испугался.
– Что с тобой? – Ровену удивила такая реакция.
– Всё в порядке, – сглотнул Кайсаров и замер, видя, как рунические символы на ткани начинают мягкое свечение.
Действие, прописанного ими заклинания «кормилица», началось. Грудь Ровены стала округляться, и она засмеялась от щекочущего ощущения. Оно было очень приятным, как и необычное чувство наполнения жидкостью. Соски набухли, став твёрдыми и большими.
Рафаэль внезапно встал, и по его крепким мышцам пробежала крупная дрожь.
– Ну вот… – Бельская, игриво прикусив губу, оглядела результат работы заклинания и сжала пальцами свои соски.
Кипенно-белое молоко брызнуло тонкими струйками в разные стороны.
– Ох… – Кайсаров выдохнул с рычанием.
Ещё мгновения он боролся с собой. Как он мог позволить Ровене заметить свой интерес к тому, что может его выдать? Он ведь так и не рассказал ей о своём происхождении, потому что отчаянно боялся того, что она скажет, если узнает кто он. Но сейчас… желание было невыносимым.
Рафаэль шагнул к Ровене, подхватил её на руки и в одно мгновение уложил на кровать. Зажал её запястья и просто впился зубами в набухший сосок. Бельская даже вскрикнула. Но боль лишь раскалила желание. Она развела ноги, принимая Рафаэля в себя, а он двигался сильными рывками и пил молоко, словно голодный котёнок, рыча и часто глотая.
В крепких объятиях Ровена чувствовала, как быстро бьётся его сердце. Пик удовольствия подступил стремительно. Бельская, испытав его, ещё стонала, а Кайсаров, отпустив её сосок, схватил в рот второй. Ровена сильно сжала его талию ногами, плотно держа в себе, и покачивала бёдрами, продлевая удовольствие, пока Рафаэль опустошал её грудь до последней капли.
Рунические наклейки погасли, исполнив заклинание «Кормилица», а Кайсаров, выпустив сосок изо рта, судорожно вздохнул. Его сердце словно летело, быстрые удары перестали быть слышны из-за того, что бешеный пульс слился в единый звук.
Он отпустил запястья Ровены, и она обвила его шею руками:
– Тебе понравилось.
Это было так очевидно. Но на лице Рафаэля, Бельская увидела не только удовольствие, но и страх. Он справлялся с ним прямо сейчас, тяжело дыша.
– Что с тобой? – Ровена нежно поцеловала его губы. – Что не так?
– Всё хорошо, – прошептал Кайсаров. – Сколько таких наклеек ты купила?
Он взглянул на погасшие тканевые полоски, лежавшие на постели.
– Много, – ответила Бельская, теперь уже сомневаясь в правильности этой покупки.
Рафаэль приподнялся, намереваясь встать, и внезапно увидел на груди Ровены кровь. Совсем чуть-чуть, там, где его зубы прорезали кожу. Кайсаров замер, а Ровена небрежно стёрла красные кали пальцами.
– Не страшно, – улыбнулась она.
Но Рафаэль резко встал с кровати и крикнул:
– Сеня!
Домовой возник в комнате, одетый в пижаму и колпак. С закрытыми глазами.
– Да? – сонно произнёс он.
– Домашнюю аптечку! – быстро сказал Кайсаров.
– Рафаэль, не надо, – улыбнулась Ровена.
Она действительно совсем не чувствовала боли.
– Так надо или нет? – сердито пыхнул Сеня. – Ну что у вас за привычка? Ночь же! И так спать не даёте. Никому! Все соседи знают, что у вас любовь!
– Не надо, Сеня, спокойной ночи, – Бельская отпустила домового.
И тот недовольно буркнув «спасибо», исчез.
Ровена встала с кровати и шагнула к Рафаэлю. Тот стоял в напряжении. Что-то определённо было не так. Бельская взяла его за подбородок, властно сжала и заставила посмотреть на неё. Чернота страсти в глазах Кайсарова уступила серо-туманной радужке.
– Ты скажешь мне, в чём дело? – спросила Ровена.
Рафаэль отрицательно покачал головой:
– Я… не хотел причинить боль, прости.
Он обнял Бельскую, повторив:
– Прости.
Ровена приняла любимые объятия и целовала Рафаэля, пока они стояли, а его сердце возвращалось в обычный ритм.
– Ещё успеем поспать, – шепнул Кайсаров.
Он подхватил Бельскую на руки и легко бросил её на мягкие подушки. Ровена засмеялась, упав на постель. Рафаэль лёг рядом с ней и сладко облизнул губы после молока.
– Котик, – ласково заметила Бельская.
И решила, что, когда снова будет поить его, то понаблюдает за ним внимательней. Нет смысла мучить Кайсарова вопросами. Если он не сказал сразу, что не так, значит, ему нужно сформулировать. Пусть сделает это.
Ровена легла на плечо Рафаэля, устроила ногу на его бедро и положила ладонь на горячий пах. Они уснули сразу, на этот раз до утра.
***
Звонок командира Андрея Дубровского разбудил стражей лучше любого будильника.
– Господа, перед началом смены явиться ко мне! – прозвучало только это.
Но в голосе Дубровского не было волнения, скорее, он был чем-то обрадован.
Ровена и Рафаэль поспешили одеться, выпить кофе, съесть по сладкой булочке, испечённой Марусей, и отправились на служебный поезд.
– Интересно, что случилось? – задумался Кайсаров, входя в окутанный тёплым светом вагон.
Ровена села в кресло и закинула ноги на противоположное сидение.
– Надеюсь, то чего мы ждём, – серьёзно ответила она.
Рафаэль опустился в кресло напротив, переложив ноги Бельской на свои колени.
– А как же матушка? – шутливо спросил он. – И тётушка? И вообще всё женское воинство Бельских? Если мы уйдём в стражи ФАЭБ, тебя обратно в семью не примут.
С последним Рафаэль не шутил.
– Аа-ах… – Ровена с досадой отмахнулась. – На них не угодишь.
Кайсаров кивнул. Это он уже понял. Матушка Ровены очень обрадовалась тому, что у дочери наконец-то «прости господи, к тридцати годам, появился жених», и уже высказала Рафаэлю, чтобы тот повлиял на неё. А именно: направил её из стражей в более женскую специальность.
Но, кстати, несмотря на честный отказ Кайсарова на такое вмешательство в жизнь Ровены, замечательные отношения с её семьёй у него установились очень быстро. Наверное, потому, что Рафаэль почувствовал себя окружённым женским вниманием и реагировал на это с таким трепетом, что все дамы Бельские едва ли не гладили его по голове за каждую улыбку. У Ровены это вызывало смех, но и радость. Искреннюю.
Она поначалу думала скрыть от матери отношения со стражем своего отделения, но что ты! Есть же Сеня! А теперь ещё и Маруся. Двойной удар по одиночеству. Домовые выдали маман всё случившееся в то же утро. И в подробностях. Ровена и моргнуть не успела, даже Рафаэля одеть не успела, как нарядные матушка с тётушкой и тремя племянницами явились с тортом и шампанским.
Ровена побоялась, что Кайсаров от такого обилия кружев, духов и ласки сейчас откланяется и побоится снова прийти, но нет, всё сложилось наоборот. Рафаэль с минуту постеснялся, а потом расцвёл. Бельская очень удивилась. Никогда его таким не видела.
Всегда чересчур серьёзный Кайсаров, не позволявший ни одной прекрасной нимфе или русалке даже прикоснуться к себе, внезапно сам обнял всех трёх племянниц Ровены и долго кружил девушек по дому.
Нагнал восторга всем дамам Бельским. И своим поведением, и серо-золотыми туманными глазами, и крепкой красивой фигурой. Матушка, уходя, сказала Ровене, что если та, из-за своей службы – «никому не нужной и опасной, и вредной для женского здоровья!» – потеряет Рафаэля, домой может больше не приходить. Никогда!
Кайсаров смеялся над Ровеной ещё долго, говоря:
– Не знал, что так хорошо в семье. Всегда думал, что она и не нужна вовсе. А что теперь? Как я теперь буду, если ты меня потеряешь?
Бельская только сильнее обнимала его в ответ. Никто никого не потеряет. Она не позволит, и Рафаэль не позволит.
А сейчас, услышав его слова о том, что семья не примет её обратно, если всё-таки их пригласят на работу в федеральное агентство эктоэнергетической безопасности, Ровена подалась вперёд, ближе к Рафаэлю, и взяла его ладони в свои руки.
– Ну и ладно, пусть не примут, – сказала она. – Будем только ты и я.
Кайсаров наклонил голову, глядя в глаза Ровены, и его улыбка стала совсем другой. Не насмешливой, а нежной, как послание от обрадованной души.
В такие моменты Бельской не нужно было ответа. Судьба уже ответила на все её вопросы, когда сводила их вместе. Поставила их на дороги, ведущие друг к другу, но сначала дала каждому возможность укрепить свой дух и проверить себя на прочность.
Они оба шли к своим целям. Ровена всегда знала, кем хочет быть. Несмотря на все привилегии её богатой семьи и связи отца, она никогда не просила помогать ей. Потому что ещё в юности понимала, что папенькиной дочке, конечно, откроют все двери и предоставят все лестницы. Но дойдя доверху, ей не на что будет опереться. Без твёрдых знаний и опыта, первая же самая незначительная проблема обернётся бедой. Выбрав ответственность за жизнь людей, она не имеет права не оправдать их надежды. Ведь они будут ждать от неё не блага, а защиты.
Ровена прошла свою проверку, не позволив себе слабости ни в чём, не поддавшись соблазну получить всё легко и быстро. Хотя возможностей было превеликое множество. В институтские годы никто не заставлял её проходить дополнительные курсы, не предусмотренные обычной программой, но поняв, что чего-то не знает, она немедленно подбирала необходимый факультатив. По окончании обучения у круглой отличницы теоретической и боевой подготовки были лучшие предложения о приёме на работу, дорога была открыта везде.
Но Ровена, вызвав обморок у матери, выбрала корпус стражей безопасности транспорта. Именно потому, что работа здесь была не самая престижная, зато самая напряжённая. Рабочий день на охраняемых объектах – вокзалах, портах, станциях, всегда с восьми до восьми в дневную смену, и с восьми до восьми в ночную. Взаимодействие со всеми вариантами эктоэнергетических атак, существ и грузов всех эктоклассов опасности. Отработав четыре года рядовым стражем, Бельская получила повышение до командира отделения и вот сейчас чувствовала себя тесно на этом месте. Нужно было двигаться дальше.
Оглядываясь назад, Ровена со всей уверенностью думала о том, что её путешествие по жизни не идёт ни в какое сравнение с жизнью Кайсарова. Она прониклась уважением к нему уже давно, и сейчас, узнавая всё больше о нём, поражалась силе его духа.
У Рафаэля не было шансов. Приютский подкидыш в северном провинциальном городке Светогорске недалеко от Ладожского озера, в строчках «мать» и «отец» – прочерки, нет родных. Обычное школьное образование, сезонные сельскохозяйственные работы и мечта. Казалось бы, недостижимая. Но государственную выплату на приобретение жилья для выпускников приютов, Рафаэль всю до последнего рубля отдал на поступление в очень дорогой колледж управления и права в Москве. Потому что оттуда, если окончил только на отлично, было рукой подать до трёхлетнего обучения в академии правопорядка и эктоэнергетической безопасности. А это уже высшее образование и квалификация: страж пятой категории. Это начало.
Отдав всё, что имел на один рывок, Кайсаров жил практически на улице, брался за любые работы, чтобы снять угол в самом дешёвом районе города. Пять лет в таком положении, начиная с восемнадцати.
Сейчас, когда они начали жить вместе, Рафаэль понемногу рассказывал Ровене о том времени. Он всегда позволял людям знать о нём только то, что было в его личном деле, но ей доверился. И она услышала столько поразивших её вещей.
Кайсаров болел в детстве и юношестве. Кости росли слишком быстро, и мышцы не успевали за ними до такой степени, что он весил сорок килограмм в пятнадцать лет и едва ходил из-за постоянных болей. Страшнее всего было то, что по неизвестным причинам развивалась атрофия кожи, и она оставалась тонкой настолько, что любая, даже самая незначительная травма оставляла долго незаживающие раны. Которые потом по месяцу, по два покрывали бугристые корки.
Жалевшие слабого мальчика нянечки и воспитательницы детского дома помогали, как могли. Придумали ему сильное имя – Рафаэль, то есть «исцеление божье» и фамилию, чтобы защищала его и давала сил – Кайсаров, от слова «цезарь», «царь». И читали заговоры на исцеление регулярно. Возможно, это и помогло ему выжить. Но не спасло от оплеух товарищей.
Рафаэль вспоминал об этом без обид. Мальчишкам конечно надо было выяснить кто главный. А его бить прекратили довольно быстро, потому что даже хлипкими кулаками он давал сдачи. А потом вообще перестал ждать, когда нападут, затевал драку сам. И ещё чуть позже, в какой-то момент его мышечная масса внезапно начала нарастать, очень быстро догоняя высокий рост. А тонкая кожа переболела в течение нескольких месяцев какой-то совсем жуткой болезнью.
Пузырящаяся кровь и корки были такими страшными, что к нему даже боялись подойти. Доктора давали обезболивающие и больше ничем помочь не могли. Но внезапно всё прошло и никогда не возвращалось, а кожа стала по-настоящему плотной. После таких изменений, зная дикарский нрав неожиданно окрепшего парня, никто уже не рисковал лезть к нему.
Наконец почувствовав в себе силы, Рафаэль решил идти дальше, во что бы то ни стало, и вот его путь… привёл к Ровене.
Обняв его ладони сейчас, Бельская сказала то, что думала абсолютно искренне. Неважно, что останется позади, если дальше они идут вместе. С общими целями и желаниями, с любовью, страстью, сомнениями перед будущим. Идущим вместе незаметны тяготы самого сложного пути.
Кайсаров поднял руки Ровены к своим губам и целовал долго-долго, пока поезд не прибыл в операционную зону вокзала и не открылись двери, и лишь тогда отпустил.
