Юлия Бузакина
Его секретарша
Глава 6. Облонский
Гробовая тишина в огромном доме давила на виски.
Облонский остервенело рвал на себе галстук. Казалось, еще немного, и он задохнется от нехватки воздуха.
Избавившись от костюма, накинул шелковый халат и спустился вниз. Часть первого этажа его особняка была отведена под роскошный бассейн с подсветкой и баром. Чаша бассейна была оборудована полукруглой барной стойкой, и пить коктейли было можно, сидя на круглых стульях, прикрепленных в воде к стене бассейна. В зоне бассейна с помощью климат-контроля поддерживалась определенная температура и влажность.
В первые моменты пребывания казалось, что здесь слишком тепло и влажно, но потом легкие привыкали.
Полы в помещении были выложены не скользкой плиткой, которой грешат аквапарки, а особой террасной доской. С противоположной бару стороны, на песке, завезенном с Мальдивских островов, стояли лежаки. Несколько пальм в кадках и затерявшееся среди листвы кресло-гамак завершали интригующий интерьер, позволяя получать от пребывания в зоне бассейна полноценный отдых.
Только сейчас релакс можно было получить, лишь залив в себя бутылку хорошего виски или коньяка.
Облонский нырнул в теплую воду бассейна и поплыл. Сделав несколько кругов, понял, что сегодня это его не удовлетворит, и выбрался на террасное покрытие.
Так было каждый раз, когда он посещал благотворительные фестивали. Горящие отчаянием и надеждой взгляды пришедших на встречу взрослых, которые верили в чудо. Дрожащие руки, подсовывающие ему папки с историями болезни… Когда-то он тоже был таким отчаявшимся. У него также дрожали руки, когда совал историю болезни очередному врачу. И каждый раз его взгляд горел отчаянием и надеждой. Как и взгляд жены Амиры. Тогда они не знали – чудес не бывает. Болезнь беспощадна.
Самое страшное – видеть, как в глазах близких людей угасает даже отчаяние. Амира не смогла пережить. Эмигрировала в другую страну. Он ее не винил. Жена имела право начать все сначала – создать другую семью, родить еще ребенка. Она не понимала – от воспоминаний не убежать. Они внутри.
Ему после смерти дочери было проще одному. Видеть каждый день того, кто винил себя так же, как и он сам, было бы невыносимо.
Облонский подхватил ожидавшее его на лежаке полотенце и вытер стекавшие по волосам и груди капли воды. Ноги сами собой понесли его к бару.
Он достал бутылку французского коньяка. Открыл ее и медленно налил в бокал на короткой ножке. Едва успел отпить глоток, как завибрировал сотовый телефон на лежаке.
– Ну, кто еще? – устало выдохнул Облонский и взглянул на экран. Ирина. Что ей нужно? Знает же, что по правилам звонит только он.
– Да, Ириш. – Отпил еще глоток коньяка и даже не поморщился.
– Вова, у тебя появилась другая? – дрожащий голос любовницы заставил его удивленно приподнять бровь.
– С чего ты взяла?
– Ты не позвал меня на фестиваль… Вместо этого взял с собой какую-то девчонку! Мне Мирослава доложила…
Мирослава… Ясно: пассия Абрамова насплетничала.
– Ир, эта девчонка – моя новая секретарша. Я брал ее на фестиваль, чтобы посмотреть, подойдет ли она для работы.
– И что? Насмотрелся? – ее голос зазвенел обидой в ушах, заставив поморщиться. – Теперь будешь любоваться ею каждое утро в своей приемной?
– Ир, ты забываешься. У нас уговор – никаких обязательств. Будешь перегибать палку, отношения прекратятся.
– Но ведь… мы встречаемся уже полгода! Неужели я не имею права даже позвонить тебе?
– Я тебе ничего не обещал. Не звони мне больше.
Он оборвал ее на полуслове и опрокинул в себя остатки коньяка. Плевать. На всех сейчас плевать.
Натянул на влажное тело халат, подхватил бутылку и бокал на короткой ножке, и медленно двинулся в гостиную.
Вставил диск в дисковод домашнего кинотеатра и налил себе еще коньяка.
Видеозаписи его прошлой семейной жизни в одном фильме. После смерти Даши он попросил одного мастера создать из обрывочных видео фильм о ее короткой жизни. Фильм назвали «Пять лет счастья».
– Давай, доченька, посмейся хотя бы на экране. – Прикусив кулак, он отхлебнул коньяк прямо из горлышка бутылки. – Оживи хотя бы ненадолго. Покажи папе, какая ты красавица…
На большом экране мелькали кадры. Вот она совсем маленькая. Амира держит ее на руках. Вот ей годик, и она задувает свечи… Вот смеется в два, бегая по комнате от Деда Мороза, приглашенного по заказу родителей.
Вот ей три, и она за столом уверенно листает любимую детскую книжку с картинками.
Четыре – шумный детский день рождения. Амира смеется, дети играют с подаренными Даше игрушками.
Пять – последний день рождения. За два дня до первого приступа. В тот вечер они еще не знали. Для Даши заказали настоящий салют, и ее восторгу не было предела.
И последние кадры – Даша убегает от него по усыпанной осенними листьями дорожке в немецкой клинике. Маленькая, счастливая. Снимала Амира, и это был единственный кадр в фильме, на который попал он сам.
«Папочка, а ты купишь мне самолет?»
«Купишь самолет?»
Веселый смех.
«Купишь, папа? Ну, скажи, что купишь…»
А он, сжимая в трясущихся руках папку с результатами обследования, судорожно соображает, к кому можно обратиться еще, чтобы спасти.
– Куплю… конечно, куплю… – давясь коньяком, всхлипнул Облонский.
Экран телевизора давно померк, а он все сидел, уставившись в пол.
Помогая похожим на него родителям, он думал, что таким образом сможет вылечить свою душу от горя. Но душа продолжала гореть в аду. У нее не было шанса на спасение. Потому что от себя не спастись. Он не знал, как спасается Амира там, в другой стране, а позвонить ей не мог: ведь поклялся, что больше никогда ей не позвонит, чтобы не бередить. Вместе больнее, чем врозь.
А Ира со своей глупой ревностью никак не может понять: на него нельзя возлагать надежды. Облонский никогда больше не заведет серьезных отношений. С него достаточно одного ада. На второй такой ад он не подпишется.
Глава 7. Мария
Все воскресенье у меня болела голова. И не от коньяка, нет. Она взрывалась от размышлений о Волкове. Что он сделает со мной, когда найдет? Я знала его слишком хорошо. Он ни за что не спустит мне с рук очередной побег и собственное унижение.
Этой ночью мы ночевали втроем – Надя поругалась со своим Серегой из-за нашей веселой вечеринки в баре и не поехала в общагу. Полночи мы ее успокаивали, а потом она до самого утра переписывалась с Серегой в ванной комнате. В пять утра Надя выбралась из ванной и громко объявила, что все мужики сволочи. Мы с Жаннеттой, несмотря на сонное состояние, не могли не согласиться с ее утверждением.
Сейчас Надя крепко спала, свернувшись калачиком в углу дивана, не обращая внимания на работающий телевизор. Жаннетта утопала в ванне с пеной, пытаясь снять похмелье.
Я же, устроившись в потертом кресле, листала новостную ленту в телефоне и старалась не думать про Волкова.
Сотовый телефон внезапно завибрировал вызовом от мачехи.
Я вздрогнула. Началось…
– Маша, ты, где пропадаешь? – без приветствия затараторила на цыганский манер Тамара. – Месяц дома носа не показываешь! Разве так можно?
Тамару я не любила. Не было в ней ничего доброго, только жажда наживы мерцала в ее почти черных глазах. Именно Тамара отчаянно настаивала на знакомстве с Волковым – она хорошо дружила с его родной матерью. Вот и меня решила поскорее выжить из дома, чтобы переделать мамин зимний сад на первом этаже в мини-кондитерскую для своих тортов.
Пока я жила в доме, билась за мамин сад не на жизнь, а на смерть. Мне казалось, если сад убрать, мама окончательно от нас уйдет. А пока я ухаживаю за ее цветами, она незримо рядом.
– Тебе-то что? – чувствуя, как пульсируют болью виски, грубо поинтересовалась я.
– Да тут… папа приболел. Сама знаешь, у него в последнее время не очень хорошо с давлением из-за кредита. Ты бы приехала, проведала.
– Как, приболел? – испуганно сглотнула я. – Конечно, приеду! Очень скоро приеду…
Бросилась одеваться. Джинсы, футболка, легкая ветровка.
– Я отца проведаю! – прикрикнула в дверь ванной.
– Да, конечно, – простонала Жаннетта. Она лежала в наполненной теплой водой и лепестками роз ванне, и пялилась в потолок. Кажется, пена с ароматом цветущей сакуры помогала мало.
Я вышла из подъезда и села в маршрутное такси. Сказать, что я не люблю свою мачеху Тамару – ровным счетом не сказать ничего. С тех пор, как она вместе со своими тортами появилась в нашей с папой жизни, я потеряла покой. Мне было семнадцать, когда папа привел ее домой. Мамы с нами не было уже два года, а ему так хотелось уюта и тепла, которые мама когда-то дарила… Дом большой, просторный, а вдохнуть в него жизнь некому.
Мало того, что мы с Тамарой уже четыре года воюем за зимний сад, так она еще и убедила папу оформить на себя кредит малому бизнесу. Деньги мачеха пустила не в бизнес, а по ветру. Торты ее производства никто не хотел брать даже с рекламой, а папа уже третий месяц подряд пропускал оплату за кредит. Не удивительно, что у него подскочило давление.
…Вот и нужная остановка. Ухоженные домики загородного поселка. Какое все родное и близкое.
Сжимая ремешок сумки, я побежала по кое-где сбитому тротуару к дому, в котором выросла.
Возле ворот стоит незнакомый черный джип. На сердце стало тревожно – в последнее время я не очень любила чужаков.
«А может, это коллекторы? Приехали выбивать из папы долг?» – от этой мысли у меня гулко забилось сердце.
Я бросилась в дом со всех ног. В голове шумело. У меня теперь есть работа, и я смогу помочь папе с оплатой! Да, это я и скажу любителям выбивать долги.
Распахнула входную дверь, и не успела скинуть с ног кеды. Застыла, как вкопанная. Зимнего сада больше не было. Вместо моих любимых растений, которые много лет подряд подбирала мама, в помещении сада зияла устрашающая пустота.
Горло сдавил спазм. Цветы… Где цветы?!
Я попятилась назад, едва не задохнувшись от страшного осознания – частички мамы больше нет. В глазах потемнело. Меня не было всего месяц, и за это время успела потерять нечто большее, чем просто сад. Я потеряла остатки маминого дыхания, которое жило в ее цветах.
Шок длился несколько мгновений, и ему на смену пришла ярость.
Я бросилась в гостиную. В мыслях мелькало одно – я убью мачеху!
За столом, покрытым расшитой золотом скатертью, сидели Тамара и моя несостоявшаяся свекровь. На красивом медном подносе стояли кофейник и две чашки кофе. В пепельнице дымились не успевшие истлеть дамские сигареты.
Взгляды женщин не предвещали ничего хорошего, но моя ярость была сильнее.
– Где зимний сад?! – в отчаянии прокричала я.
Тамара брезгливо передернула плечами.
– И тебе доброго дня.
– Ты меня не слышишь?! Где сад?!
– Я решила, что пришло время расширять бизнес. Валя готова помочь с вложениями в оборудование, так что мне понадобилось помещение. Извини. Ты здесь больше не живешь, и цветы я выбросила. За садом некому ухаживать.
Мне казалось, что мое сердце в один миг раскололось на тысячу кусочков. Как? Как папа мог допустить, чтобы зимний сад уничтожили?!
– Машенька, здравствуй, – подчеркнуто громко произнесла гостья, и с вызовом взглянула в мою сторону.
Взгляд невольно задержался на ней. Короткая стрижка, строгие брюки и алая блузка, маникюр и помада в тон, злой взгляд зеленых глаз – Валентина Филипповна даже в пятьдесят три выглядела на все сто.
– Здравствуйте, Валентина Филлиповна! – Я непонимающе растянула губы в улыбку. – Я приехала проведать папу.
– Отца нет, – отмахнулась Тамара. – Он в командировке.
– Но… ты же сказала, что ему плохо… – опешила я.
– Я тебя обманула, – безразлично пожала плечами мачеха.
– Сядь, детка, нам надо поговорить, – перебила меня Валентина Филипповна и властно указала на свободное место рядом с ней.
Чувствуя опасность, я осторожно присела на край стула.
– Сколько еще ты будешь чудить, скажи мне?
Я растерялась.
– Что значит, «чудить»?
– Скрываться от своего будущего мужа. У нас уговор – ты помнишь?
– Какой уговор?
– Тамара, ты ей не сказала?
– Не успела. Девчонка уже больше месяца не появлялась дома.
Валентина Филипповна сладко улыбнулась. Достала из сумочки сложенную вдвое бумагу и протянула мне.
– Это копия договора. Мой сын может выкупить долг твоего отца у банка.
– Ничего не понимаю…
– Все ты понимаешь! Твой любимый папочка может быть спасен от коллекторов.
– А я здесь причем?!
– Ты можешь подарить мне здоровых внуков, глупая! – Валентина Филипповна стукнула ладонью по столу. Тамара холодно улыбнулась и согласно кивнула.
– Это же все ты!.. ты заставила папу оформить кредит на бизнес! – повернулась к ней я. Дрожащие руки сжались в кулаки от бессилия.
– Как бы там ни было, а благополучие твоего папы сейчас в твоих руках, моя дорогая. Вернись к Саше, и он оплатит папин долг.
Валентина Филипповна достала из пачки новую сигарету. Щелкнула зажигалкой, затянулась.
– У меня есть знакомый гинеколог. Он осмотрит тебя и возьмет все анализы, прежде чем я разрешу тебе вернуться к Сашеньке: как знать, где ты шлялась после побега…
– Вы… вы не посмеете!.. – я задохнулась от возмущения.
– Уверена? Сашенька приедет через пятнадцать минут. Он лично отвезет нас в клинику. Каждый получит свою выгоду: ты – хорошего мужа и отца своим детям, а твои родители избавятся от долга.
Не знаю, что произошло в тот момент, но мысль о том, что я снова окажусь в лапах у Волкова, заставила содрогнуться. Не для этого я проходила отбор у Облонского!
Камила взглянула на экран телефона. Потом затушила сигарету и медленно поднялась мне навстречу.
Я отпрянула назад.
– Заканчивай уже упрямиться! Неужели ты хочешь, чтобы твой отец продолжал страдать от коллекторов?
Она сделала шаг мне навстречу, и что-то щелкнуло внутри. Я сорвалась со своего места и толкнула стул ей под ноги. Не ожидая атаки, моя несостоявшаяся свекровь споткнулась и едва успела схватиться за стол.
– Ай, нога! – вскрикнула она и схватилась за лодыжку.
Я бросилась к входной двери. Следом, осыпая меня проклятиями, бежала мачеха. Но ее крючковатые туфли на высоком каблуке не шли ни в какое сравнение с легкими кедами. Распахнув калитку, я со всех ног кинулась в сторону остановки.
Мне повезло, удалось запрыгнуть в отходящее маршрутное такси.
– Поезжайте! Пожалуйста, поезжайте! – взмолилась у водительского сидения я.
Водитель взглянул в зеркало заднего вида на смешно бегущую к остановке в крючковатых туфлях мачеху и фыркнул. Двери захлопнулись, и маршрутное такси сорвалось с места.
– Спасибо, – с благодарностью закивала я и выгребла из кармана всю мелочь, какая была.
Хорошо, что Тамара не знает о моей подруге Жаннетте.
Я вытащила из сумки свой сотовый, и набрала номер отца.
«Абонент вне зоны действия сети»
Как же так?..
Посидела еще немного, и с ужасом взглянула на экран. А что, если меня отследят по номеру телефона?
Как знать, что придет в голову Волкову? В полиции у него есть знакомые. Отследить мой телефон по индивидуальному коду тоже можно.
Попробовала еще раз набрать номер папы, но абонент все также был вне зоны действия сети.
Опасаясь преследования, я выключила телефон. Проехала еще пару остановок, а потом пешком вернулась к Жаннетте. Прогулка получилась та еще, и в итоге я едва передвигала ногами от усталости.
– Это я все виновата, – сокрушалась Жаннетта. – Я его по голове ударила.
– Ни в чем ты не виновата, – угрюмо покачала головой я. – Завтра мой первый рабочий день, попробую позвонить в папину контору. Если он в командировке, секретарь точно будет знать.
…В ту ночь меня мучили кошмары. Тамара, Валентина Филипповна, Волков с жестокой улыбкой на тонких губах и еще Абрамов с презрительным взглядом…
В пять утра я окончательно проснулась. Широко распахнув глаза, уставилась в потолок. Удивительно, но снились мне все, кроме Облонского.
«Он настолько недостижим, что даже не является в сновидениях», – кольнуло разочарованием сердце.
Глава 8. Мария
В понедельник на рабочее место я явилась на час раньше. Строгая офисная блузка, черная юбка-карандаш, туфли на каблучке, собранные в пучок непослушные длинные волосы – настоящая секретарша руководителя. В сумочке лежало украшение, которое мне одолжила Божена Брониславовна. Я собиралась вернуть его, как только окажусь в отделе кадров.
На рабочем столе я обнаружила лист А4. По пунктам был расписан список моих дел на день. Всего ничего, каких-то десять пунктов, включающих подачу боссу кофе, полноценный ланч, список продуктов, которые он любит и которые необходимо срочно заказать с доставкой через интернет. Адреса магазинов, которые принимают заказы от «НИГМЫ». Черный список босса, который необходимо выучить наизусть. Названия папок с горящими договорами, которые необходимо распечатать и отнести на подпись. И еще целый ряд похожих друг на друга заданий. Внизу приписка: Божена Брониславовна Шпак. И крупными буквами: «Зайди ко мне немедленно, как только появишься. Я на работе с восьми часов утра».
Ага, судя по всему, не одна я предпочитаю появляться на работе на час раньше обычного.
Я направилась в просторный холл, искать отдел кадров.
– Божена в спортзале, на первом этаже. Можете спуститься туда, если у вас что-то срочное, – улыбнулась мне девушка, выглянув из-за экрана компьютера.
Я удивленно приподняла бровь и отправилась на первый этаж. Образ Божены и спортзал никак не хотели связываться воедино.
Божену Брониславовну я нашла на беговой дорожке. В модных бриджах и яркой майке, с собранными в пучок волосами, она сосредоточенно вышагивала на самой медленной скорости.
– Котя! Хорошо, что ты пришла, – заметив мое отражение в зеркале, оживилась королева и выключила дорожку.
Я с плохо скрываемым интересом рассматривала ее модные бриджи и майку.
– Мне положены кардионагрузки, а в нашем здании снимает помещение отличный фитнес-клуб. Можно заниматься по утрам, – пояснила она. – Сидячий образ жизни накладывает отпечаток, ничего не поделаешь, да и возраст берет свое.
– Доброе утро, – я улыбнулась. В первую встречу Божена Брониславовна повергла меня в шок своим видением мира, и сейчас продолжала удивлять. Но она начинала мне нравиться.
– Ты молодец, что пришла пораньше. Шеф не любит, когда опаздывают.
– Я принесла вам украшение. Спасибо, оно оказалось очень кстати.
– Как вел себя Абрамов? – изящно подхватив у меня из рук пакетик с украшением, впилась в меня испытующим взглядом Божена.
– Владимир Николаевич сказал, что он нарезал вокруг меня круги, как акула перед трапезой.
– Вот оно что…
Она спустилась с дорожки и задумчиво посмотрела на меня.
– Так, слушай меня внимательно: никаких подарков от него не принимай, в его машину ни в коем случае не садись. Попадешь к нему в замок – замурует там. Оттуда выхода нет. Только, если он сам решит от тебя избавиться.
Я икнула. Еще не хватало, чтобы меня похитил этот меценат со странными наклонностями.
– Отнеси паспорт Настеньке в отдел кадров, пусть сделает копии для твоего личного дела. И запомни – ничего не принимать от Абрамова!
– Ладно.
Копии паспорта Настенька сделала быстро. Она вообще оказалась очень дружелюбной.
– Вы приходите в обеденный перерыв, Маша. Спустимся вместе в кафе на первом этаже. Там подают вкусные салаты и сэндвичи, – возвращая паспорт, напутствовала меня она.
– Спасибо, загляну, если будет время.
– Ну, времени у вас не будет. Владимир Николаевич никому скучать не дает. Так что, напоминайте ему, что в полдень у вас есть личное время. Ровно час, в который он не имеет права нагружать вас заданиями.
– Обязательно.
Я вернулась обратно в приемную и села в свое рабочее кресло. Настенные часы показывали восемь сорок.
Я снова взглянула на список, оставленный Боженой. Когда Облонский говорил, что мне придется работать, он не лукавил: работать действительно придется. Возможно, даже задерживаться допоздна. Хотя, будь моя воля, я и ночевала бы в приемной, лишь бы не попасться в лапы Волкову.
Так, стоп. Начнем с ревизии холодильника и чашки ароматного кофе.
Бодро втянув грудью воздух, я отправилась в переговорную. Небольшое помещение, оборудованное для ведения переговоров и презентаций, было оформлено в том же стиле, что и весь офис. Ничего лишнего. Длинный стол на двенадцать персон, проектор и интерактивный экран на всю стену, ЖК-панель, выдвижной монитор и микрофон для руководителя. В углу комнаты рядом с окном стоял холодильник, небольшой шкафчик и кофемашина.
В шкафчике я нашла несколько коробок конфет – марципан, грильяж в шоколаде, миндаль в шоколаде. Пачки с капсулами для кофемашины выстроились в красивый ровный ряд, зазывая попробовать «американо», «эспрессо» и «капучино».
Холодильник был до отказа забит провизией. Видимо, здесь проходила какая-то важная презентация, после которой осталось угощение. Увы, моя предшественница оставила мне сюрприз – она не потрудилась ликвидировать просроченные продукты.
Кажется, мой первый рабочий день начнется с уборки.
В нижнем ящике я нашла мусорные пакеты и перчатки. Ветчина, сыр, когда-то свежие овощи, фрукты – все пошло в мусорный пакет.
Я закончила с холодильником. Подняла глаза и сердце кольнуло – весь проем небольшой двери заняла внушительная фигура Облонского. Засунув руки в карманы стильных серых брюк, он с любопытством наблюдал за моими действиями.
– Доброе утро, Владимир Николаевич! Кофе скоро будет, – я постаралась ничем не выдать своего смущения. – А вот продукты в вашем холодильнике пришлось выбросить. Они испорчены.
– В нашем холодильнике, Мария, – подмигнул мне босс, и на его губах заиграла обаятельная улыбка. – Теперь приемная принадлежит вам. Да, не забудьте заказать две упаковки минеральной воды. В холодильнике всегда должна быть прохладная вода.
И направился в сторону своего кабинета.
По телу прокатилась неясная дрожь. Черт, оказывается, иметь привлекательного босса опасно. Его улыбка и бархатный голос слишком неправильно влияют на мою персону.
– Владимир Николаевич! – окликнула его.
– Что-то еще, Мария? – обернулся он.
– Скажите, вы любите марципан?
– Нет. А почему вы спрашиваете?
– Верхний шкафчик забит пачками марципана и грильяжа в шоколаде. Я думала, это для вас. Чтобы подавать вам вместе с кофе.
Облонский непонимающе взглянул на меня и вернулся в переговорную.
Открыл верхний шкафчик и улыбнулся.
– Надо же! А я и не знал, что у меня так много сладостей. Теперь я понимаю, отчего моя прежняя секретарша так поправилась. Можете оставить их себе, Мария. Только не ешьте все сразу, а то заработаете аллергию и кариес. Или, чего доброго, поправитесь. Замечу, что поправились – отправлю в спортзал на первом этаже! – тут же пригрозил он. – Менять секретаршу я больше не намерен.
Я неопределенно пожала плечами, и Облонский продолжил:
– Оставьте пакет здесь и вызовите уборщицу, чтобы забрала мусор. А потом сделайте мне кофе. Эспрессо, без сахара.
– Да, конечно, Владимир Николаевич.
Кофе я доставила в лучшем виде, и мой босс остался доволен.
Вернувшись на свое рабочее место, заказала в интернете нужные продукты, две упаковки минеральной воды, оформила доставку и дозвонилась до уборщицы. После чего занялась изучением черного списка босса. Как интересно, список возглавлял Григорий Абрамов.
С десяти часов утра начался аврал.
«Маша, наберите номер бухгалтерии и срочно вызовите Викторию Денисовну! У нас не сходятся цифры за прошлый месяц!»
«Просителей не пускать!»
«Вы уже созвонились с больницами, которые указаны в черных папках, Маша? Нет? Почему?! Дети ведь ждут! У них каждый час на счету! Этим надо было заниматься с самого утра!.. Ах, вы были заняты ревизией холодильника? Какой, к черту, холодильник, когда дети умирают?!»
У меня пылали щеки, горели уши, и уже к обеду я начала медленно понимать, за что Облонского так невзлюбила предыдущая секретарша. Видимо, марципан в коробках был ее единственной отрадой после общения с боссом.
Вспомнила, что у Облонского погибла дочка, и приказала себе молча терпеть его вопли. В конце концов, он прав: бутерброд с колбасой можно заказать позже. Дети важнее. Особенно те дети, родители которых приходили в коричневую гостиную.
Придвинув к себе стационарный телефон, я принялась обзванивать больницы.
Виктория Денисовна из бухгалтерии вплыла в приемную через пятнадцать минут после моего звонка. Фыркнула с презрением в мою сторону и едва кивнула в знак приветствия.
Окинув изучающим взглядом ее обтянутые брючками в деловом стиле идеальные бедра и наращенные в салоне волосы цвета пережженной карамели, и вернулась к больницам.
Вскоре из-за закрытой двери послышались крики Облонского.
«Как, недосмотрели?! Да вы понимаете, какие это суммы?! Я уволю вас к чертовой матери, и долг будете выплачивать еще десять лет! Он на стоимость целой квартиры тянет!»
Бухгалтер что-то невнятно мямлила в ответ, а потом вылетела из его кабинета со слезами на глазах.
Я проводила ее взглядом и вернулась к телефонам больниц, пока на ковер не вызвали меня. Получить выговор в первый день работы мне очень не хотелось. Это я там млела утром от образа босса? Восторженную влюбленность сдуло, будто ветром. С Облонским, как на вулкане. Никогда не знаешь, когда он полыхнет в следующий раз.
В полдень я принесла ему в кабинет все черные папки с результатами звонков.
– Лечащие врачи больных детей подтвердили диагнозы, Владимир Николаевич. Средства можно переводить на счета нуждающихся.
Он испытующе посмотрел на меня.
– Хорошо, Маша. Приготовьте ланч. Там, в списке, который вам оставила Божена Брониславовна, все указано. И не забудьте пообедать сами. С двенадцати часов у вас есть ровно час на законный перерыв. Если предпочитаете обедать продуктами, которых нет в списке, закажите их.
– Да, Владимир Николаевич, – задержавшись перед столом, кивнула я.
Его суровое лицо на миг просветлело.
– Мне нравится, как вы это произносите. Говорите эту фразу почаще.
Притормозив от неожиданности, я с опаской взглянула на него. Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, и его рука потянулась к горлу. Пальцы нащупали и медленно расстегнули верхнюю пуговицу белоснежной рубашки и чуть ослабили черный галстук.
Я невольно сглотнула и застыла. Низ спины окатила тяжелая волна. Черт, что это за босс такой, если от одного движения его руки у меня подгибаются колени?!
– Ну, же, Маша, не стойте. Принесите что-нибудь перекусить, – заметив мое смятение, развеселился он, и в его карих глазах мелькнули смешинки.
Стряхнув с себя наваждение, я вспыхнула и поспешила ретироваться обратно в приемную.
– Доставка! – возвращая меня в реальность, громко оповестил парень из «Деливери» в ярко-желтой форме.
Я почувствовала себя жутко голодной. Сэндвичи с курицей и салат будут очень кстати. Другие продукты? У меня из головы вылетели все предпочтения. В ушах продолжал звенеть голос Облонского.
Я собрала ланч и понесла его в кабинет босса. На этот раз мне повезло остаться незамеченной: он стоял у окна и о чем-то спорил по телефону с одним из подрядчиков. Быстро поставив на его рабочий стол поднос, я вышла обратно.
Сделала себе «капучино» со свежим молоком, достала сэндвич и только тут вспомнила, что пришла на работу на час раньше еще и для того, чтобы позвонить в папину контору.
– Здравствуйте. Я Маша Грачева, дочка Евгения Васильевича Грачева. Не могу найти папу, он не отвечает на звонки.
– Маша! – без приветствия воскликнула секретарь. – Сколько лет, сколько зим! Папа твой в командировку в Московскую область улетел еще в пятницу. А на звонки не отвечает, потому что там тариф другой. Он сим-карту поменял.
– А вернется когда?
– Не раньше среды, Машенька. Я тебе его новый номер продиктую, ты ему вечером сама и позвони.
Я быстро записала на обрывке бумаги номер и выдохнула. С души, словно камень свалился.
Остаток дня прошел намного спокойнее утра. Я подготовила список дел на следующий день, составила расписание Облонского в соответствии с заявками и письмами. Два раза уточняла, можно ли назначать встречу с людьми из черного списка. Облонский дал добро. В шестнадцать часов к нему приехал кто-то важный со стройплощадки, а мой телефон завибрировал вызовом из Москвы. Видимо, моему отцу сообщили, что я искала его в конторе.
– Милая, я очень рад, что у тебя есть новая работа. А зимний сад… понимаешь, Тамаре так нужно свободное пространство для кондитерской, – оправдывался он. – Цветы начали болеть, а чтобы их лечить и поддерживать сад в тонусе, нужны деньги и специалист. Те цветы, что не заболели, я отвез в контору. Наша секретарь Нина Олеговна очень обрадовалась: ей давно хотелось устроить зеленый уголок в своем кабинете. Пообещала ухаживать.
– Пап, мне Тамара и Валентина Филипповна предложили выкупить твой долг.
– Что значит, выкупить?
– Значит, стать женой Саши Волкова, а он в обмен на мою персону выкупит твой долг у банка. Ему это пустяки – такую сумму оплатить.
– Не твой долг это, и не тебе его отдавать! Не позволю я какому-то засранцу за меня деньги платить, да еще и в обмен на родную дочь! Не дождутся! Сами выпутаемся!
– Пап, я на новую работу устроилась. Мы… можем из моей зарплаты проценты понемногу гасить.
– Маша, долг этот не твой! И платить его не тебе! Работай спокойно. И никого не слушай! Я, конечно, понимаю, что Валя подруга Тамары, но Волков… он не тот мужчина, который сделает тебя счастливой.
– Ладно. Спасибо, пап. Я тебя люблю.
– Я тоже. До встречи дома.
– Да, до встречи.
Я отложила сотовый телефон в сторону и задумчиво взглянула на плотно прикрытую дверь кабинета, за которой Облонский обсуждал что-то важное с подъехавшим подрядчиком.
– Маша, принесите кофе. Две чашки «американо» и сахар, – взорвалось его голосом переговорное устройство, и я вздрогнула от неожиданности.
– Да, Владимир Николаевич. Кофе сейчас будет, – ответила я, постаравшись вложить в ответ всю чувственность своего голоса, и с улыбкой отправилась в переговорную.
Перед глазами стояли его пальцы, ослабляющие строгий черный галстук. Что ж, у меня очень привлекательный босс. К этому надо привыкнуть и воспринимать его, как манекена на витрине очень дорогого магазина. Или как музейный экспонат: любоваться можно, а трогать нельзя. Иначе, чего доброго, еще взорвется.
