Юлия Арниева
Тайна моего положения
Глава 2
Улицы казались бесконечными лабиринтами, где каждый поворот был одновременно спасением и ловушкой. Тени домов тянулись вдоль дороги, жадно хватая меня за ноги, пугая жуткими видениями. Ночь уже вступила в свои права, улицы, освещенные лишь тусклым светом газовых фонарей, давно опустели. Моё дыхание сбилось, сердце гулко стучало в ушах, заглушая всё в округе, а я все не могла избавиться от ощущения, что кто-то за мной следит и что за каждым углом скрывается опасность. Ноги дрожали от напряжения и усталости, но я не останавливалась, одержимо ища выход из странного города.
Скитаясь по узким улочкам, шарахаясь от редких прохожих, я беспрестанно думала о том, как я здесь очутилась и как вообще такое возможно… еще вчера я с подругой сидела в уютном кафе и пила вкусный и ароматный чай, планируя поездку в горы. Вернувшись в квартиру, скинула на диван необходимые для похода вещи, выпила лекарство от головной боли, которая последние два месяца стала моей неотъемлемой спутницей, позвонила соседке, попросив ее на выходных полить цветы, и после душа легла в постель…
И сейчас все происходящее казалось кошмарным сном, однако пульсирующая боль в затылке, глухой стук каблуков о мостовую, эхом разносившийся по пустынным улицам, капли непрекращающегося дождя и холод, пробирающий до костей, были ужасно реальными.
Не знаю, сколько прошло времени с момента, как я покинула жуткий дом, без отдыха слоняясь по старому городу. Мое тело все же не выдержало нагрузки, и я едва не рухнула на тротуар, в последний момент успев опереться о стену какого-то здания. Капюшон от резкого рывка сбился в сторону, открывая мое лицо, сейчас же отразившееся в стеклянной витрине…
– Кто ты? – одними губами прошептала, потрясенно взирая на незнакомку, что сейчас, повторяя за мной, дрожащими руками коснулась своих разбитых губ. Тёмные волосы мягкими волнами обрамляли её лицо. Светлая до бледности кожа, будто солнце никогда не касалось её лица. И глаза – глубокие, карие, почти чёрные, сейчас они смотрели недоверчиво и изучающе.
– Как… – просипела, вглядываясь в миловидное, испуганное личико незнакомки, и словно отвечая на мой вопрос, воспоминания, подобно цветку потянувшемуся к солнцу, медленно передо мной раскрылись. Обрывки, изрядно поблекшие и разрозненные, неторопливо сменяя друг друга, создавали странные образы и видения. Каждая деталь прошлого всплывала перед глазами так ярко, что казалось, будто я заново переживала всё это – звуки, запахи и эмоции…
Обессиленно опустившись прямо на мокрый тротуар, плотно закутавшись в теплый, но уже сырой плащ, спрятавшись под капюшоном, я раз за разом прокручивала теперь свою жизнь.
Эмилия Андерсон, сирота из обедневшего и знатного рода двадцати лет, воспитанная в пансионе. Вся ее жизнь с самого рождения заключалась в труде и молитвах до тех пор, пока ее не купил муж. Старый, отвратительный тип, решивший скрасить свои последние годы жизни молоденькой и послушной женой. Конечно, в этом мире рабства не было, но директриса пансиона знала, как убедить неопытную девушку согласиться на такой брак. К огромному облегчению Эмилии этот кошмар длился всего две недели, и, став вдовой, девушка мечтала поскорее покинуть дом и устроиться компаньонкой к благочестивой старушке. Но она не учла того, что пасынок будет под стать своему папаше и, узнав, что мачеха желает уйти, он попросту запрет ее в отчем доме. Нет, Пол не прикасался к ней, убеждал, запугивал, задаривал подношениями, но девушка, впервые вдохнув глоток мнимой свободы, не хотела больше связывать себя с этой семьей. И сегодня ей все же удалось выбраться из своей комфортной темницы, а вот сбежать – нет… Пол Ричардсон вернулся раньше обычного и был очень зол. Застав сбегающую по лестнице девушку, он разъярился и остервенело на нее набросился…
– Здесь ты не найдешь себе клиента, зря сидишь, – прервал мои тягостные воспоминания хриплый голос, а вскоре мой взгляд уперся в носки отполированных до блеска ботинок.
– Да пошел ты! – зло огрызнулась я, вскинув голову, и с вызовом уставилась на мужчину, всю свою вспыхнувшую ненависть к насильнику, его папаше и директрисе пансиона направив на незнакомца, – иди куда шел!
– Кхм… держи. За твоей спиной вполне приличная гостиница, сними номер и отдохни, – насмешливо проговорил мужчина, чье лицо оставалось в тени, и небрежно бросив к моим ногам монеты, он продолжил свой путь и вскоре неторопливо завернул в переулок.
Я же так и не сдвинулась с места, продолжая сидеть, подпирая спиной холодную стену, лишь подняла лицо к ночному небу, чувствуя, как слезы, смешиваясь с каплями дождя, медленно стекали по моим щекам. Только, наверное, спустя час, выплакав боль утраты, я почувствовала небольшое облегчение, словно крепкие тиски чуть ослабли, однако они все же не спешили отпускать мою душу из своих ледяных оков…
– Хм… какой щедрый, – насмешливо хмыкнула, собирая с тротуара монеты. Стиснув зубы до скрежета, я с трудом поднялась и шаркающей походкой, кутаясь в плащ, направилась к двери, над которой висела позолоченная вывеска с надписью «Отель»…
– Мадемуазель? – заговорил портье, стоило мне только пройти в просторный холл, погруженный в полумрак.
– Мадам, – поправила мужчину, который смотрел на меня, не скрывая брезгливости и презрения, – сколько стоит снять номер на сутки в вашей гостинице?
– Девятнадцать сол, – ответил портье, тотчас теряя ко мне интерес, уверенный, что таких денег у меня нет.
– Номер на сутки, – бросила на стол монету и, быстро сделав в уме нехитрый расчет, надменно проговорила, – сол оставь себе на чай.
– Благодарю, госпожа, – тут же раболепно промолвил портье, буквально выскакивая из-за стойки, – позвольте, я провожу вас в лучший номер… ваш багаж?
– Остался в карете, я надолго здесь не задержусь, – небрежно отмахнулась, продолжая прятать свое лицо под капюшоном.
– Как прикажете, госпожа, – почтительно склонил голову мужчина и, стараясь вперед меня не вырываться, повел меня к лестнице.
Остатки своих сил я потратила на то, чтобы держать спину прямой, а шаг делать твердым. Поэтому едва я прошла в номер, взмахом руки отпустив излишне лебезившего портье и заперев дверь, на ходу скинула с себя тяжелый, мокрый плащ и, не раздеваясь, как была, в разорванном и отсыревшим платье, словно подкошенная рухнула на кровать и тут же отключилась, погрузившись в тревожный сон…
