Юлия Анатольевна Борисова
О чём поёт твоя свирель. Стихи
© Юлия Анатольевна Борисова, 2022
ISBN 978-5-0056-7753-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Do – Dominus – Господь; Re – rerum – материя; Mi – miraculum – чудо;
Fa – familias рlanetarium – семья планет, т.е. солнечная система;
Sol– solis —Солнце; La – lactea via – Млечный путь; Si – siderae – небеса.
Именно так звучат на латинском всем известные семь нот, и их дословный перевод. Чудесно, не правда ли?! Только вдумайтесь всего 7! нот и такое разнообразие звуков, мелодий и произведений из них создало человеческое воображение. Если представить человеческую душу в качестве любого инструмента, то его эмоции и чувства – это, своего рода, мелодии, мелодии души. Когда нам грустно, мы говорим «минорное» настроение, а когда радостно, в душе играет марш, неприятно – «скребутся кошки», добились успеха в каком-либо деле – звучат «победные фанфары». Так или иначе человек стремится найти звуковые ассоциации к любому из своих многообразных состояний.
Поэзия и музыка тесно связаны, есть ряд критериев, категорий и терминов, которые используются и там, и там. Например: ритм, мелодичность, художественная выразительность и так далее. Они так же идентичны по силе воздействия на человеческие разум и чувства. Когда нам интересен человек, мы стараемся узнать его лучше, понять, о чем он думает, есть ли у него «маски», какие мелодии играют в его душе, какой архетипичный образ ему близок.
На основе этих размышлений я создала несколько циклов стихотворений. Например «Таро: Арканы» и «Венецианские маски». Вообще в этом сборнике будет несколько больших циклов. Каждый из них со своей мелодией, характером и атмосферой.
Название сборника – это строчка из моего стихотворения. Это попытка автора заглянуть в душу своих героев, понять их характер и мотивы. Ведь, если верить колоде Таро (а я ее очень уважаю и люблю), любое наше состояние, ситуацию и отрезок жизненного пути можно охарактеризовать тем или иным старшим арканом.
Более подробно о цикле «Таро: Арканы» я расскажу непосредственно в книге. Ну а вас я приглашаю в свой стихотворно-музыкальный сборник, в котором кстати есть и несколько песен и желаю приятного чтения!
Королева и паж
О чем поёт твоя свирель?
Что разум и душа в раздоре,
Что льют придворные елей.
И что король никак не едет,
И ластится смазливый паж.
Грядет охота на медведей —
Вельмож бессмысленная блажь.
И будет лес и шум дубравы,
Крик зверя и собачий лай.
Качнутся голубые травы,
И примут вас в духмяный рай.
В кровь зацелованные губы,
И славный паж так мил и юн.
Ревут за лесом медью трубы,
И майский ветер – кот- баюн,
Игриво цапнет за косицы,
Синица на разрыв поет.
Ну как тут было не влюбиться
В него и в ночь? Ночь напролёт.
А утром звон подков и стали.
Восторженно кричал герольд:
– Народ, ликуй! Нам весть прислали:
Король вернулся! Наш король!
И за улыбкой дружелюбной,
Предательски дрожанье губ.
И спросит твой король прилюдно:
– Верна была? Тебе я люб?
Ты королю протянешь руки,
Нальешь мальтийского вина:
– Я так устала от разлуки.
О, сир! Я верная жена.
И примешь пояс и корону,
И слышал лишь полночный страж,
Как, скрючившись, рыдал за троном
Забытый всеми юный паж.
Северное Сияние
Здесь белые вечные льды Антарктиды.
Здесь ветер гуляет, привольно ему.
Прозрачные девы, танцуют Сильфиды.
Шелка их нарядов сквозь холод и тьму
Горят в небесах сочной зеленью леса,
Фиалковым цветом и цветом рубин.
Всех ярче и краше наряд у принцессы.
Склонился пред ней ледяной исполин.
Он девой прекрасной навек очарован,
Холодное сердце быстрее стучит.
Она улыбнется ему сквозь покровы,
На все комплименты ни слова, молчит.
Он айсбергов прочих сильнее и выше,
Широкие плечи, крепка и рука.
А пояс его то алмазами вышит,
А дом у него выше, чем облака.
Другая была бы довольна и рада
Пойти в платье белом под честный венец.
Принцессе строптивой другого же надо.
На сердце у девы смешливый юнец.
Он – солнечный ветер, он весел и светел,
Он – воин великий, великий шаман.
Волшебными красками платье расцветил,
Купаться зовет в ледяной океан.
Ах, как коротка эта страстная встреча,
Но ветру настала пора улетать.
Положит любимой он руки на плечи:
– Скажи, ты меня обещаешься ждать?
Она улыбнется: – Конечно, любимый!
С тобой моя жизнь, будто сон наяву.
Когда тебя нет, я бледна и незрима.
Когда тебя нет и я не живу.
Перелётная птица
Легко родиться перелетной птицей,
Остаться птицей, видимо, сложнее.
Когда погода за окном яриться,
У очага значительно теплее.
Дорога, да, не всем она едина.
Не любит слабых, подлецов, изгоев.
Но молодец, осилишь половину,
А до конца дойдёшь уже героем.
И будет всё, и горький мед разлуки.
Оставишь тех, к кому привязан даже.
Так хочется обнять, но прячешь руки,
Когда покинутый с упреком скажет:
– А не пора ль теперь остановиться,
Найти работу, ту где больше платят,
Но в том судьба есть перелетной птицы:
В любой момент сменяет свое платье
На старые разбитые кроссовки,
На куртку и штаны расцветки хаки,
На дым костра, холодные ночевки,
На небо крышей, на постель, где маки.
И звездный дождь стучит нестройным ритмом,
В упругость трав, в наполненность колосьев,
Она скучает, словно Маргарита
По Мастеру, но выбирает осень.
Приоритеты
Качает липа жёлтыми цветами,
Пух тополиный залетает в дом.
В календаре заметочку поставить:
«Любить и жить сейчас, а не потом»
Когда в саду уже краснеют вишни,
Или зима клекочет за окном,
Расставь приоритеты, тот, что выше:
«Любить и жить сейчас а не потом»
Дела, дела, заботы и планерки,
Пока покой не найден под крестом,
Дай место жизни, и не галерке,
Не оставляй святое на потом.
Одним мерилом меряны
Одним мерилом меряны,
И миром одним мазаны,
Друг другу мы доверены,
Друг с другом мы повязаны
Словами или взглядами.
Их прятать бы. А надо ли?
Когда глаза так светятся,
Когда друг другу встретимся,
Сердца стучат неистово,
Пересекаясь мыслями,
Мы вместе, будто мафия.
Любовь, как эпитафия
В сердца навеки врезана.
Счастливые, нетрезвые,
Смеялись мы до одури,
И упивались звездами,
Соприкасались душами,
А небо, небо слушало,
И улыбалось месяцем,
Что мы, как дети бесимся.
И цокают кузнечики,
И медленно я с плечика
Вниз потяну завязочку,
И пусть твердят про сказочку,
И химию, и прочее,
Но я-то напророчила,
Что если ты мне встретишься,
Полюбишь, не отвертишься.
Звёзды в ладони
Ну, здравствуй, Брат, дай пять, я тебя чую.
Не вижу, а именно ощущаю.
Дашь кров, так под ним и переночую,
А будешь добр – закат завтра встречаем.
Улыбнешься, скажешь: – Давай вопросы.
Что там еще у тебя приключилось?
Вопросы мои, что горькое просо.
Их много, а время остановилось.
А время то сжалось в груди пружиной,
Чуть тронь – развернётся в боль или солнце.
Но медлишь и медлишь с последним нажимом.
Жизнь размотав, будто нить с веретёнца,
Отметишь узлами: Вот. Тут. Ты видишь?
Я намекал, но тебе бесполезно.
Это же жизнь, а не битва в корриде,
Но ты на рожон упрямо все лезла,
Можно, конечно, сквозь тернии к звездам,
Но я скажу, что давно уже понял:
Стать Богом легко, и вовсе не поздно,
Если понять, что все звёзды в ладони.
Забытый сад
Там вьются плющ, и виноград, и хмель,
У арок стройных проседают своды,
И красной глины слезы иль разводы
Сложились, как причуда, в руну «эль».
Забытый сад. Заброшенный Эдем.
Здесь без полива облетают розы.
А фавн глядит пусть строго, но не грозно.
Сегодня бы сказали «классный мем».
Сегодня бы сюда пришел турист,
Чекин поставил «чумовое место»,
Наделал фото, селфи неуместных.
Но нет, сюда придет лишь кто душою чист.
И оттого всегда безлюдно здесь,
И фавн один по старым тропам бродит.
Как мало осознавших, что исходник
Там где начало, в этом жизнь и есть.
Начало и итог. Меж ними только вздох.
Растянутый на жизнь, но и короткий всё же.
Остановись и сад найди прохожий,
Чтоб фавн с тобою поделиться мог
Всей мудростью своей. Всем знанием своим.
Внимающего он искал веками,
Найди в саду краеугольный камень
Всего что есть, и свой мир сотвори.
Время плести венок
Время плести венок,
Время встречать рассвет.
Вьется зефир-вьюнок,
Но без плетня и нет.
Блеклы его цветы
В сочной густой траве.
Ты для меня вырастил
Сердца пурпурный свет.
Ты для меня зарю,
Я же тебе – закат,
И, улыбаясь, дарю
Звонкий надрыв звонка.
И я тебе дарю
Шепот в шуршании шин.
Там соловьи поют,
Пожалуйста, не спеши.
Бьется солнечный блик
В переплетении спиц,
Капельки светлой любви
Из-под моих ресниц.
А куртка пахнет тобой,
А греет лучше чем мех,
Наверно – это любовь,
Наивная, не для всех.
Ах, Александр
Пушкину, поэту всех времён
Балы, красавицы, лакеи, юнкера,
Рассвет, дуэли, свист летящей пули.
Взволнованно качались веера:
– Ах, Александр, вас нагло обманули.
Когда от ревности в глазах темным-темно.
Когда вам честь всего, всего дороже,
Как глубоко у черной речки дно,
Но глубже в сердце потайное ложе.
Ах, как же много в нем запрятано страстей,
Любви и боли, боли все же больше,
Ах, Александр, без вас мир опустел.
Скорбим мы от Камчатки и до Польши.
Эпохи сын, такие были времена.
Смолчать поэту? Нет! Это не ваше!
Вам на беду красивая жена,
Когда сам царь искал любви Наташи.
Когда завистников что в улье целый рой,
Характер ваш не ангельский, но все же,
Вы жили, будто жизнь была игрой,
Стихи писали – так никто не сможет
Людей великих и талантливых удел:
Прийти на миг и вознестись вновь к Богу,
Но лучше так, чем быть никем нигде,
А нам так трудно понять ту эпоху.
Ария призрака оперы
Взгляните, взгляните в лицо.
Быть надо наверно слепцом,
Чтоб этих не видеть борозд,
Что скрыты под прядью волос.
Я был красавец хоть куда.
Отбоя нет от милых дам.
И я с гитарой до утра
В колодце душного двора
Пел для красотки нежной той.
Любовь считавшая игрой,
Она была мне неверна.
И видел я, как у окна
Касался ее дивных плеч
Соперник. Чтоб ее развлечь
Ей были переданы в дар
Шелка и кружево. Пожар.
Пожар в душе. Сгорю дотла.
Я маялся и ждал утра.
Как много слов, как много фраз
О, недруги, припас для вас.
И сталь холодного клинка.
Не дрогнула б моя рука.
Но что за крик? и что за свет?
Пожар в душе? Не только. Нет.
Наверно слышат небеса
Все наши мысли. Чудеса.
Их дом горит, их дом в огне.
Свершилась месть. Как больно мне!
Как страшно! Там – любовь моя!
Глядит в окно, глядит, моля.
А что же ее милый друг?
Сбежал, подлец. Найду. Сотру.
И бросился я в полымя.
Хлестали всполохи огня.
Запахло кровью и волос
Уж нет, но я успел. Унес
Мою любовь в тенистый сад,
Открой, любимая, глаза.
Но только страх в ее глазах.
Я был красавец. Ныне – ах.
Куда девалась красота?
Куда девалась дама та?
Я бесконечно одинок.
Какой же горький был урок.
Гитара – спутница моя.
Уйду в далекие края,
Где нет знакомых и родных.
Как мои ночи холодны,
Печаль скрывает маски шелк.
Я в опере себя нашел.
Ты иногда мой слышишь плач
Среди портьер. Портьеры – плащ
Прозрачный скроют силуэт.
Я вроде есть, а вроде нет.
Я вроде есть, а вроде нет.
Я вроде есть, а вроде нет…
А вроде нет, а вроде нет, нет, нет, нет…
Детство на двоих
А помнишь, сквозь трубу калейдоскопа
Мы составляли в детстве витражи,
Перед дождем тревожно ставень хлопал,
И низко стригли крыльями стрижи.
А сено спешно собирали в кучи:
Над дальним полем двигалась гроза.
И ласточкины гнезда из-под кручи
Смотрелись, как чудовища глаза.
Как пахло липой: густо, пряно, сладко.
Шуршал по крыше ливень до утра.
И плавала луна лягушкой в кадке,
Синели лужи, прямо средь двора.
Велосипед. Кричали: – " Грязно слишком!»
Но что там грязь, ведь в этом самый кайф.
Носилась стайка сельских ребятишек,
Пугая кур и злющего быка.
Как я любила яблоню над крышей,
Смотреть сквозь ветки, верить и мечтать.
А небо с крыши, хоть чуть-чуть, но ближе.
Ладонью можно, прыгнуть и достать.
Ты мне читал истории и сказки,
И я пугалась больше напоказ.
И в горку вёз свои, мои салазки,
Как всё же время изменило нас.
Мы стали старше, и циничней может.
Я этого уже не изменю.
Но я всё помню и ты помнишь тоже —
Я наше детство бережно храню.
Мост
На мосту один, под мостом второй,
Первый – господин, а второй – изгой.
Первый был богат, денег имел воз,
А второй ходил без пальто, был бос.
Первый видел мир, жизнь далеких стран,
А второй любил старенький баян,
С ним он был везде, пел, плясал, играл,
Первый день и ночь деньги добывал.
Было ему мало: женщин, блюд, вина,
А второй смотрел: плавала луна
Среди темных вод городской реки,
на ладонь садились песни-мотыльки.
Вторил им протяжно старенький баян.
Первый был неделю беспробудно пьян
Ни друзей, лишь стая, каждый в ней шакал.
Стоит оступиться, значит всё, пропал.
Ведь жесток закон жизни средь зверья,
А второй был счастлив, слыша соловья.
Первый был в печали, жизнь была пуста.
Бросился он ночью головой с моста.
А второй доел простенький свой суп,
И цигарки тлел огонек у губ.
Он вздохнул счастливо: – Вот же красота!
Встретиться бы им у того моста.
