Юлиана Брит
Дорога к дому
Меня тяготит казённое постельное бельё, полотенца. Скольких встречал этот номер, скольких провожал, а может был тот, кто счёл его вторым домом и обещал вернуться? Нет ничего роднее своей подушки, каждое пёрышко помнит твои сны, ночные слёзы, нежеланные ранние пробуждения. Запомнят меня здесь? Не думаю – я сотый, да что уж лукавить – тысячный постоялец! Кому есть дело, что ночами я думаю об издательстве своей книги? Подушке и её перьям плевать, тем более внутри синтепон. После антибактериальной стирки они забудут и мои медные волосы.
Немного сбив температуру я спустилась в ресторан гостиницы, особым аппетитом я не располагаю, так что пообедаю овощами. Постояльцы отеля подобны мародёрам забежавшим в бесхозный супермаркет во время военных действий. Сметают с прилавков все яства, плевать, что пицца поверх пирожного, а с боков тарелки вываливаются оливки, а что? All inclusive!
– Галя, у тебя сахар! – украинский акцент за столиком напротив.
– И что? А у тебя картошка фри! – Галя не чувствует подвоха.
– Я про тот сахар, что у тебя в крови! – бывают же заботливые мужья.
– Но я не могу ничего поделать, тут вкусные пирожные. – Галя хочет уйти в отрыв, муж зараза не даёт.
За другим столом иранская семья с детьми поедают кускус, хотя с чего я решила, что они с Ирана, может с Сирии или Саудовской Аравии, впрочем какое мне дело. Рестораны, кафе, я не знаю там, бистро…. Те места где особо неловко из-за того, что ты один. Стоп опять постсоветские предрассудки, долой стереотипы. Я женщина, значит могу позволить себе обед в гордом одиночестве. Кому какое дело, я же через три дня уеду.
– Простите, мы кажется вместе летели, вы же тоже из Ташкента? – чёрт, я что говорила в слух, эта женщина услышала меня, и решила пожалеть меня и скрасить мою одинокую трапезу?
– Да… – как то промямлила я.
– Я просто из наших знаю только вас, вернее не то что бы знаю… – тоже мямлит.
– Садитесь, а то как-то не правильно. – не смотреть же мне на неё снизу вверх, и так голова болит.
– Меня зовут Барно. – представилась моя новая знакомая, землячка.
– Яна.
– Яночка, вы что-нибудь знаете? – она наверное тайный агент, и приняла меня за шпионку, одинокие туристы всегда подозрительны. Ну ничего я ей просто так не дамся, буду как самый бесстрашный и преданный страж охранять свою тайну. Яна ты чего? Ты же не шпионка! Чёрт, а в детстве так хотелось стать контрразведчиком.
– Вы о чём? – я действительно не понимаю чего ей надо.
– Я сейчас про ситуацию в мире, вам ваш тур агент ничего не сообщал? – я опять не понимаю.
– Что он должен был сообщить? – когда я простужена всегда торможу, ну ничего больным простительно.
– Сегодня просто по новостям сообщили, что мол пандемия разрослась и закроют авиационное сообщение, а туристов прибывших на родину поместят на карантин. – видно, что Барно напугана, типичный мнимый человек.
– Поживём увидим, мне никто ничего не сообщал. – это правда, даже обидно.
– Мне тур менеджер звонил, и сказал, что по прилёту нас встретит команда медиков, будут измерять температуру и всё такое, а могут и вовсе забрать. Мне так страшно, я читала что у нас построили больницу в области для больных, и отдельный блок для карантина, где будут находиться приезжие вроде нас с вами. Я не хочу туда, я домой хочу, детям в школу надо, муж дома остался, вот как мы будем? – вот-вот и она заплачет, точно Рак по гороскопу, они всегда такие изнеженные.
– Барно, вы себя не накручивайте, сейчас всё равно никто ничего не знает, один одно говорит, другой другое. Пока никто про карантин ничего конкретного не сообщал, не было никаких официальных указов, а паника уж точно никого не спасала.
– Но у меня дети, я не могу не волноваться! – не дослушала меня до конца, видимо она из тех людей которые сами упиваются своей нервозностью, и поверьте им не нужно успокоение, они в кайфе от ненужного, придуманного страха.
– А что вы можете изменить? – она меня не поняла. Видимо я не права, можно же было утешить новую подругу, сказать, что всё пустяки и она вернётся домой. Что же бы убыло бы у меня, но нет, такой уж характер, пиранья-падальщица, обязательно надавлю на мозоль.
– Неужели вы не боитесь?
– А чего мне бояться, если заболею, то на мне всё заживает как на собаке, заберут на карантин, но ничего, высплюсь там, к тому же не нужно готовить, убираться, гладить. Вам как матери и жене это даже плюс, отдохнёте от бытовых обязанностей.
Барно засмеялась, но слава Богу хоть рассмешила её.
– А у вас есть дети? – вот уже и тему меняет.
– Нет.
– Ой извините, извините, что вот так подошла, просто я из наших никого не знаю тут, я и вас не знаю, просто… – начинает запинаться.
– Перестаньте, ничего страшного, наоборот, хорошо что подошли, я ведь одна.
– Вы всегда одна? – по-моему это уже перебор, вот сейчас я точно раздавлю её мозоль.
– Сегодня да!
– Простите, я нервничаю вот и несу, что ни попадя, я не должна была спрашивать.
– Ничего страшного.
– Ладно, я пошла, хорошего вам отдыха! – встаёт из-за стола.
– И вам, увидимся в самолёте, вы ведь тоже через три дня улетаете?
– Да, увидимся тогда. – уходит.
Надеюсь на карантине я не вместе с ней буду в одной палате, а то уж больно депрессивная она.
– Регина, здравствуйте! – решила сама набрать заботливому тур оператору.
– Да, Яна, здравствуйте. Как отдыхается?
– Неплохо, неплохо. Скажите есть ли какие-нибудь новости, ну вы понимаете, в связи с коронавирусом? Просто послезавтра вылет.
– Да, да, я понимаю, пока тишина. Мы сами ничего незнаем, информация меняется каждый день, так что пока всё остаётся как прежде. – её голос вроде внушает доверие.
– Я просто слышала, что в некоторых странах закрыли авиасообщения и туристы не могут улететь домой.
– Не, не, этого точно не будет, единственное, что вас могу поместить на карантин, но на родину вы по любому вернётесь как положено. – радостно хоть от этого.
– А на счёт карантина, это точная информация?
– Опять же, никто на сто процентов не знает ничего. Завтра к примеру могут выйти новые распоряжения, пока в стране закрыли школы, детские сады и вузы, говорят, что возможно перестанут работать общественные места и городской транспорт, но пока не точно. На счёт карантина я знаю лишь только то, что поместили людей прибывших из Китая. Мы не получили пока никаких указаний от министерства туризма, на счёт наших сограждан находящихся на курортах. Правда скорее всего по прилёту в аэропорту вас обследуют медики, измерят температуру. – мне как-то не по себе, ведь у меня второй день держится температура. Я не паникёр, я уверена, что не заражена этой новой чумой, но тот факт, что меня могут поместить на карантин меня пугает. Хорошо хоть взяла с собой запас «Нимесила», буду больше спать и пить жидкости, а там и жизнь наладится.
Последние два дня, я практически не покидала номера, я решила не рисковать и проявить максимальную бдительность, кто знает? Бережёного Бог бережёт, может и впрямь это всё не шутка как я подумала ранее. Второй день пытаюсь принять для себя тот факт, что после прилёта я не попаду к себе домой, по ходу меня ждёт казённая кровать в казённом месте, дурное слово, так от чего я его так часто повторяю? Помнится из бабушкиных гаданий.
– Янка, выпал туз трефовый! – бабушка провидица.
– И что?
– Дорога к казённому дому! – она была так уверенна, будто в её руках тайный скрижаль. На деле мракобесие.
Сама успокаивала свою новую подругу Барно, мол карантин дело на страшное, а даже что-то вроде санатория. Так что же мне паниковать, кто меня дома ждёт? Фикус, и тот подох.
Моё знакомство со Стамбулом можно считать незавершённой историей, я обязательно сюда вернусь! Так ведь говорится в фильмах, люди бросают монетку, пристёгивают замки к мостам, или обвязывают деревья дурацкими платочками.
– Хорошо тем, кто куда-то летит! – и тяжёлый вздох, часто от других слышала. На деле всё тошно, Париж не так прекрасен, каким мы его видели на открытках, иммигранты убивают его шарм. Италия грязная, хоть и еда у них волшебная, жаль только порции в ресторанах кошачьи, я не про то что там готовят для кошек, я имею ввиду размер. Кот будет только сыт, вернее и то кошка. Что там ещё? Лондон жутко дорогой, как и вся Европа, а Стамбул? Что плохого я про него вспомню? Ничего, ведь я обещаю сюда вернуться.
Мне было шестнадцать и мои более взрослые друзья показали мне одно козырное местечко, взлётная полоса за пределами аэропорта. Мы вставали на небольшой холмик и над нами взлетали самолёты. Громадная, стальная птица. Где её стая? Взлётные полосы аэродрома…
«Самолёт, самолёт! Забери меня в полет» – кричали мы, дебилы переростки. Мы были тогда из тех, кто вздыхая говорит: Хорошо им там сверху, летят куда-то…
Сами задавались про себя вопросом, а когда наш рейс, и куда?
Каждое лето, ожидание перемен. Почему у меня так, серьёзно каждое лето я жду перемен, откуда это? Про себя думаю а вот через год, меня точно не будет в этой стране, а ещё через год у меня будет новая профессия, лето за летом, а я вся та же.
Слишком труслива, риск видимо не моя стезя, а было бы смелости побольше глядишь и лето было бы другим.
Я не хочу стареть, я боюсь потерять своё лицо и тело. Потом и вовсе ненавидеть всех двадцатилеток, их время вот-вот, а твоё ушло. Ты не можешь уже надеть бразильское бикини, даже если стройна, кожа всё равно дряблая, а запах, запах страсти не замаскирует даже мой любимый Нарцисо Родригес.
К чему это я всё? Точно, нужно больше пить вина и танцевать.
Почему я несу это бред? Вы наверное догадались, я на регистрации в аэропорту, а значит полёт. Если бы вы меня встретили, то скорее всего успокаивали, травили безобидные шутки, чтобы отвлечь меня от нервных колебаний, но увы, вас нет, придётся самой себя успокаивать. На регистрации творится подобие фермерской ярмарки, слияние толпы, ящиков с фруктами, ковры, мешки восточных сладостей, пряные ароматы тошнотворных духов, в целом массовое безумие. Еле протиснувшись я сдала багаж и получила посадочный талон. Моё место опять в лакомом хвосте, но ничего, туалет хоть рядом.
Шёпот голосов, слияние споров, неведомым страхом заполняется кабина самолёта. Люди едут домой, или их ждут больничные кровати? Пугает неизвестность и никто не в силах, что-то изменить. Правда никто из нас пока не знает, что всё теперь не будет как раньше.
Я точно уже не помню, как давно я стала жить хорошо, понятие хорошо разумеется у каждого разное, но я лично о своём. Тот период когда ты можешь купить в магазине авокадо и лосося, а ещё мидии с осьминогами. Когда началось это счастье? Раньше ведь покупка сгущёнки была праздником. Я никогда не имела больших сбережений и постоянного оклада, но на счастье мне частенько сыпется халтура литературного раба, это – создание текста для более успешного автора, который в одиночку не справляется со всей своей работой, бывают же такие особи голубой крови, ну и нам хорошо, мы люди не гордые.
Я в прошлом году неплохо подзаработала, и поборов стереотипы о том что покупки должны быть экономными, решилась и купила модную сумку, Bottega Veneta. Необычный аксессуар напоминающий по форме пирожок. Обновка отлично вписалась в мой гардероб и мы были неразлучные, даже выйдя на вечернюю прогулку в районе своего дома я брала её с собой.
– Слушай, я понимаю, что меня начинает бесить в тебе, ты всё пытаешься выставить на показ, мол нате вам! Я такая крутая, и сумка твоя ей Богу не к месту. – вспоминаются слова тогда ещё моего бойфренда.
– А чем же тебе сумка не угодила?
– Да к тому, что в спальном районе люксовая сумка выглядит как фейк! Это не к месту, ты выглядишь как простая воображала! – это был наш романтический диалог во время прогулки неподалёку от моего дома.
– Ага, вот как! То есть когда мне было десять и я несколько лет подряд ходила в школу со старым, подратым рюкзаком, потому что для моих родителей покупка нового казалось глупой тратой, и выхода не было, и тогда все мои одноклассники травили меня по этому поводу, и именно тогда это всё казалось нормальным, ну а что дети же! Так? А почему же сейчас я не могу грубо говоря пофорсить с дорогой сумкой? В конце концов имею право!
Тщеславие, гордыня… Не я одна здесь нарушительница двух из семи смертельных грехов. Вот посмотрите хотя бы на них! Полёт в Турцию для них повод похвастаться перед друзьями, ещё и магнитиков навезут, якобы в знак внимания. Для нас для всех уже приготовлен сюрприз, но мы пока незнаем об этом.
Отбросив тревогу, и даже не покидающий меня страх полёта, выкинув все впечатления, воспоминания, не погрузившись в давно забытую книгу я просто уснула даже не дождавшись взлёта.
– Простите, девушка, девушка! – отлично, я хоть девушка! Меня легонько похлопала по запястью причёсанная стюардесса.
– Мы уже в Ташкенте!
Я забыла вам даже рассказать, что летела одна посреди трёх кресел, вот почему я так быстро уснула и даже пропустила самолётный ужин в пластиковых коробочках. Именно поэтому меня будет стюардесса, будь со мной рядом кто-то из пассажиров, тут же стал пихать локтями, мол шевелись на выход.
– Я говорю, мы прилетели! – странная такая, будто я не поняла.
– Это ваша ручная кладь?
Заботливая какая, протягивает мою сумку.
– Спасибо! – вяло пролепетала я и направилась к выходу. Я не чувствовала ног, всё затекло, занемело во время сна, не в кровати же я спала, горло обволокла жуткая сухость, мне ужасно хотелось пить. Волосы мои торчали в разные стороны, но я не в силах была привести себя в порядок. Я двигалась словно во сне, ужасная слабость захватила меня в плен. Самая последняя я спустилась с трапа.
О нет, это всё сон! Нет я точно сплю, ну конечно это всё мне снится. Будто меня разбудила стюардесса, я прилетела домой и последняя спускаюсь по трапу и вижу вокруг людей в масках и полиэтиленовых скафандрах с дезинфекционными аппаратами в руках, они обрызгивают всех пассажиров и сажают в какой-то автобус, в другой автобус, они нас куда-то отвезут.
– Девушка, вытяните руки вперёд! – ну слава Богу я девушка.
– Девушка, руки вытяните! – это оно мне, я не вижу лица, я вижу скафандр, а может быть произошла аварийная ситуация во время полёта пока я спала, и самолёт приземлился на другой планете, и нас встречают космонавты – исследователи, но зачем я должна вытянуть руки?
– Девушка? С вами всё в порядке?
Из темноты: – Эй сюда, она сознание потеряла!
Ещё три космонавта окружают меня, что-то подхватывает меня под спиной, может быть это традиции Марса, здесь так встречают по прилёту. Странный запах, впрочем я не знаю, что это. Я не подвластна, видимо они хотят меня о чём то расспросить, нет товарищи космонавты, не сегодня! Я так хочу спать.
Из полумрака: – Завтра Навруз, но «Сумаляка» не будет. Народные гуляния тоже отменили, в связи с карантинными мерами.
Стойте, значит сегодня двадцатое? А как же мой день рождения, оно у меня восемнадцатого марта, где я была когда ко мне пришли мои тридцать два?
– Меня к новенькой подселили по просьбе Мухаббатки, ей видите ли я мешаю намаз читать и почему то ей не нравятся мои розовые пряди в волосах, мол я слишком современная узбечка. А я ей говорю, что не должна носить хиджаб, его узбечки и не носили, лишь маленький платочек.
Я открываю глаза передо мной, розоволосое чудо в пижаме и в больших ярких кроссовках.
– Ой проснулась соседка моя! – сообщает кому-то по телефону о моём состоянии.
– Э-й, Я Наргиза!
Я кажется умерла, но это если вариант А, а если Б то я попала скорее всего на необитаемый остров, это объясняется тем, что она мне так рада, видимо она долгое время не видела людей. Стоп! А где пальмы, песок, океан чёрт возьми? Ах вот, шкаф и комод видимо комплект, две кровати, дорожка красная, занавески голубые невпопад. Нет, я кажется в каком-то санатории. Пляжа не будет.
– Привет! – зачем она рукой то машет?
– Где я?
– Уф, пожалуйста не начинай так. – а я случайно не в психбольнице, уж больно всё странно, хотя если бы была в психушке то передо мной бы стоял Наполеон, а не розоволосая.
– Долго, я проспала? – тоже неважное начало, надо было поздороваться. Ерунда, я ведь невежа.
– Я не знаю, меня к тебе только сегодня подселили. До этого была этажом ниже.
Всё-таки я на карантинной изоляции, а розоволосую зовут Наргиза и у неё тоже положительный тест на коронавирус, будем болеть вместе, так веселее. Кормят как я узнала тут неплохо, хотя пока не попробовав странно оценивать. Хочется сказать, мне сегодня тридцать два! Имею ли права опоздав на два дня? Почему бы и нет, ведь я себя не помню вчера. Наверстаем упущенное, звучит сегодня неактуально, откровенный моветон. В последнее время модно говорить, я достигла или достиг идеального возраста! Мне сегодня тридцать два и вот именно сейчас моё ментальное и духовное развитие достигло воссоединения с физическим. Это как правило отличники какого-нибудь коучинга. Сейчас ещё любят добавлять иностранные слова в родную речь, да не простые окей или хай, а что то вроде стейтмент, троллинг, тимбилдинг, бодипозитив. Мы по уши в Америке, или в другом месте. Дальше то как справиться? Терпеть не могу больницы, я же вам рассказывала о своих больничных приключениях в семилетнем возрасте. Весна хоть на дворе, если вдруг убегу в пижаме, то не замёрзну. Кто заметит то сейчас?
А ещё вода! Брр… ненавижу чужую воду, струи льющие из чужих смесителей мне не по вкусу, а к вашему сведению друзья, я пью только воду из под крана, точно главная героиня пьесы непослушания. Я прополоскала рот ледяной хлорированной настойкой, так и не смыв всю зубную пасту. В моих апартаментах которые я делю с Наргизой наверное пахнет кофе, ибо коронавирусники запахов не чувствуют. Вы можете смело залить ацетон мне в ноздри, и клянусь я не почувствую.
Когда поглощён вирусом, лежишь растекающейся кляксой в сугробе измятых простынь, или как у Кафки однажды утром, мерзкое насекомое. Я шевелю правой лапкой, вместо предплечья под кожей слизкая щупальца.
Лёгкие, надутые гелиевые шарики, распорется кожа по швам и пока, поминай как звали, они улетели обратившись в воздушные шары. Меня больше нет, я не хочу сегодня, вчера, завтра. Время есть, откормили бабёнку, сходи в сад подыши. Уже не сегодня, уже никогда.
А славные ребята те, что сверху, провернули вирус. Планам быть, долой перенаселение, а как же я? Что никому не нужна? Эй, вы! Я к чёрту писатель, могу пригодится, пожалуйста дайте противоядие.
Как её, там? Наргиза! Скорость говорит здесь плохая, интернет зависает. Ну что ей двадцатитрехлетнему отроку, идёт у неё бессимптомно. Тверк ей в помощь, да пижама окраски Тай-дай, о ужас, и ещё эти розовые пряди. Нет, она так-то ничего, только трещит много, выключайте её иногда, хотя бы на ночь. – Я знаешь по дому та и не скучаю, маънавият там! – и как щенок, вот-вот заскулит, а глазки, серьёзно, как у того спаниеля который трясёт башкой на панели авто. Ей бы быть жительницей Токио, клянусь она мне напоминает Юми из Васаби.
– На Бали была? – она телепат, только чуть-чуть геолокацию перепутала, Бали от Токио не далеко ушло, каких-то пять с половиной тысяч километров.
– Пока, нет.
– Я там буду на скутере рассекать, и на сёрфе. Есть буду рис с осьминогами.
– Ты же вроде вегетарианка?
– Ну тогда овощи и фрукты, их там полно. Авокадо буду на тост мазать.
Дурында, вроде не относится к поколению миллениалов, а ярлык стащила. Ложное бельмо относящаяся к чадам родившихся в восьмидесятых и созревших к новому миллениуму, так это я поколение авокадо. Ты то куда лезешь, розовое фламинго?! Я, да подобные мне олицетворяют тот самый тост с авокадо.
Предрассудки построенные нашими родителями оставили свой отпечаток. Мать моя тоже любила воспевать: – Ты никогда не найдёшь работу, нужно набрать номер телефона!
– Алло… Эй мужик в белом воротничке, возьми меня на работу! Отведите хоть кто-нибудь во взрослую жизнь. Я ничего не умею.
Великое поколение – наши деды, они прошли великую отечественную, пролили кровь, дождь пролил, чиста щебёнка, да и они постарались великая держава раздавившая армейским сапогом бронированный панцирь фашиста. Вот они и есть великие, да. Один мой прадед вернулся. На перрон приходили поезда, красные гвоздики и знамёна, заплаканная прабабушка в ситцевом платьице бросалась в объятия побитого временем солдата. Новая жизнь, строим железные дороги, дома строим. Поколение тоже новое, семьи то тоже строим. Поколение Беби-бума, термин хоть и американцы придумали, но и мы под него попадаем. Мама моя его олицетворяет, за каждым застольем она воспевает своё идеальное детство.
– Да, у меня было идеальное детство! Мы летом на машине объезжали весь союз, а каждые выходные выезжали в Москву, помню ГУМ, и запах молотых зёрен и вафель. В тот день мне купили лакированные красные босоножки, а ещё ананасы, уф… С тех пор их не ем, так было много.
Послевоенные дети, знавшие голод и побывавшие на пороге преисподней, создавали новые ячейки общества, одержимостью их было – серпом и молотом воздвигнуть новую стену неподдающуюся натиску оружейных и финансовых наступов.
Дети росли за титановыми родителями, и дружинниками срезающих космы стиляг. Запад! Статья! И думать забудь, или сегодня об этом говорить можно?
Детям была прививкой введена дисциплина и конструктивный режим, товарищ! Странное слово, ей Богу!
Мы другими для этих то кажемся, вот помню: – Ты не к чему не приспособлена! Мир и общество тебя ждать не будет, ещё бы сказала товарищи.
Да и с подругами её та же беда, вот Анечка, дочь маминой подруги, по мнению последней – изнеженное, неприспособленное к жизни дитя, девочка двадцати девяти лет. Посмотрите сами, не замужем, ибо недостаёт конструктивности наших бабушек построить полноценную ячейку общества.
«Конечно, второй развод, ждёшь принца.» Это уже моя история, мама говорила, что наше поколение не готово трудиться, а пришло на всё готовое, и все нам всё должны. Белоручки непривыкшие к работе.
Недавно по телефону она пожаловалась на то, что мол как трудно со смартфонами, и здорово было бы вернуть старый телефон со шнуром и диском. «Вам то, как без соцсетей? Как будете выкладывать фото о лживой жизни. Сториз с чужими машинами и фейк бриллиантами. А авокадо то причём?
Бутерброд можно сделать с колбасой и сыром, а что, сытно. Мы то берём тонкий тостик и сверху смятый авокадо, нет логики, зато вроде красиво, всё по нашему, а значит бессмысленно.
У нас не может быть сегодня нормальных семей. Мы выросли под стереотипами нарушенного института брака. В советском союзе секса не было, а если случался, это манна небесная для заводских инженеров. Девочки росли убеждениями матерей, говорить о сексе постыдно, брить лобок удел легкомыслия. Время Плейбоя содрало накипь. Разрушалась стена нравственности и послебрачного секса, дрессировать мужчин стрингами уже не получится.
А что осталось? Опять же наши мамы и тут постарались. Выдали дочу замуж, платье прекрасно в белых пайетках, девчине всего двадцать два. Услышаны молитвы, подбираем коляску, конверт для выписки, радости предстоящей бабушке не передать. «Вот уже двадцать шесть, где второй?» – После тридцати рожать ни, ни, ни! Обмен веществ, метаболизм, яйцеклетки и астрологический прогноз уже не тот. Накрыт стол, весенний салат в сочетании со всеми яствами, вторая внучка, праздник в честь рождения.
Остались только стены пред глазами, мелькающие каждый день, да полы до блеска натёртые. Меняется карусель перед глазами в виде супов, гарниров да салатов, вот где гуляй фантазия.
«Я хочу, танцевать! Хочу каблуки, и декольте как в восемнадцать лет!», и всхлип «Купите мне новые груди, как раньше не кормящие». Плюс пять лет, разок слетали на море, воспоминания не очень, на фото фигура в купальнике с рыхлым целлюлитом, но я же мать! Когда мне взять время на фитнес?
Утро морозное, утро зябкое, со старшенькой по дороге в школу, маленькая в саду. Пришла домой, надо бы сделать приседания, гантели купленные, что зря? Только диван такой мягкий, да плед вдобавок клетчатый – вот где пара развратников. Сдалась бурёнка, она в их плену, только во сне видится овощной салат с грудкой, и шестикубиковый пресс. Да ладно, поймите, если начинать новую жизнь, то только с нового года, а сейчас то всего лишь февраль. Она проснётся да обязательно заглушит торт. Ещё пять лет, муж ушёл, вернулась к маме домой. Слезы утрёт дурынде, да вместе ещё налепят пельмени. – «Ну, что ты хотела, разведёнка, за тридцать, с двумя, не каждый купится!»
Спасибо моим тридцати двум, как долго я вас искала! Вестись на пережитые десятикратно предрассудки я не буду. Общество, вот кто главный злобный гном, гнусным голоском шепчущий нам ложные установки.
Наше поколение сегодня не должно бояться опоздать, ибо сегодня ничего не поздно, кто превратил женщину тридцати плюс в тётку без выбора? Тот, кто сам сдался и проспал самого себя. Я не буду следовать ограничениям, которые отмечены цифрами в нашем паспорте.
Гноить себя за пережитые разводы не собираюсь, лучше куплю гантели.
Завтрак, обед, и ужин приносят в палаты, хотя палатами не назовёшь, ведь нас поселили в доме отдыха. Общая столовая не допускается, энтузиасты делают групповую зарядку, молодцы. Может тоже приобрести абонемент? Нет, не вариант, мне не под силу даже думать, это бессимптомные больные разогреваются, и топят жир, а что, правильно, кормят то хоть куда.
Врачи говорят, что надо наоборот двигаться, мол болезнь иначе сожрёт, а я вот не решила может я и за.
Я попросила избавить меня от таблеток, и по возможности заменить порошками, а то у меня от них пена пойдёт.
Вы когда-нибудь лазили в помойке? Если нет, то вы многое пропустили. В первый раз, в мои шесть, дворовые подружки пригласили меня на удивительный трип по сугробам бытовых отходов. Сколько же там всего было, затерянные драгоценности в виде искусственных бриллиантов, ажурные перчатки выброшенные местной сумасшедшей, книги, старые записные книжки рассказывающие о встречах неких людей. Я сказала одной бабке у которой был помойный опыт больше моего «Как же вам повезло, вы видите всё, и можете выбрать, что угодно»
Я в неверии собственного счастья рыла глубже, оторванная голова куклы «Её, я точно возьму, да, вот и ещё вот эти маски и чайник без ручки, я его подарю папе он ведь так любит чай»
Моё безграничное счастье буквально не умещалось в детском организме, я набрала в охапку и с гордостью понесла домой свои трофеи.
Лифт почему то не работал и я шла на восьмой этаж пешком. Стояла июльская жара, пот стекал с моего лица, руки онемели от усталости, ещё этаж, я смогу, зато как обрадую папу. Вот он восьмой наш родимый, да и папа сам открыл дверь, наверное он рад, дочки шесть, а уже добытчица.
– А ну ка вон отсюда с этим хламом!
– Ну папа! – Это подарки! – заскулил щенок.
– Я сказал вон, чтобы я этого дерьма не видел!
На самом деле папа выбирал более звонкие выражения и жесты. Бедная малышка, убил варвар дух кладоискателя, но не мне той рыжей девчушки унывать.
Завтра, я буду осторожнее, надо дождаться пока папа будет смотреть футбол, он точно не отойдёт от матча и не выглянет в окно, и вот тогда, золотой час я посвящу тому, что люди прозвали мусором.
– Смотри Варя, здесь даже есть целая аптечка, мы можем играть в больницу.
– Вау, давай как закончим и остальных позовём, только я чур врач, а ты больная? – истинная подруга всегда поддержит энтузиазм.
Как и обещано после кладоискания мы отправились во двор играть в госпиталь. Дворовые мальчишки и девчонки соорудили койки из картона, и навесы из простыней найденных на помойке.
По сценарию как и обещано, я больная доставленная скорой помощью, мне измеряют сердцебиение и температуру, и как доктор прописал тех самых жёлтых таблеточек, ах да и ещё белых, которые уже не белые а с каким-то налётом, цвет нестрашен, доктору ведь можно верить.
– «Ух ты, это же витаминки» и заглотил детский рот маленькие кружочки.
– Яна, – кто-то толкает,
– Яна, ну не притворяйся, пора на обед, Яна, ну я знаю, что ты не спишь!!! – я слышу из туннеля.
Меня трясут кажется, я открыла глаза, Варька и другие меня не кружат, а почему я на карусели, почему всё кружится? Все закричали, почему все закричали, а у меня изо рта мерзкая пена, меня тошнит, очень сильно. Я же маленькая девочка, откуда у меня столько жидкости, из меня всё выходит.
– Зовите её маму! – кто-то в слезах прокричал из детворы.
Я отрицательно махаю руками, спрашивается откуда взяла силы?
Что угодно пожалуйста, вызовите пиковую даму, гроб на колёсиках, дайте мне ещё этих таблеток, только пожалуйста не рассказывайте ничего маме!
Нам разрешили гулять. Вокруг санатория – больницы разросся сад. Одев трикотажный костюм я в одиночестве отправилась вдыхать благоухание цветущего урюка. Территория нашего лазарета располагалась в пятидесяти километрах от Ташкента, и мы являемся настоящими сливками, так как наш поток удачно распределён в этом санатории, а не в блочных контейнерах, не очень знаете ли привлекает перспектива быть килькой в консервной банке. Хоть здесь повезло, я элита карантинного режима.
По началу было обещано четырнадцать дней строго режима от звонка до звонка, и да здравствуй родимый дом.
Но Бог давно льёт слёзы со смеху по поводу наших планов. В стране режим только отягощается, нарушителей наказывают штрафами, а мы словно в детском лагере, только нет песен возле костра.
Телефоны никто не отбирал, мы на связи с кем угодно, и сколько захотим.
Звонили пару подруг, каждый день звонит бывший муж, тот что второй. Казалось, что ему нужно? разошлись дороги, а нет, беспокоится «Как дела?» – но, я ему сразу сказала второй раз за него не пойду. Первый бывший муж не звонит, не мудрено, там жена и дети уже, умрёт Яночка, а ему уже всё равно.
Маму интересует как ведут себя врачи, те, что носят скафандры, правда ли они справляют нужду раз в восемь часов, или же носят памперсы, ведь врач вышедший на смену не может снимать свои доспехи в течении восьми часов, мне самой бывает интересно, но я спросить стесняюсь.
Как же там все больные, и сколько их вообще, а те что не больные, неужели прибывают вместе с заразившимися?
Те у кого подтвердился коронавирус находятся в отдельном блоке, благо их четыре на счету санатория, прогуливаемся мы в садах находящихся через большой искусственный пруд. Всё продумано, говорю же, мы сливки карантинного режима. Объединяет одно всех, неведение, мы в заключении, когда амнистия неизвестно.
– Любите искусство? – опять чей-то голос. Святые угодники, не услышали моей мольбы о тишине, ещё и этот, ну как его там? А, любитель рыбы!
– Вы то тут откуда? – клянусь, я даже своего призрения к нему не скрываю.