Юана Фокс
Средневековые сказки
Проданное дитя
Средневековая сказка о злом колдовстве
– Продай мне своё дитя, продай!
Маргарета проснулась в ледяном поту и села на кровати. Широко распахнутые глаза невидяще уставились в темноту, в ушах всё ещё стоял вкрадчивый сатанинский шёпот: «Продай, тебе всё равно ни к чему, продай! Пока не поздно, продай!»
– Пресвятая Богородица и все святые, – перекрестилась девушка, отгоняя ночной морок. – Ну какое ещё дитя, я же даже не замужем…
– Ох господи помилуй, чего ты там опять шебуршишь, госпожа моя? – недовольно заворочалась её нянька на своём ложе.
– Ничего, ничего, спи! – пробормотала Маргарета и, прикрывшись тяжёлым одеялом, замерла на постели, страшась снова уснуть и услышать проклятый шёпот. О чём он, что за ересь несёт проклятый змей, какое дитя? Ещё даже помолвки не было между ней и князем Лисицким, да она его всего раз в жизни видела! А дети – это разве не то, что посылает Господь в честном браке? Неожиданно нянька захрапела так, что Маргарета подпрыгнула.
– Господь Вседержитель, защити! – прошептала она и прижала к губам крестик на тонкой золотой цепи. Которую ночь её терзает этот страшный, проклятый шёпот и тёмные глаза нечистого блестят во тьме, как отравленные вороньи ягоды.
«А что, если я соглашусь, продам своё дитя, его же всё равно нет, так что это как бы и не по-настоящему будет?» – мелькнула шальная мысль, испугав и ободрив девушку. «Нет-нет, – торопливо залепетала она в мыслях, – я же не продаю ему настоящее дитя, настоящее же ведь ещё бог знает, когда родится – ещё и о свадьбе только вот начали говорить, так что я успею покаяться и в церкви скрыться до родов, а там сразу ребёночка покрестить упрошу, и все обойдётся!»
Радостное облегчение охватило Маргарету, и она, довольная своей идеей, улеглась в постель и блаженно уснула. Больше в эту ночь её злой морок не тревожил. Ни в эту, ни в какую другую. Поначалу девушка истово молилась и дрожащими руками зажигала свечи на алтаре в своей огромной, богатой спальне: «Защити, Пресвятая Богородица, укрой покрывалом своим, не дай Сатане творить бесчинства!» И ждала, ждала, что вот только закроет она глаза, как снова прошипит проклятой змеёй в её бедной юной голове: «Продай, продай мне дитя, своё дитя продай мне!» Но Дева Мария и Господь Иисус Христос услышали её молитвы, и злого духа отвадили, больше его девушка не видела и не слышала. Всё ждала, замирая ночами, что снова сгустится ночь до шёпота и заползёт ей в уши «прода-а-а-ай…» Она почти совсем не высыпалась, помолвка с князем прошла как в густом тумане. Маргарета даже не заметила, как одна ночная тревога сменилась другой… скорой свадьбой.
А какого жениха ей дал бог – красавца, славного воина, знатного имени, князя Анджея Братумита Доминика Лисицкого. Ведь радоваться же должна каждая честная девушка, а не в пол глядеть да мыслями тяжёлыми маяться: «Не мил он мне, не по сердцу». Грех, грех это, ведь таков выбор отца, отчего же внутри всё противится? Ох, как же смириться Маргарете, что отец её и князь уже сговорились, а значит, небеса одобрили этот будущий брак. Теперь Маргарета и князь – жених и невеста, наречённые перед лицом Его.
– Чего ты, госпожа моя птичечка, клювик повесила, смурная ходишь-бродишь, не радуешься? – увещевала её нянька, старуха Алиса.– Князь любит тебя, пора и свадебное платье шить, а она носом только что не хлюпает!
– Алиса, а разве не должно любви вспыхнуть в сердце при одном только взгляде на избранника? – грустно спрашивала Маргарета.
– Это ты книжек своих глупых начиталась, госпожа моя? – упирала руки в боки и щурилась нянька. – Говорила же, не к добру вас, благородных девиц, грамоте обучают, на кой оно, порча одна – и глазам, и уму! – и одёргивала на воспитаннице платье. – Собирайся уже, сейчас портной придёт тебя измерять!
– Ну так как же, – не унималась Маргарета. – Если мне Господь хорошего мужа посылает, я приму, но не чувствую я любви в сердце, маята одна…
– Вот именно, маята! – чуть не прикрикнула нянька. – Ты уж не серчай, – смягчилась она, – но не нужна тут никакая любовь! Ты не крестьянка, прости господи! – нянька недовольно прицокнула языком и покачала головой. – Вам, господам, любовь не положена, вы о деле должны думать да о честном браке, а в таковом браке и вовсе никакой любви не надо, россказни это всё да смута! Смирись и прими свою долю! Твоё дело – наследников рожать, а не нюни вешать! Тьфу, искушение!
Маргарета вздрогнула, перед глазами вдруг мелькнули и пропали горящие глаза ночного лукавого морока: «Продай дитя мне, продай!»
– Господь, спаси и сохрани! – она перекрестилась.
Нянька довольно хмыкнула и перекрестилась вслед за ней.
– Так-то оно лучше будет! Пойдём, портной уже на входе, небось!
Маргарета покорно подобрала юбки. В дверях она задержалась:
– А поедешь со мной после свадьбы в его замок? – горячо спросила она.
– Ой ты ж, моя милая… – нянька всплеснула руками и утёрла непрошенную слезу. – Поеду, поеду, уж в таком-то замке, как у князя, местечко для старухи найдётся небось! – и махнула рукой: – Коли правду сказывают, коли не врут…
– А думаешь, врать могут? – насторожилась Маргарета.
– Да ничего я не думаю, ты слушай больше старую курицу, много радости наживёшь! – проворчала старуха, и Маргарета вышла из спальни.
Грустно ей было, и страшно, и волнительно, и на сердце тяжко каждый раз, когда она покидала свою спальню. Будто в последний раз, ведь до свадьбы всего неделя, и вот-вот в самом деле придётся услышать за спиной у себя последний стук родных дверей… Замуж, замуж пора, её матушку отец взял в жёны годом моложе самой Маргареты. И некому развеять страх, некому прижать бедную невесту к сердцу и рассказать, каково оно, там, замужем? Нянька Алиса? Так ведь она сама в браке никогда не была – как выросла в этом замке сиротой, так всю жизнь свою господ нянчила.
«А что, если и я умру родами?» – с ужасом думала Маргарета, пока на ней затягивали корсет будущего свадебного наряда. Бедная матушка Маргареты не выдержала, и Господь прибрал её. Бабка по матери тоже родами ушла, правда, ребёнок был уже третий, а Маргарета – единственная. «А что, если мы прокляты? Что, если участь у нас такая?» – вся похолодела девушка и тряхнула головой, отгоняя жуткие мысли. Господь милосерден, он позволит Маргарете быть доброй женой и хорошей матерью! Только бы полюбить князя Анджея, только бы смириться… Ох, как же хочется, чтобы время до свадьбы тянулось и тянулось подольше! «Или вовсе случилось бы что-нибудь… такое… что и свадьбу отменить пришлось!» – влетела шальная мысль и обожгла радостной надеждой – а вдруг?
Кто уж мысль ту беспечную услыхал – ангел ли, чёрт ли мимо прошмыгнул, но юная невеста вдруг упала без сознания.
Маргарету вернули в её девичью постель, которую она не хотела покидать так отчаянно, что уснула сном Белоснежки на долгие-долгие дни…
Замок погрузился в молчание и затаенный страх. Хозяин замка, отец Маргареты, запретил даже поварёшкой на кухне звенеть, чтобы не заглушать бесконечные молитвы о здравии юной госпожи.
Молодой князь подолгу сидел с несостоявшимся тестем за столом. Жгли свечи, тяжёлыми взглядами обменивались. Слуги сновали как мышки, страшась навлечь немилость не одного, так другого.
К больной согнали лекарей, шарлатанов и волшебников, всех, до кого смогли добраться княжеские псы и рыцари. Над ней жгли вонючие травы, читали заговоры, пускали кровь и втирали в бледное тело змеиный яд. Да всё не впрок! Маргарета то лежала тихая, как неживая, и нянька с ужасом подносила зеркало к её бескровным губам, то металась по постели, как одержимая, и шептала непонятную колдовскую чепуху… Головы лекарей и шарлатанов летели с плеч, жених и отец становились всё мрачней. Пока, в один такой чёрный день не появился на пороге неприметный человек. Назвался лекарем, но ему сразу не поверили – ни плаща тебе, мехом подбитого, ни мешка со склянками, ни умных книг за пазухой. Один только свёрточек небольшой за спиной, эдакая котомочка. Стража хотела было пришельца прогнать, но нянька Алиса, хватаясь за каждую тощую соломинку, о нём доложить успела, и отец Маргареты приказал его впустить. Отчаяние и страх остаться без единственной дочери заставили его поверить непонятному старику – терять уже нечего, пусть попробует, авось его Бог послал?
Человек вошёл в спаленку к больной Маргарете, котомку на камин поставил, ручки потёр и голосом, сухим и строгим, велел всем выйти. И – неслыханное дело! – даже няньке. Слуги ахнули, отец побагровел, нянька запротестовала, но человек поднял вверх тощую руку и повторил своё нелепое требование. Нянька в возмущении уставилась на старого господина, но тот лишь молча кивнул и вышел. Слуги потянулись за ним. Старуха окинула злыдня ледяным осуждающим взглядом, помедлила, но всё же вышла.
Человек же подошёл к спящей без сознания Маргарете, откинул одеяло, посмотрел на завёрнутое в белую рубашку хрупкое девичье тельце, сел рядом и взял безжизненное лицо в узкие ладони.
Маргарета резко и глубоко вздохнула и села на постели. Безумные, невидяшие глаза её уставились на лекаря.
– Маргарета, я пришёл за товаром! – бесцветным голосом сказал ей гость.
– Забирай и иди! – прошептала она. Гость кивнул. Затем он отпустил лицо девушки, и она рухнула на постель, как большая тряпичная кукла. Дыхание её сбилось, сердце грохотало в груди – она не могла понять, что происходит, но было сильное чувство, что она всё делает правильно. «Ведь я обещала!» – стучало в её голове. А что обещала? Кому?..
Гость тем временем открыл свою котомочку, зачерпнул оттуда горсть какой-то грязной пыли или сухой земли – кто его разберёт? Аккуратно высыпал это в графин с водой, так же аккуратно взболтал и налил мутную жидкую грязь в стакан. Протянул больной:
– Пей, дорогая моя! – впервые на его лице проскользнула усмешка – хоть какая-то эмоция.
Маргарета покорно приложилась к мерзкой жижице, спорить у неё совершенно не было сил.
Адское зелье растеклось по её телу, как колдовской шёпот, как растворённое в молоке мурлыканье кошки…
Маргарета вся наполнилась немыслимой до тех пор сладостной и удушающей похотью. Тело её выгнулось, она корчилась и пласталась на постели, будто жажда и голод, жара и холод терзали и плавили её одновременно… Маргарета выла и шипела, извиваясь змеёй и шаря горячими руками там, где нельзя…
Зловещий гость деловито и спокойно собрал свои вещички и, не глядя на больную, вышел. Он велел никому и ни под каким предлогом, что бы ни происходило, строго-настрого до утра к больной не входить.
– С ней ангел-хранитель, доверьтесь Господу нашему и не бойтесь ничего! К утру будет совершенно здорова, – успокоил несчастных домочадцев гость. Пошёл было прочь, но остановился и бросил сурово через плечо: – А войдёте – умрёт она, непременно и в тот же момент!
– Храни нас Господь, Иисусе Христе! – испуганно прошептала нянька Алиса и широко перекрестилась.
С первыми лучами солнца в нетерпении старый отец, нянька Алиса и ещё с десяток сердобольно-любопытных слуг ворвались в спальню юной госпожи. Маргарету нашли мирно спящей, свежей и чистой, словно княжеская роза. Грудь её мерно вздымалась и опускалась, щёки и шея розовели в нежном утреннем свете.
– Господь Вседержитель и Дева Мария, – всплеснула руками Алиса и заплакала.
Отец устало опустился на край дочериной кровати. Из него будто все кости вынули… Жива! Жива…
Весь замок разом выдохнул. Слуги сновали на цыпочках, радостно и возбуждённо перешёптываясь – поправляется юная госпожа! Свадьбе быть!
Маргарета проснулась с ужасной головной болью, вся разбитая и поломанная, будто ночь не спала, а с чертями плясала… Матерь Божья, да что же это такое? Тело будто не её, каждую жилу тянет… Девушка поморщилась и с большим трудом села на постели. Её нянька заливисто храпела в кресле, прикрыв ноги пледом.
– Алиса, – хотела было позвать её Маргарета, но голос не слушался, весь растворившись где-то глубоко у неё внутри… где-то в животе… Там, где она вдруг с отвратительной неминуемостью ощутила – что-то не так. Совсем не так. Что-то ужасающе и смертельно не так! В панике она ощупала свой впалый живот, и на миг ей почудилось, что там что-то шевельнулось… О нет, о боже, что это?! «Да нет там ничего, не Дьявол же вселился!» – робко попыталась она успокоиться. Но кошмарное чувство никуда не делось, а только росло…
– Алиса! – наконец отчаянно выкрикнула она, и старуха, подавившись храпом, очнулась.
– Проснулась, голубка моя, проснулась, красавица! – запричитала она и кинулась к госпоже.
«Зло это всё, морок проклятый, нет там ничего!» – решительно сказала себе девушка и попросила воды.
* * *
И закружилось-завертелось, и понеслось в каждый уголок княжества – свадьба, свадьба! Птицы трещали только о свадьбе, каждая мышь пищала о свадьбе и, говорят, даже в брюхе небывало огромной рыбины нашли обручальное кольцо! Ну точно как в сказке! Рыбу эту доставили на княжескую кухню, под ножи приглашённой сотни поваров, а куда кольцо дели… кто ж его теперь разберёт!
Счастливый отец, довольный князь, роскошный пир, десять тысяч свечей, старинный храм до небес, не счесть именитых гостей!
И юная невеста – как невинный тонконогий олень под прицелом тысячи тысяч охотников. Все только на неё и глядят, а она, как в бреду, под непроницаемой белой фатой осторожно ощупывает свой живот. Она уже не сомневалась ни на секунду – беременна, тяжела! Но как? От кого? Не Дева Мария же она, так какого беса… каким образом? Она почти не слышала, и ничего не видела, и не хотела вникать, что там творится за белым густым туманом её фаты, ей нужно было знать только одно – как?!
Она сразу не заметила, что старуха Алиса ей что-то говорит. Прислушалась – зовёт в отхожее место. Невеста покачала головой – не хочу, мол.
– Да не для того я, глупышка ты, – бормочет нянька, – пойдём же, не упрямься, надо мне с тобой перекинуться парой слов!
Делать нечего, надо так надо, и Маргарета неуклюже поднялась из-за стола. Пара служанок собралась было увязаться за ними, но Алиса так зыркнула на них, что те осеклись.
Нянька отвела Маргарету в тёмный уголок, извлекла из необъятных юбок своих тёмную бутыль.
– Что это? – равнодушно спросила Маргарета, но мысли её были все об одном…
– Ты выпей, вино это! – проворчала Алиса.
– Мне нельзя, я невеста, не положено, – прошептала Маргарета механически. В животе её кто-то жил, дитя или сам чёрт? О боже, господи помилуй!
– Да ты не упрямься, выпей, никто не узнает, а тебе надо! – горячо шептала нянька. – Ты уж поверь мне, милая!
Маргарета равнодушно взяла бутылку и, когда нянька откинула фату с её лица, отпила два глотка.
– Ты больше пей, больше, голубка моя! – шептала ей прямо в ухо старуха.
– Не хочу больше, – покачала головой Маргарета.
– Да ты дурочка ли? – заругалась нянька. – Князь, он видала какой? Этот тебя не пожалеет, сорвёт, как цветочек в поле, а так… так переживёшь, все полехше будет!
– Полегче от чего? – поморщилась Маргарета, но к бутылке приложилась основательно. Дыхание сбилось, глаза застелило, как от первой слезы. Да бог бы с ним, с князем, с животом-то что ей делать?
– Охо-хо, егоза ты моя дорогая, – нянька забрала у неё бутыль, опустила фату и, утерев мокрые глаза, щедрыми глотками допила остатки. Сунув бутылку за тяжёлую пыльную штору, она взяла свою милую девочку под руку и повела обратно на добрый свадебный пир.
Нянька оказалась права – юная жена ничего не почувствовала, что бы там князь ни делал с ней, она даже не помнила. Только и думала о том, что у неё в животе, в животе, в животе…
Об этом же и больше ни о чём терзалась она в первые свои замужние семь месяцев. Ни прощание с родным замком, ни напутствия отца, ни дорога в новый дом – ни-че-го не запомнилось. «Что там, почему оно там, как скоро оно начнёт разрывать меня и каково оно окажется? И не умру ли я родами?!» – летали, опутывали, залепляли рот и глаза страшные, глухие, хищные мысли-кровопийцы. А проклятый живот округлился и рос, рос, как гриб на старом дереве, и тот, кто был внутри, пил из Маргареты жизненный сок. На пятый месяц она уверилась, что то, что там внутри, непременно её убьёт. Князь места себе не находил от счастья – так скоро Господь благословил его стать отцом! Слуги холодную, надменную и равнодушную Маргарету невзлюбили, но не смели никак неприязнь выражать. Её нянька Алиса сходу стала всем в замке заправлять – если князю на радостях не до того, а госпожа в беременности совсем поглупела, ну так кто осудит?
Ровно через семь месяцев после свадьбы, Маргарета перебирала свежесрезанные цветы, чтобы поставить в вазу в своей опочивальне, но вдруг замерла, охнула и упала на колени, скорчившись в адской муке, – началось!
Рожала молодая княгиня невыразимо долго и беспросветно тяжело. Бредила, металась, исходила криком, истекала кровью. Звала отца, проклинала лекаря, рыдала, жаловалась на ангелов, что не хотят забрать её на небеса к матушке…
Князь уже даже почти смирился с недобрыми пророчествами повитух и молил лишь об одном: «Сохрани, Господи, жизнь невинному ребёнку, оставь наследника… А госпожа княгиня Маргарета… какой будет воля твоя – я приму!»
На пятые сутки, когда уже никто не ждал ничего хорошего, истерзанная княгиня затихла… Три её повитухи переглянулись с неизбежностью в глазах и подняли руки для крестного знамения, когда вдруг раздался дикий, страшный, раздирающий всех, кто слышал его, крик и показалась тёмная, окровавленная головка…
В княжеские покои без стука ворвалась Алиса и – неслыханная дерзость! – разбудила князя, тряся его за плечи:
– Проснитесь, проснитесь же вы, господин! У вас дочка, дочка у вас! – орала нянька, счастливая и безумная. – Дочка, живая!
– Дочка? – прохрипел неуверенно спросонья измученный князь. Такой усталости не было с ним даже в самых грязных и промозглых болотах войны. – А княгиня что?
– Да в порядке она, живая тоже! – орала и чуть не плясала Алиса. – Идите скорее, живые они! Живые! – кричала она уже вслед ему, бегущему по коридору. – Уф, живые, слава тебе, Дева Мария, Богородица милосердная! – остановилась она и, довольная, утёрла лоб.
Весь замок будто с ума сошёл от радости. Только и слышно было: живые, здоровые, девочка, маленькая княжна, поздравляем, благодарность Господу!
Князь младенца с рук не спускал. Нянька Алиса разве что не плясала вокруг роженицы и ребёнка.
Одна лишь Маргарета смотреть на дитя не могла. В своём дурном помешательстве – мол, наследница! – никто не замечал, что девочка уродлива. Синее тельце, огромная голова в чёрных влажных волосиках, паучьи лапки – Маргарету оторопь брала от одного взгляда на дитя. Дитя! Да какое же это дитя? Мерзкий уродец, чудовище, порождение грязной, тяжёлой, топкой тьмы в её чреве… Как можно ласкать это, брать на руки, умиленно курлыкать?! Маргарету тошнит от одного лишь взгляда, никто не может, да уже и не смеет уговаривать её приложить к груди мерзкое создание!
На её счастье, все решили, что у молодой матери это временно – слишком уж тяжёлыми вышли роды, не отлежалась она ещё, крови много потеряла. Что ж, пусть так и думают, только бы унесли подальше «это» и не пытались о нём даже заговаривать!
Телесно Маргарета чувствовала себя вполне сносно, но все по-прежнему считали её слабой и больной, и она отлёживалась в постели, лишь бы не видеть и не прикасаться… Ни к своему порождению, ни к князю. Мысли о возвращении на супружеское ложе воротили до дрожи. Снова беременеть? Уж на этот раз она точно умрёт. И почему Господь оставил в ней этот страшный грех, дал ему вырасти и родиться и почему не наказал смертью?
Смертью… Маргарета поворачивалась на другой бок и, слепыми глазами глядя в стену, приближала эту мысль к себе так и эдак. Смертью… Если уж Господь не хочет её сейчас к себе, то надо избавиться от приплода… пусть Дьявол его обратно забирает! Но как?..
«Доктор!» – вдруг пришло и ухватило за самое сердце. Лекарь, тот самый, который отравил её этим ребёнком! Это ведь он залил в её чрево грязную болотную жижу, из которой сгустился этот уродец! Пусть явится и заберёт то, что сам наделал! Решено! Маргарета вскочила с постели и позвонила в колокольчик. На зов стремглав примчалась бодрая старуха нянька:
– Доктора мне найди, Алиса! – сухо приказала княгиня. – Того самого, что меня от горячки лечил ещё у отца моего!
Искать сатанинского посланника долго не пришлось.
– Явился не запылился, – зло поприветствовала его мрачная Маргарета. Глаза её запали и лихорадочно горели в неверном свете свечей. Проклятый лекарь поклонился ей всё так же, без всякого выражения на холодном худом лице.
– Выйдите все вон! – велел он прежде, чем сама Маргарета успела сделать это.
– Подчиняйтесь, чего застыли столбами? – прикрикнула она грубо. Муж не узнавал её, старуха Алиса – тем более, а слуги укрепились в своей неприязни к злой и всем недовольной госпоже.
* * *
– Забери её, забери, богом тебя прошу, Сатаной заклинаю! – горячо зашептала Маргарета, схватив худыми руками лекаря за ворот.
– Так я затем сюда и пришёл, госпожа княгиня Маргарета! – печатая слова, проговорил страшный гость, и тёмная бездна усмехнулась в глазах его. – То, что продано, должно быть отдано покупателю!
– Ах вот ты о чём! – зло рассмеялась Маргарета и оттолкнула лекаря. – Ну и прекрасно, ну и чудесно, красота неописуемая!
Она нервно вскочила с постели, села за туалетный стол и уставилась на гостя у нее за спиной в зеркало.
– И не спросишь, что тебе в уплату предлагается? – всё так же сухо осведомился лекарь.
– А мне всё равно! – зло оскалилась княгиня. – Мне ничего не надо, только бы от этой богомерзости избавиться!
– Будет сделано, госпожа княгиня! – поклонился лекарь. – Вели принести дитя, а я пойду, – сказал он и размотал свою котомочку. – Дай мне руки!
Маргарета повиновалась. Мерзкий гость насыпал ей на раскрытые ладони свой проклятый порошок. Быстрыми и точными движениями втёр ей в кожу чёртову пыль.
– Девочка у тебя в руках задыхаться начнёт, а ты заголоси, будто ты и вправду мать ей, – напутствовал он, Маргарета лишь жадно кивала – быстрей бы только, быстрее уже! – И ты тогда вели срочно меня вернуть. А я уже всё сделаю.
И лекарь, свернув свою котомочку, вышел. Что-то там пробормотал за дверью, ему невнятно ответил голос няньки. Маргарета ходила по комнате, как пантера на привязи, и боялась коснуться себя невзначай. Когда уже пора звать – сейчас, сразу же, или подозрительно? Ух, сколько она мучилась, как её нутро рвало в клочки, и ради чего? Чтобы это вот мерзкое порождение дочерью своей назвать?
– Алиса! – крикнула она и остановилась посреди комнаты. – Неси мне дитя моё, да поживее!
«Дитя моё» – как ожог по глазам… Что должно делать матери? Улыбаться? Милые слова говорить? Целовать? Ну уж нет, не дождётесь! Если подержать существо Маргарета ещё как-то сможет (и то потому, что в первый и последний раз, руками отравленными), то всего прочего, материнского, от неё и сам Дьявол не жди!
Принесли дитя. Маргарета себя пересилила, хотя очень боялась просто уронить, отшвырнуть от себя гадкий писклявый комок. Но взяла, злорадно обмирая – сейчас-сейчас, яд впитается в это крохотное проклятье. И делу конец! Станет она честной женой, в церкви будет так часто – всё равно что поселится, будет молиться денно и нощно, вымолит у Отца небесного себе прощение и заживёт добрая княгиня, славная госпожа… В утешительных мыслях Маргарета забылась, напоказ укачивая дитя… Как вдруг ребёнок весь искривился, выгнулся ужонком, да так, что мать чуть его не выронила, старуха нянька едва подхватить успела.
«Ага! – радостно подумала Маргарета: – Началось!»
– Доктора! – возопила она не своим голосом. – Доктора верните, не успел он далеко уйти!
И падая на руки подоспевшим слугам, кричала, якобы слабея:
– Спасите моё дитя, ребёночка спасите, молю!
И более не желая в этом балагане участвовать, Маргарета прикинулась, что лишилась чувств.
Злодей лекарь моментально вернулся, вынул жалобно пищащую малышку из рук Алисы и, быстро откинув пеленки, с одного взгляда вынес заключение: он должен немедля забрать дитя в монастырь, где есть божья милость и нужные снадобья, а здесь наследница умрёт верной смертью, не пройдёт и часа.
Маргарета со злорадным удовлетворением наблюдала за ним из-под ресниц. Наконец-то это чёрное проклятье закончится! Ничего в жизни она не хотела сильнее всем своим истлевшим от мучений сердцем.
* * *
Неделю от доктора не было вестей. Князь ходил сам не свой, метался из залы в залу, приказы слугам отдавал холодно и отрывисто. Те прятались по углам, страшась попасть на глаза хозяину. Хозяйка их совсем не беспокоила – прикинувшись слабой от горя, она снова лежала в постели, листала глупые французские книжки, непристойные для замужней аристократки, но кто посмеет ей указывать? Да всем наплевать – заняты молитвами о здравии княжны. «Чёрт бы её побрал и больше никогда не возвращал!» – ухмылялась Маргарета и прятала книжонку под одеяло, стоило только кому постучать в её спальню. Радовало молодую супругу князя ещё и то, что теперь он, берегший её большой живот едва ль не весь их брак, теперь вовсе о ней забыл, и супружеского ложа она видом не видывала.
«Как всё прекрасно складывается, Господи! Услышал ли ты мои молитвы или это просто удача, но благодарю тебя! Или того, кто это устроил так ловко для меня!» – улыбалась Маргарета сама себе. Ах, то была самая блаженная неделя в её жизни – она сама по себе, без надзора отца, мерзкого плода в чреве, унылых воспитательных речей Алисы и с полным правом не исполнять супружескую треклятую обязанность. Да что там ложе, муж к ней даже не заглядывал и о здоровье её не справлялся – его занимала одна лишь дочь. «Да не дочь она тебе, сушёный ты корж! – смеялась про себя Маргарета. – Дьявол знает, откуда она вообще взялась! Господа бы тебе благодарить за избавление твоего дома от чёрного проклятья! Да только, слава Богу и Деве Марии, не узнаешь ты ничего, а то ещё казнить додумаешься!»
– Госпожа, проснитесь, умоляю! – трясла её за плечи рыдающая Алиса: – Господь послал нам страшное горе… – и старуха завыла, прикрывая рот краем платка.
– Что такое? – вскинулась Маргарета. – Ах, это… То есть дочь? – прохрипела она, спросонья пытаясь натянуть на лицо подходящую маску, но, к её досаде, не очень получалось. Алиса только трясясь, горестно кивнула.
– О, нет, о боже, – запричитала Маргарета, и тёмный гречишный мёд разливался внутри неё: Слава тебе господи! Только бы не видеть её больше никогда, никогда, никогда…
Так оно и вышло. Доктор привёз заколоченный игрушечный гробик: встречайте, померла ваша наследница. Князь требовал его открыть, взглянуть в последний раз на единственное дитя своё, но проклятый старик не дал. Князя оторопь взяла:
– Как ты смеешь, гнусный чёрт, мне, владыке твоему, указывать?
Но лекарь жёстко и неумолимо стоял на своём:
– Дорога из монастыря в замок долгая, тело уже естественными процессами пошло, нет никакой надобности на это смотреть, дочь твоя князь, на небесах, оставь!
– Но её же не успели покрестить! – в ужасе отшатнулся от старикашки князь.
– Об этом не мучай сердце отцовское своё, – возразил всё так же строго старик: – В монастыре об этом заблаговременно позаботились, крещёной отошла она в руки Господа!
Маргарета безутешно рыдала, и в том не было особого труда – лекарь незаметно ни для кого продал ей треть унции едкой какой-то гадости, которую княгиня в прекрасные глаза свои втёрла, и вот она – образцовая материнская скорбь. Полюбуйтесь, люди добрые!
Ну что делать, бог дал – бог и забрал. Долго горевать, когда нет ещё наследника у князя, не получится, а Маргарета так хотела бы оттягивать этот злополучный момент до второго пришествия. А лучше всего, чтобы муж совсем о ней забыл. Уехал бы на войну сразу с похорон и не вернулся.
«Вот бы и тебя проклятый чёрт, Дьявол забрал!» – думала она, злобно сверля взглядом потолок супружеской спальни. Но больной больше не сказывалась – так и гнев навлечь недолго. Какому князю сдалась вечно больная жёнушка? Она здесь не красоты ради, а наследника для. Маргарета это отлично понимала. Эх, какая же бездонная, бесконечная пропасть пролегла между Маргаретой-женой и Маргаретой-девушкой. Всю душу ей проклятый плод изъел, ничего от той Маргареты, девочки своего отца, наивной душистой фиалочки не оставил!
Время шло, женские дни Маргареты приходили исправнее, чем весна за зимой и осень за летом. Князь становился всё мрачнее и терзал жену каждую ночь не по одному разу. Она знала, что муженёк её стал тайно принимать некие снадобья, сомневаясь в природной силе своего семени. К Маргарете выстроилось полсотни разномастных лекарей и шарлатанов. Ничего препятсвенного для беременности проходимцы не находили, а она продолжала равнодушно глядеть в потолок, что на осмотрах этих унизительных, что в ещё более гнусной постели супружеской.
Разумеется, она «усердно» молилась утрами, вечерами и в любую минуту, свободную от надуманных своих господских дел, вместе с нянькой Алисой, о том, чтобы Господь сжалился и послал ей ребёночка, наследника для князя и материнскую честь для неё. Но фигу в кармане держала исправно, то и дело поминая чёрта, дабы молитвы её никоим образом и ни единым словом не просочились на небеса…
Когда в один прекрасный день она не обнаружила крови там, где положено, сердце её чуть не разорвалось от томительного ожидания: «Нет, нет, только не это, лучше лиши меня титула и мужа и отправь на кухню посуду мыть!» – упрашивала она то ли господа, то ли чёрта, сама не знала! Лишь бы помогло… А может, позже? Ведь бывает же, что не день в день…
Каково же было её счастье, когда назавтра проснулась она в липкой тёплой лужице! Кому только свечку ставить? На всякий случай, Маргарета перекрестилась и справа налево, и в обратную сторону. Кто бы ей ни помогал, а он здесь!
Вечером она стояла перед князем, потупившись – виноватая, покорная жена. Как же князь негодовал, как злобился! Он хотел было даже избить её, но остановился вовремя. А если бы вдруг углядел сквозь заволоченные гневом глаза, что жена его бесплодная довольно улыбается под покрывалом упавших на лицо волос… То наверняка тут же на дыбу её отправил. Маргарета же осторожно рукой шевельнула и тайно вынула из складок платья слёзное снадобье, прикоснулась к глазам. Рыдала она так натурально, так убедительно, что князь поверил в её тоску и раскаяние полностью. Попытался грубо утешить, даже нелепее, чем то делал её отец, поцеловал в лоб и отпустил со словами: «Мы будем усердно молиться и завтра снова попробуем!»
«Дурак, завтра самый бесполезный день для зачатия!» – хохотнула про себя Маргарета и исчезла за дверью. Ей хотелось танцевать, и пить вино, и… да бог знает, чего ещё, но, продолжая ломать площадную комедию, она семенила в свои покои. «А может, снова вызвать лекаря и выторговать у него бесплодие?» – мелькнула коварная мыслишка.
