Юана Фокс
Лучок
– Ух ты, пироги! – подпрыгнул Тёма и ухватил со стола пышный кус. С наслаждением втянул сытный дух и, откусив большой кусок, застонал от удовольствия. – Вау, и квасок!
Никто в мире не умел делать такой восхитительный, в меру кислый, в самую тютельку сладкий, ювелирно точно настоянный квас!
– Дед, ты просто космос! – восхищённо протянул Тема, наливая себе полную кружку. Набитый от души живот неумолимо потянул на продавленный, старенький диван. Но Тёме не терпелось повидаться с озером. Вода-то нынче, небось, самое парное молоко! Ну хоть лицо ополоснуть, вдохнуть густой озёрный дух!
Да, Тёму тяготило, как едва уловимо мрачнел дед над каждым ведром озёрной воды, которой наполнял железный бачок в бане. Но то не Тёмина беда, что поделать, у каждого своя печаль… Озеро не виновато, что бабуля поскользнулась в бане и расшибла голову. Той самой водой отмывали дед с мамой пол и полок…
Ай, да чего это всё на мрачняк тянет? Воздух-то какой! «Мёд-пиво пил», – подумал Тема, то ли к месту, то ли нет, и, тряхнув головой, помчался к озеру. Сам про себя он называл его «Рыцарским», но на самом деле никакого имени у озера не было. Так, озеро и озеро! Вот оно, родненькое, улыбается ему, и такой плывёт солнечный, свежий, неповторимый аромат! Цветущие кувшинки кивают головами, лягушки деловито собираются на воде, солнце медленно клонится в сумерки, ещё не вечер, но уже не день! Самое кайфовое времечко на поплавать!
Тёма на ходу сорвал с себя одёжку, побросал на траву и в чём мать родила бултыхнулся в зелёный травяной настой, целебный и густой. Блаженство невероятное! Поплескавшись от души, мальчишка растянулся на спине и закрыл глаза. Вода заполнила уши, укутала тишиной и безмятежностью… Артём едва не задремал, как вдруг сквозь толстое тёплое одеяло воды он ощутил, что рядом кто-то плавает. Огромная рыбина?! Нет, здесь нет таких рыб! Парень всполошился, перевернулся на живот и во все глаза уставился на бабку. Или тётку, как её поймёшь, когда она вся под водой, только мокрая голова торчит. Плывёт себе степенно, длинные тёмные с серебром волосы колышутся как водоросли.
– Фу ты, чёрт, – пробормотал Тема, отплёвываясь.
– Нету здесь таких, – спокойно, не глядя на него, будто сама себе сказала женщина. – Лягухи одни да я!
А голос вроде не старушечий. Глубокий и такой… величавый, что ли? Такими Тёма представлял себе голоса настоящий королев из сказок.
– Эм-м-м, здрасти! – промычал парнишка, как дурак пялясь на царственную голову.
– Ну здрасти! – в тон ему ехидно ответила старуха. Тёма сморгнул. То вроде как молодая, лет, может, сорок, а то – древняя бабуся. Вода, что ли, бликует? Надо бы на берег выбираться!
– Хорошо, что приехал, малой! – кивнула женщина. Тёма решил, что лучше обозначать её «женщина», оно же в любом возрасте годится, так?
– Давай-ка к берегу, потолковать мне с тобой надо!
– Э, ну это… ладно… – неуверенно проскрипел Артём и поплыл в указанном направлении. Уже у берега он сообразил, что трусы-то в траве остались! Смущённый пацан залился краской. Хорошо, что солнце уже клонилось на покой, а прибрежная кромка заросла стеной камыша – может, как-то проскользнуть удастся? А женщина, будто прочитав его мыслишки, холодно отвернулась. Артём чуток помялся, но она глянула на него так, что он махом выскочил из воды и, прикрываясь, как последний лошпед, нашарил в траве труселя, запутался, чуть не упал, чертыхаясь, кое-как влез в липнущие к мокрому телу джинсы.
– Да бросай ты чертыхаться-то, говорят тебе – нет тут таких, одна я! – зло одёрнула его бабуся. Она по-прежнему стояла по грудь в воде. К своему ужасу, Тёма сообразил, что она тоже совершенно голая! «Ох, только бы… она… не…»
– Да не выйду я, не бойся! – рассмеялась женщина. Тёма чуть не сгорел в прохладных сумерках, едва не рассыпался горячим прахом от стыда.
– Да я… не… ну, не это… вы не подумайте! – залепетал он, пряча глаза.
– Эй, голову подыми! – прикрикнула женщина. – Да слушай! Времени у меня на тебя нету, и у деда твоего маловато оного осталось!
Тёму от этих слов бросило из жара в холод. Он поднял голову и растерянно заморгал.
– Ты ведь этого старого олуха внук, того, чьи козы по бережку пасутся, так?
– Д-да, – выдавил Тёма. Водяная сырость вдруг стала ужасно неприятна, за шиворот пробирался страх. «Бежать надо, вот что!» – подумал он, но не шелохнулся. А женщина продолжала:
– Как тя звать, рыбий хвостик?
– Тё…Тёма, Артём!
– Ну вот и славно! – оживилась вдруг бабка. – Тёма-тетёма, молодец ты, Тёма, имя назвал, теперь не ослушаешься!
Она выпростала руку из воды и повелительно протянула её в сторону пацана. Тот дёрнулся было, но понял, что сама бабка осталась стоять, где стояла, выпрыгивать из воды и хватать его за горло она не собирается!
– Пойди, Тёма, к своему деду да принеси мне его сапоги!
– А это… – проскрипел Тёма, сам не понимая, что собирается сказать. – А вам зачем? – пискнул он и осёкся. Как его рот сам по себе это выдал?
– Не твоё дело, щучье отродье! – повысила голос бабка. – Делай что сказано! Да смотри, ночью сюда не являйся, не вашего роду это время, и деду ничего не говори! Хоть одно слово, и я до тебя доберусь, поплатишься за дедуленьку, как сестра твоя!
Артём остолбенел. Всё, что он знал про свою старшую сестру – что она в возрасте трёх лет опрокинула на себя кастрюлю кипящей воды, летом, когда отключали центральное отопление. Мама как раз собиралась ребёнка помыть в этой самой воде. Спасти Марианну не удалось. Тёма видел её только на фотографиях, самая яркая из которых была прибита к могильной плите…
