ГлавнаяБорьба со зломЭйми КартерПроклятие феникса

Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

Эйми Картер
Проклятие феникса

Полная версия

Aimée Carter

THE WILDLANDS: CURSE OF THE PHOENIX

Посвящается лучшему папе на свете.

И всем, кто терял любимых людей.

Скорбь никуда не уйдёт,

но жизнь продолжается.

1
Зак

Драконий хвост выглядел как-то странно.

Зак Хэдли склонил голову набок и с прищуром оглядел рисунок, который держал перед собой на расстоянии вытянутой руки. Он неплохо справился с единорогами, пасущимися в долине, и со штриховкой гор. Проблема была в драконе, который устроился на словах «Сага о Диколесье». Чем дольше Зак в него вглядывался, тем меньше он походил на дракона – скорее на пухлую ящерицу со слишком длинным хвостом. Ему не нравилось. В последнее время ему вообще не нравились его рисунки.

Разозлившись, он отбросил комикс, над которым работал, на край кровати. Всего месяц назад он бы уже стирал хвост, чтобы перерисовать его правильно. Может, сначала бы показал маме и узнал её мнение. А теперь…

В животе заурчало. Он глянул на часы и внезапно осознал, что уже три. Он пропустил обед. Или нет, ведь папа даже не звал его обедать.

Растерянный и голодный, Зак вышел в коридор, медленно ступая по деревянному полу. У лестницы он остановился и прислушался. Последний месяц папа работал из дома, а значит, из кабинета раздавалось клацанье клавиатуры, но сейчас было тихо.

Слишком тихо.

– Пап? – позвал Зак. С колотящимся сердцем он бросился вниз по лестнице, чуть не поскользнувшись на полированном дереве. – Папа? Ты где?

Выбежав в гостиную, он едва не наткнулся на журнальный столик, где до сих пор стояли пустые банки из-под газировки и жирная коробка из-под пиццы, оставшаяся со вчерашнего вечера. Дверь в кабинет отца была закрыта. Зак потянулся к ручке, но замер в нескольких сантиметрах, и сердце сжалось в груди.

В этот раз всё было в порядке. Папа просто спал или сидел в наушниках, погрузившись в работу. С ним ничего не случилось.

– Пап? – постучав, дрожащим голосом окликнул он и не стал дожидаться ответа. Просто приоткрыл дверь, представляя, как увидит отца сидящим в кресле и читающим книгу. Или похрапывающим, откинувшись назад с открытым ртом. Или…

Перед глазами мелькнуло непрошеное воспоминание. В тот день он тоже проголодался и спустился на кухню, чтобы узнать у мамы, не готов ли обед. Тогда он ещё не боялся тишины в комнатах, где должен был царить шум.

Он думал найти её помешивающей суп на плите или достающей тарелки из шкафчика. Но она лежала на полу без движения.

На мгновение Зак замер в дверях отцовского кабинета. Его пробрал холод, дыхание сбилось, но всё это не имело значения перед лицом худшего воспоминания всей его жизни. Прошёл уже целый месяц – месяц и четыре дня, – но Зак до сих пор не мог заставить себя пройти на кухню.

– Зак? – голос отца привёл его в чувство. Моргнув, он наконец-то увидел задёрнутые шторы и папу, который сидел за рабочим столом, приложив телефон к уху. – Всё в порядке?

– Я… – Зак попытался сглотнуть, но не смог, как не смог выдавить ни единого звука. Перед глазами мелькали тёмные пятна, и он ухватился за дверную ручку, пытаясь устоять на ногах.

– Мерле, я перезвоню, – поспешно сказал папа в трубку. Бросив телефон на стол, он подбежал к Заку и встревоженно остановился рядом. – Ты в порядке? Тебе нужен ингалятор? Где он? – Папа заозирался, словно ожидал увидеть ингалятор среди разбросанных повсюду старых бутылок и документов, но, разумеется, ничего не нашёл.

Зак помотал головой. При виде отца паника начала отступать. Он знал, что путь в легкоатлеты ему заказан, но понимал, что тут виновата не обычная астма. В последнее время приступы случались всё чаще и чаще, но Зак подозревал, что, если расскажет про них отцу, тот просто снова потащит его к врачу.

– Ты просто… не позвал нас обедать, – хрипло сказал он.

– А, – ответил отец. Только сейчас Зак заметил, какие красные и припухшие у отца глаза. – Точно. Обед. Разве с вечера ничего не осталось?

– Осталось, но я думал, что ты разогреешь, – сказал он и сам понял, насколько жалко это прозвучало.

Отец нахмурился.

– Тебе двенадцать лет, Зак, – мягко заметил он. – Ты сам можешь разогреть еду.

Зак поджал губы. Спорить было бессмысленно – они оба знали, почему он отказывается идти на кухню. Папа постоянно его уговаривал, но он просто не мог. Слишком свежим было воспоминание.

Отец вздохнул, сгорбив спину.

– Сейчас разогрею, но это последний раз, договорились? Завтра сам пойдёшь и…

– Пап! – вдруг донёсся пронзительный крик из прихожей, и входная дверь, распахнувшись, врезалась в стену. – Помоги! Папа!

2
Лу

Кое-как устроившись на невысокой ветви дерева, Лу Хэдли сверлила взглядом старого полосатого кота, который восседал выше. Тот неотрывно следил за ней единственным целым глазом, словно бросал вызов, и Лу скучала по временам, когда он не умел так хорошо лазить.

– Тебе нужно принять лекарства, Руфус, ты же сам знаешь, – сказала она, вцепившись в грубую кору. – А то каждый день одно и то же.

Руфус отвернулся и принялся вылизываться. Крепко сжав ветку ногами, Лу ухватила кота за загривок и осторожно сняла с дерева, тут же заворачивая в свитер, чтобы он не успел её оцарапать. – Поймала!

– Не понимаю, чего ты вообще с ним возишься, – окликнула снизу София Лопез, её лучшая подруга. Девочка сидела в траве на опушке леса, граничащего с их районом, и выпутывала репейник из длинной шерсти котёнка, пока остальная бездомная братия лакомилась принесённым угощением. – Мне кажется, он уже абсолютно здоров.

Держа свитер с Руфусом под мышкой, Лу перелезла пониже и спрыгнула с дерева.

– Лучше перестраховаться. У него всего один глаз.

Достав из кармана капли, она села рядом с Софией и с большим трудом уложила Руфуса на спину. Кое-как прижав его к земле, она с силой раскрыла ему единственный здоровый глаз и капнула одну-единственную каплю лекарства, ради которой всё затевалось.

Стоило ей ослабить хватку, как Руфус взлетел обратно на дерево, а Лу растянулась в согретой солнцем траве и впервые за день расслабилась. Учебный год наконец-то закончился – но радовалась она этому не по той же причине, что раньше. Вместо раздражения она теперь вызывала в учителях жалость, а одноклассники сторонились её. Даже тренер по лёгкой атлетике отправил её на скамью запасных до конца сезона, хотя она бегала быстрее всех. Теперь с ней общалась только София. Ну, ещё у неё был брат-близнец, и, хотя Лу до ужаса не хотела проводить лето в его компании, тот хотя бы не докучал вопросами, как у неё дела.

– Мне пора, – сказала София, закончив с репейником. Котёнок тут же спрыгнул с её колен и побежал к своим братьям и сёстрам. – Если я снова опоздаю на балет, мама меня прибьёт.

Лу неохотно поднялась вслед за ней, стряхивая траву с тёмных волос, доходящих до плеч.

– Я же могу завтра зайти, да?

София фыркнула:

– Мама сказала, что ты хоть на всё лето можешь остаться.

– Серьёзно? – Лу подняла рюкзак. От него до сих пор пахло кошачьим кормом, который она весь день носила с собой. – Ты от меня не устанешь?

– Нет, конечно. Ты же моя лучшая подруга. – София крепко её обняла. – Ладно, до завтра.

Лу проводила её взглядом. Вместе с одиночеством пришла знакомая грусть, но расстраиваться не было смысла, так что она расправила плечи и пошла в противоположную сторону. Пожалуй, если она проведёт лето у Софии, то будет не так уж и плохо. Папа наверняка разрешит, а брат даже не заметит её отсутствия – в последнее время он постоянно торчал в своей комнате. Но пусть она и пыталась поверить, что вдали от семьи ей будет лучше, прошлое всё равно давало о себе знать.

Задумавшись, Лу чуть не пропустила серо-белое пятно, мелькнувшее в зарослях травы. Ахнув, она аккуратно приблизилась и увидела раненого молодого енота, прячущегося среди сорняков и луговых цветов.

Она медленно присела, стараясь не напугать бедняжку. Он тяжело дышал и наблюдал за ней тусклым взглядом, но не шевелился. Закусив губу, Лу осмотрелась. София уже ушла, а больше на тихой пригородной улочке никого не было. Вот и что оставалось делать?

Ответ нашёлся только один, и Лу, решившись, осторожно завернула раненого енота в свитер. В отличие от Руфуса он не пытался сбежать, а просто повис у неё в руках. Лу прижала его к себе и поспешила домой, стараясь сильно его не тревожить. Но с каждым шагом глаза енота закрывались всё больше, и Лу охватила паника.

До дома оставалось совсем немного, но Лу показалось, что до крыльца она добиралась целую вечность. Распахнув входную дверь, она бросилась в прихожую, в отчаянии прижимая енота к груди.

– Пап! – во весь дух закричала она. – Помоги! Папа!

И только она принялась проверять, не потерял ли енот слишком много крови, как послышался грохот шагов, и в прихожую, тяжело дыша, выскочил не отец, а брат.

– Что случилось? – отбросив со лба растрёпанные тёмные волосы, спросил Зак, но заметил енота и отступил, слегка пошатнувшись. – Лу, это же…

На мгновение застыв, она отвернулась от брата, закрывая енота собой.

– Что ты здесь делаешь? – в панике спросила она. – Ты же всегда сидишь наверху!

Но было поздно. Она вся была в кошачьей шерсти, да и енот явно переносил аллергены. Зак стоял совсем близко, слишком близко, и уже начинал задыхаться.

– Что у вас тут такое? – спросил папа, выходя из-за угла. Кажется, он недавно плакал, и на мгновение Лу, забывшись, уставилась на него с открытым ртом. Он не плакал со дня похорон.

– Я… – начала она, но хрипы Зака с каждым вздохом становились всё хуже. – Я нашла енота…

– Ты притащила домой енота?! – Отец тут же повернулся к Заку и схватил его за плечи, не давая упасть. – Зак, ты в порядке? Посмотри на меня, сынок.

– Простите! – всхлипнула Лу. – Он умирает, я не знала, что ещё делать!

– Ты прекрасно всё знала, – рявкнул отец, стремительно багровея. – Зак, сынок… Зак, посмотри на меня. Всё хорошо. Где ингалятор? Где ты его оставил? У себя в комнате?

Зак помотал головой, потому что не мог говорить. С колотящимся сердцем Лу дёрнулась было в сторону кухни, но папа вытянул перед ней руку.

– Ни шагу в дом, пока с тобой эта зверюга, – сказал он. Лу хотела бы возразить, но Зака трясло, и она, выскочив на крыльцо, аккуратно опустила завёрнутого в свитер енота, а сама побежала обратно. Её разбирала злость – и на себя, за то, что не удосужилась проверить, сидит ли брат в своей комнате, и на Зака, который вдруг решил впервые за месяц выйти оттуда.

Проскользнув мимо папы, она кинулась на кухню и рывком распахнула старенький ящик. Там лежала гора лекарств, выписанных на имя Захарии Хэдли, организованная по маминой системе. Даже не удосужившись прочитать этикетки, Лу схватила жёлтый ингалятор, упаковку таблеток и шприц-ручку с эпинефрином и побежала обратно в прихожую.

– Держи. – Сняв с ингалятора колпачок, она пихнула его брату в потные руки. Тот поднёс флакон ко рту, нажал и вдохнул лекарство. Лу наблюдала за ним с мрачной решимостью, а как только стало понятно, что эпинефрин уже не понадобится, – вскрыла пластиковую упаковку и достала таблетку.

– Что это? – в панике спросил отец. – Что ты ему дала?

– Лекарство от аллергии, – пробормотала она, не сводя взгляда с брата. Постепенно его хрипы сошли на нет, и он, проглотив таблетку, привалился к стене, тяжело дышащий, но живой. – Отвези его в больницу. Врачи, наверное, просто дадут подышать через респиратор и выпишут какие-нибудь антибиотики, но всё равно лучше не рисковать. Мама всегда с ним ездила.

Отец провёл ладонью по руке Зака, тревожно, но гневно хмурясь.

– Чтобы я этого паразита даже близко у дома не видел, – резко обратился он к Лу. – И шерсть за ним убери. Ты чуть не убила Зака, Лу. Он же мог…

Он осёкся и поспешно вытер глаза. Всё лицо у него было красным, и Лу судорожно сглотнула.

– Я просто хотела помочь еноту, – пробормотала она. – Прости.

– Одних извинений недостаточно, – хрипло сказал папа. – Особенно когда на кону жизнь твоего брата. – Он помотал головой, и на мгновение Лу увидела в нём те же отчаяние и боль, что чувствовала сама. – Я так больше не могу. Я не справлюсь без вашей мамы, я… я не могу.

– В смысле? Ты о чём? – испуганно спросила Лу.

Отец на мгновение замер, крепко сжав плечо Зака.

– Я перезвоню Мерле, скажу, что согласен, – наконец, произнёс он, не поднимая глаз. – Я пытался, честно, пытался, но… Нет, я не могу. Может, чуть позже. Но не сейчас. Простите.

– Мерле? Кто это? – растерянно спросила Лу, но отец не ответил. Он повёл Зака к машине, и она проводила их взглядом, окончательно сбитая с толку.

Что это только что было?

3
Зак

Вечером, когда Зак вернулся из больницы, где бывал уже сотню раз, отец усадил их в гостиной и всё-таки рассказал, кто такая эта Мерле.

– Это тётя вашей мамы. Ваша двоюродная бабушка, но вы тоже можете звать её тётей, – хрипловато сказал он, сцепив руки в замок. – Она живёт в Англии.

– А, – произнёс Зак, бросив взгляд на сестру, которая за весь вечер не сказала ни слова. – Я не знал, что у мамы остались родственники.

Лу помотала головой. Видимо, она тоже не знала.

Отец ответил не сразу, и очень быстро повисшая тишина стала невыносимой. Зак не знал, что именно хочет сообщить им отец, но чувствовал, что его слова изменят их жизнь. Очень сильно изменят.

– Тётя Мерле позвала вас к себе на каникулы, – наконец, тускло и безжизненно сообщил им отец. – И я согласился.

Зак смотрел на него и ждал продолжения шутки. Ведь он шутил, точно шутил – они впервые слышали про тётю Мерле, а из-за аллергий и астмы Зак не мог даже ходить в школу с Лу, что уж говорить про каникулы за границей.

Но отец тоскливо смотрел на них, и с растущей внутри пустотой Зак понял: это не шутка.

– Но… но как же моя аллергия? – дрогнувшим голосом спросил он. – Все мои врачи здесь.

– В Англии тоже есть врачи и больницы, – сказал отец. – Простите меня. Правда, простите. Но я…

– Но ты так больше не можешь, – ядовито выплюнула Лу, удивив даже Зака. – Не можешь воспитывать собственных детей.

Отец не ответил, просто встал и ушёл в кабинет, оставив Зака наедине с клокочущей яростью Лу. Он часто так поступал, и за шоком такие мелочи Зака не волновали.

– Мама бы нас не бросила, – сказала Лу, меряя шагами гостиную. Под ноги ей подвернулся сальный пакет от фастфуда, и она пнула его походя. – Если бы она знала, что папа устроит…

– Он не виноват, – пробормотал Зак. Весь его мир вдруг перевернулся с ног на голову. – Мамы больше нет.

– Думаешь, я не знаю? – поинтересовалась она, сжав руки в кулаки. – Она вообще-то и моя мама тоже.

К щекам прилил жар.

– Да я просто… ты же его видела. Он не знает, что делать. Он никогда с нами не сидел.

– Да, и кто в этом виноват? – сказала Лу. – Он мог бы найти работу в Чикаго, просто не захотел. Потому что мы ему не нужны.

Во рту пересохло, и Зак не смог возразить. Он давно подозревал, что это из-за него отец практически всё их детство колесил по стране пять дней в неделю, уходя из дома утром понедельника и возвращаясь вечером пятницы. Мама постоянно твердила, что Зак не обуза, что она не против возить его по врачам и иногда оставаться в больнице, что никому не мешает аптека, в которую превратился кухонный шкафчик. Но мама умерла и больше не могла оградить Зака от жестокой реальности, в которой он никому не был нужен. Даже хуже; для окружающих он был лишь головной болью, с которой приходилось мириться.

И сегодняшний день это подтвердил.

* * *

Утром отец купил им новые чемоданы. Зак не стал спорить – разве он мог, когда изначально и был корнем проблемы? Только Лу провела следующие два дня в бешенстве, постоянно усложняя всем жизнь. Она умоляла, отказывалась есть, захлёбывалась в рыданиях, но отец так и не передумал: он твёрдо решил, что они проведут лето в Англии у родственницы, которую ни разу не видели, и точка.

Именно поэтому несколько дней спустя полночь застала Зака в самолёте, в сотне километров над уровнем Атлантического океана. Рядом похрапывал отец и дулась сестра, свет в салоне давно приглушили – люди спали, и вокруг стояла зловещая тишина.

Ему было скучно и не с кем поговорить, поэтому он достал свой комикс, открыл его на первой странице и тут же наткнулся на пухлого дракона, который смотрел на него с рисунка. Мысленно Зак вздохнул. Может, лучше стоило немного поспать.

– Что рисуешь? – голос Лу раздался так близко у уха, что он дёрнулся. Сестра перегнулась через подлокотник, разглядывая картинку.

Зак неловко пожал плечами, краснея, и поспешно перелистнул страницу.

– Ничего. Ерунду всякую. Я ещё не закончил.

Лу фыркнула.

– Ну извини, что спросила, – буркнула она и отвернулась к окну, подтянув колени к груди.

Зак закусил губу. Он не помнил, когда она в последний раз интересовалась его творчеством. Не помнил, когда вообще их разговор не переходил в ссору. Но им обоим пришлось нелегко, так зачем было расстраиваться ещё сильнее?

С большой неохотой Зак вернулся на первую страницу. Под названием «Сага о Диколесье» девочка с пылающим мечом скакала верхом на единороге. Она вышла очень даже неплохо. Может, Лу не обратит внимание на дракона.

– Это комикс, – сказал он. – Мы с мамой начали его до её… – Он часто заморгал. – Помнишь её сказки про Диколесье? Про заповедник с драконами, единорогами и русалками…

– Помню, – сказала Лу, прижавшись лбом к стеклу. – Она не только с тобой проводила время вообще-то.

Внутри что-то оборвалось, и он уткнулся взглядом в раскладной столик. Всю жизнь он только и делал, что наблюдал за Лу. Она играла с друзьями на улице, ходила в настоящую школу, гладила кошек и собак и ела всё, что хотела. Единственное, что мог делать он, а она не могла, – это рисовать с мамой комикс про Диколесье. И всё.

– Может, папа передумает, когда мы приедем к тёте Мерле, – тихо сказал он, проворачивая карандаш в пальцах.

Лу, не отлипая от окна, фыркнула:

– Ну да, конечно. И пойдёт шоколадный дождь.

Зак обернулся на отца, но тот не проснулся.

– Ну, шанс есть, согласись? Если у меня разыграется аллергия, я не смогу остаться. А у старушек обычно повсюду пыль, кошачья шерсть и цветы.

Лу ответила не сразу. Лишь через пару секунд обернулась к нему.

– А вдруг так и будет?

В кои-то веки она смотрела на него и видела не ябеду, а сообщника, с которым можно задумать шалость, и по телу пробежала азартная дрожь.

– Ну, тогда у меня случится приступ, и папе придётся забрать нас домой, – прошептал он.

Глаза Лу загорелись, и она наклонилась ближе, тоже переходя на шёпот:

– Я, конечно, ничего не говорю, но…

– Но я могу спровоцировать приступ, – медленно произнёс он, поспешно соображая. – Если придётся.

Лу помедлила, словно никак не могла решиться.

– Только не до больницы, – твёрдо сказала она. – Но так, чтобы папе пришлось нас забрать. Сможешь?

Зак задумался. Он ещё ни разу не провоцировал приступ специально – мама бы расстроилась, и он не хотел предавать её память. Но он не мог просто сдаться. Она бы его поняла и сама бы хотела, чтобы их семья оставалась вместе.

– Думаю, да.

Лу улыбнулась впервые за месяц. По крайней мере, уголки её губ приподнялись, а во взгляде засияла решимость.

– Тогда мы сможем вернуться, – сказала она. – Это опасно, но…

– Я справлюсь, – заверил Зак. Глубоко внутри он понимал, насколько ужасна эта затея, но счастье сестры того стоило. В кои-то веки у него появилась возможность помочь ей, а не только путаться под ногами.

Она придвинулась ближе и заглянула в скетчбук.

– Я так его и представляла, – тихо сказала она. Уже не так резко, ведь у них появился план. – Диколесье. Мне постоянно снились персонажи из маминых сказок.

– И мне, – признался Зак, скользя карандашом по морде дракона. – Да и до сих пор снятся. И она тоже – сидит там и ждёт, пока мы её найдём.

Лу не ответила. Только какое-то время спустя коснулась рисунка девочки с пылающим мечом.

– Это мама? – спросила она.

– Да, – ответил Зак и краем глаза заметил, как сестра вытирает слезу, скользнувшую по щеке.

– У дракона слишком толстый хвост, – прочистив горло, сказала она. – Как будто опухший.

Зак задумчиво поджал губы, не сводя взгляда с девочки на единороге.

– Откуда ты знаешь? Видела настоящих драконов?

– А ты? – парировала она, но ухмыльнулась, когда Зак бросил на неё взгляд. Вернувшись к рисунку, он принялся стирать карандашный набросок. Оставалось только надеяться, что их план сработает и лето всё же не обернётся кошмаром.

следующий лист >>