Этель Лина Уайт
Колесо крутится
Глава 5
Ночной экспресс
Как случалось каждую ночь, Айрис разбудил вой ночного экспресса, мчащегося сквозь тьму. Выскочив из постели, она бросилась к окну и успела увидеть, как огненная змея огибает озеро. Когда поезд загрохотал под самой гостиницей, золотое сияние распалось на ожерелье из ярко освещенных окон; удаляясь, они опять стягивались в единое целое, словно звенья надетого на руку браслета.
Поезд уже скрылся в ущелье, но Айрис какое-то время могла следить за его движением по клубам подсвеченного снизу красным дыма. В ее воображении он мчался все дальше и дальше через Европу, словно раскаленные ножницы сквозь обугливающуюся географическую карту. Поезд пронзал город за городом, со свистом нанизывая их на сверкающую нить. Перед глазами вспыхивали и гасли названия: Бухарест, Загреб, Триест, Милан, Базель, Кале… Айрис вновь захлестнула тоска по дому, пусть даже домом для нее была лишь комната в отеле. К тоске примешивались дурные предчувствия – следствие вчерашней прогулки по горам.
– Что, если я… если со мной что-то случится и я уже никогда не увижу дома?
Айрис чувствовала, что произойти может всякое. Авария, болезнь, нападение бандитов – все порой случалось в жизни других людей. Ловушки окружали со всех сторон, и защитный квадрат на ладони в любой момент мог дать слабину.
Лежа в постели и ворочаясь с боку на бок, она успокаивала себя тем, что проводит под комковатым, набитым перьями одеялом последнюю ночь. Следующие две она тоже будет нестись сквозь мрак, раз за разом просыпаясь от яркого света, когда экспресс с ревом пролетает очередную станцию. О том же самом Айрис подумала и поутру, окинув взглядом ледяные пики гор на фоне рассветного румянца.
– Сегодня я еду домой!
Воздух за окном оказался прохладным. С озера, поблескивавшего зеленым сквозь желтые опахала каштанов, поднимался туман. Как ни сияла осень лазурью и золотом, Айрис оставалась безразличной к ее великолепию. Забыла она и о недостатках своего гостиничного номера – выкрашенных ядовитой охрой деревянных стенах и обшарпанном умывальнике с жестяной емкостью для воды вместо водопровода. В мыслях Айрис уже покинула гостиницу и отправилась в путь. Спустившись к завтраку, она почти не заметила присутствия прочих постояльцев, тех самых, что всего несколько часов назад вызывали в ней столь резкую антипатию.
Сестры Флад-Портер, в приличествующих случаю платьях – в их планах значилось написание корреспонденции на свежем воздухе, – завтракали за столиком у окна. Они не поприветствовали Айрис, хотя, разумеется, вежливо склонили бы головы, встреться она с ними взглядом. Айрис даже не обратила внимания, поскольку уже успела выбросить их из головы, и молча уселась пить кофе. Тишину нарушали только отдельные реплики сестер, которых беспокоило, не помешает ли свадьбе некоего военного изменчивая английская погода.
У конторки Айрис чуть не столкнулась с миссис Барнс, но та была занята попытками объясниться с портье, поскольку обнаружила письмо в ячейке своего номера. Судя по ее серому шерстяному костюму и пакету с сандвичами, семейство Барнс запланировало дальнюю прогулку. Да и викарий, набивавший трубку на веранде, был одет не совсем привычно – шорты, свитер, башмаки с шипастой подошвой и, наконец, украшенная крошечным голубым перышком фетровая шляпа, явно приобретенная здесь в качестве сувенира. Викарий улыбался счастливой улыбкой, доброй и праздничной, и показался Айрис ожившей статуей святого, сбежавшей ненадолго из храма, чтобы чуть-чуть подзагореть. Впрочем, последовавший за этим диалог поколебал ее благорасположенность – а между прочим, он повлиял и на ее собственную дальнейшую судьбу.
– Откуда письмо, из дома? – окликнул жену викарий.
– Да, – ответила миссис Барнс после небольшой паузы.
– Я думал, прошлое письмо матушки было последним. О чем же она пишет?
– Просит, чтобы мы на обратном пути кое-что купили для нее в Лондоне. Какого-то шелка. Как у юной принцессы Маргарет.
– Ты же устанешь с дороги! Как она об этом не подумала?
– Действительно. – В голосе миссис Барнс прозвучали необычно резкие нотки. – Могла бы и подумать!
Айрис оставила их продолжать беседу. У ее вчерашнего не слишком-то достойного поведения внезапно обнаружились смягчающие обстоятельства – она имела полное право оградить себя от скучных разговоров о житейских мелочах. Проходя вдоль отеля, Айрис была вынуждена отклониться чуть в сторону, чтобы не показалось, что она лезет к молодоженам, поскольку отдельная гостиная их номера выходила прямо на веранду. Сегодня они завтракали булочками и фруктами при открытых дверях. На муже был великолепный китайский халат, на жене – изысканная накидка поверх шелковой пижамы. Тодхантеры всегда подсознательно раздражали Айрис, в их поведении сквозила чуть заметная фальшь. Нечто похожее девушка чувствовала, наблюдая сцену страсти в исполнении двух блестящих актеров на экране кинотеатра. Такая же любовь была и у Тодхантеров – безукоризненные костюмы, тщательная внутренняя цензура, правильный поворот головы в профиль к зрителю.
Тодхантер с нескрываемым любопытством взглянул в глаза прекрасной юной жены. Айрис внутренне замерла – действительно, все как в кино.
– Дорогая, как тебе наш отдых?
Миссис Тодхантер также прекрасно знала свою роль и умела выдержать паузу.
– Великолепно! – наконец отозвалась она.
Безукоризненно рассчитанная длительность паузы достигла желаемого эффекта.
– Тебе не понравилось? Дорогая, неужели…
Айрис уже миновала их и не расслышала окончания фразы, но все равно ощутила нотку зависти. Ее собственный романтический опыт сводился к нескольким весьма банальным эпизодам и закончился вместе с демонстративно фарсовым обручением.
Утро тянулось бесконечно долго, однако наконец закончилось и оно. Собирать Айрис было почти нечего – заботливые приятели забрали с собой основную часть багажа. Оставшуюся пару часов она как-то убила – в некотором смысле утопила, купаясь в озере, затем, переодевшись для поездки, спустилась в ресторан. Основное блюдо, залитое желе и усыпанное зеленью и мелконарезанным яйцом, выглядело заманчиво, но то, что было под всей этой красотой, больше всего напоминало вареных угрей. Внутренне содрогнувшись, Айрис заняла маленький, расписанный желтыми цветочками столик снаружи и ограничилась картофельным супом и виноградом. Солнце весело сверкало сквозь листву каштанов, освещая усыпанный гравием дворик, но железная скамья была слишком жесткой и холодной. До поезда оставалось еще больше часа, и Айрис решила, что лучше провести этот час на станции и напоследок насладиться видами. Она успела здорово разволноваться, и надо было себя чем-то занять. Оплата счета и щедрые чаевые еще не разбредшейся по домам прислуге доставили ей неожиданное удовольствие. Никого из постояльцев видно не было; тем не менее она припустила через сад, как сбежавшая с уроков школьница, опасаясь, что в последний момент ее схватят за руку.
Строгое дорожное платье и высокие каблуки воспринимались как непривычные и не слишком удобные после нескольких недель свободы, зато это было одним из признаков возвращения к цивилизации. Оказавшись наконец на платформе – чемодан у ног, озеро сверкает далеко внизу, – Айрис поняла, что находится на вершине блаженства. Воздух был кристально чистый и чуть морозный, как часто в горах. Купаясь в свете солнца, она смотрела на поднятый шлагбаум и предвкушала, как он опустится и как на рельсах вдали возникнет сплющенный перспективой паровоз.
На платформе было людно – прибытие экспресса являлось главным событием дня. Вокруг лотков с фруктами и газетами болталась праздная публика, в равной пропорции состоявшая из местных и приезжих. Вся эта пестрая компания весело переговаривалась на многих языках, но английского Айрис не слышала до тех пор, пока со стороны деревни не появились двое мужчин. Они облокотились на ограду за ее спиной и, очевидно, продолжили какой-то спор. Сперва Айрис не слишком заинтересовалась и не стала оборачиваться, однако голоса были настолько выразительными, что вскоре она уже мысленно представляла себе обоих.
Голос того, что помоложе, звучал эмоционально и не отличался особой размеренностью. Айрис была уверена, что он принадлежит обладателю острого, полного идеями ума. Хотя речь лилась очень быстро, порой говоривший спотыкался – похоже, не столько от недостатка слов, сколько от их избытка. Постепенно Айрис ощутила к нему симпатию, отчасти оттого, что почувствовала родственную душу – ее собственные мысли обычно находились в таком же диссонансе, – но еще и от инстинктивной неприязни к другому, педантичному голосу. Его обладатель тщательно формулировал фразы, что свидетельствовало о закостенелом сознании, особенно же раздражал покровительственный тон.
– Элементарно, мой дорогой Хэйр! – Айрис даже удивилась, что не Ватсон. – Вы не правы. Давно и неопровержимо доказано, что лучшей системы правосудия, чем суд присяжных, нет и не может быть.
– Суд болванов, – перебил его собеседник. – Вот вы говорите, что это обычные граждане. Да не бывает никаких обычных граждан, все битком набиты предрассудками! Женщина может втайне ревновать ко всем представительницам своего пола, мужчина – быть повернутым на вопросах морали. Поставь перед ними обвиняемую – они ее осудят, причем каждый – за свое! Находясь в суде, мыслями они дома или на работе. Им лишь бы поскорее отделаться, зачем вникать в детали!
– Но присяжные обязаны следовать указаниям судьи.
– Думаете, они их помнят? Вы и сами прекрасно знаете, что цепь чужих рассуждений очень сложно удержать в памяти. Даже когда судья все разжует, присяжные все равно быстро-быстро решают по-своему и выносят неверный приговор.
– Отчего же вы считаете, что неверный? Мнение присяжных сформировано на основании показаний свидетелей.
– Свидетелей! – В запале молодой человек даже ударил кулаком по ограде. – Да свидетели и есть самое худшее во всем этом бардаке! Одни настолько тупы, что ловкие законники из них веревки вьют, другие – сообразительные – еще хуже: такой может наврать с три короба и тем самым засадить за решетку какого-нибудь бедолагу только ради того, чтобы в газете написали про его прекрасную память и наблюдательность, да еще и фото поместили.
Старший собеседник понимающе хмыкнул, чем еще больше раззадорил младшего.
– Знаете, профессор, если мне придется держать ответ за ваше убийство, я бы предпочел, чтобы меня судили квалифицированные юристы, которые в состоянии хотя бы придерживаться фактов!
– Вы пристрастны, – возразил профессор, – и все-таки я попробую вас переубедить. Присяжные, если их рассматривать как единое целое, вполне разумны и в состоянии правильно оценивать людей. Ведь бывают надежные свидетели, а бывают такие, которые вызывают подозрения. Взгляните вон на ту смуглую даму с искусственными ресницами, как бы вы ее охарактеризовали одним словом?
– Привлекательная?
– Хм. Я бы скорее сказал – неблагопристойная, и простой человек со мной согласится. Теперь представим себе, что она и вот эта англичанка в приличном костюме дают противоположные показания. Это означает, что кто-то из них лжет.
– Я не согласен. Многое зависит от точки зрения. Ваш простой человек скажет под присягой, что куст у него в саду называется сиренью. Однако, придя в ботанический сад, он обнаружит, что настоящее имя этого растения – Syringa vulgaris.
– Ну, разница между обыденным и научным названием не такая уж…
– Хорошо, хорошо. Но при этом один честный англичанин готов поклясться, что цветы сирени – белые, а другой – что лиловые. Согласитесь, они противоречат друг другу, но оба правы. Такое сплошь и рядом бывает в суде.
– По-моему, вы отклоняетесь от темы, – возразил спокойный голос. – Представьте, что эти женщины по очереди дают свидетельские показания. Которой из них вы поверите?
Айрис тоже не удержалась, чтобы не сравнить гипотетических свидетельниц. Одна – типичная англичанка из небольшого городка, хорошо сложенная, с приятным умным лицом. Она пересекала платформу, не обращая особого внимания на окружающих, но это означало всего лишь, что у нее есть определенная цель и она старается ее поскорее достичь. Миловидная смуглая женщина, напротив, явно принадлежала к группе праздношатающихся. На ней была обтягивающая юбка и блузка, расшитая национальным орнаментом – обычная нарядная одежда местных жителей. Даже несмотря на красивый разрез ее алых губ и выразительный взгляд, Айрис не могла отделаться от ощущения, что перед ней цыганка, только что спершая курицу у зазевавшегося сельчанина. Против воли она была вынуждена согласиться с профессором. Однако когда младший собеседник тоже сдался, она не смогла сдержать разочарования – получилось, что ее команда проиграла.
– Понимаю, к чему вы клоните, – согласился молодой человек. – Британская надежность, держит воду не хуже прорезиненной ткани… Не забудьте только, что эту резину добывают в колониях в нечеловеческих условиях, и если на подобное слишком полагаться, недалеко и до кровопролития… Пойдемте-ка лучше выпьем по глоточку.
– С удовольствием – при условии, что заказывать буду я. Не хочу упускать ни малейшей возможности попрактиковаться в языке.
– Я, наоборот, терпеть его не могу, сплошное цыканье и пришепетывание. А вы преподаете иностранные языки, я ничего не путаю? У вас, наверное, одни девушки учатся?
– Увы, так и есть.
Айрис было жаль, что они ушли, спор вызвал в ней хоть какой, а интерес. Людей на платформе прибавилось, хотя до прибытия экспресса оставалось еще двадцать пять минут. На скамейку рядом с ней уселись другие пассажиры, прямо на ее чемодане расположился какой-то ребенок. Впрочем, даже несмотря на привычку к комфорту, Айрис не особо возражала, настолько ее в этот момент захватил окружающий мир. Солнечный свет, зелень деревьев, блеск озера – все слилось вместе и погрузило ее в подобие блаженного гипноза. Ничто не предвещало беды, и удар настиг совершенно неожиданно.
Айрис ощутила страшную боль в затылке. За мгновение до этого белоснежные вершины закачались, небо почернело, и она провалилась во тьму.
Глава 6
Зал ожидания
Зрение возвращалось по частям. В воздухе плавали фрагменты человеческих лиц: нездорово-бледная кожа, темные глаза, плохие зубы.
Постепенно Айрис осознала, что лежит на скамье в каком-то темном помещении, окруженная группой женщин крестьянского вида, довольно одинаковых; национальное сходство усиливалось тем, что в этих горах все друг с другом в родстве. Женщины смотрели на нее с полным безразличием, словно на случайное уличное развлечение – сбитое машиной животное или бьющегося в припадке человека. В невыразительных лицах не читалось ни капли сострадания, в тусклых глазах – ни искорки любопытства.
– Где я? – в ужасе спросила Айрис.
Женщина в черном неожиданно разразилась потоком гортанной речи. Айрис, ничего не понимая, слушала в беспомощной панике, подобной той, которую впервые ощутила вчера в ущелье. Лицо женщины было настолько близко, что Айрис видела поры у нее на коже и волосы, растущие из ноздрей, – и при этом их разделяла такая пропасть, словно они находились на разных планетах.
Хорошо бы кто-то пролил свет на случившееся, развеял окутавшие чары. Айрис понятия не имела, что произошло; чтобы собраться с мыслями, ей требовалось ясное, подробное объяснение, а не загадочный язык знаков. Вспомнились постояльцы гостиницы, от которых она сегодня буквально сбежала. Сейчас она чувствовала, что пожертвовала бы годами жизни, только чтобы увидеть перед собой одухотворенное лицо священника или встретиться взглядом с добрыми глазами его жены.
В попытке вернуться к реальности Айрис привстала и огляделась вокруг. Помещение выглядело смутно знакомым. Потемневшие деревянные стены, засыпанный песком пол, он же по совместительству – общественная плевательница. Косой луч пыльного света падал из узенького окошка на полку со стаканами из толстого стекла.
Айрис подняла голову повыше и тут же почувствовала тупую боль, а за ней – приступ головокружения. На секунду ей показалось, что сейчас ее вырвет, но внезапная догадка отогнала тошноту. Это зал ожидания! Еще вчера она вместе с приятелями заходила сюда, чтобы выпить на дорожку. Отдельные мысли, метавшиеся в голове подобно грохочущим вагонам, вдруг надежно сцепились – образ железной дороги собрал их в единый состав. Она вспомнила, как сидела на солнышке, ожидая прибытия экспресса, и сердце судорожно дрогнуло. Что произошло с тех пор, как она потеряла сознание, как давно это случилось? Быть может, экспресс уже пришел. И – ушел?
Голова снова закружилась, и Айрис пришлось ждать, пока пелена перед глазами рассеется, чтобы проверить время на своих крошечных наручных часиках. Выяснилось, что до поезда еще двадцать пять минут, которые она может потратить, чтобы окончательно прийти в себя.
«Почему я потеряла сознание? На меня напали?» Закрыв глаза, Айрис изо всех сил попыталась сосредоточиться и вспомнить, однако в памяти запечатлелись только голубое небо и зеленое, как трава, озеро.
Внезапно она вспомнила про сумочку и принялась шарить руками вокруг себя. К ее разочарованию, сумочка рядом не нашлась, нигде на скамье ее тоже не было видно. Чемодан стоял поблизости на полу, а сверху лежала шляпка, словно отмечая – твои вещи кончаются здесь.
– Моя сумочка! – воскликнула Айрис в ужасе. – Где моя сумочка?
В сумочке были не только деньги и билеты на поезд, но и паспорт, без которого невозможно уехать. Даже если она, без гроша в кармане, найдет способ попасть на поезд, ее высадят на первой же границе. При этой мысли Айрис пришла в совершенное исступление. Наверняка окружающие женщины сговорились, чтобы ограбить ее, пока она без сознания! Айрис попыталась вскочить со скамейки, и женщины принялись укладывать ее обратно. Изо всех сил стараясь вырваться, Айрис улышала странное пыхтение, как будто кто-то задыхался, а на его фоне – громкий шипящий звук, словно из-под земли неожиданно забил фонтан.
Несмотря на все ее усилия, женщине в черном удалось опустить Айрис обратно на скамью, а толстая девица, бюст которой едва помещался в блузке, поднесла к ее губам стакан с какой-то жидкостью. Айрис не хотела пить, и тогда с ней обошлись как с ребенком – оттянули вниз подбородок и вылили жидкость, оказавшуюся водкой, прямо ей в горло. Она подавилась и закашлялась; в голове еще сильнее запульсировала боль. Испугавшись, что снова потеряет сознание, Айрис прекратила бороться и без сил опустилась на скамью.
Нельзя оказаться прикованной к постели в деревне, одной, вдали от друзей. Если бы удалось хотя бы вернуться в гостиницу, можно было рассчитывать, что соотечественники ссудят ей каких-нибудь денег, и тогда можно выправить новый паспорт… Правда, это означало бы серьезную задержку, да и постояльцы – чужие ей люди и не сегодня завтра должны разъехаться. Айрис на неопределенный срок останется одна, хорошо еще, если за ней хоть как-то будут ухаживать. Да и гостиница уже почти закрылась.
– Я не имею права болеть, – твердо сказала она. – Пока не поздно, нужно выбираться.
Айрис была уверена – если удастся сесть на поезд, одна лишь мысль, что она, миля за милей, возвращается к цивилизации, поможет ей продержаться столько, сколько надо. Вспомнила Базель над молочно-изумрудным Рейном; в этом городе великолепные отели, а прислуга говорит по-английски. Там, где ее понимают, можно будет и поболеть.
Главное – попасть на поезд. На карту было поставлено так много, что Айрис возобновила отчаянные попытки подняться и найти сумочку. И тут она заметила, что кто-то пытается привлечь ее внимание. Это был пожилой человек в грязной униформе носильщика и с лицом словно у лешего – загорелым и изборожденным морщинами, подобно старому пню. Человек раз за разом снимал засаленную кепку, потом указывал пальцем вверх и, наконец, – ей на голову. Вдруг ее осенило – носильщик хотел сказать, что на платформе ей напекло голову и с ней случился солнечный удар.
У Айрис гора с плеч свалилась, поскольку загадка происшедшего одновременно озадачивала и пугала ее. Она никогда не жаловалась на здоровье, а в обморок вообще упала впервые в жизни. Была и еще одна причина для радости – оказывается, несмотря на все ее сомнения, общение с местными все же возможно, пусть даже и на сравнительно приземленные темы. Поэтому, как ни велика была ее паника по поводу поезда, Айрис все же нашла в себе силы слабо улыбнуться носильщику. А тот, как будто все это время ожидал от нее сигнала, немедленно сунул руку за ворот своей блузы и вытащил наружу ее сумочку!
Что-то пискнув, Айрис выхватила сумочку. Вспомнив, какая толпа собралась на платформе, она даже не надеялась найти деньги; оставался лишь слабый шанс, что не тронули хотя бы паспорт. Трясущимися руками она расстегнула молнию и застыла в изумлении – все содержимое было на месте. Билеты, деньги, паспорт, даже счет из гостиницы с отметкой об оплате. Выходит, она серьезно недооценила честность местных жителей, и эту ошибку следовало немедленно исправить. По крайней мере, теперь ясно, что происходит. Как обычно, сработал защитный квадрат на ладони, и ей поспешили на помощь.
Женщины, на которых пролился золотой дождь, даже глазом не моргнули; похоже, они впали в ступор от изумления и утратили способность к благодарности. Старик-носильщик, напротив, просиял и ухватился за ручку чемодана, давая понять, что у него все под контролем. Водка, которой Айрис так сопротивлялась, помогла собраться; перемена ситуации тоже пошла на пользу. Почти полностью овладев собой, она достала билет и протянула носильщику.
Того словно током ударило. Разразившись возбужденным потоком слов, он схватил девушку за руку и потащил ее к дверям. Едва оказавшись снаружи, Айрис сразу поняла природу странного звука – шипел выпускающий пар локомотив. Пока она теряла драгоценные минуты, на станции стоял экпресс!
Теперь он отправлялся.
На платформе царила кутерьма. Громко хлопали двери купе. Провожающие столпились перед вагонами, выкрикивая слова прощания. Служащий поднял флаг и просвистел в свисток.
Они опоздали на какую-то минуту. Айрис с горечью осознала, что все пропало, а носильщик… Носильщик, если воспользоваться метафорой, ухватился за ускользающую возможность и не упустил ее. Прошел лишь краткий миг между тем, как поршни паровоза пришли в движение, и первым оборотом колеса, а он уже рвался сквозь толпу, подобно престарелому тигру. В его жилистом теле осталось достаточно силы и ловкости, чтобы добраться до ближайшей двери вагона и распахнуть ее.
Здесь дорогу ему преградила величественная, одетая в черное дама, перед которой он, повинуясь крестьянскому инстинкту, должен был бы сам собой согнуться в поклоне. С другой стороны, его только что наняли за сумму, значительно превосходящую его чаевые за целый, пусть и непродолжительный, курортный сезон. Следовательно, нанимательница должна занять место в вагоне. Поднырнув под рукой царственной дамы, носильщик забросил чемодан в купе, а следом втащил и саму Айрис. Наружу он выпрыгнул, когда состав уже набирал ход. Когда Айрис высунулась наружу, чтобы помахать ему в знак признательности, носильщик осклабился в ответ беззубой гномьей улыбкой.
Платформа ушла далеко назад, миновали мост – вокруг грубых свай плескались воды озера; вскоре изумрудная простыня, смятая ветерком и вновь выглаженная солнцем, тоже исчезла за окном. Когда выгнувшийся дугой поезд скользнул к пробитому в скалах тоннелю, Айрис представилась последняя возможность бросить взгляд на деревню. Она увидела лишь кучку разноцветных игрушечных домиков, расставленных на зеленой полке долины.
