Эрнст Саприцкий
Печальная волна

© Эрнст Саприцкий

© Издательство “Книга-Мемуар”

Поэма

 
Сто восемнадцать из похода
На берег не найдут дорогу,
Но экипаж атомохода
Поднялся из пучины к Богу!
 

Марина Милова. «Памяти “Курска”»

Памятник экипажу апрк «Курск»^[1] в Москве напротив Музея Вооружённых сил

 
Произошла трагедия на море,
Которой мир давно не знал;
Нас общее объединило горе,
Мне не давала эта боль покоя,
И я в стихах об этом рассказал.
 
 
Иди же в мир мое стихотворенье,
Моя «Печальная волна»,
Родным и близким в утешенье
Ее пусть станут письмена…
 

* * *

 
Свечи скорби
Горе в море прячут,
В баренцовой сизой глубине.
И мое перо скорбит и плачет
Со свечами скорби наравне…
 

Мао Сю-пу, р. в 1955 г. Из цикла «Погребальные песни “Курску”» (пер. Р. Казаковой)

Икона Божьей Матери «Умягчение злых сердец» (Семистрельная)

По сообщению газеты Восточный округ (август 2016, N31) в день гибели апрк «Курск» на приведенной иконе, в честь которой в деревне Бачурино (сейчас это Новая Москва) выстроена часовня, появились крохотные кровоточащие ранки! Это знаменательное мироточение является ярким свидетельством наличия в мире Божьей воли и Божьего промысла.

1.

 
Споемте, друзья, ведь завтра в поход —
Уйдем в предрассветный туман…
 

Александр Чуркин. «Вечер на рейде»

 
Он много песен написал,
Но лишь одну из них я знал:
Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Мое поколение с детства поет.
 
 
Мелькает знакомый платок голубой,
И волны седые шумят за кормой…
Ах, как согревала та песня сердца,
И пели, и пели ее без конца.
 
 
Я вновь легендарные слышу слова,
Любовь и надежда в словах тех жива:
Мы завтра уходим, нам завтра в поход,
Мы верим, что нам, как всегда, повезет;
Мы завтра уходим, споемте, друзья,
Сегодня мы вместе. Не петь нам нельзя.
 

2.

 
При всякой погоде —
Раз надо, так надо —
Мы в море уходим
Не на день, не на два…
 

В. Высоцкий

 
До встречи, родные, до встречи,
Уходим мы снова в поход,
Туда, где лишь северный ветер
Тяжелые волны ведет.
 
 
Сурова подводная служба,
Опасность повсюду нас ждет,
Но, если становится нужно,
Уходим мы даже под лед.
 
 
Пока же все в море пустынно,
Но круче и круче волна,
Давно уже суши не видно,
И сотня лишь метров до дна.
 
 
Но с волнами мы и не спорим –
Идем мы от них в глубине;
Над нами суровое море,
Ни неба, ни звезд в вышине.
 
 
До встречи, родные, до встречи –
Мы скоро вернемся назад,
Пока же лишь волны да ветер
Над нами немолчно шумят.
 
 
Нас море навечно сдружило,
Мы верим – вернемся домой,
Но, если погибнем, могилой
Нам станет корабль родной…
 

P.S. Говорят, что подводное плавание не служба, а религия. Без веры в Бога здесь в поход никто, пожалуй, не идет. Но, к сожалению, порой и Бог не всесилен…

3.

 
А судьба занесла уже руку –
Будто что-то шептало в волнах:
На погибель идете и муку,
Возвратится назад только прах.
 
 
Но было на душе спокойно,
Текли размеренно часы,
Пусть что-то там шептали волны –
Уж близок был конец пути.
 
 
И берег был желанный близок,
Близка родимая земля,
Еще немного – их обнимут
Родные, близкие, друзья…
 
 
Но в час назначенный не вышли
Они, как водится, в эфир:
Не отвечал их командир,
И связь с подлодкой прервалась…
 
 
Звезда вечерняя зажглась,
И тучи мрачные нависли
Над океаном, но волна
Была пустынна и темна.
 

 
Тревожные возникли мысли
У тех, кто их снадеждой ждал.
Корабль вестей не подавал…
 
 
Вновь тишину над океаном
Всю ночь прослушивал радист
И чудился порой обманом
В наушниках привычный свист.
 
 
Все передатчики молчали,
Чтоб их сигнал не пропустить,
Еще надеялись и ждали,
И все расчеты подтверждали,
Что воздуха должно хватить.
 
 
Еще как будто кто-то слышал
Какой-то стук на самом дне…
Но на условленной волне
Никто на связь так и не вышел,
Все было тихо в глубине…
 
 
И ночь прошла. Прошел и день.
Надежда таяла, как тень…
 

4.

13 августа 2000 г. в 7 часов 15 минут утра министр обороны России Игорь Сергеев доложил о случившемся президенту В. Путину, заявив, что ситуация с «Куском» находится под контролем, и будут приняты все меры по спасению экипажа.

 
Он спокоен, но хмур. Ночь бессонно прошла,
Лишь острее и жестче стал взгляд,
И тяжелая ноша на плечи легла,
Молча слушает скорбный доклад.
 
 
«Я прошу сделать все, чтоб людей там спасти,
Обязательно лодку поднять.
Это дело намерен я лично вести,
Ничего от меня не скрывать…»
 
 
(Наверно, были основанья
Так энергично заявлять:
Увы, системы умолчанья
Ему ль доподлинно не знать?!)
 
 
И опять то один, то другой козырял –
Ситуацию он под контролем держал,
Но свой отпуск в те дни не решился прервать,
Чтоб персоной своей не давить, не мешать
Тем, кто гибнувшим помощь пытался подать …^[2]
 
 
Что сказать здесь? В огромной стране То одна, то другая беда;
Нелегка его доля. И лодка на дне
Болью в сердце вошла навсегда!
 

5.

 
А там, где суровое море вдали,
Где чайки тоскливо кричат,
И ищут подлодку уже корабли,
На лодке – погибель и ад!
 
 
Метались там люди в огне и дыму,
Сгорая, как спички, в подводном чаду.
Кто-то пару лишь строк написал впопыхах,
Прежде, чем превратиться в обугленный прах.
 

 
Задыхался один, громко плакал другой –
Он недавно пришел, был совсем молодой;
Кто-то Богу молился… и лишь командир
Неизвестно за что, сам себя осудил…
 
 
Но в этот страшный миг последний
Сквозь нахлынувшую мглу
Вид далекий, безмятежный
Вдруг представился ему:
 
 
Будто песнею родной
Голос он услышал свой.
Тяжесть муки облегчая,
Песнь звала в объятья рая:
 
 
Мы долго по лесу бродили,
Устав, решили отдохнуть.
Березы нас к себе манили,
Они, как будто говорили:
«Потом продолжите свой путь…»…
 

 
Я прилег на поваленный ствол,
Надо мною плывут облака,
Сон куда-то меня вмиг увел,
Понесла сновидений река.
 
 
Вижу въяве я иль во сне
Колыханье верхушек берез,
Шелестят они что-то мне,
Волшебство навевая грез.
 
 
Я проснулся. Болят бока.
Тишина вокруг и покой,
Лишь по-прежнему облака
Друг за другом плывут надо мной…
—
Песнь отзвучала. Душа от-ле-те-ла,
Оставив, рыдая, родимое тело…
И вскоре все стихло. Кромешная мгла.
Ни всплеска, ни вскрика. На дне – тишина.
Лишь катятся волны одна за другой,
Извечный на море простор и покой…
 

6.

 
Но кто-то там живой остался –
Последний. Всем смертям назло,
Надеждой тщетной обольщался,
Не зная, что произошло.
 
 
Он молод телом и душой,
Ему бы жить еще и жить,
Но Рок, жестокий и чужой,
Вдруг обрывает жизни нить.
 

 
И он в тоске предсмертной муки
Во тьме, с погибельного дна
В надежде простирает руки
Туда, где плещется волна:
 
 
«А наверху, наверно, свежий ветер
И море родное штормит,
И волны вскипают от ветра,
От ветра, который пьянит.
 
 
Наверное, нас уже ищут,
И скоро, быть может, найдут,
По всем направлениям рыщут,
Сигнала условного ждут.
 
 
А мы здесь лежим недвижимо,
Им знака не можем подать –
Все вдребезги! Чертова мина!
А, может, не мина, как знать.
 
 
Торпеда, быть может, взорвалась?
Дай Господи, чтоб пронесло.
И сколько в живых нас осталось?
И где командир? Никого.
 
 
Мне холодно, душно, нет мочи…
Ах, мама, родная моя,
Прощай, не ругай меня очень,
Спаси, если можешь, меня!»
 
 
А голос все тише, все глуше,
И Смерть подступила к нему,
И вздрогнула мать там, на суше,
В далеком родимом дому.
 

7.

 
Отворила я дверь,
И одна целый вечер,
Я не знаю теперь,
Для чего я живу,
И забота родных
Мою душу не лечит,
День и ночь по погибшему сыну скорблю.
 
 
—
Как одинокая береза
Осенней грустною порой,
Клонюсь поникшей головой,
Свои сдержать стараясь слезы…
 

 
Я не знаю, как жить буду дальше –
Будто свет вдруг погас в окне,
Ведь нет горя, наверное, больше,
Чем упало на сердце мне.
 
 
Потеряла родимого сына…
Холодна на дне моря вода.
Даже нет у него могилы.
Ах, как я бы ходила туда!
 
 
Я хочу пересилить горе,
Я не сплю уж которую ночь
И все вижу суровое море,
Но никто мне не может помочь.
 
 
Будто вижу, как он задыхается,
Будто слышу родные слова,
И кошмар этот все не кончается –
«Мама, мама, спаси же меня!»
 
 
—
Вам не понять ни сном, ни духом,
Моих страданий не понять,
И не услышать вашим ухом,
И вашим словом не сказать.
 
 
Не знаю, хватит ли уменья
Мне свое горе передать,
Но не увидеть вашим зреньем
Тех снов, что не дают мне спать.
 
 
Вам не понять моей печали^[3],
Тоски моей вам не понять,
Такого горя вы не знали –
Не дай вам бог его узнать!
 
 
Вам не понять моей печали…
Но все же легче мне при вас,
Спасибо вам, что утешали,
Услышав тяжкий мой рассказ.
 

 
Хожу теперь я чаще в храм –
За душу ро́дную молюсь
С надеждою, что где-то там
С ней навсегда соединюсь…
 

8.

В. Путин в Баренцевом море в августе 2000 г.

 

 
Он Президент всего немного –
Его начался только срок^[4],
Но вот подкидывает Рок
Огромный камень на дороге,
Что перебить способен ноги!
 
 
Он не сломался, устоял,
Трудный путь свой продолжая,
Лишь осмотрительнее стал,
Людей и мир сей познавая…
 
 
Отложивши ворох дел,
Спустя неделю прибыл он
Туда, где «Курск» под толщей волн
Был движения лишен
И вряд ли в нем кто уцелел…
 

В. Путин на встрече с родственниками погибших подводников 22 августа 2000 г.

 
Он утомлен и расстроен тяжелой бедой,
Что внезапно разверзлась над ним и страной,
Но, как обычно, владеет собой.
Вот он жмет руку одному из родных,
Не оставляя их в горе одних.
 
 
Он сердечно и просто утешал их, как мог,
И словами своими им немного помог.
За словами стояли, конечно, дела,
Чтобы память о «Курске» в поколеньях жила!
 

P.S. За мужество, героизм и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга, члены экипажа атомного подводного ракетного крейсера “Курск” указом президента Российской Федерации были награждены орденами Мужества (посмертно), а командир корабля капитан 1 ранга Геннадий Лячин удостоен звания Героя Российской Федерации (посмертно). РИА Новости

9.

 
– Я уплываю далеко,
Теперь увидимся не скоро,
Обоим будет нелегко –
Тебе на суше, мне на море…
 
 
Трудна дорога моряка,
Его жене еще труднее…
И машет с пристани рука,
И вьется светлый шарф на шее…
 
 
И будут дни, и будут ночи,
Как уже было до того,
И будет, не смыкая очи,
Молиться Богу за него.
 
 
И скажет сын: «Как долго папы
Все нет и нет. Устал я ждать!»
«Он обязательно вернется,
Пора уж спать, мой дорогой»…
 
 
В ответ сынишка улыбнется
Под теплой маминой рукой,
И сон невидимо коснется
Его ресниц, неся покой.
 
 
Она вздохнет:
Ах, где ж наш папа?
И я уже не в силах ждать…
И долго слезы будут капать