Эрика Адамс
Пленённая
Глава 11. Прошлое
После того как место Диокле́са занял другой учитель, сам отец начал больше времени проводить со мной. В основном это всё было частью непрекращающегося обучения. Иногда оно заключалось в том, чтобы просто присутствовать при разборе тяжб или некоторых вопросов, связанных с управлением городом. Не всё мне было понятно, порой – просто скучно. Но я всё же старалась изо всех сил вникать.
Отец хоть и не подавал виду, но всё же пытался как-то сгладить острые углы. Он подарил мне диковинную лошадь, привезённую из далёких земель. О таких лошадях раскрашенных в чёрную и белую полоску мне рассказывал Диокле́с, но видеть её вживую, касаться тёплой, короткой шерсти – совсем другое дело. Я постоянно крутилась вокруг неё, и мне очень хотелось прокатиться на ней верхом.
Но рядом за мной постоянной тенью следовал новый раб, Инсар, вставляющий иногда замечания о том, чего не следовало бы делать во имя безопасности. Да, я хотела относиться к нему подобающим образом. Но отчего-то от одного вида его массивной фигуры, следующей за мной по пятам, от этого непонятного взгляда цвета золота мне хотелось ёрничать и выказывать дурной нрав. Я часто давала ему поручения, неподобающие его статусу, и оттого испытывала злорадное удовольствие.
Так, в очередной день, я отослала Инсара, чтобы он принёс с кухни кувшин с прохладительным кисловатым напитком. И едва раб скрылся в заданном направлении, вошла в загон с лошадью, чтобы оседлать её. Вопреки всем предупреждениям мне удалось это сделать довольно легко. И я даже взобралась верхом, понукая лошадку. Она смирно вышла из загона и степенно прошлась по внутреннему двору. А затем вдруг взбрыкнула и понесла на полной скорости прочь. Я пыталась усмирить взбесившееся животное – всё было тщетно.
Лошадь неслась на выход из зверинца, задавая направление по прихоти животного нрава. Она проскочила через ворота и помчалась прочь, удаляясь от дворцовых пристроек и садов. Я держалась изо всех сил, оцепенев от страха. Идея прокатиться на диковинной лошади казалась мне уже не столь хорошей. Она несла меня по улицам города и направление её движения мне очень-очень не нравилось. Она бежала улицей Чёрных Роз, прямиком к кварталу Жалящих Гадюк. Района, куда не осмеливались сунуться в одиночку даже взрослые мужи. Язва на теле города – так отзывался о нём отец.
У района была недобрая слава: лишиться жизни в нём было так же легко, как лишиться кошеля, зазевавшись на рынке в праздничный день. Тесные улочки сменяли одна другую. Лошадь неслась во весь опор ровно до того момента, как уткнулась мордой в тупик. Лишь тогда она остановилась, издавая жалобные звуки, непохожие на ржание обычных лошадей. Я сердито шикнула на неё, но глупое животное заорало ещё сильнее, будто нарочно привлекая внимание.
– Девчонка, – раздался голос откуда-то сверху. Из оконного проёма высунулась голова бритоголового мужчины, но полностью увитая татуировка змей. Даже на щеках были вытатуированы разинутые пасти гадюк, – взять девчонку. Она должна дорого стоить.
Я не поняла, кому он отдавал приказ – ведь рядом никого не было. Но тотчас же словно из-под земли выросли силуэты нескольких других мужчин, устрашающего вида. Один из них схватил под уздцы лошадь, двое других подхватили меня под локти и повели прочь. Я упиралась в землю ногами, но тогда меня просто подняли и понесли над поверхностью земли. Через несколько мер времени меня привели в приземистое здание, полностью состоящее из одного просторного помещения. В котором сидели около десятка таких же человек с изображениями змей.
– Знаешь, кто это? – процедил сквозь зубы один из мужчин.
– Очень мелкая сучка из богатеньких, – ответил ему второй.
– Не-е-ет, это дочь самого правителя. Я видел её на празднике. Чувствуешь, чем пахнет? Не только золотом, но властью и большими возможностями. Давно нашему клану в руки не шла подобная удача. Вы – пятеро, глаз с неё не спускать.
Меня усадили в угол, велев заткнуться и не издавать ни звука. Было очень страшно, так страшно не бывало ещё никогда. Особенно пугали эти головорезы, принадлежащие к одному из преступных кланов города. Иногда смысл их речи становился мне неясен – столько странных и непонятных словечек они употребляли. Мгновения утекали в никуда. А потом вдруг у одного из окон раздался слабый шорох и послышался тихий вскрик. Головорезы насторожились. Один из них, крадучись подошёл к оконному проёму, осторожно выглядывая из него, и оказался вытянут наружу. Раздался хруст – и вновь наступила тишина. Головорезы всполошились. Один из них метнулся ко мне, приставив острое лезвие к горлу. Оставшиеся трое приняли боевые стойки около окна. Сначала ничего не происходило, но потом словно вихрь ворвался внутрь. Движения ворвавшегося были так быстры, что за ними было тяжело уследить глазами – они смазывались в единое пятно цвета бронзы. Крики, ругань и шум борьбы слились воедино. Я зажмурила глаза от страха. Внезапно всё прекратилось, я осторожно приоткрыла глаза, увидев лишь безжизненные тела, залитые кровью, и Инсара, приближавшегося ко мне, зажатой в лапах головореза.
– Стой или я перережу девчонке глотку.
Инсар даже не замедлился.
– Режь.
Рука головореза чуть дрогнула. Занесённое лезвие едва скользнуло по коже и… ничего. Звук падающего тела позади меня.
– Можешь открыть глаза, – раздался спокойный голос раба. Я отрицательно мотнула головой.
– Нам нельзя здесь оставаться. Скоро сюда сползутся все гадюки клана. Пойдём.
Я открыла глаза. Раб присел на корточки так, что оказался вровень с моим лицом.
– Сейчас ты возьмёшь меня за руку и пойдёшь следом. Будешь делать всё так, как я скажу. И совсем скоро окажешься в стенах дворца.
Не дожидаясь ответа, Инсар обхватил мою ладонь и потянул за собой, к окну. Инсар вылез сам и вытащил меня следом.
– Нужно залезть на крышу, я подсажу тебя.
Можно было не отвечать. Действия следовали сразу же за его словами. Инсар решил, что самым лучшим способом покинуть квартал будет бег по крышам, плотно прилегающим друг к другу. Топот наших ног, казалось, раздавался далеко вокруг. Иногда расстояние между крышами было таково, что его легко могла перешагнуть даже я. Иногда – требовалось разбежаться.
– Мы уже у границы квартала. Ещё немного и мы будем в безопасности…
Позади раздались крики преследователей. На нас неслось с десяток головорезов. Внезапно Инсар резко пригнул меня к крыше. В воздухе над головой раздался свист – головорезы запускали метательные диски с зазубренными краями.
С одной стороны – головорезы, с другой стороны – такое огромное расстояние до соседней крыши, располагающейся чуть ниже, что мне никогда в жизни было бы не пересечь её, даже будучи взрослой. Инсар подхватил меня на руки:
– Обхвати меня за шею, руки – замком. И не разжимай их не за что. Прижмись крепче.
Мне пришлось повиснуть на рабе, как той дрессированной обезьянке, обвив его торс ногами и обхватив за шею. Раб сделал несколько крупных шагов назад, по направлению к головорезам, потом разбежался и, оттолкнувшись ногами, на мгновение словно завис над пропастью между соседними крышами. Сильный удар – раб приземлился на другой стороне крыш, едва ощутимо дёрнувшись. Один диск всё же достиг цели, распоров ему кожу на плече. Инсар обернулся, посмотрев на банду головорезов, и легко побежал дальше, спустившись с крыши парой крупных прыжков. Через пару улиц раб осторожно спустил меня на землю, но руки из ладони не выпустил, ведя обратно во дворец.
Меня хватились – огромное количество стражников прочёсывали кварталы. И совсем скоро я предстала перед взбешённым отцом, правителем Верксала. При виде меня, живой и невредимой, его лицо просветлело, но лишь на миг, чтобы вновь потемнеть.
– Чтобы к сегодняшнему вечеру от квартала гадюк и камня на камне не осталось, – резко бросил отец.
– Это будет непросто сделать, – возразил кто-то из Советников.
– И неразумно, – вторил ему второй, – наживём себе врагов, бороться с которыми будет непросто.
– Очистить квартал сегодня же,– ещё раз повторил отец, – эта язва разрастается всё дальше… Бросить все силы. В живых не оставлять никого.
Советники недовольно зацокали языками, но приказ был отдан – и стройные ряды войск отправились зачищать квартал.
– А теперь подойди, раб.
Отец обратился к Инсару.
– Как могло выйти так, что «бессмертный», поклявшийся служить, подверг опасности жизнь моей дочери? Может быть, тебя переоценили? И стоит от тебя избавиться сейчас же?
– Он не виноват, отец, – подала голос я.
– Вот как? А кто же?..
– Лошадь, подаренная тобой, понеслась прочь, прямиком в тот квартал.
– Это не оправдание. Он должен был костьми лечь, но остановить лошадь.
– Он не мог.
– Почему?
– Потому что я отослала его прочь, на кухню, – нехотя призналась я.
– Я не верю своим ушам. Тебе, Артемия, мало прочих слуг на побегушках? Ты неэффективно используешь раба, подаренного тебе для защиты, и подвергаешь свою жизнь опасности.
– Да, отец, – пришлось признаться мне.
– Ты будешь наказана. Раб всё равно допустил ошибку. И кажется, тебе не стоило дарить это животное. Придётся избавиться от одного из них. Выбирай.
– Раб не виноват. Он спас меня.
– Значит, умертвим животное, как только зачистят квартал. А сейчас ступай к себе. Не покидай пределы комнаты без моего на то разрешения.
Я поклонилась и двинулась на выход из зала, как услышала голос отца:
– И Артемия. Ты будешь присутствовать при том, как мясник заколет эту лошадь. Ты должна знать, что у всего есть цена и уметь нести ответственность за свои ошибки. И не только. Принимая решения, будь готова проследить за их исполнением.
Урок отца оказался суров. Несчастное животное привели в зверинец на следующий день. Мясник заколол лошадь словно свинью и в два счёта освежевал её тушу. Даже шкуру он снял ловко, ни разу не испортив её. Позже она займёт своё место на полу моей комнаты. По приказу отца.
Я старалась не разреветься, глядя на то, как хищники с удовольствием отрывают куски мяса от свежей туши, но едва переступила порог комнаты, дала волю слезам. Забыв на время, что раб Инсар следует по пятам, не оставляя на минуту.
Чьи-то пальцы легко и невесомо коснулись волос. Я подняла голову, увидев Инсара, замершего возле меня, и от удивления даже перестала плакать. Рабам не позволялось касаться хозяев без разрешения. А этот молчаливый истукан гладит меня по голове, словно он мне – ровня.
– Из-за такого глупого животного не стоит ронять столь драгоценную влагу, Артемия.
– Может быть, ты хотел сказать, из-за собственной глупости?
Инсар молча пожал плечами и отошёл, вставая у двери.
– Ты всегда такой молчаливый?
– Моя обязанность заключается в ином.
– Раньше меня повсюду сопровождал учитель и охрана. Он был моим другом. Теперь вместо него за мной всюду следуешь ты. Твоя новая обязанность – быть моим другом и не раздражать меня своей молчаливостью.
Раб веселится – я это читаю в его глазах. Едва ли не помирает со смеху, но где-то внутри, за своей молчаливой оболочкой.
– Нельзя стать другом по приказу.
– Наверное, ты прав. Я приказываю тебе попытаться стать моим другом. И не молчать. Будь добр, отвечать не двумя – тремя словами, если я спрашиваю тебя о чём-то.
– Этот приказ более разумный.
– Благодарю. Я рада, что раб оценил уместность моего приказа.
Глава 12. Прошлое
Инсар оказался неплохим собеседником, всё таким же немногословным. Но, по крайней мере, теперь он не возвышался за моей спиной молчаливой каменной глыбой. В его верности не приходилось сомневаться. Он своими действиями доказывал, насколько хорошими стражниками могут быть «бессмертные». Даже отец, суровый и скупой на похвалу, одобрительным кивком приветствовал раба, всюду следующего за мной. На тренировках Инсар находился неподалёку и молча наблюдал за моими попытками научиться держать в руке меч. Учитель уже выбился из сил объяснять, как надо это делать правильно. И, похоже, похоронил надежду обучить меня хотя бы азам, которыми должны владеть абсолютно все благородные: и мужчины, и женщины. В очередной раз тренировочный меч вылетел из моих пальцев. По лицу раба скользнула усмешка. Кто-то другой бы её не заметил, но когда проводишь много времени с таким, как Инсар, поневоле начинаешь понимать малейшее изменение мимики .
– Подай мне меч, Инсар…
Я взяла протянутое оружие.
– Тебе смешно? Ты смеялся.
– Я не хотел насмешничать над попытками госпожи научиться владеть мечом.
– Отец говорит, что смеяться и насмехаться означает не одно и то же.
– Справедливое замечание. Да, мне смешно наблюдать за этими попытками.
– Вот как? И что же я делаю неправильно?
– Прежде чем обучать искусству владению мечом, отрабатывая удары, нас заставляли повсюду носить меч с собой. Есть, спать вместе с ним. Так, чтобы он стал естественным продолжением руки. Госпоже это ни к чему, будет достаточно хотя бы того, чтобы он не был чужеродным и лишним в ладони. К нему нужно просто привыкнуть.
– Хорошо. Начну привыкать к нему завтра.
– Сегодня, – возразил Инсар, – занятие ещё не окончено. Нужно начинать сегодня. Или постоянно откладывать на потом.
Инсар оказался прав. И уже через пару занятий меч держался в руке более уверенно, не выпадая из неё при легчайшем ударе. Инсар показал как нужно отбивать простейшие выпады.
– Хорошо. А теперь отойди к краю тренировочного поля. Отец не любит бесполезных людей. И если он узнает, что охранник за несколько дней научил меня большему, чем учитель фехтования за две недели, он велит избавиться от него. А мне не хотелось бы лишать человека головы только потому, что война – не столь привычное занятие для нашего народа, как для твоего.
***
Колесо времени вращалось своим чередом. И можно было бы забыть о том, что отец отдал приказ сровнять с землёй квартал Жалящих Гадюк. Он хотел единым движением вырвать рассадник заразы. И казалось, что это ему удалось. Конечно, часть головорезов растворилась на многочисленных улочках города, но для того, чтобы вернуть былое величие, им потребуется очень много времени. Так мы думали. Жалящим гадюкам вырвали ядовитые зубы – так говорили при дворе моего отца Советники. Они улыбались, восхваляя его мудрость, хотя чуть больше двух лет назад некоторые из них выступали против такого решения. Их улыбки и льстивые речи и временное затишье смогли усыпить даже бдительность моего отца. И однажды ночью оставшиеся Жалящие Гадюки вновь дали о себе знать.
Спокойный сон вдруг прервался, подёрнувшись тревогой, отчётливо разлившейся в ночной тишине. Я вздрогнула и села в кровати, чувствуя, как рот зажала рука.
– Тише.
Инсар. Тревога отступила. Непонятно только как давно раб находится в моих покоях, притаившись по одну сторону кровати.
– Никаких резких движений. Вставай и отступай в дальний угол комнаты. Вон туда. Он не просматривается из окна. Торопись, но не спеши.
Я последовала приказу с колотящимся сердцем и холодным рассудком. Инсар знает своё дело. За прошедшие два года он не раз успешно защищал меня от покушений. Быть дочерью правителя – значит, постоянно находиться под ударом. Обязательно найдётся тот, кто захочет подействовать на решения отцов через его детей.
Инсар, пригнувшись, скользнул к окну. Тишина и темнота. И вдруг в оконный проём скользнули две тени. Мягкая поступь и плавные движения, словно у «крадущихся» из охраны правителя. Но никто из них не стал бы красться ночью. Шум борьбы и едва слышные крики. Движения Инсара настолько быстрые, что за ними тяжело уследить взглядом, особенно в темноте. Мне остаётся только догадываться, как он различает врагов в темноте, так скоро расправляясь с ними. За одними следуют другие. Они лезут в окно, словно муравьи на оставленную кем-то дорожку из крупиц сахара. Мой охранник справляется с ними и высовывается в окно, проверяя, нет ли кого ещё.
– Как они забрались? Здесь так высоко…
– У них есть навыки, предназначенные для того, и специальные приспособления, -тихим голосом отвечает Инсар.
– Почему остальная охрана не среагировала? Где они все?
– Возможно, их умертвили. Или во дворце завёлся предатель…
Я различаю на лице одного из нападавших татуировку разинутой змеиной пасти.
– Это гадюки.
Тревога вновь бьёт меня крыльями по лицу.
– Нам нужно в отцовские покои. Живо.
– Неразумно. Я проверю всё и только после этого…
Но я уже метнулась к дверям. Раб настигает меня в два счёта и встряхивает за шиворот, как щенка.
– Стой на месте. Это небезопасною
Я одёргиваю платье вниз и указываю рукой на тела:
– Это – Гадюки, а там – мой отец, приказавший сровнять с землёй их квартал. Ты отправишься к отцу. Это не просьба, а приказ. В противном случае, я завтра же попрошу его, чтобы он продал тебя или подарил кому-то другому. Если к тому времени он ещё останется жив.
Да, к пятнадцати годам я научилась отдавать приказы и ставить ультиматум. Ему придётся поступить так, как велю, даже если это небезопасно. Он вздыхает:
– Держись позади меня.
Инсар скорым шагом покидает покои. Мы минуем коридор. Во дворце тихо. Только на полу то тут, то там лежат умерщвлённые охранники. Вдалеке слышится шум борьбы. Инсар ускоряет бег и врывается в покои отца. Бросает мне через плечо, чтобы я не совалась следом. Но мне спокойнее находиться за его спиной даже в пылу битвы, чем стоять одной в пустом и тёмном коридоре. Я скольжу следом и становлюсь возле дверей. Отец лежит на кровати и тяжело дышит. В тёмной комнате сражаются воины из охраны отца с несколькими нападающими. Инсар приходит на подмогу и вместе они быстро расправляются с головорезами. Я бросаюсь к постели отца. Кто-то из его охраны зажигает масляную плошку. Отец жив, но бледен и по лицу струится пот. Я тянусь к нему рукой, но раб оттаскивает меня прочь.
– В него стреляли отравленными иглами. Они тонкие, как волос и едва заметны.
Я наклоняю голову набок и замечаю, как в некоторых местах едва золотятся тонкие иглы. А ведь я могла бы напороться рукой на одну из них… Один из охранников спешит прочь, вызывая подмогу. И скоро ночные коридоры заполняются запасными отрядами воинов, туда-сюда снуют советники и лекари. Мне велят вернуться к себе и не путаться под ногами.
В комнате – пусто и даже прибрано. Словно никто не пытался напасть. Я с ногами забираюсь под одеяло и мгновенно застываю от неприятного ощущения, холодком скользнувшего вверх по ноге. Холодное, гладкое тело змеи обвивается вокруг лодыжки и забирается всё выше. Ужас сковывает горло и не даёт вымолвить ни слова. Паника вырывается частым дыханием изо рта и следом за тем кольца змеи скручиваются всё туже вокруг ноги. Она уже обвила колено…
Я осторожно откидываю одеяло в сторону и смотрю на змею, оставленную кем-то в моей постели. Гадюка с разинутой пастью раскачивается из стороны в сторону. Вертикальные зрачки устремлены прямо на меня. Мне хочется закричать от ужаса. Но вместо того в голове вдруг раздаётся странный тихий шелест и шипение. Смысл их мне неясен, но паника отступает. Как и замедляются движения змеи.
Она неподвижно застыла, как и я. Моя рука поднимается и медленно приближается к голове змеи. Ещё миг – и пальцы коснутся змеиной треугольной головы… Но тут дверь в покои распахивается. Резкое движение нарушает установившееся равновесие. Змея, словно очнувшись, разевает пасть и отклоняется назад, готовясь атаковать. Ей не суждено сделать рывок вперёд. Голова отлетает прочь, срезанная метательным диском.
Глава 13. Прошлое
– Твой отец пришёл в себя и хочет тебя видеть, – говорит Инсар, мечась по покоям и переворачивая всё вверх дном. Я мгновенно вскакиваю на ноги, готовая бежать к отцу, но останавливаюсь:
– Не стоит устраивать здесь беспорядок.
– Не стоит мешать мне выполнять мою работу, – отвечает мне в том же тоне Инсар и останавливается только тогда, когда убеждается, что больше ни одной змеи нет. Впрочем, как и моей комнаты, теперь утопающей в распотрошённой одежде и перевёрнутой мебели. Я вздыхаю, но иду следом за рабом, поглядывающим по сторонам. Отец полулежит в постели горе подушек, всё ещё бледный, но уже отдающий приказы слабым голосом. Это скорее тихий шелест, чем привычный мне громкий голос, но даже к едва слышимым словам прислушиваются.
– Выйдите все. Ты, Артемия, подойди ближе.
Я подхожу к кровати и, не удержавшись, присаживаюсь на самый край. Обхватываю горячую сухую ладонь.
– Тебе придётся покинуть дворец на время… Слишком опасно. Сегодняшняя ночь показала, что враг смог подобраться так близко благодаря поддержке кого-то из наших сторонников. Я не намерен тобой рисковать ещё раз.
– Но я…
– К тому же и без того подходит срок отправиться в Далмат. Ничего страшного, если ты приедешь туда немного раньше привычного срока.
– Надолго?
– На срок обучения и настолько, насколько понадобится, чтобы искоренить заразу. Хотя бы вырвать как можно больше сорняков. Отправляешься сегодня же, с рассветом.
– Но рассвет уже близок.
– Верно, – слабо улыбнулся отец, – не будем зря терять время. Тебя проведут тропами. Среди сопровождающих будут «крадущиеся», в верности которых я не сомневаюсь. Твой раб останется здесь.
– Почему «Бессмертный» не отправляется со мной? – удивилась я, привыкшая к его постоянному присутствию.
– Потому что он чужак. А чужакам не положено знать наши тайные тропы.
– Но он же дал клятву.
– Тем не менее. Не хочется говорить об этом… Но если однажды тебя не станет, он будет освобождён от её обязательств. Кто сможет воспользоваться услугами наёмника? И его знаниями?
– Мой «бессмертный» не станет болтать.
– И он останется здесь, возле меня. А сейчас ступай к себе. Вскоре за тобой пришлют.
Слишком много событий для одной ночи. Страшит неизвестность и разлука, и тревога за отца, непривычно бледного и слабого. Я обнимаю его за шею руками, осторожно, чтобы не причинить боль.
– Всё, достаточно. Я буду поддерживать с тобой связь через гонца.
Отец отстраняет меня, целуя в лоб напоследок. Я спешу удалиться, спрашивая перед выходом:
– А ты не продашь Инсара в моё отсутствие?
Отец недоумённо смотрит на меня.
– Раба. Ты не продашь «бессмертного»?
– Нет. Если он останется жив к твоему возвращению, он снова поступит в твоё распоряжение.
– Он же «бессмертный». «Бессмертные» не умирают.
***
Тем же ранним утром меня спешно отправили в Далмат – один из городов, подвластных нашему. Хорошо укреплённый, располагающийся в горной местности. Взять его приступом было бы невероятно сложно. И отец решил, что за его каменными стенами я нахожусь в бо́льшей безопасности, чем где бы то ни было. Далмат не торговал и не вёл войн. Далмат славился только тем богатством, что не удержать в руках, но можно вложить в головы. Город библиотек и мудрецов, поэтов, музыкантов и жриц любви, город прошлого. Мне было суждено провести за его стенами два года, самых долгих в моей жизни. Вдали от всего того, что было для меня родным и знакомым. Отец, как и обещал, поддерживал со мной связь, ведя переписку. Но разве могли написанные строки заменить дорогих сердцу людей?..
И когда отец написал, что опасность миновала и большинство предателей выкурены из стен Верксала, словно грызуны из нор, мне надлежало вернуться. Ни с чем не сравнимое ощущение, когда взгляд касается очертаний знакомых мест, подмечая, что изменилось, а что осталось прежним. «Крадущиеся» сопровождают меня на протяжении всей дороги и вводят во дворец, прямиком к отцу, сидящего за столом у себя в покоях. За прошедшие два года он осунулся и поседел ещё больше. Но в остальном – всё тот же взгляд и наклон головы, громкий голос, полный силы. В нос бьёт сильный аромат курящихся благовоний. И это, пожалуй, единственное, что изменилось. Раньше отец не любил благовония и не разрешал разжигать ароматические лампы. Но сейчас комната будто вся плывёт в сладковатом дурмане.
– У тебя изменились привычки?
– С наступлением старости начинаешь пересматривать свои взгляды на некоторые вещи, Артемия. Отдохни, ты, верно, утомлена с дороги?
– Нет. Я не смогу лечь отдыхать, пока не прогуляюсь по улицам родного города и не вдохну аромат улиц.
– Хорошо. Но будь осторожна. За тобой будет следовать охрана из «крадущихся».
– Мне не нужен целый полк охраны. Достаточно будет и одного охранника, которого ты забрал у меня на время.
Отец кивает:
– Он в северном крыле. Прогуляйся, если желаешь. Но возвращайся к вечеру, я хочу устроить праздник в честь возвращения своей дочери.
Я покидаю покои отца. Хочется посидеть рядом с ним, поговорить о столь многом. Но на столе перед ним лежали кучи свитков с печатью города. Правитель занят решением важных дел, а меня учили правильно распоряжаться временем, выделяя для каждого занятия свой, особенный час. Потому я прогуливаюсь по дворцу. Большинство слуг, скользящих по прохладным коридорам, мне незнакомы. После покушения отец заменил почти всех.
Я мельком заглядываю в крыло, где располагаются мои покои, отмечая, что комнату обновили, и иду дальше. Я не хочу торопиться, но ноги сами несут меня быстрее, чем следовало бы. Радостное возбуждение охватывает меня, заставляя едва ли не скакать вприпрыжку. Наверняка такое поведение не к лицу будущей правительнице, но пока коридоры пустынны, я позволяю себе расслабиться. И, поворачивая за угол, понимаю, что ноги в лёгких сандалиях скользят по чересчур гладкому полу. Я едва не растягиваюсь на мраморном полу, но в последний момент тень, метнувшаяся ко мне, успевает подхватить за миг до падения. Сердце резко дёргается вверх и замирает, прежде чем вернуться на своё место.
Сильные руки крепко удерживают меня. В полутьме коридора взгляд золотистых глаз мерцает, словно у дикого зверя. Мои губы сами расплываются в радостной улыбке. Инсар.
– Не помню, чтобы здесь на полу лежал мрамор.
– Часть внутреннего убранства дворца была заменена по приказу Правителя, – спокойно, чуть отстранённо отвечает «бессмертный». Кажется, он совсем не изменился. И я – тоже, но отчего-то прикосновения горячих ладоней воспринимаются немного иначе. Я ищу и не могу найти причину подобного волнения. Это же Инсар, сколько раз за время службы ему приходилось и переносить меня на руках, и поднимать, и закрывать собой. Но вопреки здравому смыслу всё ощущается немного иначе…
– Я хотела бы знать, что ещё изменилось за время моего отсутствия.
Инсар поставил меня на ноги и отстранился.
– А ты ничуть не изменился, Инсар. Всё тот же. Только вновь стал молчаливым, как прежде. С отцом не поболтаешь по-приятельски, верно? А теперь тебе придётся вновь привыкать к моей болтовне. Потому что там у меня не было ни единого друга, с кем можно было бы поговорить, не опасаясь, что твои слова обернут против тебя.
Я устремилась вперёд и обернулась, глядя на него через плечо:
– Ты идёшь следом за мной?
