Энид Блайтон
Летние приключения близнецов в школе Сент-Клэр

Глава 3
Мисс Робертс выходит на тропу войны

На следующее утро близняшки проснулись до подъёма. Они лежали, тихо перешёптываясь, и майское солнце ласково заглядывало к ним в окно. А потом прозвонил звонок. Одни вскочили бодро и весело, как близняшки и Карлотта, другие – со стоном, как Шейла, которая что зимой, что летом одинаково ненавидела выбираться из мягкой и тёплой постели.

В коридоре Пат и Изабель сразу столкнулись со своей двоюродной сестрой Элисон. Она выходила из комнаты под ручку с американкой Сэди Грин. Близняшки удивлённо уставились на Элисон, совершенно по-новому уложившую волосы.

– Элисон, что ты сделала со своими волосами? – спросила Пат. – Это же ужас! Ты что, вообразила себя кинозвездой?

– А Сэди говорит, что я выгляжу потрясающе, – ответила Элисон, упрямо поджав губки. – Сэди говорит…

– Только это мы теперь от Элисон и слышим, – вставила Дженет. – Твердит, как заезженная пластинка: «Сэди говорит… Сэди говорит… Сэди говорит…»

Все расхохотались.

– Эт здорроссски причессон, – проговорила Дорис, мастерски подражая американскому акценту.

Сэди рассмеялась вместе со всеми. Она была очень спокойной и добродушной девочкой.

– Но что скажет мисс Робертс? – продолжила Дорис. – Она у нас не поклонница замысловатых причёсок.

– Да, но Сэди говорит… – обиженно начала Элисон.

И тотчас все девочки хором подхватили:

– Сэди говорит… Сэди говорит… Сэди говорит…

Они пели, а Дорис, подскочив к ближайшему стулу, отбивала на спинке ритм. У Элисон, всегда любившей поплакать, глаза сразу налились слезами.

– Как видите, краник у вашей сестрицы и в этой четверти открывается так же легко, как и в прошлой! – звонко произнесла Дженет.

Элисон поспешно отвернулась. Она ещё в прошлой четверти отлично усвоила, что в Сент-Клэре слезам не верят и никто её жалеть не будет. Сэди дружески взяла Элисон под руку.

– Да ладно тебе, не плачь, малышка, – сказала она. – Ты очень хорошенькая, и я не дам тебя в обиду.

– Не понимаю, как ваша двоюродная сестра может дружить с вульгарной американкой, – тихо сказал кто-то за спиной у Пат. – Хорошо, что вы приехали. Эта Сэди очень плохо влияет на класс.

Пат быстро обернулась. Перед ней стояла Пруденс Арнолд. Пат пока не могла решить, нравится ей эта девочка или нет. У неё была приятная внешность, но губы всегда плотно сжаты, а бледно-голубые глаза посажены слишком близко.

К счастью, раздался звонок на завтрак, и у Пат отпала необходимость отвечать что-либо. Она побежала вниз по лестнице вместе с остальными, но на ходу успела шепнуть Дженет:

– Это Пруденс? Похожа на пай-девочку.

– Ага. С ней надо поосторожнее, – ответила Дженет. – Её так переполняют одни лишь положительные качества, что она того и гляди лопнет. И если ты предложишь ей над кем-нибудь подшутить, с ней от ужаса может случиться истерика. Ты бы видела, как у неё вытянулась физиономия, когда я пару дней назад на уроке кинула в Хилари ластик. От такой физии молоко мигом превращается в простоквашу. Да, между прочим, Пруденс уверяет, что у неё в родственниках – половина всех знатных лордов и леди нашего королевства. Попробуй заговорить с ней на эту тему – обхохочешься!

– Девочки, тишина, – произнесла мисс Робертс.

Ученицы, уже усевшиеся за парты, поднялись с мест, чтобы произнести благодарственную молитву перед едой. Пат нашла взглядом Пруденс. Та стояла, низко склонив голову и прикрыв глаза – воплощение самой добродетели.

«Вот Люси Ориэлл по-настоящему хорошая, – подумала Пат, глянув на Люси. – И я её ужасно люблю, и вообще она мне сразу понравилась. А Пруденс вроде бы хорошая, но что-то мне не нравится. Может, это потому, что она не умеет радоваться и веселиться? А Люси умеет. Интересно, Пруденс такая же умная и сообразительная, как Люси? Ну это мы скоро узнаем».

Этим утром мисс Робертс зачитывала отметки за прошлую неделю. Самой лучшей оказалась новенькая Памела Бордмен, у неё было девяносто три балла из ста. Пруденс Арнолд зависла где-то в середине списка, а за последние места боролись Сэди, Элисон, Карлотта и Дорис.

– Памела, отличный результат для первой недели в новой школе, – сказала мисс Робертс. – Я вижу, ты высоко ставишь планку и тщательно вникаешь в каждый предмет. А если учесть, что ты моложе всех в классе – тебе ещё нет четырнадцати, – твои результаты весьма впечатляют.

Все оглянулись на Памелу, которая сидела прямая, как струнка, и вся розовая от удовольствия. Близняшки посмотрели на неё с любопытством. Им было почти пятнадцать, и казалось удивительным, что девочка тринадцати лет – лучшая ученица в классе.

«Она кажется маленькой даже для тринадцати лет, – мелькнуло у Пат. – И сейчас, когда румянец сошёл, видно, что бледная. Она слишком много занимается».

Памелу трудно было назвать красавицей. Она носила большие очки, а гладкие волосы заплетала в тугие косички. Вид у неё был очень старательной девочки, и она с жадным вниманием слушала мисс Робертс.

Мисс Робертс решительно провела пальцем по колонке фамилий и строго посмотрела на Элисон, Сэди, Карлотту и Дорис.

– Вы все в самом низу списка, – сурово произнесла она. – Конечно, всегда кто-то оказывается внизу. Но не настолько же низко, как вы четверо! Сядь, Сэди. Карлотта, совершенно не обязательно лучезарно улыбаться всему классу. Нет ничего смешного в том, чтобы получать такие плохие отметки по всем предметам.

Карлотта перестала улыбаться и нахмурилась, а потом мрачно зыркнула на учительницу. Даже в школьной форме она ни капли не была похожа на остальных учениц.

Мисс Робертс, словно не замечая её хмурого взгляда, продолжила:

– Дорис, ты учишься у меня уже четыре четверти, и мне надоело постоянно видеть тебя среди худших. Придётся заниматься дополнительно, поскольку ты не можешь больше оставаться в моём классе.

– Да, мисс Робертс, – пролепетала бедная Дорис.

Другие девочки смотрели на неё с сочувствием. Училась она ужасно, зато лучше всех в школе умела смешить людей. Одноклассницы катались от хохота, когда она изображала учителей или других девочек. Её любили все, даже преподавательницы, почти отчаявшиеся втолковать ей хоть что-нибудь.

– Теперь ты, Элисон, – произнесла мисс Робертс. Она собиралась сказать, что девочка может учиться гораздо лучше. – Элисон… – Тут она вдруг замолчала и уставилась на ученицу. – Элисон, ты какая-то не такая сегодня утром. Ты что, забыла причесаться?

– Ой нет, мисс Робертс… – с жаром начала Элисон. – Сэди показала мне новую причёску. Она говорит, что с моим овалом лица…

– Только не пытайся меня убедить, что твои волосы специально уложены таким образом! – с деланым ужасом воскликнула мисс Робертс.

Элисон мигом стушевалась, а девочки вокруг захихикали. С новой причёской вид у неё действительно был довольно дурацкий. А мисс Робертс терпеть не могла безвкусные наряды и украшения.

– Мне очень не хочется, чтобы ты, Элисон, пропустила хотя бы часть моего урока, но я всё же вынуждена просить тебя выйти и сделать свою причёску чуть менее сногсшибательной, – сказала мисс Робертс.

– Я думала, её отправят причесаться заново, – шепнула Дженет, наклоняясь к Пат.

Мисс Робертс тотчас уловила шёпот.

– Не болтать, – проговорила она. – А теперь продолжим урок. Откройте учебники математики на странице шестнадцать. Пат и Изабель, принесите мне свои учебники, пожалуйста, и я постараюсь объяснить вам то, что класс проходил на прошлой неделе, пока вы отсутствовали. Остальные продолжают делать вчерашнее задание.

Все склонились над тетрадями, и воцарилась тишина. Через минуту в класс вернулась Элисон, вся красная от стыда. Она причесала волосы и убрала их назад и теперь выглядела так, как и положено четырнадцатилетней школьнице. Сэди бросила ей сочувственный взгляд.

Сидящие рядом Пруденс и Памела так усердно трудились, что практически уткнулись носами в учебники. Правда, Пруденс то и дело бросала долгие взгляды в тетрадь Памелы, сверяя ответы.

Дженет подтолкнула Хилари локтем:

– Посмотри на Пруденс. Примерная-то она примерная, но это не мешает ей подглядывать в чужую тетрадь.

Дженет шептала, приподняв крышку парты, чтобы учительница не заметила, что она болтает. Хилари кивнула. Она хотела приподнять свою крышку и ответить подруге, но тут поймала взгляд мисс Робертс и сразу передумала. Похоже, в этой четверти классная руководительница никому не даст спуску. Ведь большинству первоклашек предстояло перейти во второй класс к мисс Дженкс, и мисс Робертс хотела, чтобы её девочки показали самые лучшие результаты.

Сейчас возле мисс Робертс стояли Пат и Изабель, пытаясь понять и запомнить её быстрые объяснения. Они расслабились за пять недель каникул, и теперь им было сложно мгновенно сконцентрироваться. Вникнув наконец, они смогли вернуться за свою парту, а мисс Робертс решила пройтись по классу.

Её тут же привлекло сдавленное хихиканье. Оказывается, Бобби потихоньку положила на склонённую голову ничего не подозревающей Пруденс промокашку. Каждый раз, когда девочка смотрела в учебник, промокашка чуть сдвигалась и в конце концов плавно спланировала на пол. Пруденс очень удивилась.

– Я смотрю, у тебя есть время играть с промокашкой, Роберта. Ты хочешь сказать, что уже выполнила все примеры? – ледяным голосом поинтересовалась мисс Робертс.

Бобби, которая не сделала и половины, скромно промолчала.

– Через пару минут я подойду к твоей парте, и, если окажется, что примеры не выполнены или выполнены с ошибками, ты останешься в классе и доделаешь их на перемене, – сказала мисс Робертс. – Пруденс, подними с пола промокашку и положи мне на стол.

– Мисс Робертс, я ничего не знала про промокашку, – с тревогой проговорила Пруденс. – Я вся ушла в работу.

– Я поняла, Пруденс. Подними промокашку и можешь уйти обратно в работу.

Так бедная Бобби осталась без перемены. Было совершенно очевидно, что мисс Робертс вышла на тропу войны.

– А что я вам говорила? – воскликнула Дженет. Наконец-то наступила большая перемена, и девочки шли мыть руки перед обедом. – Ну и утро выдалось! Элисон отправили причёсываться, почти каждый получил замечание, Бобби оставили без перемены, Дженет дважды получила выговор за болтовню, Дорис досталось за то, что считала ворон на географии, Карлотту выгнали из класса, потому что препиралась, а уроков задали вдвое больше обычного! Да-а, чует моё сердце, это будет всем четвертям четверть!

Глава 4
Пять новеньких девочек

Через пару дней близняшки полностью включились в школьную жизнь, как будто и не они приехали на неделю позже остальных. Пат и Изабель было даже немного обидно, что учителя так быстро забыли об этом, и пару раз близняшки получили замечание за то, что не знали каких-то подробностей, о которых рассказывали на уроке до их приезда.

Но у близняшек всегда были ясные головы, и они быстро догнали класс. Пат и Изабель любили летнюю четверть в старой школе, и в Сент-Клэре оказалось не хуже. Лакроссом не занимались, зато были теннис и плавание – вот здорово!

В Сент-Клэре имелось целых восемь кортов. Белинда Тауэрс составила чёткое расписание, чтобы каждая девочка имела возможность тренироваться. Учительница по физкультуре мисс Уилтон хорошо знала своё дело и быстро отбирала самых способных.

Марджери Фенуорти, которая в этой четверти перешла во второй класс, отлично играла в теннис, впрочем, ей удавались все виды спорта. Мисс Уилтон не могла на неё нарадоваться.

– Девочка такая сильная, – сказала она Белинде. – И у неё прекрасный стиль. Посмотри, как она подаёт, Белинда. Подкидывает мячик высоко, а когда он начинает падать, направляет его именно с той силой, какая требуется, чтобы перелететь через сетку. Я не удивлюсь, если она выиграет школьные соревнования в этой четверти и обойдёт даже вас, старших.

– Я не против, – ответила Белинда, – с условием, что она победит и всех наших соперников из других школ. В этой четверти и Оукден, и Сент-Кристофер устраивают одиночные соревнования. Думаю, мы могли бы выставить от себя Марджери. Она играет лучше меня.

– Вы играете примерно на равных, – заметила мисс Уилтон, – но Марджери невероятно сильная.

Близняшки тоже хорошо играли в теннис, и мисс Уилтон была ими довольна.

– Тренируйтесь побольше, и, возможно, мы включим вас в соревнования между первыми классами, – сказала она девочкам. – В этой четверти будет много соревнований, так что вас ждёт интересная жизнь, если попадёте в команду.

Близняшки порозовели от удовольствия и тут же решили практиковаться каждую свободную минуту. Они искренне полюбили Сент-Клэр и очень старались делать всё, чтобы их школа была самой лучшей.

А вот их двоюродная сестрица Элисон учительницу физкультуры совсем не радовала. Элисон терпеть не могла спорт.

– Я от этих игр вся липкая и грязная, – жаловалась она. – Ненавижу бегать, особенно в жаркую погоду. У меня голова потеет, и волосы становятся мокрые на затылке.

– Элисон, меня от тебя тошнит, – заявила Бобби Эллис, которая всегда прямо говорила то, что думала. В этом смысле Бобби была похожа на Дженет, только не такая вспыльчивая. – Ты, как павлин, всё красуешься неизвестно перед кем.

– Элисон исправилась в прошлой четверти, – попыталась поддержать сестру Пат. – Она так старалась научиться играть в лакросс!

– А Сэди говорит… – начала Элисон, совсем забыв, как относятся к этой её присказке окружающие.

Стоявшие поблизости девочки радостно встрепенулись.

– Сэди говорит… Сэди говорит… Сэди говорит… Что Сэди говорит? – хором затянули они.

Элисон рассерженно отвернулась. Обычно она была очень спокойной и доброжелательной девочкой, но совершенно не выносила, когда её дразнят, а в школе Сент-Клэр ей доставалось изрядно.

Элисон бросилась искать свою ненаглядную Сэди. Та тоже не любила спортивные игры. Вообще было непросто понять, что же она любит, кроме нарядов, ухода за волосами, ногтями и лицом… И ещё кино!

Сэди откровенно не желала играть в теннис или плавать. Она ненавидела воду. А Элисон её в этом горячо поддерживала.

– Вода просто ледяная! – объявляла она, стоя на самой верхней ступеньке, ведущей в восхитительно зелёную воду бассейна.

Она могла стоять так и трястись до тех пор, пока кто-нибудь, не выдержав, не сталкивал её в воду. Элисон бухалась туда с визгом и плеском, а потом выныривала, задыхаясь и отплёвываясь, и свирепо оглядывалась, ища того, кто её столкнул. Но Бобби, или Дженет, или ещё кто-нибудь был уже на другом конце бассейна.

Из всех новеньких девочек одной только Бобби Эллис нравились теннис и плавание. Она была хорошим товарищем и такой беззаботной и бесстрашной, что однажды внезапно столкнула в бассейн саму мисс Уилтон – кто бы ещё осмелился на такое, кроме неё? Никто никогда не знал, что может взбрести в голову Беззаботной Бобби в следующую минуту. Нет, правда, создавалось впечатление, что она не боится никого и ничего, идёт по жизни своим путём и ей глубоко плевать на все правила и наказания. Она прекрасно играла в теннис и быстро плавала.

А вот остальные новенькие со спортом совсем не дружили.

Пруденс, которую одноклассницы недолюбливали, уверяла, что спортивные игры – напрасная трата времени, но только потому, что они ей не давались. А вообще она считала себя страшно умной и пыталась втянуть других девочек в разговоры о политике.

– Слушай, заткнись, а! – просила в таких случаях Дженет. – Оставь эти разговоры для дискуссионного клуба, ради бога. Если бы ты хоть немного интересовалась тем, что происходит вокруг тебя, и делала бы что-то сама, а не только трепалась, поучала и высказывала своё драгоценное мнение, тебе самой жилось бы веселей. Болтай не болтай, всё равно ты – маленькая безмозглая дурочка. Ты ведь даже в подкидного дурака сыграть не способна!

– Мой папа говорит, что карты – азартная игра, – заявила Пруденс. Её папа был священником и воспитывал дочь в строгих правилах. – А моя тётя, которая замужем за сэром Хэмфри Бартлеттом…

Девочки хором застонали. Все уже до смерти устали от знатных родственников Пруденс, о которых она упоминала когда надо и не надо.

– Погоди-ка, – перебила её Бобби, делая вид, что ей страшно интересно. – Это та самая тётя, которая всегда застилает постель только голубыми шёлковыми простынями? Или тётя, которая закатила истерику прислуге за то, что та принесла бутылку с горячей водой в чехле, который не сочетался по цвету с пуховым одеялом? А может, тётя, у которой салфетки вышиты всеми буквами алфавита, чтобы любой гость всегда нашёл на салфетке свои инициалы?

Пруденс покраснела. Действительно, она один раз похвасталась, что у её тёти шёлковое голубое постельное бельё, но ни о бутылках с горячей водой, ни о салфетках не было сказано ни слова. Бобби всё выдумала, чтобы посмеяться над ней.

– Ну давай, скажи, – не успокаивалась Бобби. – Нам всем просто не терпится узнать последние светские новости!

Но Пруденс хватило ума промолчать и не ввязываться в ссору. Она понимала, что ей не угнаться за быстрой на язык Бобби, которая в любом споре всегда оказывалась победительницей.

Третья новенькая, Памела Бордмен, изо всех сил старалась освоить теннис и плавание, но у неё ничего не получалось.

– Понимаете, до того, как я приехала сюда, у меня была гувернантка, – объяснила она девочкам. – Она не учила меня играть в спортивные игры. Да я и сама не особенно интересовалась ими. Но мне всегда нравилась работа в классе.

– Если всё время работать и совсем не играть, можно вырасти очень скучным человеком, – заметила Пат. – Ты и так слишком умная для тринадцати лет! По-моему, тебе полезно немного побыть двоечницей и погулять на свежем воздухе. А то вечно ты пыхтишь над книгами.

А вот Карлотта до поступления в школу вообще никогда не играла в теннис и вела себя на корте как бешеная, забрасывая мяч куда-то за облака. Как заметила мисс Уилтон, наверное, Карлотте казалось, что теннисная сетка не менее двух миль в высоту.

– Знаешь, Карлотта, – сказала как-то мисс Уилтон этой огонь-девчонке, – когда я была маленькой, мы с братьями придумали себе игру под названием «Дымоходный теннис». Мы пытались забросить мяч на крышу так, чтобы он залетел прямиком в дымоходную трубу. Думаю, ты отлично справилась бы с этой задачей. Но сейчас ты кидаешь мячи не в дымоход, поэтому буду очень признательна, если ты попытаешься бить вон в ту сетку. Ну-ка попробуем… Подкидываешь мяч вверх, а потом посылаешь прямо в сетку!

Но Карлотта снова и снова яростно лупила по мячу, и тот улетал через ограду на кухонный двор. Девочки прыскали со смеху.

Плавала Карлотта примерно так же, как играла в теннис. Воды она не боялась и бассейн любила, но гребки делала, по словам Белинды, точь-в-точь как собачка, беспорядочно молотя руками и ногами.

– Ты плаваешь, как мой пёс Бинкс, – сказала Карлотте и Кэтлин. – Вы одинаково перебираете лапами в воде.

Сэди вообще не умела плавать. В отличие от Элисон она не мёрзла в воде, но не хотела портить причёску тугой резиновой шапочкой и жаловалась, что от хлорированной воды портится кожа.

Одним словом, по мнению первоклашек, все новенькие за исключением Бобби Эллис были пустым местом в спорте.

– Жалко, что наш класс потерял Марджери Фенуорти, – сказала Изабель, глядя, как та, вытянувшись в струнку, проплыла под водой от одного края бассейна до другого. – Она обязательно выиграет соревнование между школами. Представляешь, как мы, первоклашки, гордились бы ею!

Май в этом году выдался просто чудесный – тёплый и солнечный. Плаванием можно было заниматься каждый день, да и на теннисных кортах трава поредела в тех местах, откуда подавали мяч. Многие девочки посадили на пришкольном участке цветы, и сейчас все семена дружно взошли. Пожалуй, садоводство было единственным, что увлекало Памелу вне школьных стен. Она разбила большую клумбу и посеяла семена самых разных цветов, а мелкими – махровыми маргаритками, махровыми фиалками и высокими первоцветами – окружила клумбу, как ярким бордюром.

Классы ходили на прогулки в лес и на холмы. Сэди и Карлотта, похоже, ничего не знали о природе и из-за этого попадали впросак, чем смешили остальных девочек.

При виде лягушек на пруду Пат радостно завопила, а Сэди уставилась на них с большим интересом.

– Я наловила кучу лягушачьей икры этой весной, – сказала Пат. – Из неё вылупилась целая толпа головастиков. Сейчас они уже стали маленькими лягушечками. Такие хорошенькие!

– А что, головастики превращаются в лягушек? – страшно удивилась Сэди.

Девочки вокруг рассмеялись. Они не понимали, как можно не знать таких очевидных вещей.

– Ты что, никогда раньше в школу не ходила? – спросила Пат.

– Ну, в Америке мы с мамой всё время жили в разных гостиницах, – ответила Сэди. – У меня была гувернантка, только она сама ничего не знала. Понимаешь, мама почти всё время ходила по судам.

– Зачем? – не поняла Изабель.

– Когда папа умер, он оставил какое-то неправильное завещание, – объяснила Сэди. – Выходило, что все папины деньги достанутся его сёстрам. Мама обратилась в суд, и на решение этого дела ушли годы. В конце концов мама выиграла, и теперь все деньги получу я, когда мне исполнится двадцать один год. Немаленькое состояние.

– Так ты наследница состояния? – с восхищением протянула Пруденс. – Неудивительно, что у тебя такая красивая одежда и такие дорогие вещи.

Пруденс впервые услышала историю о наследстве. После этого случая все заметили, что она постоянно крутится возле Сэди.

– Видели, как милочка Пруденс увивается за богатой наследницей? – презрительно процедила Дженет. – Она подружилась с отличницей Памелой, чтобы та ей подсказывала, а теперь напрашивается в подруги к Сэди, потому что та когда-нибудь разбогатеет. Гадкая притворщица!

– Это не совсем справедливо, – заметила Пат. – Ведь Сэди – добрая и ни капельки не жадная, и к ней все хорошо относятся именно поэтому, а вовсе не потому, что она богатая. И Пэм тоже хорошая девчонка, хотя и зубрилка. И я с ней дружу не потому, что она умная, а потому, что симпатичная, пусть даже она сидит целыми днями, уткнувшись носом в книжку.

– Можешь защищать Пруденс, если хочешь, – заявила Дженет, – а я всё равно считаю её лицемерной притворщицей. Не могу смотреть, как она подлизывается. Правда, Бобби?

Бобби согласилась. Вот уж кого никак нельзя было назвать притворщицей, так это её. С ней всегда всё было просто и понятно. Доброжелательная, открытая и искренняя, несмотря на бесстрашие и дерзость по отношению ко всем и каждому.

– В этой четверти мы все такие разные, – сказала Пат сестре как-то утром, оглядывая класс. – Просто ужас, до чего разные. Думаю, мы ещё не раз переругаемся, пока привыкнем друг к другу.