Эмма Хоутон
Тьма
Не в первый раз я гадаю, как она может провести двенадцать месяцев вдали от такого маленького ребенка. Но я уже знаю ответ. Элис изучает изменение климата, и Антарктика является неоценимым источником информации о влиянии человеческой деятельности на планету.
Она здесь и ради своей дочери.
– Еще шампанского? – Дрю выжидающе держит бутылку над моим бокалом.
– Мне пока хватит. – Я прикрываю бокал ладонью. – Все-таки я единственный доктор на базе. – Что, если что-нибудь случится, а я не в состоянии буду с этим справиться?
– Расслабься, – убеждает он меня. – У нас все будет в порядке. Поживи немного для себя, Кейт – у нас долгая зима впереди.
Я сдаюсь и позволяю ему наполнить бокал, решая пить его медленно.
Когда Роб и Раджив раскладывают десерт – шоколадный мусс, дополненный маленькими полосками засахаренных фруктов, – Сандрин стучит ложкой по столу и ждет, пока все замолкнут.
– За отсутствующих родных и друзей, – предлагает она, оглядывая всех со странно болезненным выражением лица, улыбаясь искусственно и напряженно.
Раздается одобрительный гул голосов, и мы поднимаем бокалы, отвечая на тост, затем следует тишина, длящаяся на несколько секунд дольше, чем нужно. Многие ли из них вспоминают Жан-Люка, думаю я?
«На случай моей смерти».
Я снова думаю о письме, которое нашла в клинике, том самом, которое крутилось у меня на уме. О его странности. Конечно, Антарктика может быть опасной, но редко смертельной. Что сподвигло его написать письмо? И зачем так его прятать?
Мой взгляд падает на Сандрин, которая разговаривает с Соней, и я спрашиваю себя в тысячный раз, почему она не отправила его в АСН. Какая возможная причина может быть, чтобы хранить это письмо здесь? За те два месяца с отлета самолета я не придумала никакого объяснения.
Это не помогло мне проникнуться теплыми чувствами к нашей начальнице станции. К тому же есть что-то отстраненное в ее манере, что-то жесткое и неподатливое. Она из тех женщин, которые никогда не выходят из своей роли властной директрисы, относящейся к окружающим ее взрослым, как к непослушным детям.
Но нельзя придраться к ее опыту: докторат в науке об окружающей среде из Сорбонны плюс два года на франко-итальянской базе Конкордия. Семьи нет, если верить Каро, кроме двух племянниц.
Я делаю глоток вина и встречаюсь взглядом с Арне. Щеки заливаются краской. Угадал ли он по выражению моего лица, что я думаю о Сандрин? Мне стоит прилагать больше усилий, решаю я. Попытаться узнать ее. Не делать поспешных выводов.
– Как семья? – спрашивает Арне, поворачиваясь к Арку.
– Хорошо, – добродушно отвечает тот. – Ты знаешь, ждут шанса свергнуть эту суку.
– Суку? – хмурюсь я.
– Это ругательство. Он имеет в виду Путина.
– Да. Мошенник.
– Я не знала, что ты говоришь на русском. – Я удивленно вскидываю бровь, глядя на Каро.
– Арк меня учит, – ухмыляется она. – Начиная со всех грязных словечек.
Арк смеется, но его лицо остается задумчивым. Он явно думает о доме.
– Ты, наверное, скучаешь по ним, – говорю я ему.
– Конечно. И по своей стране тоже, – он сопровождает это глубоким вздохом. – Проклятие всех россиян – даже если ненавидишь это место, систему, оно в крови, вот тут. – Он стучит по груди одним из своих огромных кулаков. – Я скучаю по ней все время. Наша родина.
Он шмыгает носом, а затем громко гогочет:
– Но потом ты вспоминаешь про деньги!
Все смеются, и Сандрин недовольно поджимает губы.
Я наклоняюсь к ней, намереваясь начать разговор, но мои слова обрывает громкий удар кулаком по столу, о которого со звоном подскакивают тарелки и приборы.
– Какого хрена? – кричит Алекс, злобно глядя на Дрю – Ты серьезно?
– Успокойся, мужик, – Дрю поднимает руки в воздух. – Я не хотел сказать ничего такого.
Алекс с секунду изучает его, затем встает так резко, что чуть не опрокидывает свой стул. Его взгляд пробегает по нам от одного к другому, выражение лица обвиняющее. Мы молча смотрим на него, потрясенные происходящим.
– Вы все думаете, что это моя вина, – бормочет он, слегка пошатываясь. – Не так ли?
Арк встает, предостерегающе кладя руку Алексу на плечо, но он стряхивает ее.
– Это правда! – кричит он. – Вы все, мать вашу, так думаете. Вы считаете, что это я виноват. Вы не говорите этого, но все в это верите.
Он разворачивается и уходит, сжимая кулаки. Внезапно он резко поднимает руку и ударяет по стене с такой силой, что раздается отчетливый хруст. Когда Алекс покидает комнату, кусок штукатурки отпадает на пол, обнажая приличного размера выбоину.
Это, должно быть, больно.
Очень.
Каро поворачивается к Дрю, растерянно глядя на него.
– Что ты ему сказал?
– Ничего, – отвечает он, округлив глаза. – Парень просто пьян, вот и все, и расстроен свадьбой сестры.
– Я пойду проверю, в порядке ли он, – встаю я.
– Нет, – вмешивается Каро. – Позволь мне. Я тебя позову, если нужно будет осмотреть его руку.
– Я пойду с тобой. – Сандрин складывает свою салфетку и следует за Каро.
С минуту все молчат. Неожиданно Элис заливается слезами. Длинными захлебывающимися всхлипываниями. Соня обнимает ее одной рукой, прижимая к себе, пока эмоции не утихнут.
– Извините, – говорит она, протирая лицо салфеткой. – Меня просто пробрало, и все.
Дрю выглядит смущенно, но я замечаю, как он делает большой глоток пива.
Что, черт возьми, он сказал Алексу?
Я хочу знать, но у меня хватает здравого смысла не спрашивать. Нам уже предостаточно драмы на один вечер.
Глава 8. 29 апреля, 2021 года
– Алкоголь. Скандал. Как будто я дома.
Арк получает в ответ несколько слабых улыбок. Мы сидим, чувствуя себя неловко в гостиной, и слушаем песню «Абба», играющую на фоне.
Спустя несколько минут Том качает головой и встает, его тело сковано от напряжения, лицо отражает смесь непонимания и тревоги.
– С меня хватит, – говорит он с легким немецким акцентом. – Я пойду займусь работой.
Я попиваю остатки своего шампанского, раздумывая, что делать. Стоит ли мне пойти осмотреть Алекса? Или подождать, пока Каро придет за мной?
Вы все думаете, что это моя вина, не так ли?
Что он имел в виду? Я вспоминаю насмешку Люка, брошенную после инцидента со сноубордом на снегу: Как интересно слышать это от тебя!
Я пытаюсь подавить растущее чувство волнения. Что-то не так. Что именно, я не могу точно определить.
Что здесь происходит?
Я подумываю спросить Элис, но опасаюсь, что она снова расплачется. Неясно, это от скорби по погибшему коллеге или от расстройства из-за всплеска гнева Алекса, но последнее, чего я хочу, так это беспокоить ее еще больше.
Взгляд Сони задерживается на двери, ее лицо омрачено тревогой – это ее явно так же нервирует, как и меня. Я смотрю на Арне, но он сидит в кресле, пялясь в потолок.
Я пользуюсь возможностью рассмотреть его повнимательнее. У него такая внешность, что со временем привлекает все больше и больше, заметила я. Черты, которые становятся симпатичнее при более близком знакомстве. Я начала восхищаться его самообладанием, излучаемым им ощущением самодостаточности, и тем, что он держится слегка на расстоянии от остальной группы.
Бен тоже был таким. Из тех парней, которых легко проглядеть, пока не узнаешь получше.
Но ты его и не знала по-настоящему, напоминаю я себе, ощущая тревожность, предшествующую желанию выпить очередную дозу таблеток. Я с тоской думаю о моем тайнике, жалея, что не взяла препараты с собой – но, уронив их в тот раз в прихожей, я не хотела больше рисковать.
– Мне правда стоит проверить, как там Алекс, – говорю я, хватаясь за это, как за оправдание, но Дрю протягивает руку, останавливая меня.
– Пусть отоспится. – Он встает и приносит бутылку вина. – Вот. Лучше выпей.
Лучше? На мгновение я задумываюсь, подозревает ли он меня в чем-то. Сложил ли он два и два тогда, в прихожей. Но он прав, решаю я, пока он наливает мне бокал красного вина. Лучше проведать Алекса утром, когда он успокоится. И протрезвеет.
К сожалению, его выходка стерла весь блеск с этого вечера. Один за другим остальные исчезают, пока не остаются только Дрю, Элис, Люк и Роб.
– Ну, это было мрачно, – произносит Дрю после того, как Арне желает нам спокойной ночи. – Не совсем тот вечер, которого я ожидал.
– Это все алкоголь, – вздыхает Роб. Высота делает только хуже – в один момент ты слегка навеселе, в другой уже едва можешь стоять.
– И остальное, – фыркает Люк. – Это не только выпивка делает его параноиком.
Я хмурюсь. Алекс тоже курил траву? Но он не выглядел накуренным, больше расстроенным. Я мысленно делаю заметку поговорить завтра с Каро – из всех обитателей станции, она, похоже, наиболее близка с ним.
Я пытаюсь завязать разговор с Робом; он был достаточно дружелюбен с момента моего прибытия на лед, но в ровной отстраненной манере, из-за чего я очень мало о нем знаю. Он напоминает хамелеона, явно довольного своей ролью в качестве компаньона Люка.
Бивис и Баттхед. Банда из двух.
Но прежде чем я осуществлю свое намерение, Элис предлагает устроить бильярдный турнир, и Роб с Люком принимают вызов, оставляя нас с Дрю одних.
– О чем думаешь? – Дрю прерывает мои размышления, пока я слушаю, как остальные подшучивают друг над другом в игровой комнате.
– Ничего особенного, – вздыхаю я. – Обдумываю, что нужно сделать завтра.
– Забей. Воскресенье, а значит, тебе ничего вообще не нужно делать.
Он прав, хотя я практически не обращаю внимания на выходные, учитывая, что большая часть моей работы не привязана к стандартным рабочим часам. Но мы стремимся иметь один день в неделю – чаще всего воскресенье – когда пытаемся отвлечься. В моем случае вариантов немного. Видеочат с мамой или сестрой. Возможно, я даже смогу почитать, если хорошенько сконцентрируюсь.
– Ты уверена, что все в норме?
Дрю внимательно разглядывает мое лицо – хотя не так, как это обычно делают остальные, неизменно останавливаясь на шраме. Его взгляд более пронизывающий, как будто он пытается что-то обо мне выяснить.
– Я в порядке. Просто устала. – Я смотрю на часы, но еще совсем не время идти спать.
– Ты слишком много работаешь.
Мне нечего ему ответить. Это правда, я действительно работаю очень много. Это стало моим спасением после аварии, и я вернулась в больницу как можно скорее – когда фокусируешься на плохих вещах, случающихся с другими, остается меньше времени, чтобы зацикливаться на произошедшем с тобой.
– Вот опять, – смеется Дрю. – Провалилась в страну фей.
– Прости. – Я делаю глоток вина. Это неплохое итальянское красное – Раджив явно разбирается в выдержанных винах, а у АСН хватило здравомыслия не всучивать нам всякий мусор.
– Да уж, поиграли в бильярд, – говорит Элис, появляясь с остальными из игровой комнаты. – Мне надрали задницу, так что я закончу вечер раньше. – Она обнимает и целует в щеку всех по очереди. – Спасибо за приятный вечер.
Мы желаем друг другу спокойной ночи, и Элис уходит, Роб и Люк провожают ее взглядом.
– Забудь об этом, – саркастично произносит Дрю с нью-йоркским акцентом, насмешившим остальных.
Мы вчетвером пускаемся в длинный и путаный разговор. Люк, узнаю я с удивлением, изучал искусство в Утрехте, прежде чем решил переучиться на электрика. Я обдумываю это, пока остальные переговариваются. Вот почему он такой… враждебный? Какой-то побочный эффект его нереализованных творческих амбиций?
Я не собираюсь спрашивать, но узнаю больше о Робе, который описывает детство в Австралии в семье иммигрантов из Азии – имитация гибридного австралийско-тайваньского акцента его матери смешит Люка и Дрю так сильно, что у них на глаза наворачиваются слезы.
Я постепенно расслабляюсь, хотя часть меня все еще зацикливается на том, что случилось с Алексом раньше. Что он имел в виду? Что именно остальные считают его виной?
Стоит ли мне спросить у Дрю?
Нет, решаю я. Если кого и спрашивать, то самого Алекса. Я разберусь с этим завтра. И проверю Тома тоже, раз на то пошло.
– Ладно, я пойду в кровать, – говорит Роб в итоге. Люк осушает бокал пива и присоединяется к нему. – Не сидите допоздна, – обращается он к нам с легкой ухмылкой.
Я наблюдаю, как они уходят, гадая, идут ли они еще раз накуриться. Вполне возможно.
– Мне тоже нужно ложиться, – вздыхаю я. – У меня действительно много работы завтра. Воскресенье или нет.
– Эй, еще рано, – замечает Дрю. – У нас еще три месяца ночи впереди. Ты не можешь провести все это время, прячась в клинике.
Я колеблюсь.
– Останься, составь мне компанию, – настаивает он. – Мои биологические часы нарушены, и я не смогу заснуть в любом случае, так зачем пытаться?
Он прав. Я сомневаюсь, что мне тоже удастся хорошо поспать, особенно с учетом того, что произошло сегодня. Так что я позволяю ему снова наполнить мой бокал, отлично зная, что пожалею об этом завтра. Но мне уже все равно. События вечера потрясли меня, и я благодарна за возможность вычеркнуть их из мыслей.
– Ты мало рассказала о себе, – начинает Дрю. – Фактически ты никогда этого не делаешь. Я едва ли что-то знаю о тебе.
Я киваю, удивляясь тому, что он обратил внимание на мою скрытность. Хотя раньше я была бы рада открыто рассказать о моей жизни, сейчас же избегаю этого насколько возможно. Все дороги, кажется, всегда ведут к Бену, к той ночи.
– Я полагаю, что не считаю себя интересной темой для разговора, – увиливаю я.
– Предпочитаешь самоцензуру, а? – Дрю берет горсть арахиса и медленно жует орешки, разглядывая меня. Он и правда безумно красив, думаю я, чувствуя себя слегка пьяной. Ясные голубые глаза и легкий загар. Идеальная щетина.
Совсем не моего поля ягодка. Эта мысль слегка успокаивает, как будто теперь мне не нужно даже пытаться.
– Давай ты выберешь одну вещь, – настаивает он. – Расскажи о последнем разе, когда ты была счастлива.
Последний раз, когда я была счастлива? К моему ужасу, я понимаю, что не могу вспомнить. Счастье теперь кажется невероятным, примерно таким же доступным, как возможность стать пианисткой или полет на Луну. Счастье для других людей. Все, к чему стремлюсь я, это онемение, отсутствие боли.
Потом меня осеняет ответ, но это не то, что я могу рассказать Дрю. Я вспоминаю первые дни после аварии, когда я перешла с морфина на обезболивающие – на хорошие, не те блеклые имитации, которые можно купить в «Бутс»[14] без рецепта. Я отчетливо помню то чувство эйфории, которое они давали мне – не просто уменьшение физической боли в моем раздробленном колене и порезах, но смягчение и всей скорби, вины и травмы.
Конечно же, эта блаженная отрешенность ненастоящая – просто химический эффект опиоидов, прикрепляющихся к рецепторам в теле и мозгу. Но это не умаляло моего желания принимать их в погоне за кайфом успокаивающей пустоты.
Хотя сейчас он по большей части ускользает от меня.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Дрю хмурится.
– Ладно, как насчет последнего раза, когда ты напивалась? Я имею в виду, по-настоящему напивалась, а не просто немного выпила. – Он говорит последнее слово, забавно передразнивая британский акцент.
Я вздыхаю, пытаясь вспомнить. Это, должно быть, та ночь, шесть лет назад, когда я и Бен поехали на летнее барбекю в Клифтоне с компанией наших друзей-медиков. Я вылакала почти целую бутылку элитного джина, а затем потащила всех в клуб в городе, чтобы танцевать до упаду.
Я рассказываю об этом Дрю, все это время поражаясь той беззаботной версии себя. Я действительно делала такие вещи? Теперь невозможно представить, что я когда-то была таким человеком, была расслабленной и беспечной.
И ни одного обезболивающего в поле зрения.
Каким-то образом Дрю умудряется выпытать больше, и я рассказываю ему о своей семье. Мои родители были докторами, но старшая сестра, Клэр, прервала традицию, решив изучать право в Кембридже. Мой брат, Ричард, однако, прилежно следовал за семейным правилом, и в конце концов стал заведующим хирургией в ведущем госпитале Австралии.
– Похоже, у вас мозговитая семейка, – комментирует Дрю.
Я корчусь в гримасе.
– Мы из тех, кто стремится добиваться большего. Из тех, что отлично выглядят на словах, но кажутся пустыми изнутри. Ничего не бывает удовлетворительным, если минимальным стандартом считается идеал.
– Значит, ты с ними не близка?
– Отец умер пять лет назад, а мама сейчас живет в Индии – она нашла работу в Дели в качестве консультирующего психиатра. Мой брат работает в Мельбурне, и мы, по сути, не общаемся, – качаю головой я.
– Ты по ней не скучаешь? По маме.
– Иногда, – говорю я уклончиво. – Они никогда не была из тех, кто сидит дома и взращивает чадо. Я ближе с моей сестрой, Клэр.
Дрю выглядит задумчивым. Его лицо выражает сочувствие, которое мне неприятно.
– Наверное, в детстве тебе было одиноко.
Я прищуриваюсь от удивления. Это так очевидно? Или, может, я недооценила его. Просто потому что он спортивный и накачанный, не значит, что Дрю какой-то пещерный человек в плане эмоций.
– Да уж, полагаю, это так. Но все же теперь это моя жизнь.
– И у тебя есть кто-то конкретный, с кем ты ее разделяешь? – спрашивает он обыденно, как будто это не тяжелый вопрос, которого я избегала множество раз с тех пор, как приехала сюда. В этот раз, подозреваю, мне не удастся уклониться от него так легко.
– Уже нет.
Дрю разглядывает меня с непроницаемым выражением лица.
– То есть ты не в отношениях?
– Я слишком много говорю, – быстро перебиваю его я, желая поскорее сменить тему. – Как насчет тебя? Расскажи о своей жизни – ты тоже нечасто упоминаешь о прошлом.
– Нечего особо рассказывать, – отнекивается Дрю. – Родился и вырос на Среднем Западе. У родителей была земледельческая ферма. Брат поступил в колледж, свалил к чертям из Доджа.
– Свалил к чертям из Доджа? Ты имеешь в виду свой дом? Там было плохо?
Он вздыхает. На мгновение я беспокоюсь, что задела больное место.
– Он уехал из Небраски. У меня это заняло на несколько лет больше. Когда родители продали ферму и переехали во Флориду, я снял жилье в городе и работал в местном «Таргет»[15] какое-то время, прежде чем понял, что если я не возьму себя в руки, так пройдет вся моя жизнь. Поэтому пошел в армию и выучился на инженера.
– Как долго ты этим занимался? – Мне стыдно, что я до сих пор этого не знаю, но на базе есть неписаное правило, что никто не сует нос не в свое дело и не задает слишком много вопросов. Здесь, кажется, мы можем быть, кем захотим, новыми версиями себя – по крайней мере, на время нашего пребывания.
– Я служил в армии четыре года, может, пять, – отвечает Дрю. – Мне было достаточно нескольких поездок в Афганистан.
Он закусывает губу, и я чувствую, что мы забрели на территорию воспоминаний, которые бы он предпочел стереть, так что я пытаюсь сменить тему.
– Значит, никто особенный тебя тоже не ждет?
Ради всего святого, Кейт. Я мысленно пинаю себя в ту же секунду, как слова слетают с губ. Зачем ты его об этом спросила?
Потому что пьяна, смутно понимаю я.
Дрю поворачивается ко мне – к моему облегчению, он улыбается.
– А почему ты спрашиваешь, Кейт? Ты заинтересована?
– Конечно, нет, – быстро говорю я, тепло разливается по щекам. – Извини… я имела в виду, ты симпатичный парень, и я просто думала, почему ты одинок.
Господи, Кейт, ты делаешь только хуже.
Дрю игриво улыбается.
– К твоему сведению, доктор Норт – не то чтобы ты была заинтересована – я пять лет встречался с девушкой в Штатах. Мы расстались в прошлом году.
– А-а, – я не могу придумать ничего, что на это ответить.
– Ей не нравилось, что я подолгу уезжаю на лед. К тому же она хотела детей, а я нет. – Он допивает остатки пива. – А ты?
– Что я?
– Хочешь детей?
– Нет… не особо, – пожимаю плечами я.
Если честно, я об этом давно уже не думаю. Мы с Беном строили планы, что, может быть, когда-нибудь, когда мы удовлетворим наши карьерные устремления, но его больше нет, и это кажется несущественным.
Кроме того, кто теперь меня захочет? Я делаю из себя дуру, просто участвуя в этом разговоре, понимаю я, вспоминая мой шрам. Я встаю, комната кружится.
– Я иду спать, – говорю я, пытаясь не думать об ожидающем меня завтра похмелье.
– Погоди. – Дрю допивает пиво и выключает все лампы в гостиной. Мы тихо идем по коридорам, боясь побеспокоить остальных.
– Эй, тебе нравится виски? – спрашивает Дрю, когда мы приближаемся к его двери. – У меня есть бутылка, спрятанная под кроватью.
– Под кроватью?
– Нельзя быть слишком осторожным. – Он смотрит на меня. – Так что? Хочешь стаканчик на ночь?
Несмотря на все, соблазн есть. Алкоголь растворил мои обычные запреты, все те защитные слои, которые я тщательно расставила вокруг себя. И есть еще что-то, ощущение, такое же чуждое теперь, как и счастье: скрытое желание.
Не глупи, яростно говорю я себе. Нет шансов, что кто-то вроде Дрю заинтересуется тобой. Даже здесь, где нет большого выбора.
– Он односолодовый, – наклоняется он, шепча. – Если это тебя не соблазняет, то я не знаю, что тогда может сработать.
Он поднимает руку и убирает волосы с моего лица. Указательным пальцем проводит по линии моего шрама от верха щеки почти до челюсти. Вопреки всему, кожу покалывает от его прикосновения.
Я ожидаю, что он спросит, как я заполучила его. Неизбежный вопрос. Я поражена, что он умудрился сдерживать его так долго.
– Кейт, – приглушенно говорит Дрю, поднимая мой подбородок так, что я вынуждена смотреть на него. – Это не имеет никакого значения, знаешь. Все не так плохо, как ты думаешь.
Я молча смотрю на него. Потом позволяю ему втянуть меня в спальню и закрыть дверь. Как только мы оказываемся внутри, он притягивает меня к себе, чтобы поцеловать. Поцелуй поначалу мягкий, осторожный, но он быстро превращается в настойчивый, голодный и страстный. Так много времени прошло с тех пор, как я с кем-либо целовалась, и желание захлестывает меня с оглушительной силой.
Я думала, все это осталось в прошлом.
– Ты этого хочешь? – Дрю отстраняется, глядя мне в глаза. – Просто хочу убедиться, что не пользуюсь леди, пока она пьяна.
– Заткнись, – говорю я, снова целуя его. Секунды спустя мы снимаем друг с друга одежду. Я пытаюсь не пялиться на Дрю, когда он стягивает свою футболку, – у него сильное и подтянутое тело, внизу живота все еще виднеется бледная линия загара. Думаю, он проводит довольно много времени дома без футболки.
– Иди ко мне, – говорит он, притягивая меня на нижнюю койку.
Эти кровати точно не предусмотрены для секса, обнаруживаем мы. Тут недостаточно места для какой-либо позы, кроме миссионерской – не то чтобы я против, прошло так много времени, что даже ванильный секс кажется экзотическим.
Я забыла, осознаю я, когда Дрю входит в меня. Забыла, как это приятно, ощущать, что к тебе прикасаются, кожа к коже, чувствовать приливы и волны удовольствия.
Но неожиданно я понимаю, что плачу. Отворачиваюсь к стене, сдерживая всхлипы, молясь, что Дрю не заметил. В один момент я хочу, чтобы это закончилось… все это кажется неправильным.
Слишком много и слишком быстро.
Лицо Бена заполняет мои мысли. Тот взгляд в его глазах, смотрящий на меня, но невидящий.
Уже ушедший.
– Остановись! – Я отталкиваю Дрю.
– В чем дело? – Он смотрит на меня в замешательстве.
Я качаю головой.
– Кейт, я думал, ты этого хочешь. Я не хотел…
Я закрываю ему рот рукой.
– Это не твоя вина. Это я… Извини. Я просто не могу… и объяснить это тоже не могу.
Я кутаюсь в одеяло, и мы лежим в тишине несколько минут, пока я постепенно осознаю, в какую путаницу ввязалась.
– Мне жаль Алекса, – вдруг говорит Дрю.
– Почему? – я поворачиваюсь к нему, удивленная.
– Я не хотел его расстроить. Хочу, чтобы ты это знала.
– Что ты ему все-таки сказал? – вопрос вырывается у меня, прежде чем я успела подумать. Вино развязало мне язык.
Дрю вдыхает. Подпирает голову рукой и смотрит на меня.
– Ничего такого. Я просто спросил про проверки полевой безопасности и оценку рисков. Он этим занимается.
– Зачем ты упомянул о них? – хмурюсь я.
Вы все думаете, что я это сделал.
– Потому что он их не провел, Кейт. После гибели Жан-Люка, Алекс должен был написать отчет, проверить все меры безопасности, но он этого не сделал. – Дрю перекатывается на спину. – Послушай… я не хочу все это ворошить. – Он замолкает, будто борется с собой.
Я жду, пока он продолжит.
– Ладно, слушай. Это не первый раз, – продолжает он неохотно.
– Что ты имеешь в виду?
– Это не первый раз, когда Алекс, ну, знаешь… был замешан в несчастном случае.
– Несчастном случае? Я не понимаю.
– Тебе никто не рассказывал? – хмуро глядит на меня Дрю.
– Никто не хочет об этом говорить, – пожимаю плечами я.
– Один из карабинов сдвинулся, когда Жан-Люк спускался в расщелину. Он упал более чем на пятьдесят метров вниз и почти утянул меня.
– Господи. Это правда? Но какое это имеет отношение к Алексу?
– Подумай об этом. Алекс заведует всем полевым снаряжением. Это его работа – убедиться, что все хорошо, прежде чем мы отправимся в путь.
Дрю прав. Но мне никогда не приходило на ум, что Алекс был как-то виноват в случившемся. Конечно, если это так, он не был бы сейчас здесь? По меньшей мере, его бы отправили домой.
Я говорю это вслух.
– Некоторые из нас хотели этого, но Сандрин отказалась. Она считает, будто было недостаточно доказательств халатности Алекса.
– Значит, это была случайность?
Дрю слегка наклоняется вперед, чтобы мы могли хорошо друг друга видеть.
– Дело в том, Кейт, как я уже говорил, это не в первый раз. Кто-то умер, когда Алекс работал в Куинстауне. Несчастный случай на прыжках с тарзанки, под его присмотром. Еще одна неполадка снаряжения, по всей видимости.
Я немного отстраняюсь назад, желая получше сфокусироваться на лице Дрю.
– Серьезно?
– Ничего не было доказано, но девушка умерла. Это мелькало в газетах.
– Ты говоришь, что он сделал это намеренно?
– Нет. Господи, нет. Я имею в виду… он неаккуратный. Не проверяет все тщательно. А потом пытается повесить вину на других.
Я раздумываю над этим. Если бы это было правдой, почему тогда АСН наняли Алекса? По меньшей мере, они могли бы оспорить решение Сандрин и отправить бы его домой после смерти Жан-Люка.
– Откуда ты все это знаешь? – спрашиваю я.
– Люк рассказал мне. В любом случае, это широко известная информация.
Вы все думаете, что это моя вина.
Боже, неудивительно, что у Алекса такая сильная паранойя. Мне неловко даже обсуждать это у него за спиной.
– Кто был в этой экспедиции?
– Почти все мы – это позиционировалось как мероприятие для сближения команды, для тех, кто будет зимовать. Соня не поехала – она не хотела доверять погодный шар кому-то из летней команды плюс Раджив и Каро вызвались остаться и управлять станцией.
Я выдерживаю паузу, а затем задаю вопрос, который, наверное, не стоило озвучивать.
– То, что сказал Люк раньше про Алекса – он имел в виду, что тот курит много травы?
– Время от времени, – подтверждает Дрю.
– А ты?
– Это не мое. Видел слишком много людей, испорченных наркотиками, которые отбили у меня желание увлечься этим.
Он одаривает меня долгим взглядом, и я чувствую, как краснею – я снова вспоминаю таблетки, выпавшие из кармана. Думает ли он, что у меня серьезная зависимость?
Есть ли она у меня?
Я робко соскальзываю с койки и тянусь за своими вещами в полутьме.
– Мне нужно поспать. На это нет шансов, если мы вдвоем останемся на этой кровати.
– Да уж, эти койки точно отбивают желание.
– Послушай, Дрю, – начинаю я, поворачиваясь к нему, но потом замолкаю, пытаясь разобраться в путанице мыслей и чувств.
– Это звучит зловеще. – Его улыбка бесследно исчезает.
Я колеблюсь, осторожно подбирая слова.
– Не пойми меня неправильно, ты мне действительно нравишься, и я польщена. Но нам не стоило допускать этого. Я доктор станции, а значит, я должна оставаться полностью беспристрастной, и я не хочу, чтобы что-то этому помешало.
На несколько секунд повисает тишина.
– Непохоже, чтобы недавно тебя это волновало, – говорит он, избегая смотреть мне в глаза. – Мне показалось, тебе вроде бы нравилось, по крайней мере, поначалу.
– Я… мне не стоило так много пить. Я не думала, что творю, извини.
– Ты была пьяна. Ну, спасибо за комплимент. – Он моргает, обиженно глядя на меня.
О Господи, я плохо с этим справляюсь.
– Дрю, я не это имею в виду. Ты же знаешь.
Он несколько секунд разглядывает мое лицо.
– Без проблем, Кейт. Давай просто останемся друзьями.
– Тебя это устроит? – Я стою, чувствуя, что все прошло плохо, несмотря на его слова. А чего я ожидала?
Мне казалось, его это не побеспокоит, поняла я. Мне никогда не приходило в голову, что это может быть чем-то помимо сиюминутного отвлечения от монотонной жизни на базе.
Но он выглядит… подавленным. Я укоряю себя за беззаботность. За глупые предположения. Тот факт, что Дрю хорошо выглядит, вовсе не значит, что у него нет чувств. Это было глупо позволить нашей дружбе скатиться к легкомысленному сексу, последнее, чего я хотела, так это усложнить наши отношения.
– Мне жаль, – снова говорю я, на самом деле имея это в виду.
– Мне тоже. – Дрю одаривает меня печальной улыбкой. – Но все в порядке. Мы не позволим этому все испортить, ладно?
– Хорошо. – Я быстро обнимаю его, прежде чем уйти. Только когда я крадусь по коридорам, надеясь, что никого не встречу по пути, меня вдруг осеняет вопрос: делал ли Дрю это раньше?
Являюсь ли я последней в его череде завоеваний? В конце концов, летом здесь было достаточно женщин.
Это едва ли имеет значение, решаю я, входя в спальню. Я выпиваю несколько таблеток снотворного и падаю на кровать, мигрень уже дает о себе знать.
В любом случае это ошибка, которую не стоит повторять.