Эмилия Мир
Останься Собой Иной
В голове заело пластинку: «Ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть…» – только эта мысль держала меня на ногах. Мы уже не бежали, а передвигали ногами как можно быстрее, насколько хватало сил. Наша компания шла уже по улице, в конце которой стоял наш дом. Я еле сдерживала слёзы, просто не верилось, что это скоро закончится. Вот уже хорошо знакомые соседские заборы и начисто обчищенные нами дома, ещё три дома и мы увидим свои заросшие ворота. Сама только мысль о доме и укрытии несла меня вперёд. Из-за тумана была ещё плохая видимость и поэтому дом с этого расстояния мы не видели.
Вот я увидела долгожданные ворота и одновременно с этим, услышала звук дрона. Нас прошибло словно молнией, мы рванули уже из последних сил, кажется со стороны это походило на забег инвалидов. Мы влетели в ворота, я подбежала к входной двери и потянулась здоровой трясущейся рукой за ключом, но ноги подводили, и я никак не могла встать на цыпочки. Даже колени не смогла разогнуть, а звук дрона всё приближался.
Жужжание отзывалось во всём теле – эхом звучало в голове, слёзы текли по щекам, а я ничего не могла сделать со своим телом. Казалось, что я осталась совсем одна со своей проблемой.
Сверху я увидела чью-то руку, и тут же отшатнулась от испуга. Кастор схватил ключи и точно вставил каждый ключ в свою личинку и провернул замки. Когда дрон уже пролетал над домом, мы ввалились в темноту и захлопнули единственный источник света.
Мы лежали на полу и громко дышали. Я никого не видела и даже не понимала, открыты ли у меня глаза. Болело всё, и было ясно, что я не скоро сдвинусь с этого места. Никто из нас не шевелился и не произносил ни слова. Кажется, мы начали засыпать прямо на пороге, в том положении, в котором ввалились в дом. Но дом пронзил крик малышки, все подхватились, а я не сразу поняла, кто кричит.
Оказалось, пятиминутной передышки хватило, чтобы встать, немного поесть и разместиться по комнатам.
В комнате Ника устроились молодые родители с малышкой. Мальчик лёг в зале на диване, а я так и осталась в своей комнате.
Сил хватило, чтобы снять одежду, накинуть ночную футболку и упасть на кровать без сил. От меня хоть и несло потом, но как было хорошо в своей постели. Рука отнималась от боли, но я всё равно начала проваливаться в сон и тогда зашёл Ник с горящей свечой.
– Можно? – он слегка постучал по двери.
– Угу, – мычание было еле слышно, но в тихом доме уловимо человеческому слуху. Ник зашел, поставил подсвечник на подоконник и упал рядом на кровать. Сквозь веки я увидела, как он скрутился калачиком у меня под боком и тихонько захныкал.
– Я боюсь за Рэма. Вдруг он пойдёт домой и за ним проследят, или схватят и убьют, или будут мучать, – чем дальше он говорил, тем тяжелее было разобрать его слова. Я обняла его и плотнее прижала к себе. Утешать мальчика сил не было. Я тоже боялась за пса, и действительно было страшно, что он приведёт к нам хвост. Тогда нам всем конец. Но этого я даже и не думала говорить.
– Всё будет хорошо, – шептала я ему на ухо, – мы же дома, – здоровой рукой я погладила его по голове. – Это же Рэм. Он очень умный и тихий, – я поцеловала мальчика в лоб, – поспи и он вернётся. Всё будет хорошо, всё будет хорошо…
Силы покинули меня, сон овладел моим сознанием, и я провалилась в долгожданное забытьё.
Глава 6
Идёт дождь. Мелькают частые деревья, над головой слышен рой ворон. Они такие громкие и большие, а чёрные огромные крылья обдают зловонным дуновением. В ушах слышу частое сердцебиение, лёгкие горят, ноги несут меня прочь от преследователей. Они громко кричат, обещают хорошей жизни и смеются. Смеются так, что дыхание перебивается, мурашки пробегают от макушки до щиколоток.
Впереди я вижу поле. Страх ещё больше окутывает – на открытом месте я как на ладони. Назад пути нет, будь что будет. Я выбегаю из леса, но не в поле, а на взлётную полосу, в самом её конце. Впереди асфальт, уходящий в горизонт. По бокам – поле, нигде не скрыться. Сзади я слышу крики и лай собак, дыхание сбивается и ноги срываются в бег. Пока я несусь по взлетной полосе, звуки преследователей отдаляются. Я оборачиваюсь и никого не вижу. Лес уходит и из него никто не выбегает. Победа предаёт мне сил и ноги несут меня дальше. Я уже начинаю улыбаться, а из губ вылетают смешки. Эйфория проносится по всему телу и дышать становится легче, лёгкие не горят.
Только я не учла в счёт ещё одних преследователей. Я обернулась на гулкий звук грома, но это был не он. Это была туча ворон, плывущая из лесного массива. Они заполнили всё небо, под ними сгущалась непроглядная тьма. Их карканье превращалось в единый гул. Они приближались, а мой бег замедлялся, я не могла быстрее двигать ногами. Страх сковал всё моё тело, воздух не поступал в лёгкие. Я уже видела не просто тучу, а каждую ворону по отдельности. Я чувствовала зловонный запах. Одно лишь крыло было размером с мой рост, одна такая птица спокойно могла унести моё тело. Стая не собиралась пролететь мимо и только накрыть меня тьмой – они летели прямо на меня. Красными бусинами смотрели мне в глаза, их клювы словно расплывались в улыбке. Я стояла посреди дороги и ждала конца – и он наступил.
Резкий поток воздуха поступил в лёгкие, вокруг была тьма. Сердце колотилось, по лицу лились капли пота. Уши пытались уловить любой звук, глаза – хоть что-то увидеть. Может я умерла? Вороны выклевали мне глаза, и я ослепла? Где же тогда свет в конце тоннеля или котлы на костре? Но ничего не было. Только тьма и тишина. Может я жду суда? Наверно скоро меня определят в рай или ад. А вдруг я в гробу?! Паника накрыла меня волной, и я начала руками искать что-то в темноте. Слева от меня было что-то твёрдое, я начала задыхаться от паники, сердце отбивало ритм в ушах. Руки искали выход и ничего кроме пустоты не находили. В чувство меня привела правая рука, обдав меня волной боли, из глаз потекли слёзы, мычание вырвалось из сухих, потрескавшихся губ. Я схватилась за место жжения и начала глубоко дышать, сознание понемногу возвращалось: деревня, новые знакомые, заправка, погоня, дорога домой, дом и я дома в своей кровати – это всего лишь сон. Я чувствовала, как затекло всё тело от долгого сна. Очень хочется пить и нужно обработать рану.
Прислушавшись, я услышала чужое сопение и лёгкий мужской храп в соседней комнате. Закрыла глаза и хорошо продышалась, сердце ещё колотилось, от этого рана пульсировала чаще.
Снова открыла глаза и села на кровать, голова немного закружилась, и я прижалась лбом к стенке. Надо же было так перепугаться, марш-бросок и этот жуткий сон сбили меня с толку, и я потеряла связь с реальностью. Вообще после каждой вылазки мне снятся жуткие сны, но не настолько.
Уже понимая, где нахожусь, мозг начал рисовать мою комнату: справа от кровати дверь, из комнаты мы сразу попадаем в небольшой зал, в нём есть телевизор на тумбе, большой диван, на котором спал сейчас Ник и три обогревателя в углу. Соседняя дверь слева – комната Ника, она такая же, как и моя по размеру, примерно три на три метра. У него небольшая двуспальная кровать, шкаф для вещей и кресло. Из зала так же есть дверь на кухню, соединённую с прихожей. Из кухни выход в маленький санузел с душевой кабинкой и унитазом. Зимой там постоянно стоит обогреватель, потому что это самая холодная комната в доме. На кухне, как и у всех, столешницы с полками внизу и пару подвесных шкафчиков; раковина, газовая плита и холодильник. Посередине комнаты большой обеденный стол со стульями вокруг. Небольшая буржуйка таится в дальнем углу просторной кухни. У входа – шкафчик для верхней одежды и полка для обуви.
Дом небольшой, но для трёх человек очень даже неплохой. В прошлом это была дача моих родителей. Почти каждые выходные мы приезжали сюда летом. Часто к нам приезжали друзья родителей, иногда мне доверяли этот ценный дом с шестью сотками, и я привозила сюда уже своих друзей. Этот дом вмещал в себя до десяти человек, а может и больше. Мои родители часто устраивали здесь гулянки. Сейчас я понимаю, насколько это было счастливое время.
Летний вечер. Солнце уже прячется за горизонт. На улице стол ломится от шашлыка, свежих овощей, варёной картошки, салатов, всевозможных закусок и выпивки. Из колонки играет музыка. Большая часть компании за столом, остальные разбрелись по участку. Кто-то в гамаке, кто-то в парнике. Комары уже проснулись и во всю атакуют, но это так неважно, потому что здесь свежесть, запах костров и табака. Наш дом стоит у самого леса, соседи тут бывают редко, и мы никому не мешаем своими поздними посиделками. Только ближе к рассвету все расходятся спать. У нас много матрасов и кто-то спит зачастую там, где упадёт – и всех всё устраивало.
Я часто уходила спать раньше всех. Мне было не очень интересно слушать взрослые разговоры: чаще всего они были о рассаде, рыбалке, ремонте или какие-то споры. Иногда мне составляли компанию дети родительских друзей, но они приезжали редко.
Я приезжала сюда только за тишиной, убегала от московской суеты. В квартире слишком душно в летние вечера. Только в плохую погоду я старалась оставаться дома, звала кого-то из друзей к себе или ходила к ним сама.
Сейчас кажется, что моя жизнь была идеальной, а я её не ценила. Обижалась на родителей из-за того, что насильно заставляли ехать к бабушке или на дачу, что приходилось всю зарплату откладывать на учёбу, ходить со старым телефоном целых три года, отменять свои планы и сидеть в праздник с семьёй. Поссорилась с подругой Катей из-за какого-то мальчишки, который крутил нами обеими. В универе нагрубила преподавателю, Олегу Ивановичу, и даже не извинилась. А парень, что отдыхал в клубе, таки выпросил мой номер телефона – он был очень симпатичным, почти не пил и был старше лет на пять. Но так и не позвонил, потому что в ту ночь всё и началось. Но это уже не имеет никакого значения – сейчас другие правила и ценности, важны другие знания и умения.
Сон уже улетучился, воспоминания накрывали, настроение ухудшалось. Каждый раз, когда я вспоминала свою прошлую жизнь и сравнивала с нынешней, ностальгию сменяла печаль, от которой потом тяжело было избавиться в течении дня. Поэтому я решила не доводить мысли до точки невозврата и встать с кровати. Очень хочется пить и есть, и от меня воняет так, что нужно нырнуть в мыло.
Я встала и потихоньку на цыпочках пошла на кухню. Дома было очень темно, приходилось идти на ощупь. Всё тело ломило. Сейчас я поняла, почему ломота не проходила, скорее всего поднялась температура. Войдя на кухню, я подошла к окну и приоткрыла ставни, приготовилась, что глазам будет больно, но этого не произошло. На улице была тёмная ночь, даже луну закрыли тучи. Возможно, шёл дождь. Руками нащупала на столе свечу, зажгла её рядом лежащими спичками и плотно закрыла ставни обратно.
Кухню осветил дрожащий огонёк, наконец-то можно было осмотреться. У входа не было сумок, значит их уже кто-то разобрал. Газовая плита была накрыта крышкой и сверху стояла электроплитка, а на ней холодный чайник. Я налила воду из-под крана в чашку и выпила залпом. Потрескавшиеся губы жгло, горло требовало ещё. Но для начала я решила сходить в душ – а потом еда.
«Первым делом, первым делом я помоюсь, а покушаю, покушаю потом…» – пропела я себе под нос в такт давно известной песни. Хоть так приподнять себе настроение и отвлечься от назойливой горящей боли в руке.
Я взяла подсвечник с горящей свечкой и пошла в ванну. Закрыла за собой дверь и зажгла ещё одну свечу – нужно рассмотреть рану. Сначала я сняла с себя всю одежду и получила забытое удовольствие от наготы. На правом плече красовалась повязка с небольшим пятнышком засохшей крови. Как это всё снять я и представить себе не могла. Пришлось накинуть полотенце и выйти на кухню за ножницами и аптечкой. Я старалась как можно меньше касаться полотенца, чтобы сильно не запачкать его своим потом и прилипшей грязью.
В ванной я срезала ножницами бинт и сняла, но вот накладки на раны были настолько засохшие и в крови, что отрывать их было опасно. Минут десять понадобилось, чтобы размочить их перекисью. При соприкосновении с кровью жидкость пенилась, что меня очень сильно напрягло. В итоге я добралась до открытой раны. Дыры выглядели не лучшим образом – вокруг была опухшая и красная плоть, видна корочка поджаренного мяса, но запёкшейся крови было мало. Я решила мыться прям так, всё равно нечем прикрывать раны.
Я закрыла глаза и встала под тёплые струи воды. Душевая кабина быстро нагрелась. Вода стекала от макушки, обтекая веки и губы, грудь, живот и икры ног, смывая грязь с тела и души. Я готова была стоять так вечно, но бойлер для нагрева воды у нас всего на пятьдесят литров. Под холодной водой я не готова была смывать с себя мыло.
Я намылила грязные волосы шампунем, натёрла тело до красна мочалкой, ещё немного постояла и вышла только тогда, когда вода начала холодеть. Я исчерпала всю тёплую воду из бойлера и ни капельки не пожалела. Вода ещё нагреется через несколько часов. Как я заметила, все ещё спали, навряд-ли кому-то быстро понадобится душ.
Вытиралась я уже полностью удовлетворённая, чистая и с прекрасным настроением. Было ощущение, словно я смыла все беды, неудачи и заботы разом. Словно я сейчас выйду, а в зале на диване сидят мои родители и смотрят фильм, и я просто молча присоединюсь к ним. Допоздна мы будем смотреть какую-нибудь мыльную мелодраму, мама поплачет, папа улыбнётся этой сентиментальности. Мы пожелаем доброй ночи друг другу и разойдёмся по своим спальням.
Но суровая реальность была другой. Смотря в зеркало, я увидела худую девушку ростом сто семьдесят сантиметров, всё тело было покрыто синяками, ссадинами и царапинами. Лицо бледное с большими глазами, голубыми радужками, коротким прямым носом и аккуратными симметричными губами. Брови густые, но с ровной формой, доставшейся от отца. Волосы я взяла от мамы – такая же блондинка. Я бы рада сказать, что я совсем не изменилась за эти пять лет, но нет. Блеск в глазах пропал, лицо побледнело, щёки впали, вылезли угловатые скулы. Появился выискивающий, пытливый взгляд. Прорезались еле уловимые морщины на лбу, потому что я часто невольно хмурю брови и много думаю. Вместо улыбки – зажатые в ниточку потрескавшиеся губы. Благо зубы остались целыми и ровными. Кажется, я переняла их от дедушки, маминого папы.
Девушка в зеркале давно не видела социума, превратилась в дикого зверька. Лицо давно не носило макияжа и должного ухода, волосы неаккуратно были пострижены до лопаток. Я не смотрела на себя в зеркало так пристально уже очень давно. Обычно это случалось в день моего рождения – я оценивала труды прошедшего года. Сейчас мне двадцать семь, и, кажется, я выгляжу не так уж плохо. Пять лет не прошли не замечено: появились морщинки на лбу и в уголках глаз, печаль стала привычной маской, а синяки под глазами – частью образа. Но в общем, естественная красота присутствует – и это радовало.
Я укуталась в полотенце и вышла на кухню. В доме всё также была тишина и темень, только дрожащая свеча освещала помещение.
Горячий чай обжигал горло, это было приятно. Набила желудок жареным мясом и гречкой – кто-то уже успел приготовить и убрать всё в холодильник. Сколько я проспала? Накануне приснившийся сон почти не имел никакого влияния на моё состояние. Меня беспокоил только озноб и боль в руке. Плотно поев и насладившись чаем, я принялась за рану.
Горячая вода размочила ранки и смыла корку крови. Дыры все так же смотрелись нехорошо, и пульсация усиливалась. Кровь не шла, гноя тоже не наблюдалось. Я намазала толстый слой мази и положила лёгкую повязку. Выпила таблетку парацетамола и убрала аптечку, но нужные мне лекарства и бинты отнесла к себе в комнату. Нужно чаще менять повязку, остаться без руки в мои планы не входило.
Спать не хотелось, а настенные часы показывали всего два часа ночи. Я оделась в домашнюю чистую одежду, разобрала свой рюкзак и сложила аккуратно всё обратно. Доложила воду, банки с едой и сменную одежду. Рюкзак решено было держать впредь на готове. Постирала грязные вещи и повесила их на сушку в углу кухни. На всё ушло около часа. Появилось желание выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Пока темно, можно себе это позволить.
Я аккуратно приоткрыла дверь и прислушалась. Улица была полна звуков по большей части из-за дождя. Только редкие птицы что-то выкрикивали. Лёгкие наполнились свежестью, по телу побежали мурашки. Было довольно холодно. Учитывая, что волосы ещё не высохли, я решила накинуть кофту и выйти под маленький козырёк. Дверь за собой прикрыла, чтобы не заморозить обитателей. Но свежего воздуха в доме всегда не хватало.
Несмотря на всю ситуацию, я была относительно счастлива за последние несколько часов. Чистая, отдохнувшая, сытая и мне не хотелось ни о чём думать. Хотя надо бы.
Я просто стояла в темноте и слушала шум прекрасного дождя. Получала удовольствие от того, что имею в эту секунду. Промелькнула даже мысль, что я словно прощаюсь с этим миром. Но отогнала гнетущую мысль и оправдалась, что просто получаю удовольствие в моменте, чего не делала давно. Не знаю сколько я так простояла, холод начал пробивать до костей, уже очень хотелось укутаться в тёплое одеяло и что-нибудь почитать. В этот раз мы ничего не взяли из книг и придётся выбрать что-то из старого.
Когда я повернулась к двери – за спиной что-то зашуршало. Мышцы сразу напряглись, из-за дождя по звуку невозможно было определить местонахождение гостя. Недолго думая, я моментом юркнула в дом, захлопнула и закрыла на замок дверь. Глазка не было, но можно было подглядеть через замочную личину, но на улице хоть глаз выколи. Дверь толстая и звуков не слышно. Но кто-то же там есть.
Если это был человек, то начал бы ломиться, если он не ранен, конечно. Если Иной – то скоро тут будет подмога и нас быстро выкурят, а если дикое животное, то не так страшно, даже хорошо. Мяса много не бывает.
Я долго смотрела в замочную скважину, но так ничего и не увидела. Интерес не оставлял покоя в моём сердце, мозг кричал подождать до утра и проверить всем вместе.
Двадцать минут прошло с момента услышанного шума, но больше ничего не происходило. Я уже собиралась плюнуть на азарт, но вспомнила о сбежавшем Рэме. Сердце заколотилось и руки задрожали. Его ведь нет дома! Чтобы в этом убедиться, я тихонько позвала пса и прошлась по комнатам. Аккуратно заглянула и к молодым родителям, но его нигде не было. Быстро схватила свой пистолет с кухонного стола и направилась к двери. На улице всё также было холодно, сыро и без видимого присутствия кого-либо. Вокруг была трава с мой рост, это усложняло поиски.
– Рэм! – я говорила в полголоса, но собака должна была услышать. Если это дикое животное, то также моментом среагирует, сбежит или накинется, но ничего не происходило. Каждая мышца была напряжена, руки сжимали пистолет на готове, ноги сантиметр за сантиметром раскидывали мокрую траву. Уши прислушивались к любому шороху, глаза смотрели во все стороны. Я чувствовала себя кроликом, на которого ведут охоту. Сердце колотилось, поджилки тряслись и не понятно, от чего – от страха или холода.
Одежда вся промокла, кроссовки скользили по траве. Я дошла уже до забора, но так никого и не увидела. Следов так же не было. Вспомнила про дыру в заборе – может оттуда увижу след. И он действительно был. Сюда часто заходят дикие животные, поэтому я приготовила оружие и пошла по промятой траве. Уже на середине участка я увидела присутствие кого-то, от чего тело затряслось с большей дрожью. Чем ближе я подходила, тем активней оживала трава. И я начала понимать, какая я дура – там может быть кто угодно! Кабана из этой пукалки не пробьёшь, а волк может оказаться быстрее моей реакции. Рэм бы хоть как-то отозвался, и мало ли что на уме у дички. Назад бежать некуда – там забор, а дом прямо по курсу через ночного гостя. Уже который раз за неделю я чувствую себя загнанным зверем, сама идя в ловушку из-за собственной тупости. Слабоумие и отвага – это я!
Пока все эти мысли пролетали у меня в голове, на меня вышло что-то чёрное небольшого роста и на четвереньках. Глаза – чёрные бусины, морда искажена до безобразия, оскал звериной злобы, поза говорила о намерении напасть. Палец сам нажал на курок, но выстрела не произошло. Сердце ёкнуло – предохранитель! Я забыла снять с предохранителя! За долю секунды я исправила ситуацию и готова была снова нажать на курок, но животное изменилось – оно втянул воздух, оскал пропал, появилось хрипящее скуление, и тушка упала у моих ног. Я оторопела и не сразу поняла, что происходит. От чего он мог себя так повести? Пока я стояла и думала, он не шевелился. Присмотревшись, я почувствовала, что существо дышит.
И только когда страх отступил – глаза увидели не невиданное существо, а собаку – нашего Рэма! Я не задумываясь убрала оружие, упала на колени и склонилась над собакой. Он дышал, был чем-то измазан и не двигался. Руки схватили безвольное тельце, но я тут же упала вместе с ним, я совсем забыла про больную руку, она привела меня в чувства. Самой мне его не донести, будить кого-то не хотелось, будет много суеты и шума. Ник и вовсе разнервничается и может наделать глупостей. Я сняла свою кофту, перекатила на неё собаку и потащила до дома, за нами тянулся яркий след примятой травы.
Не без труда, почти с одной рукой, я затащила Рэма домой, зажгла ещё свечи и поставила рядом тёплый обогреватель. Пёс был без сознания. То, что я приняла за обезображенную морду, были просто кусками земли. При первом осмотре пёс выглядел грязным, но от чего он потерял сознание?
Я потащила его в душ. С морды слетели ошметки грязи, и я увидела лёгкие царапины, но ничего ужасающего. Лапы также были только поцарапаны. Может он лез через колючие кусты или сцепился с животным? Но от увиденного дальше руки затряслись. Съеденный поздний ужин подошёл к горлу, сердце заколотило и слёзы полились из глаз. По всей длине позвоночника тянулась огромная, глубокая царапина, кровь не запеклась и все ещё хлестала. Смесь из крови и грязи заполнила поддон душевой кабины. Запах мяса и свежей крови ударил в нос, я отвернулась и отдышалась. Выключила воду и пошла за аптечкой. Нужно включить голову, паника не поможет. Рану нужно обеззаразить и лучше зашить. Хорошо, что он без сознания.
В аптечке я взяла спирт, нитки с иголкой, ножницы и мазь, которой сама пользовалась и марлевые тампоны. Ещё раз продышалась хорошенько. Даже маску одела, чтобы меньше чувствовать запах крови. Еда вот-вот выйдет обратно, а так не хотелось бы.
Пёс все также лежал в душевой, вода слилась и оставила только грязь на дне. Кровь стекала по шерсти на белый поддон. Времени мало, Рэм уже совсем тяжело дышал. В ускоренном режиме, но без паники, я смыла всю грязь и принесла светильник. Ванну осветил белый свет, рану стало видно ещё лучше, и я увидела белый проблеск костей. На этот раз я не удержалась и меня вырвало содержимым желудка в рядом стоящий унитаз – полегчало.
Я отдышалась и перевернула собаку к себе спиной. Наконец-то холодный разум взял верх, и я начала штопать обработанную рану, предварительно обрив её своей бритвой. Рэм иногда дёргался, но так и не приходил в себя.
Не знаю, насколько я делала всё правильно. Всё шло по наитию. Мне лишь однажды зашивали рану на стопе, когда я порезалась осколком от бутылки. Но мне было всего лет восемь и наложили-то всего пять швов. Было очень жарко, пот лил ручьём. Маску я сняла и уже не замечала запаха крови. Я почти закончила и начала понимать, что это может быть не одна рана, ведь я его не переворачивала на другую сторону, может там тоже кровоточит порез или укус. Зашитая рана выглядела неплохо, кровоточить перестало. Я смазала края зелёнкой и прикрыла временно куском бинта. Больше глубоких порезов не было, и я выдохнула. Рэм тяжело дышал, в то время, когда моё дыхание почти остановилось от напряжения.
На лежанку Рэма я постелила полиэтилен вместо пелёнки и накрыла старым полотенцем. Перетащила вялое тельце и вокруг обставила обогревателями. Кухня погрузилась в печаль и ожидание. Убрала всё в ванне и села в полумраке рядом с собакой.
Пока состояние шока не отпустило, думала, чем ещё могу помочь. Решила попробовать попоить со шприца, но глотательный рефлекс не срабатывал, и я принялась ждать.
Время тянулось, а я всё так и сидела у лежанки. Волосы и одежда высохли, слёзы не лились, но отчаяние заполонило разум.
Когда мы уезжали из Москвы, мы набили машину всевозможными вещами и едой. Я знала куда мы поедем, но не знала на сколько. Места в салоне почти не было и Ник ехал с Рэмом на руках на переднем сиденье. Он был совсем щенком, может только месяц от роду. Рыженький, с завивающимся хвостиком, стоячими ушками, милыми складочками. Над чёрным носом было пятно в виде капли, под пастью и до лап – белый воротник, на коротких лапках белые носочки. До чего юркий парень, за весь путь до дачи – только под педали мне ещё не залез! Именно он держал нас с Ником на плаву в первый год. Мы так тосковали по родителям, что не замечали друг друга, но Рэм всячески пакостил в силу своего возраста, и мы отвлекались и сближались за счёт этого. Зимой Рэм съел мои тёплые ботинки, от чего Нику самому приходилось выходить на улицу по необходимости. Тогда я так злилась на пса – а сейчас отдала бы всю свою обувь, лишь бы помогло. А сколько сил и нервов нам стоила дрессировка. Если бы мы знали, что нужно было просто переждать переходный собачий возраст, не мучали бы ни себя, ни Рэма. Как только у него прошло бесячее состояние постоянной игривости, пса как подменили. Он стал многое понимать и лучше воспринимать команды. Охотно шёл на контакт, с удовольствием и спокойно принимал вознаграждение за своё послушание.
Рэм – член семьи. Я молилась о его здоровье и желала возвращения в строй, но время всё тянулось, а он так и не просыпался. От скачка адреналина, холода и тепла глаза закрылись, и я провалилась в беспокойный сон рядом с верным другом, братом и защитником.