Эмили Олфорд
Французский оттенок
Эти мысли друг за другом проносились в голове девушки. В конце концов, она решилась попытать счастья: кто знает, вдруг слухи еще не дошли до мадам и Кэтрин удастся объяснить ей ситуацию из первых рук.
Но прежде следовало найти какую-нибудь гостиницу и оставить там саквояж. Прийти с ним в пансион Кэтрин не позволяла гордость.
Конечно, теперь ей были не по карману дорогие отели, вроде того, в котором она остановилась с отцом. Если ей хочется сберечь как можно больше денег, то следует присмотреть что-нибудь подешевле.
В конце концов, после долгих блужданий по парижским улицам, Кэтрин набрела на скромный домик, с такой же скромной вывеской. Домик был двухэтажный и очень чистенький. Кэтрин с надеждой вошла туда.
Ее встретила хозяйка гостиницы – миловидная опрятная женщина лет сорока пяти.
– Добрый день, мадемуазель. Чем могу помочь?
– Я ищу комнату, на несколько дней. У меня не очень много денег, но мне нужна комната, чтобы переночевать.
Хозяйка бросила внимательный взгляд на девушку: ее опрятное платье и дружелюбное выражение лица подействовали самым лучшим образом, потому что она кивнула и предложила Кэтрин осмотреть комнаты.
Она провела девушку на второй этаж, и показала ей две комнаты. Одна была поменьше и обстановка в ней была поскромнее. Вторая же и размерами была больше, и мебель в ней была более новая. Поколебавшись, Кэтрин взяла комнату поменьше – не в ее положении сейчас было разбрасываться деньгами, пусть даже из соображений удобства. Девушка подумала, что ей теперь часто придется выбирать между удобством и дешевизной, между красотой и необходимостью беречь каждый пенни.
Хозяйка ушла, давая Кэтрин возможность осмотреться и разложить свои вещи. При желании, можно было попросить у нее что-нибудь поесть, но Кэтрин кусок не лез в горло. Она пока не видела никаких перспектив в своем будущем и ее пугала внезапно обрушившаяся на нее необходимость самой заботиться о себе и строить жизнь, не опираясь ни на кого и не ища поддержки.
Немного подумав, Кэтрин решила не раскладывать вещей – кто знает, может уже завтра она будет на пути в Англию… А теперь следовало набраться храбрости и отправляться к мадам Легьер. Кэтрин было невыносимо стыдно показаться на глаза директрисе в роли просительницы, в то время как уходила она из пансиона с весьма блестящими перспективами. Но делать было нечего – Кэтрин нужна рекомендация. Без нее ни дна приличная семья не возьмет к своим детям. Тяжело вздохнув, Кэтрин отправилась в пансион.
По дороге она молилась, чтобы никого не встретить в коридоре. По счастью, во время ее прихода, в пансионе шли занятия и ни одной ученицы в коридоре не было. Кэтрин бесшумно, как тень, проскользнула и постучала в кабинет.
– Войдите! – раздался из-за двери знакомый голос. Кэтрин набрала воздуха и зашла в кабинет.
– Добрый день, мадам Легьер, – тихо произнесла она. – Надеюсь, вы не сочтете мое появление дерзостью, но мне очень нужна ваша помощь.
– Конечно, дитя мое, я очень рада тебя видеть. Что привело тебя сюда?
Она вышла из-за стола и направилась к девушке. В этот момент она заметила и скромное платье Кэтрин и ее печальные глаза.
– Что случилось, девочка моя?
– У меня случилась ужасная вещь – отец выгнал меня из дома.
И не в силах больше сдерживаться, Кэтрин разрыдалась. Мадам Легьер редко видела Кэтрин плачущей, поэтому ее слезы встревожили директрису. Усадив девушку в кресло, она налила ей воды и села рядом, слушая рассказ, прерывающийся всхлипами. Через некоторое время ей удалось понять произошедшее, и она была потрясена. Больше всего ее возмутило нежелание лорда разобраться в этой ситуации.
– Я не могу поверить! Твой отец всегда казался мне очень любящим и понимающим. Что же с ним случилось, если он даже не стал выяснять правду, а предпочел поверить этому мужчине?
– Я не знаю, – всхлипывала Кэтрин.– Он вел себя так холодно, он был так уязвлен, что я оказалась замешанной в скандал, был так рассержен, что пострадала его репутация…
– Мужчинам это очень важно. Для них почему-то крайне необходимо, чтобы их ребенок был самым лучшим и чего-то добился в жизни. И мысль о том, что ты не смогла соответствовать его образу идеальной дочери оказалась для него нестерпимой. Может тебе стоит немного подождать, пока остынет? Он поймет, что был неправ, и вы помиритесь.
– Нет, – печально покачала головой Кэтрин. – Отец никогда не меняет принятых решений. Даже если он его поменяет, я не смогу вернуться. Он не поверил мне – теперь я не доверяю ему – как мы сможем снова жить вместе?
– Девочка моя, я старше тебя и поэтому позволю себе дать совет: человеку, особенно любимому, надо давать второй шанс. Мы все люди, мы все ошибаемся. Но если человек раскаялся и хочет загладить свою вину – никогда не отказывай ему в этом.
– Не думаю, что папа в чем-то раскается. По его мнению, я опозорила нашу семью, и мне не место рядом с ним.
– Я уверена, что он переменит свое решение, но пока тебе надо чем-нибудь заняться.
– Я решила найти место гувернантки. Папа дал мне немного денег, но надолго их не хватит. Мне придется пойти работать, чтобы как-то прокормить себя.
– И ты решила, что гувернантка это самая подходящая работа?
– В моем положении я не могу придумать более ничего, чем бы я могла заняться, не унижая своего достоинства.
– Ни одна работа не может быть унизительна, если она позволяет честно получать деньги за свой труд.
– Но не идти же мне в горничные?
– Разумеется, нет. Но ты можешь остаться у меня младшей учительницей.
– Нет, – покачала головой Кэтрин. – я очень благодарна вам, мадам, но я не смогу по нескольким причинам. Во-первых, мне стыдно вернуться снова сюда. А во-вторых, я хочу вернуться в Англию.
– Боюсь, что ты совершаешь ошибку, дитя мое. Тебе нечего стыдиться. Ты чиста перед всеми и не твоя вина, что обстоятельства сложились таким образом. А здесь ты будешь в знакомой обстановке, под моим присмотром.
– Я хочу вернуться домой. Не думайте, что я неблагодарная и не ценю ваших предложений. Но мне бы хотелось жить там, откуда я родом. Я так мечтала о возвращении туда.
– Я понимаю, дитя мое и не буду тебя уговаривать переменить решение. Но надеюсь, что ты позволишь мне помочь тебе?
– Именно за этим я и пришла. Мне нужна рекомендация. Я не работала нигде и кроме вас никто не сможет дать их.
– Разумеется, я напишу о тебе самым наилучшим образом.
– Только я прошу вас – рекомендация будет на другое имя. Я не хочу больше оставаться под именем леди Милвертон. Отныне я буду Кейт Уилсон.
– Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – мадам Легьер помолчала. – Я дам тебе любую рекомендацию, лишь бы она помогла тебе.
Вернувшись в гостиницу от мадам Легьер, Кэтрин воспрянула духом и даже повеселела. Она решила еще на один день задержаться в Париже, чтобы хорошенько все обдумать, успокоиться и тронуться в путь со спокойной душой. Она спустилась вниз, пообедала и отправилась на прогулку. Погода стояла хорошая, светило солнце и от этого настроение Кэтрин стало еще лучше. Она была молода, а молодость легко оправляется от бед и неудач. Когда мы молоды, нам кажется, что все еще впереди, все сложится. Знать бы только, на каком повороте жизни мы теряем эту веру, этот вкус и жажду жизни. Редко кому удается ее сохранить до конца жизни. И тот, кто сумел это сделать, становится для окружающих как маяк, притягивая к себе тех, кто успел разочароваться в жизни и в себе.
Кэтрин гуляла до самого вечера. Она старалась избегать шумных, центральных улиц, где она могла встретить знакомых. Несомненно, до них уже дошли слухи о скандале. Правда, как заметила Кэтрин, парижане обожают скандалы. А уж там, где замешана молодая красивая девушка и подавно. Поэтому ей хотелось избежать любых столкновений с недавними знакомыми, чтобы не стать объектом любопытства и кучи вопросов.
Вернувшись в гостиницу, она с аппетитом поужинала и легла спать. Утром она выспалась, тем более, что за окном лил сильный дождь и его шум приятно убаюкивал. В такой дождь Кэтрин никуда не хотелось ехать, и она решила остаться в гостинце до завтрашнего утра, пока погода не станет более благоприятной для поездки. Когда она прибудет на место, то вооружится местными газетами и глядишь, где-нибудь ей найдется хорошее местечко. Рекомендации у нее теперь есть, пусть и не от работодателя. Благоприятные отзывы из хорошего пансиона тоже могли сослужить ей добрую службу. Кэтрин мысленно благодарила Всевышнего, что мадам Легьер отнеслась к ней с пониманием и дала высокую похвалу всем способностям девушки.
Глава 7.
Вспомнив о рекомендации, Кэтрин решила упаковать её в саквояж, ведь сейчас эта бумага была на вес золота. Да и вообще, не мешало уложить вещи, чтобы завтра, без промедления тронуться в путь, если погода позволит.
Кэтрин уложила в саквояж практически все, оставив только щетку для волос и некоторые мелочи, а так же бережно уложив драгоценную бумагу. Закрывая саквояж, у нее появилось смутное нехорошее ощущение, как будто что-то было не так. Кэтрин постояла немного, размышляя, что же здесь не сходится, потом решительно начала доставать вещи из саквояжа. Выложив все на кровать, она оглядывала стопку вещей, пытаясь понять, чего же не хватает. Все было на месте, но нехорошее предчувствие не покидало Кэтрин. Она начала складывать вещи обратно и тут только поняла, что из саквояжа пропали все ее деньги. Уходя вчера на прогулку, она не стала брать их с собой, решив, что в гостинице они будут в большей безопасности, нежели в руках молодой девушки, гуляющей в одиночестве по окраинам Парижа. Поэтому она аккуратно завернула их в бумагу и засунула под стопку вещей, на дно. Она помнила это совершенно точно, но в отчаянии, надеясь, что они где-то выпали в комнате, Кэтрин принялась обыскивать все вокруг. Она заглянула в шкаф, проверила под кроватью, перетрясла всю постель, вывалила снова все содержимое саквояжа и обследовала его дюйм за дюйм, надеясь, что деньги завалились за подклад. Но все было напрасно – деньги бесследно исчезли.
Не в силах еще осознать и принять случившееся, Кэтрин опустилась на пол и уставилась в одну точку. Это был конец. В ее сумочке оставалось немного денег, но их едва бы хватило на оплату гостиницы и завтрак в дешевом кафе. О том, чтобы добраться на эти деньги до Англии, не могло быть и речи. Изначально Кэтрин предполагала, что она вернется домой, найдет себе работу, и далее будет жить на свое жалование, каким бы скромным оно ни было. Сумма, которую дал ей отец, была не очень велика, но Кэтрин предполагала, что при разумной экономии, ей хватило бы этих денег на два-три месяца. А за это время она точно нашла бы себе работу. Теперь же она не сможет вернуться в Англию и ей придется остаться в Париже и искать работу, чтобы накопить немного денег и уехать. Вот только где ее теперь искать? Было сомнительно, что кто-то из парижан захочет взять ее к себе. Да и риск встретить знакомых был слишком велик. А Кэтрин предпочла бы умереть с голоду, чем признаться кому-нибудь из них, что дочь лорда Милвертона стала гувернанткой. В Англии же ее не знают в лицо, а с новым именем тем более никто не сможет догадаться, кто она на самом деле.
И вот теперь случилась катастрофа. Кто-то украл ее деньги, каждый пенни из которых был так нужен, чтобы поддержать ее на плаву, пока она не сможет зарабатывать сама. Кэтрин вскочила – если в гостинице завелся вор, хозяйка должна знать об этом, чтобы предупредить остальных постояльцев. Как вчера показалось Кэтрин, их было немного, но, тем не менее, их следовало предупредить.
Она вихрем пронеслась по лестнице и вбежала в комнату мадам Ришар.
– Мадам, случилось нечто ужасное!
– Что случилось, мадемуазель? – недовольно отозвалась мадам, поднимая взгляд от бумаг, лежавших перед ней.
– Вор! В гостинице завелся вор, мадам! Я только что обнаружила, что у меня пропали все деньги.
Мадам Ришар подскочила со своего места, кинулась к двери, которую не закрыла за собой Кэтрин и с грохотом захлопнула ее.
– Как вы можете говорить такое, мадемуазель? У меня приличное заведение и воров в нем отродясь не было. А вы смеете кричать об этом на всю гостиницу, порочить меня и мое заведение!
– Но мадам… вчера в моем саквояже были деньги. Сейчас их там нет.
– Значит, вы сами потеряли их вчера. Или потратили. Я же видела, что вас не было весь день. Почем мне знать, может вы спустили их на развлечения, а теперь пытаетесь оболгать меня, запугать, опозорить. Я как чувствовала вчера, что вас нельзя пускать сюда, от вас одни только неприятности!
– Но мадам… Я говорю правду. Я честная девушка, мне незачем лгать. У меня было в саквояже немного денег, они мне так нужны. У меня пока еще нет работы, мне нужно вернуться в Англию.
– Вот и возвращайтесь. И чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Нам не нужны нечестные английские девушки, – с презрением сказала хозяйка.
– Это ложь! Я честная девушка, и кроме этих денег мне не на что больше жить.
– В таком случае, не стоило их вчера тратить все, до последнего сантима. А если уж потратили, имейте совесть признать это, а не бросаться лживыми обвинениями.
– Я не тратила их! Деньги были украдены, только я не знаю кем. В гостинице завелся вор и… – Кэтрин осеклась.
В ее голове внезапно вспыхнула картинка, сложенная из обрывков вчерашнего дня: они с мадам Ришар поднимаются по лестнице и та расспрашивает Кэтрин, кто она и откуда. А наивная девушка, подкупленная ее ласковым обхождением, выкладывает все о себе. Кэтрин рассказала, что она из Англии, училась в парижском пансионе, а теперь возвращается домой, чтобы найти работу гувернантки. Родителей у нее нет, поэтому приходится рассчитывать только на себя и на маленькие сбережения, которые у нее остались от родителей. Позже, когда Кэтрин собралась на прогулку, мадам настойчиво допытывала у нее время возвращения, объяснив это тем, что она хочет держать обед теплым к приходу Кэтрин. А та отказалась от обеда, сказав, что будет не раньше ужина.
Все это сложилось сейчас в голове у Кэтрин, и она поняла, кто взял ее деньги. Злость и отчаяние взяли верх над ее выдержкой, и она бросилась на хозяйку:
– Верните мне мои деньги! Вы их украли, я знаю это!
Хозяйка схватила Кэтрин за руки и зашипела:
– Еще одно слово и я позову полицейских! Вам это не пройдет даром! Я скажу, что у меня пропало столовое серебро. Вашу комнату обыщут и найдут его там. И вместо Англии вы попадете в парижскую тюрьму. У вас никого нет, денег тоже ни сантима, поэтому помочь вам будет некому!
У Кэтрин потемнело в глазах от ужаса, она не думала, что хозяйка способна дойти до такой гнусности. Она отступила назад и сказала ледяным голосом, пытаясь унять слезы:
– Я сейчас же покину ваше заведение. Я не могу здесь больше оставаться.
– Как вам будет угодно, мадемуазель. Думаю, что это будет лучшим решением. Оплатите за два дня и можете убираться на все четыре стороны.
– Почему за два дня? Я ночую здесь только одну ночь.
– За два дня! – железным голосом ответила хозяйка. – Вы пришли вчера утром, а сегодня утром пошел второй день вашего пребывания. Поэтому оплата будет за два дня.
– Но у меня нет денег, чтобы столько заплатить! Пожалуйста, разрешите мне оплатить только один день. В конце концов, у вас и так все мои деньги, – со злостью сказала Кэтрин, для которой сейчас каждая лишняя трата становилась непомерной.
– Я не намерена выслушивать ваши оскорбления! – взвизгнула хозяйка и кинулась к двери. – Я сейчас же иду за полицейскими.
– Не надо, прошу вас! Я оплачу вам все. И пусть Бог будет вам судья.
– Не вам говорить о Боге, мадемуазель. И как только вас земля носит!
Кэтрин не стала больше препираться с хозяйкой. Она поднялась наверх, посчитала остатки денег. Их оказалось чуть больше, чем она предполагала, но на дорогу и проживание в Англии их все-таки не хватало. Как ни крути, но Кэтрин приходилось остаться в Париже, чтобы заработать себе немного денег на возвращение.
Она собрала все свои вещи, еще раз проверила комнату, чтобы ничего не забыть и зажав в кулаке деньги для мадам Ришар, спустилась вниз. Хозяйка уже ждала ее внизу. Кэтрин бросила деньги на небольшой столик перед выходом и шагнула на улицу. Монеты зазвенели, катясь по полу и, обернувшись, Кэтрин увидела, как мадам Ришар ползает на коленках, собирая раскатившиеся деньги. Эта крошечная месть на несколько секунд взбодрила Кэтрин, но, выйдя на улицу, ее настроение тут же угасло. По-прежнему лил дождь, идти ей было некуда. Самым лучшим в ее ситуации было бы вернуться и переночевать здесь, раз уже она за все уплатила. Но для Кэтрин была невыносима сама мысль остаться еще на ночь там, где с ней так подло обошлись.
Вздохнув и покрепче завязав ленты шляпки, чтобы ее не унес ветер, Кэтрин направилась в сторону бедных кварталов, надеясь найти там себе хоть какой-то приют и ночлег.
Глава 8.
На улице не было ни души. От этого Кэтрин стало особенно одиноко. В какой-то миг к ней закралась мысль снова попросить помощи у мадам Легьер, но она тут же её отвергла. Появиться как нищенка, промокшая до нитки, в грязной обуви и саквояжем в руках – нет, ее гордость была выше этого.
В конце концов, она набрела на какой-то домик в несколько этажей, с покосившейся вывеской о сдаче комнат внаем. Дверь ей открыл хозяин – тучный, краснолицый мужчина с седыми косматыми бакенбардами, и, увидев плачевное состояние ее одежды, тут же впустил.
– Чем могу помочь, мадемуазель?
– Мне нужна комната, чтобы переночевать.
– К сожалению, все комнаты у нас заняты. Единственное, что осталось – это каморка на чердаке. Но боюсь, что она слишком убогая для вас, мадемуазель.
– Сейчас мне все равно. Мне нужен какой-то приют и ночлег.
– Ну что же… Я позову жену, она покажет вам комнату. Мне тяжело подниматься по лестнице.
Он кликнул жену. В противоположность мужу, она оказалась худой высокой женщиной, со впалыми щеками, совершенно плоской фигурой и безжизненным голосом. На лице ее было выражение полнейшего равнодушия ко всему, что ее окружает и происходит. Это вполне устраивало Кэтрин. Меньше всего ей сейчас хотелось отвечать на вопросы.
Каморка под чердаком и впрямь оказалась крошечная и жалкая: старая деревянная кровать с продавленным рваным матрасом и такой же подушкой; маленький шкаф, рассохшийся от времени, отчего дверцы на нем скрипели и свободно болтались, не закрываясь до конца. У двери стоял покосившийся стол, а на нем кувшин с водой и таз для умывания. Утварь была помятая, с отколовшейся эмалью. На стене было прибито несколько крючков. На одном из них висела картина, написанная маслом. От взгляда на нее Кэтрин стало не по себе: унылые бедные парижские улицы в хмурый осенний дождливый день, наподобие сегодняшнего. Кэтрин захотелось плакать. Хозяйка заметила ее взгляд и сказала своим бесцветным голосом:
– Здесь жил художник. Вначале он платил нам за комнату, но под конец совсем обнищал и в уплату долга оставил эту картину. Мне она не нравится, но муж велел оставить. Он сказал, что возможно, когда-нибудь, как это случается у художников, этого человека признают талантливым, и его картины будут стоить целое состояние. Я не помню, как его зовут. Муж мне постоянно называет его имя, но я все время забываю.
– А что с ним сейчас?
– Не знаю. Кто-то говорил, что он умер от чахотки. Это неудивительно, ведь он все время был голодным. Я думаю, что для него смерть стала лучшим выходом.
Кэтрин еще раз взглянула на картину. От нее веяло тоскливой беспробудной безнадежностью.
– Лучше не глядите на нее, мадемуазель. Вы молоды и красивы. Кто знает, может у вас еще все наладится. Я вижу, вы совсем промокли. Если у вас есть во что переодеться, вы можете принести ваше платье ко мне в комнату. Там теплее и оно немного подсохнет до завтрашнего утра. Если вы надумаете куда-то идти, ваш саквояж я советую взять с собой. У нас здесь много разного народа обитает и не все из них добропорядочны. Я даже свою комнату не рискую оставлять без присмотра. Поэтому в пансионе всегда кто-то есть: либо я, либо муж. Ужина я вам предложить не могу, только хлеб и молоко. Кормить жильцов выходит слишком дорого. Поэтому они сами питаются, где придется, а нам платят только за ночлег.
Закончив свою речь, женщина умолкла. Кэтрин поблагодарила хозяйку и попросила хлеба с молоком. Она была голодна, а с собой у нее не было ничего съестного.
Пока хозяйка ходила за молоком, Кэтрин переоделась и когда женщина вернулась, она отдала ей мокрое платье. Девушке очень хотелось высушить и ботинки, но увы, другой пары у нее не было. Оставалось только надеяться, что к утру они хоть немного подсохнут.
После ухода хозяйки Кэтрин подкрепилась и, забравшись в кровать, принялась грустно размышлять, что же ей теперь делать. По счастью, мадам Бертин принесла еще и теплое одеяло. Оно пришлось очень кстати – из-за дождя на улице сильно похолодало, из всех щелей дул ветер и Кэтрин наверняка бы замерзла. Однако под одеялом она быстро согрелась, а теплое молоко с хлебом подействовали на нее сонно и, так и не успев ничего придумать, Кэтрин заснула.
Рано утром хозяйка постучала и занесла высохшее платье Кэтрин и стакан молока, извиняясь, что не может предложить ей что-то более существенное. Но девушка была рада и этому. С одной стороны, ранний подъем ее не очень обрадовал. Но в нынешнем положении она больше не имеет роскоши залеживаться в кровати по утрам. В пансионе она всегда вставала рано, таковы были правила. Но светская жизнь, в которую она с головой окунулась после приезда отца, отучила ее от этой привычки. Теперь же раннее пробуждение становилось для нее само собой разумеющимся.
Одевшись и выпив молоко, Кэтрин отправилась на поиски работы. По счастью, дождь к утру закончился, и не было необходимости сидеть взаперти. По совету хозяйки, Кэтрин взяла саквояж с собой. Потеря всех запасных вещей в ее случае была бы невосполнима.
Хозяйка, увидев, что Кэтрин уходит, попросила ее оплатить комнату.
– Видите ли мадемуазель… Вы уходите со всеми вещами. Почем я могу знать, вернетесь вы или нет? Хоть деньги за эту каморки и смешные, но мы каждый сантим считаем. Вы уж не обессудьте, но таковы правила.
Кэтрин не стала спорить с хозяйкой, ведь та была добра к ней. Заплатив, она немного поколебалась и призналась хозяйке, что ищет работу и не может ли та что-нибудь посоветовать.
– Не знаю, мадемуазель… В этих кварталах вы навряд ли найдете что-то стоящее. Здесь ведь одни бедняки живут. Вы поищите работу на богатых улицах. Там есть дорогие магазины, может, они вас возьмут продавщицей? У вас очень приличный вид. Сразу видно, что вы из благородных.
«Продавщицей»… Кэтрин бросило в дрожь. Леди Милвертон – продавщица.
– Я вижу, вам не очень-то по душе это занятие, мадемуазель. Но ведь надо же на что-то жить, правда?
– Да, конечно, вы правы. Со временем я привыкну. По крайней мере, я надеюсь на это.
Кэтрин решила послушаться совета мадам Бертин и отправилась в богатые кварталы, где были расположены дорогие магазины. Она долго набиралась храбрости, чтобы войти в один из них и спросить о работе. Но там ее ждала неудача – продавщицы этому магазину не требовались. Кэтрин зашла в следующий, но и там ей отказали. Один за другим Кэтрин обходила магазины, но никто не соглашался брать ее на работу. В отчаянии, понурив голову, она направилась к дверям в магазине, в котором, как ей казалось, ее ждет удача. У самых дверей она столкнулась с девушкой. Подняв голову, чтобы извиниться, она увидела перед собой … Луизу д’Обри. За ней в магазин входил Этьен…
Луиза сразу узнала бывшую английскую подругу. Один взгляд, брошенный на платье Кэтрин, сказал ей все. С безошибочным женским чутьем она угадала, что положение у Кэтрин бедственное. Ее испачканные ботинки кричали, что хозяйка сегодня прошла большой путь, а саквояж в руках красноречиво говорил, что у девушки нет пристанища.
– Леди Милвертон! Вот так сюрприз! – презрительно прищурила глаза француженка.
Но Кэтрин ее не слышала. Она смотрела на Этьена. Все эти дни она запрещала себе думать о нем, прекрасно сознавая, что он потерян. Но сердце не могло забыть того, кто стал ее первой любовью. Этьен тоже не мог отвести глаз от девушки. Это не понравилось Луизе. Она встряхнула юношу за рукав.
– Вы, наверное, слышали, леди Милвертон, что мы с Этьеном собираемся пожениться? Мы просто созданы друг для друга. А вы в его жизни были лишь досадным эпизодом. Правда, Этьен?
Этьен молчал и отводил глаза. Кэтрин стало противно, горько и обидно.
– Прошу меня извинить, но я спешу.
– И вы даже не поздравите нас? Не пожелаете нам счастья? – Луиза явно наслаждалась унижением соперницы.
– Не думаю, что вы нуждаетесь в моих пожеланиях.
– Это верно. Что хорошего может мне пожелать нищенка? Она может только позавидовать. Посмотрите, какое красивое кольцо подарил мне Этьен на нашу помолвку.
Она вытянула вперед руку, и на ее пальце блеснуло дорогое кольцо с бриллиантом.
– Красивое, правда? Куда как красивее того, что он дарил вам.
– Красивое, – усмехнулась Кэтрин. Только его красота не скроет скудность вашего ума, а так же бедность и грязь вашей души.
Луиза покраснела от злости и позвала хозяйку.
– Мадам Жюльбер!
Та, увидев богатых посетителей, мгновенно нацепила на лицо самую сладкую улыбку и кинулась их встречать.
– Мадемуазель д’Обри! Какой приятный сюрприз! Я слышала о вашей помолвке! Поздравляю вас! Вы такая чудесная пара!
Луиза продолжала визжать от злости:
– Кто пустил сюда эту женщину? Эта попрошайка пристает к нам!
– Эта девушка искала работу, мадемуазель.
– Она не работу ищет, а денег просит! Я не буду ничего покупать в вашем магазине, раз вы не заботитесь о своих посетителях и не оберегаете от назойливости подобных особ!
Гнев хозяйки обрушился на голову Кэтрин. Она кинулась было к девушке, чтобы вытолкать ее из магазина, но та уже сама выбегала на улицу, не желая оказаться в центре скандала и быть узнанной кем-то еще.
Глотая слезы, она побежала по улице, прочь от магазинов, прочь от дорогих витрин. День уже клонился к закату, и пора было возвращаться на ночлег, в жалкую комнату под крышей.
Хозяйка встретила ее вопросительным взглядом. Кэтрин грустно покачала головой.
– Не расстраивайтесь, мадемуазель. Вы обязательно что-нибудь да найдете. Вам непременно должно повезти.
Кэтрин поднялась в каморку под крышей. Картина с парижскими улицами показалась ей сейчас еще печальнее, чем вчера. Она начинала понимать этого художника. Действительно, нет ничего удивительного, если он умер где-то, на этих улицах, не найдя ни приюта, ни еды. Девушку пугало, что ее ждет такая же судьба. Картина казалась дурным знаком. Она словно зловещий предсказатель показывала, что случится с ней очень скоро. Казалось, что она каждый день увеличивается в размерах и становится все больше и больше, заполняя собой всю комнату. Куда бы Кэтрин не смотрела, она все время видела картину и чувствовала ее. В какой-то момент девушка испугалась, что она сходит с ума. Теперь она понимала, почему хозяйка оставила ее висеть здесь. Казалось, что если поместить картину в любую из комнат, она и там распространит свою заразу бедности и безысходности. Поэтому картину и оставили там же, где жил ее создатель, как будто пытаясь этим сдержать те несчастья, которые полотно сулило своему обладателю.
Глава 9.
На другой день снова моросил дождь. Кэтрин даже обрадовалась этому – она чувствовала, что не в силах сегодня снова идти на улицу, ходить по магазинам и просить работу. Вчерашняя встреча с Луизой и Этьеном окончательно выбила у нее почву из-под ног. Она вспоминала роскошное чистое платье Луизы, вспоминала взгляд, которым та смотрела на Кэтрин. Но ужаснее всего было выдержать это унижение перед Этьеном. Кэтрин сгорала от стыда, представляя, как она выглядела в его глазах: испачканные башмаки, которые к тому же были мокрыми. В каморке было сыро и за ночь ботинки не высохли. Кэтрин оставалось только надеяться, что она не простынет. На улицах после дождя лежала грязная каша, и подол платья был основательно испачкан, прежде чем Кэтрин добралась до богатых кварталов. А этот саквояж в руках! Луиза, которая в жизни не держала в руках ничего, тяжелее зонтика, с усмешкой глядела, как Кэтрин перекладывала его из руки в руку, пытаясь скрыть за спиной. И как быстро он ее забыл. После скандала прошло всего несколько дней, а он уже обручился с Луизой. И это было для Кэтрин горше всего.
Кэтрин весь день проплакала, под вечер твердо пообещав себе, что завтра она непременно пойдет искать работу и не вернется в каморку, пока не найдет. Но погода снова нарушила ее планы: с утра зарядил дождь и лил без остановки несколько дней. Кэтрин с ужасом пересчитывала остатки денег и понимала, что скоро нужда встанет перед ней в полный рост. Рассчитывать ей было не на кого, и выхода она не видела.
Устав сидеть в маленькой комнатушке, она пошла вниз, чтобы предложить хозяйке свою помощь по хозяйству. Ей было все равно, что делать, лишь бы чем-то занять свои руки. Спускаясь, она столкнулась на лестнице с мужчиной. На вид ему было лет сорок. Темные грязные волосы сальными колечками лежали на его голове; мятая и местами порванная одежда словно была собрана с нескольких человек; щетины несколько дней не касалась бритва. Вдобавок от мужчины разило вином. Он преградил дорогу Кэтрин и уставился на нее.
– А я и не знал, что в этом клоповнике живет такая милашка. Ты откуда здесь появилась?
– Я спешу, мсье, – холодно сказала Кэтрин. – Дайте мне пройти.
– Нет, погоди. Я давно не встречал такой хорошенькой мордашки. Я люблю таких чистеньких, как ты. Чистеньких и нетронутых.
– Еще раз повторяю вам – дайте мне пройти, иначе я закричу.
– Не надо кричать. Я ничего дурного тебе не сделаю. Я хочу помочь. Ведь ты здесь не от хорошей жизни оказалась, верно?
– Вас это не касается.
– Можешь не отвечать, я и сам знаю, что в забегаловки, подобные этой, приходят лишь от крайней нужды.
– Вам виднее. Судя по всему, вы здесь постоянный посетитель.
– Это верно. Здесь ночлег дешев. И можно сэкономить.
– Это все, месье?
– Нет, не все. Хочешь, я помогу тебе? Я могу дать тебе денег.
– Откуда у вас могут быть деньги, если вы сами ночуете в этом, как вы выразились, клоповнике?
– Деньжата у меня есть, – ухмыльнулся мужчина. – Вот только зачем я буду тратить их по дорогим гостиницам, если я могу задешево получить ту же кровать и кувшин с водой?
– Я бы не сказала, что вы часто используете содержимое этого кувшина, – поджала губы Кэтрин.
Мужчина снова ухмыльнулся:
– Верно говоришь. Ненавижу умываться. С детства не люблю.
– Меня это не интересует. Дайте мне пройти.
– Не дам. Мне давно не попадались такие, как ты. Не набивай себе цену, соглашайся. Будешь сыта, обута-одета. Да и будет кому согреть тебя зимними ночами. Они ведь холодные. А в кровати вдвоем теплее, чем одной. – Мужчина протянул руку, желая обнять Кэтрин. Рука его была грязная, исцарапанная, с кривыми пальцами. Кэтрин затошнило от его слов и прикосновения. Собрав все силы, она оттолкнула мужчину и кинулась вниз. Обернувшись, она увидела, что он стоит на прежнем месте и тяжелым пьяным взглядом следит за ней.
