Жерминаль – Эмиль Золя

И все же его брало сомнение, страшила эта Ворейская шахта, расположившаяся посреди голой низины, утопавшая во тьме. А ледяной ветер все не стихал, – наоборот, как будто усиливался с каждым порывом, словно несся из беспредельных просторов. Ни малейшего проблеска зари в мертвом небе, только языки пламени над домнами и огни коксовых батарей окрашивали тьму, не освещая того, что таилось в ней. А шахта, распластавшаяся в ложбине, как хищный зверь, припала к земле, и слышалось только ее тяжелое, протяжное сопенье: зверь сожрал так много человеческого мяса, что ему трудно было дышать.Перечитав почти двадцать лет спустя одно из самых известных произведений Золя, я пожалела, что в те годы не вела никаких читательских дневников. Было бы любопытно сравнить свои нынешние и тогдашние впечатления. Хотя сам факт того, что я очегь хорошо помнила некоторые сцены романа, особенно финальные, уже о многом говорит. Но вот даже помня и сюжет, и развязку, читать легче не стало, это действительно очень мрачное, тяжёлое произведение о нищете, каторжном труде и безысходности. И, если Золя, судя по названию, считал, что в будущем всё может измениться, то я из своего 21 века, видевшая уже к чему может привести революция народ и страну, настроена гораздо более скептически. В социализм я не верю, плевать, как называется строй, правящая верхушка всё равно всегда представляет из себя примерно одно и то же, а дорвавшиеся до власти бывшие угнетённые довольно быстро сами превращаются либо в тиранов и угнетателей, либо в их преданных последователей. Так что спустя более ста пятидесяти лет воз по сути ныне там, в более развитых странах, конечно, условия труда улучшились, но пропасть между богатым избранным меньшинством и бедным большинством всё также огромна.Золя в своём романе решил показать тяжёлую участь рабочего класса на примере населения одного угледобывающего посёлка и его жителей. Семейства шахтёров из поколения в поколение служит Компании, оставляя в шахтах здоровье, а зачастую и жизнь, и получая за это по сути копейки, которых едва хватает на хлеб в прямом смысле слова. Естественно, что при такой жизни среди шахтёров процветают пьянство и разврат, ведь это единственные доступные им удовольствия. С ранних лет дети идут на тяжёлую работу, чтобы приносить домой копейку, и начинают кувыркаться друг с другом, беря пример с взрослых, кучность проживания делает интимную жизнь не такой уж интимной, а потому не иметь в пятнадцать лет любовника невозможно. Вполне нормально нажить к восемнадцати одного, а то и парочку внебрачных детей, а потом уж и пожениться, никто не видит в этом чего-то особенного.В центре сюжета такая же вот обычная семья Маэ: дед, еле переставляющий ноги, но всё ещё работающий, отец, мать и семеро детей, трое из которых семнадцати, пятнадцати и одиннадцати лет уже работают под землёй, остальные ещё слишком малы для этого. Живут впритык, питаясь в основном овощным супом, лишь по большим праздником видя на столе мясо. Но даже это вскоре станет им недоступно, в стране кризис, прибыли Компании падают, а значит нужно что-то делать и выкручиваться, и, естественно, они пытаются сделать это за счёт бесправных рабочих, вводя бесконечные штрафы за всё и вся и урезая им заработную плату всеми возможными и невозможными способами. И вот в это неспокойное время в посёлке появляется новый человек – Этьен Лантье, один из представителей многочисленного семейства Ругон-Маккаров, выросший в Париже, более образованный, прежде работавший на железной дороге, но уволенный из-за конфликта с начальством. Устав скитаться голодным по дорогам Франции, он решает ненадолго здесь задержаться, поработав какое-то время в шахтах.Работа его ужаснула, условия просто адские, оплата скудная, зато возобновляется его интерес к рабочему движению и Интернационалу, он начинает плотно общаться с местным неблагонадёжным Раснером и сбежавшим из России анархистом Сувариным, много читает по теме и, когда доведённые до отчаяния рабочие начинают забастовку, становится их лидером. Золя рисует страшные картины, можно было бы подумать, что он гиперболизирует, нагоняет жути атмосферы ради, но, увы, его книга абсолютно реалистична. Писатель во время работы над ней лично общался со многими шахтёрами, выезжал в такие вот посёлки, изучал огромное количество документов; по итогу составленные им в ходе написания романа заметки и наброски составили два отдельных тома, хранящихся в Парижской библиотеке. Правда, как обычно, страшнее любого вымысла… Ближе к финалу у меня возникли стойкие ассоциации с другим знаменитым романом на тему нищеты и бесправности, написанным и в другом веке, и в совсем другой стране, но, выражаясь современным сленгом, вайбы от них очень схожие. Я сейчас говорю о «Гроздьях гнева» Стейнбека, что снова возвращает меня к мысли о том, что прогресс у нас, у людей, идёт только в технической сфере…Понравилось мне ещё то, что автор, явно критикую одних и сочувствуя другим, не создаёт чёрно-белых персонажей. Люди существа сложные, особенно если соизволить хоть немного к ним приглядеться. А потому искренне страдает управляющий, поставленный компанией, мало того, что забастовка, в которой его запросто могут сделать крайним, так ещё и любимая жена та ещё потаск@шка, заведшая шашни прям у него под носом с его же собственным племянником. Показателен образ благодушных респектабельных Грегуаров, что живут процентами со своего пая в шахтах, он не злые и не жестокие, они охотно собирают тёплые вещи для нуждающихся, но они максимально далеки от реальности и искренне произносят, когда не первый месяц бастующие мужчины и женщины доведённые, истощённые, озлобленные требуют хлеба: «Конечно, они, в сущности, не злые. Покричат, покричат и пойдут домой ужинать. Аппетит себе нагуляют.» Они не в состоянии представить, что ужинать тем нечем, причём не первый день. Вот почему я всегда за то, чтобы любые проблемы освещались, чтобы о них говорили, писали книги и снимали фильмы, чтобы взрослые люди не могли жить в розовых очках и считать, что если их это напрямую не касается, то такого и быть-то не может.Подводя итоги, хотелось бы отметить, что несмотря на всё, что я писала выше, эта книга не какой-нибудь политический памфлет в сухих фразах и фактах обличающий власть имущих, это в первую очередь великолепное литературное произведение, написанное восхитительным языком мастера слова, характеры на его страницах не картонки, выполняющие свои функции, а живые дышащие люди с плотью и кровью, а значит, несмотря ни на что, они будут влюбляться, ругаться, сплетничать о соседях и им же приходить на выручку в трудную минуту, будут заводить детей и хоронить умерших, танцевать на праздниках и кидаться с кулаками на обидчика. Здесь вам и любовный многоугольник с драмой совсем ещё девочки, которую слишком рано вынудили стать взрослой женщиной, ревность, кипящая в крови и толкающая на преступление, обман и разврат, что одинаков и в лачуге, и в особняке, разница лишь в качестве простыней. Сюжет не стоит на месте и читается этот кирпичик крайне увлекательно, но его, как и моего любимого Достоевского, нельзя читать в подавленном состоянии, может сильно его усугубить, а так крайне советую – это действительно Бессмертная Классика!Вытянувшись на боку, люди изо всех сил били обушком, одержимые одной-единственной мыслью – выдать на-гора как можно больше угля. Ожесточенная, тяжкая борьба за скудный заработок все заслоняла. Они не чувствовали, что кругом струится вода, что от сырости у них пухнут ноги, что все тело сводит судорога – в таком неудобном положении приходится работать; не замечали духоты и мрака, из-за которых они чахли, словно растения, вынесенные в подвал. Проходил один час за другим, и чем дальше, тем более спертым становился воздух, – от жара, от копоти шахтерских лиц, от дыхания людей, от удушливой пелены рудничного газа, словно паутиной заволакивающего глаза; только ночью вентиляция проветривала подземные ходы, а теперь, в глубине кротовых нор, прорытых в толще каменных недр, задыхаясь, все в поту, стекавшем по разгоряченной груди, углекопы били и били обушками.

Книга не из лёгких, надо настроиться на тяжёлые темы и описания в романе, но спасает язык, слог Золя, повествование энергично ведёт за собой. Веришь, что материал о жизни рабочего класса писатель собирал тщательно, картины, им нарисованные, подробны и убедительны, и без унылости и причитаний, роман содержит мощный эмоциональный заряд.Перед нами классический капитализм 19-го века, два непримиримых полюса противостояния труда и капитала. Одни закабаляют и эксплуатируют, выжимая всё до последней капли, другие – покоряются, у них нет выхода. Одни деградируют в скуке и лени, другие – в нищете и невежестве.Нам, читателям 21-го века, этот роман напоминает, что простые, как аксиома, вещи: 8 –часовой рабочий день, запрет на детский труд, элементарные гарантии безопасности и социального обеспечения – всё это завоёвано кровью, потом и слезами рабочих 19-го века – в Англии, Франции, России, ткачами Манчестера, французскими шахтёрами, петроградскими рабочими.Этьен Лантье, сын Жервезы из Эмиль Золя – Западня , молодой здоровый парень, бредёт в поисках работы по дорогам северной Франции, он уже давно голодает, смертельно устал и почти отчаялся. По «счастливому» случаю его взяли на угольную шахту и ему удаётся поселиться в посёлке углекопов. Условия работы и жизни шахтёров ужасающие, тяжелый труд в подземельях на сотни метров глубиной, угольная пыль, въевшаяся в кожу и лёгкие, в шахте либо духота, либо холод и сырость, постоянно угрожают обвалы, взрывы газа, затопления. Не меньше поражают Этьена и покорность, привычка, с которой принимают потомственные углекопы эти условия жизни и труда. Он знакомится с русским анархистом Сувариным, беседует с ним и другими, пытаясь разобраться, читает книги и статьи социалистов, интересуется созданием «Интернационала».На примере семьи потомственного шахтёра Маэ мы видим все варианты, в которые выливается такое бытиё рабочих – покорность, забитость (Катрин), развитие садистских, жестоких наклонностей (Жанлен), неистовая ярость (мать), осознание своего положения и разочарование от того, что изменить ничего не удалось (отец), сумасшествие (дед), полное самоотвержение и самоотречение (Альзира). Показательно и то, что все герои романа не остаются статичными, они думают, они преодолевают большой путь в саморазвитии.Мощная кульминация романа – это забастовка углекопов, их решимость ни за что не сдаваться, несмотря на результат – голод и крайнюю нищету. Реалистично показано бешенство и неуправляемость толпы, ярость и отчаяние тех, кому терять уже нечего, кого разрывают изнутри накопленные обиды, страдания и несправедливости.Показаны и семьи владельцев шахт Энбо и Грегуары, как они скучают, сладко кушают и сладко спят. Господин Энбо тоже страдает, подумаешь, шахтёры требуют хлеба, у него своя драма – жена изменяет. Господин Энбо не в состоянии принять конструктивные меры, он озабочен только своей репутацией в глазах Правления угольной компании, а Правление далеко, в Париже, и знать ничего не хочет, подай результат – забастовка должна быть прекращена, работа шахт возобновлена. Владельцы не желают поступиться ни одним сантимом, чтобы облегчить жизнь и труд рабочих, дабы не потерять прибыль. И даже потери и убытки при стачке, когда рабочие разгромили шахтное оборудование, крупный капитал умеет повернуть себе на пользу, перенести убытки на счёт конкурентов и укрупнить своё производство.Забастовка закончилась кровавыми потерями, а Царь-Голод погнал углекопов опять в подземелье, но роман не заканчивается пессимистически. Об этом сразу же говорит название. Жерминаль – это весенний месяц французского республиканского календаря, когда прорастают все брошенные зёрна.

Эмиль Золя, что ты сделал со мной? Зачем же так-то? Всю душу вывернул наизнанку, покрошил на мелкие кусочки, а когда уже живого места не осталось, спалил все к чертям. Даже хорошо, что книга закончилась, а то я боюсь представить, что бы со мной дальше было. А не читать нельзя. С первых страниц – и без возврата. Просто удивительно, как легко читается такая тяжелая книга. Строчки просто проглатываются одна за другой, и вот уже осталось совсем чуть-чуть, а ты все думаешь: что, что дальше? И знаешь ведь что, все очень прозрачно, а в глубине души не хочешь этому верить… Неужели так все и закончится? И уже даже думаешь: пусть хоть так, лишь бы не еще хуже! А ведь поначалу казалось: что может быть хуже? Может… А что-то внутри тебя, несмотря на всю реалистичность и правдивость книги и восхищение от этого, требует другого – более счастливого. «Пусть им хоть немного повезет!» – вопреки всякой логике и здравому смыслу, то и дело встревает внутренний голос. «Нет, это было бы неправдоподобно. Вы сказку читать пришли или слушать неприкрытую правду? Ну так слушайте же» – отвечает Золя. И мы слушаем. Затаив дыхание, внимаем. Что нам еще остается, когда перед нашими глазами открывается такая бездна. Как бы не рухнуть в нее совсем.Вся книга на эмоциях. Одновременно и жалеешь, и злишься, и убить кого-нибудь хочется, и понимаешь, что некого и не за что. Вот взять то убийство в конце книги. Как символично! И бессмысленно. И при этом как будто даже справедливо. Но все равно бессмысленно.Шахтерский поселок. Болезни, голод, грязь, нищета… И шахта – единственный способ выжить. Изнуряющая жара и пронизывающий ледяной ветер, постоянная сырость и отравляющие газы, духота, тяжелый труд на грани физических возможностей, постоянная угроза обвалов… И жалкий заработок, которого едва хватит на хлеб, да и то, если обойдешься без штрафов. Но и на такое место сколько угодно претендентов, вон они, идут по дороге без гроша в кармане, согласные на что угодно ради того, чтобы выжить. И все так жили, и деды, и отцы. И наши дети тоже будут. Нам еще повезло, бывает и хуже.Шахтерская семья. Семеро детей всех возрастов. Дети ценны постольку, поскольку могут приносить пользу. Маленькие дети – просто лишние рты. Когда еще вырастут, чтобы пойти работать в шахту, а сколько хлеба съедают. Сын женился – предатель, заработок должен был принадлежать семье, зря, что ли, растили его. Дочь ушла к любовнику – для того вообще нет приличных слов, дрянь такая, любовник-то и сам зарабатывает, а семье бы ее деньги очень пригодились, ведь младшие дети только что с голоду не умирают. Обычная семья. И ведь нельзя сказать, что они не любят своих детей. Любят. Только жизнь заставляет именно так к ним относиться. Рабочая сила и лишние рты. Их бы, казалось, и вовсе лучше не иметь, да уж «так получается». Потому что других видов отдыха не предусмотрено. Вот и работают парни и девушки с ранних лет в шахтах, не разгибая спины, а по вечерам ходят «отдыхать». Последние подчас и не совсем по своей воле, да только «лишних ртов» годам к 16 уже прибавляется. И выхода из этого замкнутого круга как будто нет. Вот Катрина. Как же неимоверно злит ситуация с ней! На ровном месте ведь. Ладно бы еще «любовь». А то ведь тоже, «так получилось». Ленточка, прогулка… А теперь она считает своим долгом смиренно сносить от своего «мужа» побои, оскорбления, скотское отношение и защищать его от нападок других. Он ведь «муж», если его унижают, значит, и ее тоже. И уйти нельзя, «муж» ведь, а она же не какая-нибудь там, чтобы от одного к другому…А что, все так живут. Вон, посмотрите на соседей. На них, кстати, можно не только посмотреть, но и прямо сквозь стены послушать, они же в домишках тонкие, ничего не утаишь за ними. Одна только и радость – зайти к соседке (особенно, если та сегодня богата и на халяву кофейку предложила, а у тебя дома мышь повесилась) да перемыть косточки этой шлюхе из дома напротив. А потом зайти к той, что напротив – и… Ну, вы поняли.А гайки затягиваются. И если раньше казалось, что хуже быть не может, то теперь понимаешь, что прежде-то все же «жили себе помаленьку». А сейчас мать желает смерти собственным детям, потому что она лучше, чем такая жизнь. Сейчас жена готова убить собственного мужа, если он не возьмет в руки камни и не начнет кидать их в солдат.

Не лучше ли подохнуть с голоду сразу, чем надрываться в этом аду и не зарабатывать даже на хлеб?Нарастает недовольство, понемногу, по капле… Привычная, веками выработанная покорность, она многое может стерпеть, а только всему есть предел. И в какой-то момент достаточно искорки, одного слова, чтобы все взорвалось. Не зря же это шахты. Они тоже могут рухнуть, если знать, где подпортить крепление. В них тоже может случиться взрыв, если скопится слишком много газа. Так и в народной массе. Раскачиваются долго, но потом не остановить… И так легко увлечь мечтой о лучшем будущем. Немного потерпеть – и все станет нашим. Проявить храбрость – и все получится. «Все отобрать», «все разрушить», «самим стать хозяевами». Увлечь легко, а что потом? Когда прольется кровь, когда последует прозрение? Как сказать им, что все было зря, потому что так и должно было быть? Потому что это было неизбежно?А тут же, рядом, живут и процветают люди «из другой жизни». Они иногда снисходят до проявления как-бы-доброты. Дети голодными глазами смотрят на сдобную булку? Бедные крошки, вот вам по кусочку. Да поделитесь с братья и сестрами! Какое благородство, степенные родители плачут от умиления любимой доченькой. И чего эти шахтеры жалуются? Они же так отлично живут.Здесь будет много смертей. Много горя. Много мучений. Много тяжелых тем, много вопросов, на которые нет ответа. Книга морально просто расплющивает. И все же она прекрасна. Прекрасна и беспощадна. От первого до последнего слова.