Самоубийство. Социологический этюд – Эмиль Дюркгейм

Периоды затяжной депрессии. Когда сидишь у окна с сигаретой и кружкой самого крепкого кофе. Жадно затягиваешься и разглядываешь людей. Смотришь в окно и тебе абсолютно ничего не хочется в жизни. Только включить одну из песен, чтобы была в тон твоему идиотскому настроению. Только вот все из любимого списка кажутся не теми, что могли бы выпустить боль. Нет желания путешествовать, создать семью, поменять работу или вымыть посуду, что неделю гордо стоит внутри керамической раковины. Словно незнакомая женщина на улице, обращает на себя внимание, чтобы потом отвергнуть с надменным лицом. Мне не жалко тешить её самолюбие попытками слов, только надоело думать о своём за себя. Для неё найдётся кто-то другой. Тот, кто сможет ценить, платить и любить. У меня другие проблемы и их уровень гораздо глобальнее. Например, посуда смотрящая на меня из глубины керамической раковины. Сморщив складки на лбу я пытаюсь немного подумать. Разве это действительно важно? Что вообще важно и нужно? Ходить на работу, зарабатывать деньги, уступать место в автобусе и всем без конца улыбаться? Что делает нас счастливыми и заставляет совершать одни и те же действия ежедневно? Мечта? Домик у океана на который не выйдет заработать не научившись воровать. Смириться с посредственностью своих возможностей в жизни? Прозябать и чахнуть, ожидая старость, разглядывая прилипшую гречку на дне неглубокой тарелки? Скучно и однообразно. Не представляю, как живут посредственные люди, которые имеют хотя бы немного возможностей для раздумий. Вывод один. Думать не стоит. Никогда. Ведь даже хвалёные книги не помогают и не превращаются в подорожник, способный вылечить рану. Выныривая из мира букв и снова столкнувшись с реальностью, становится страшно и одиноко. Врожденная наблюдательность играет злую шутку с моими убогими мыслями. Ты перестаёшь видеть в жизни прекрасное и снова бежишь по знакомому кругу. Не понимаешь происходящего. Может быть всё однажды изменится? Да. Обязательно будет другим. Только в худшую сторону.Эмиль Дюркгейм в своей книге провел колоссальное исследование по изучению природы самоубийства. В строках он пытался найти причины данного явления, сводя всё к тому, что в первую очередь, человек решившийся на данный поступок не бывает вменяемым. Далее он делает попытки квалифицировать слои населения по различным признакам и найти среди них наиболее склонные к этому действию. В книге рассматривалась статистика самоубийств среди:

– Верующих

– Гендерной принадлежности

– Жители городов и сельской местности

– Возраст

– Материального положения

– Времени года

– Населения различных стран

– Экономической модели страны проживания

– Семейного положения

– И далее по не оглашённому списку

В итоге общая картина вырисовывается в случае наложения одного пласта полученных данных на другие, создавая портрет человека, идеально предрасположенного к совершению акта самоубийства. Но всё же данная книга оставляет после себя больше вопросов, чем даёт чрезмерное количество ответов и оставляет за собой скобки довольно привычной неактуальности в буквах. Урбанизация, положения гендеров и прочие данные потерпели значительные изменения в психологическом портрете самоубийцы, а само произведение выглядит больше хрестоматийным описанием прошлого, нежели практическим пособием в настоящем. Мы охотно допускаем, что наша современная снисходительность по отношению к самоубийству заходит слишком далеко. Так как оно оскорбляет нравственное чувство, то его следовало бы отвергать с большей энергией и с большей определенностью, и это порицание должно было бы выражаться во внешних и точных формах, т. е. в форме наказаний. Ослабление нашей репрессивной системы в этом пункте есть явление аномальное. Но с другой стороны, наказания сколько-нибудь суровые невозможны: общественное сознание их не допустит. Ибо самоубийство, как мы видели, родственно настоящим добродетелям и является только их преувеличенной формой. Общественное мнение поэтому далеко не единогласно в своем суде над ним. Так как самоубийство до известной степени связано с чувствами, которые общество уважает, то оно не может порицать его без оговорок и без колебаний. Этим объясняется вечное возобновление спора между теоретиками по вопросу о том, противно ли самоубийство морали или нет. Так как самоубийство непрерывным рядом промежуточных степеней связано с актами, которые мораль одобряет или терпит, то нет ничего удивительного, что ему иногда приписывали одинаковый с этими актами характер и что предлагали относиться к нему с той же терпимостью. Подобное колебание лишь чрезвычайно редко проявляется по отношению к убийству или к краже, потому что здесь демаркационная линия проведена более резко. Кроме того, один тот факт, что жертва пресекла свою жизнь, внушает, несмотря ни на что, слишком большую жалость, чтобы порицание могло быть беспощадным.Общественное порицание самоубийства ушло не особенно далеко. В желающего свести счёты с жизнью летят предрассудки о том, что тот, кто афиширует свои намерения не доводит дело до конца или в лучшем случае выдают фразу: «Идиот! Держись! Посмотри на других! Тебе хуже? С жиру бесишься»В то время, когда социальные нормы, уровень понимания религии и уровень образования видоизменился, человека стремящегося к сведению счётов с жизнью данные фразы не приободряют и абсолютно не взывают к понятиям совести. Причин и выходов из желания самоубийства книга не даёт. Самоубийцу не волнует отпоют его или нет на пошарпанном кладбище. Он будет считать, что всё пройдет незаметно для жизни масс и механизм, потеряв незначительный винтик не перестанет работать. К сожалению, в данном случае, он прав, не считая своей ценности полученной кровными узами. И то в ходе жизни их ценность больше обременяет, нежели оставляет желание задержаться в раздумьях и поиске счастья. Воспитание и христианские нормы сегодня работать не будут. Сам автор предугадывает и анализирует веяния общества в попытке найти выход от ужасов этого желания человека:Необходимо, чтобы не изредка только, но в каждый момент своей жизни индивид сознавал, что его деятельность имеет цель. Чтобы его существование не казалось ему пустым, он постоянно должен видеть, что жизнь его служит цели, которая непосредственно его касается. Но это возможно лишь в том случае, когда более простая и менее обширная социальная среда теснее окружает его и предлагает более близкую цель его деятельности. Религиозное общество также непригодно для этой функции.А что делать, если ценности нет?В этом случае книга представляет собой лишь исторический интерес и сборник статистики. Несколько цитат и поводов для размышлений. Несколько поводов написать рецензию и задуматься, закурив сигарету. Могучее человечество и наука. Выходов мы так и не нашли, кроме приема таблеток, посещений психолога и похлопывания по плечу. Склонности к самоубийству по-прежнему проявляют жители городов и деревень, мужчины и женщины, старые и молодые, богатые и бедные. В большей или меньшей степени в зависимости от хрупкости жизни и вороха пережитых потрясений. Будучи элементом статистики, каждый отдельный случай теряет эмоциональную составляющую и превращает человеческую жизнь в цифру. Не оставайтесь равнодушными при взгляде в тусклые глаза своего собеседника. Возможно, вы сможете спасти не самую ничтожную жизнь, придав своей немного настоящего смысла. Всегда оставайтесь людьми или хотя бы пытайтесь, не озираясь на остальных. Как всегда…"Читайте хорошие книги!" (с)

Книга настолько старая, что в первой же главе встречаем слова «сумасшедший» и «сумасшествие» без определения этих терминов. Хотя во введении было оговорено, что такое «самоубийство» – было дано определение. А что такое «сумасшествие» не понятно. Это слово такое широкое, что каждый человек может объяснить его по-своему. Склоняюсь к мысли, что подразумевается автором такое заболевание, как шизофрения.Дальше пошла социология в чистом виде – читается быстро, не так сложно, как думал изначально. Много «воды» в тексте, когда касается дело сухих фактов и цифр, некоторые предложения пришлось пропускать и читать к какому итогу пришел автор: часто повторяет «итак», «таким образом», «из вышесказанного следует», «следовательно», поэтому дотошное использование цифр и данных конца 19 века стран Европы немного утомляет.Минус книги: само понятие «самоубийство» мало раскрыто. Факты, статистика, аналитика, обличение людей в их стремлении к максимальным желаниям и фантазиям, целям – всё это есть, а вот «по чесноку» и «без обиняков» о свершении людьми самоубийств этого недостаточно для того, кто уже разбирается в теме – медицина, психология, психиатрия, судмедэкспертиза в реальной жизни сталкиваются с понятием «самоубийства» непосредственно на прямую, люди из этих областей науки уже знают, что такое суицид – в данных социологических исследованиях ищут то, что недостает в понимании рассматриваемого феномена.Для тех, кто хоть немножечко «в теме» книга будет не особо новой, но подкупает Эмиль Дюркгейм тем, что умеет чётко и сформулировано подводить итоги, подытоживать выводы. Из всех его выводов, сделанных в книге суммарно, +– можно собрать общую картину о феномене «самоубийства».

Наверное, книги с таким названием во все времена должны одновременно и пугать и манить читателя. Пугать – потому что от веку на подобных темах лежит негласная печать социального табу. Их почти не принято обсуждать публично, вслух, скорее, наоборот, при слове «самоубийство» принято понижать голос и отводить глаза. А потому, беря её в руки, чувствуешь, что прикасаешься к чему-то полузапретному, и даже в пустом помещении слегка оглядываешься по сторонам, невольно спрашивая себя: как же он осмелился писать об этом в далёком 1897 году, когда общество было куда как более богобоязненным, и, главное, почему он говорит об этом напрямую, без обиняков, фактически, выстреливая названием своей книги в читателя, кем бы он не был, каким бы подготовленным не считал себя к такому разговору.А манить… Да тоже всё просто. Думаю, что редкому человеку в «минуту жизни трудную» удалось избежать подобных мыслей. Почти каждый в определенных обстоятельствах говорил себе, что это для него – крайний выход из крайней ситуации, но… сейчас ещё не край. Странным образом прикосновение к возможности собственной смерти выполняет для многих, кто хотя бы раз задумывался об этом, своеобразную терапевтическую функцию: возможность самоубийства – страховка индивидуальной жизни. И даже само чтение книги Э.Дюркгейма – это тоже в какой-то степени самотерапевтическое сдвигание чувства смерти из личностно-эмоциональной плоскости в познавательную, а потому – слегка отстраненную. Прочитать её – всё равно что заговорить себя цифрами и фактами.К проблеме самоубийства обычно подходят либо философски, либо психологически. Э.Дюркгейм подходит социологически, отрицая целесообразность первых двух позиций. Эта книга – одно из самых обстоятельных и почти вневременных исследований социальных корней и возможных типов самоубийства, которое и сегодня читается не без любопытства. Оно тем более примечательно, что автор всячески открещивается от обсуждения индивидуально-психологических причин самоубийств, но по сути говорит именно о них, только преломляя их через призму социальных факторов. Он полагает, что самóй социальной историей закономерно заданы главные триггеры самоубийства – осознание своей бесполезности для социума, отсутствие семьи и детей, эскапизм, интроверсия, отсутствие сколько-нибудь знáчимых отношений с другими людьми… По сути, всё это – многоликое одиночество, которое для кого-то просто становится невыносимым. Социологический подход всего лишь «омассовляет» индивидуальные переживания, пытаясь персональное превратить в «типичное» и «среднестатистическое». Но, может быть, ничего среднего и типичного в человеческом мире и вовсе нет, есть только пристрастно-субъективное, тем более в решении такого вопроса, как «быть или не быть».Читать Э.Дюркгейма сегодня всё ещё интересно и, наверное, небесполезно, хотя отношение к человеческой жизни, её утрате и уничтожению стало совершенно иным. И все мы, как ни жаль……Тем верней расстаемся,

что имеем в виду,

что в Раю не сойдёмся,

не столкнемся в Аду.

(И.Бродский)