Эльвира Смелик
Мы сделаны из слов
4
Дома была Вера. Стоило хлопнуть дверью, как та высунулась из комнаты.
– А! Это ты?
Хотя кого она ещё ожидала? Не родители же внезапно вернулись. Варианта всего два: либо Дана, либо Рита, но чаще всего они являлись обе одновременно.
Вера вышла в прихожую, двинулась в сторону кухни, а потом вдруг притормозила, опять уставилась на сестру, спросила:
– С тобой всё в порядке?
– Абсолютно, – уверенно заявила Дана, ногой заталкивая сапоги под полку для обуви, добавила для большей убедительности: – В полном.
– Ну, как знаешь, – смиренно заключила Вера, а сама ещё пару секунд стояла неподвижно, прежде чем отправиться дальше, словно шанс давала – передумать и признаться. Но Дана – не передумает! А чтобы избежать новых проницательных взглядов, она торопливо прошмыгнула в сторону ванной.
Между прочим, на улице реально не лето, самая настоящая осень, и Дана реально немного замерзала вплоть до того момента, когда Паша поделился с ней чужим секретом. Тогда её словно огнём обдало, прожгло изнутри, а теперь опять стало зябко. Она включила воду, и пока та набиралась, внимательно изучала этикетки на бутылочках с шампунями, гелями, пеной. Не выбирала, просто занимала мысли, перечитывая рекомендации, составы и способы применения.
Дождавшись, когда ванна наполнилась до половины, Дана забралась в неё, сделала воду погорячее, плеснула на край, чтобы эмаль хоть немного нагрелась, прилегла. Всё равно лопаткам стало холодно, так что по рукам пробежали мурашки. Но ладно, это не надолго, сейчас обязательно станет уютно и блаженно.
Тепло обволакивало, приятно пощипывало кожу. Дана прикрыла глаза. Вода, волнуемая упругой струёй из крана, едва ощутимо шевелилась, перетекала, скользила по ногам и животу ласковой горячей ладонью, рождая внутри тела ответный жар.
О, чёрт! И к чему это?
Ухватившись рукой за край ванны, Дана резко выпрямилась.
И здесь не задалось. Всё кувырком. Вообще – всё. И, наверное, лучше вылезти, вытереться, одеться, пойти в комнату… или на кухню, или ещё куда, сделать хоть что-то.
В прихожей перед вешалкой топталась Рита, увидела Дану, улыбнулась.
– И ты дома?
– Я уже давно дома, – буркнула та.
Рябинина поскорее повесила пальто на крючок, развернулась.
– То есть, – вывела она, – после того, как мы ушли, с Пашей вы вот прям сразу и распрощались? – а когда Дана утвердительно кивнула, заключила: – Ну-у, это ожидаемо.
– Что ожидаемо?
Подруга на вопрос отвечать не стала. Точнее, ответила, но своеобразно, тоже вопросом и совсем про другое:
– Хочешь, я у Серёжи для тебя про Илью узнаю? – и уже за телефоном потянулась, готовая тут же исполнить обещание и уверенная, что Дана именно об этом и попросит, но та отрезала твёрдо:
– Не надо.
Она уже знает – спасибо Паше. Хотя, пожалуй, он правильно сделал, что рассказал. Такие вещи действительно лучше знать с самого начала, чтобы потом когда-нибудь не всплыли в качестве шокирующего сюрприза, чтобы разочарование оказалось не столь болезненным.
Конечно, Паша с расстройства мог и поднаврать, но судя по довольному, почти торжествующему выражению на лице, когда все свои познания на Дану вываливал, он не врал.
Рита замерла удивлённо.
– А…
– Я спать, – перебила её Дана и смылась от чужого любопытства теперь уже в комнату.
Видимо, действительно настолько очевидно, даже для малознакомых, что она на парня запала, если все разговоры только к тому и сводятся? Сначала Паша, теперь Рита. И ведь ни грамма сомнений. Подруга даже уточнять не стала, правильно ли догадалась, сразу – «про Илью… для тебя…» Тогда, выходит, что и сам он не мог не заметить.
Никогда раньше подобного не случалось, чтобы Данины чувства окружающим настолько легко открылись. Обычно спрашивали, сгорая от любопытства, но не в состоянии определить самостоятельно: «А тебе кто нравится?» Но честного ответа редко дожидались. А тут и говорить ничего не пришлось. И как же это раздражает, когда все всё понимают, только посмотрев на тебя. Ощущение, будто ходишь перед ними голая, и не просто стыдно – жутко некомфортно и почти больно.
Положение во всех отношениях дурацкое. И не только потому, что все в курсе. Потому что и для тебя самой всё слишком явственно, не за что спрятаться – нет никаких туманных ощущений и смутных томлений, которые можно списать на настроение, гормональный сбой или временный бзик.
Ну, что сказать? Это она всегда запросто: лохануться – так по полной и прямо на глазах изумлённой публики.
Молодец Даночка! Втрескалась в мальчика по вызову. Ну или жиголо. Она в подобных тонкостях не сильна. Но… но… даже ведь предположить не могла. Совсем же не похоже.
Хотя откуда ей знать, как те выглядят. Может, как раз так, цепляюще с первого взгляда. Только посмотришь и попадёшь. Или пропадёшь. Как точнее? Вот она и повелась на отработанное обаяние. Правда, зачем она ему? Ни возрастом не вышла, ни материальным положением.
В кровати точно так же, как и ванной, только в первые секунды Дана чувствовала себя расслабленно, надеялась, что вот сейчас закроет глаза и сразу уснёт, а действительность отступит хотя бы до утра, перестанет донимать.
Ну да, как же! А стоит закрыть глаза, действительность и правда отступает, но зато приходят мысли, абсолютно глупые бесполезные мысли, и само выговаривается, пусть и беззвучно. Имя. Его имя. «Илья».
Оно такое мягкое и лёгкое, словно пушинки одуванчика, щекочет губы. И сразу возникает перед внутренним взором – лицо. Подбородок, упирающийся в скрещённые пальцы, пепельно-русые волосы, тёмные брови, остро очерченные скулы и глаза, зелёно-карие, одновременно тёплые и холодные. И представляется, а что бы могло быть, если бы он не ушёл раньше времени, если бы тоже отправился провожать, если бы не Паша, если бы он. «А мы?» – спросил бы, когда Рита с Серёгой отвалили. Мы – всё, что угодно. И плевать, о чём там Паша плёл. А, может, как раз из-за этого.
Вздох вырвался сам, судорожный, чуть ли не со всхлипом. Дана стиснула зубы, насупилась. Прямо жаркая эротическая фантазия неискушённой дурочки – порочный мальчик.
Она перевернулась на живот, обхватила подушку. Нет, не лежится. Какой там сон?
Дана села в кровати, спустила ноги на пол. Не стала нашаривать тапочки, прямо босиком прошлёпала к двери.
Какое лучшее лекарство от переживаний и тревог? Правильно – пожрать!
Она неслышно выскользнула в прихожую. В квартире было тихо и темно, только из-под дверей родительской комнаты пробивалась узкая блёклая полоска света. Значит, Рябинина тоже бодрствует, наверное, переписывается со своим Серёженькой. Одной не спится от радости, другой – от глупости.
По такому случаю идеально подошли бы пироженка и большая чашка кофе с молоком, но для кофе поздновато, а пироженок в наличии нет. Даже печенья нет – всё стрескали. Но приличный бутерброд – тоже неплохо.
Дана достала кусок хлеба для тостов, на него выложила всё, что могло подойти: кружочки колбасы, квадратик сыра, ещё помидорку. Жаль, что салата нет. Потом она сидела за столом, откусывала маленькие кусочки, медленно жевала и любовалась на сочетание цветов – коричневого, розового, жёлтого и красного. Зелёного здесь явно не хватало. Переводила взгляд на окно, но видела по большей части не то, что находилось за ним, а отражение: кухонной обстановки, горящей люстры и себя с бутербродом. И вдруг мелькнуло ещё что-то. То ли за стеклом, то ли за спиной. Дана чуть не подавилась, резко развернулась.
– Ри-ит!
– А ты чего здесь? – удивлённо приподняв брови, поинтересовалась Рябинина. – Ты же спать хотела?
– Проголодалась, – пояснила Дана и в доказательство предъявила остатки бутерброда.
– А-а-а, – с пониманием протянула подруга, прошла, взяла чашку, налила в неё воды, отпила немного, а после с шумом выдохнула и произнесла: – Давай я всё-таки у Серёжи про Илью узнаю. Не сейчас, конечно. Завтра.
– Не вздумай, – не дожидаясь, пока она договорит, воскликнула Дана. – Я же сказала уже: не надо. Ни сейчас, ни завтра. – Она переглотнула и добавила, уже не столь твёрдо и жёстко: – Рит, вот честно. Я не придуриваюсь и не кокетничаю. Правда – не надо.
Подруга осуждающе качнула головой.
– Но почему?
Па-та-му-что!
Не будет Дана передавать ей то, что Паша наговорил. Недостойно это – сплетни разносить, даже если они никакое не вранье. Да ничего и не изменится, если она сумеет оправдать своё странное желание. Точнее, нежелание. И вообще – переживёт, не сдохнет. Ну, пострадает, потревожится несколько дней, сначала сильно, потом не очень, и перестанет. Так всегда бывает – сто раз проверено.
5
Надёжные средства работают, когда строго выполняются правила их применения, а если последние нарушаются, то и результат получается не тот. Вот и сейчас все Данины благие намерения «никогда больше не думать и не вспоминать» оказались под угрозой. Потому что трудно не вспомнить человека, когда неожиданно сталкиваешься с ним чуть ли не нос к носу да ещё там, где меньше всего предполагаешь встретить – прямо в родном универе, – и он в отличие от тебя не старается сделать вид, будто ничего и никого не знает, произносит как ни в чём не бывало:
– Привет!
Конечно, Дана растерялась. Ещё как растерялась. Когда только увидела и поняла, кого. Можно даже не перечислять все проявившиеся у неё разом симптомы полного замешательства, включая банальное «сердце пропустило удар». Ну и естественно, самое умное, на что её хватило, замереть на месте и удивлённо спросить:
– А ты почему здесь?
Илья приподнял брови, улыбнулся уголками рта и произнёс:
– Потому что учусь.
Какое-то внезапно обнаружившееся десятое чувство истошно завопило «Молчи, Дана! Молчи!», но всё равно вырвалось, и опять удивлённое:
– Ты?
– А что не так?
Он посмотрел сначала только озадаченно, потом во взгляде появилась насторожённость, едва заметная.
– Ничего, – поспешно пробормотала Дана. – Просто я думала… что ты… – Паузы возникали одна за другой и становились всё длиннее. – Где-то ещё… – И, кажется, всё более многозначительней. – Учишься.
А глаза стыдливо бегали и норовили спрятаться.
Да заткнись уже наконец, Свиридова!
– Ясно, – Илья усмехнулся. – Тогда я пойду.
– Ну, – выдохнула Дана, до конца не понимая, что хочет сказать. Вообще – что хочет? Задержать, продолжить разговор, признаться, что просто растерялась от неожиданности, а теперь уже способна мыслить и общаться адекватно? Но так и не разобравшись, просто согласно кивнула: – Ага.
Почему она ведёт себя, как глупая взвинченная малолетка? Потому что полный раздрай – и в чувствах, и в мыслях. Не получается решить для себя что-то определённое.
Случайно наткнувшись на Илью, она в первую очередь обрадовалась, что он всё-таки не исчез бесследно, потом растерялась: «И что теперь?», и захотелось спросить прямо «Это правда?» Потому что до конца всё равно не верилось. А если даже «да», то мало ли какие бывают обстоятельства, и вообще, каждый волен жить, как считает нужным. И чем лучше, если бесплатно, но каждый раз с разными или с кем попало? Тем что не за деньги, а за идею? Но в тоже время – вот она сама смогла бы? Ну нет! Никакой из предложенных вариантов. Хотя кто знает, как жизнь обернётся.
«Всё, Свиридова! – приказала себе Дана. – Достаточно! Пока ещё окончательно не свихнулась». Хватит и того, что, глядя ему вслед, думала одновременно: «Лучше бы он мне ни сейчас, ни потом, вообще больше никогда не попадался» и «Это хорошо, что он тоже здесь учится. Значит, велика вероятность снова встретиться».
Ну что за засада? Она подошла к окну, плюхнула сумку на подоконник. И что, интересно, ему ясно? Какая из причин того, почему Дана рядом с ним ведёт себя словно дура?
Чужая симпатия тоже иногда пугает, становится в тягость. Если без взаимности или только добавляет ненужных проблем. Но она же – не навязывается, заговорила, лишь потому что Илья заговорил первым. Или он догадался: Дана знает про него больше, чем ей положено.
Если имеешь то, что желаешь скрыть, всегда кажется, что остальные о чём-то подозревают, легко находишь намёки в словах и действиях, даже когда их там нет и в помине. Но, может, она просто проецирует на другого человека свои заморочки, а на самом деле ему – по барабану. И собственный образ жизни, и мнение остальных. И Дана. И уж тем более то, что голова у неё сейчас лопнет от вопросов и ненужных мыслей, которые с каждым мгновением только копятся, добавляются и множатся.
Рефлексия – наше всё.
Вот почему у других бывает просто и гладко? И никакой неопределённости. Например, у Риты с Серёгой. Они уже наверняка и нацеловались, и наобжимались всласть ещё в первое свидание. Не то, чтобы Дана исключительно по этому пункту им завидует. Она ведь тоже могла – с Пашей. Только вот «всласть» получилось бы однобокое, с чисто физиологическим уклоном. Конечно, порой и такого достаточно, но всё же…
– Но всё же… – беззвучно проговорила Дана.
Тут – тоже не вариант. Прекрасно осознавая, что у него есть другая. Другие. И для него это совсем ничего не значит.
Ну, почему?
– Что «почему»?
Дана дёрнулась, резко развернулась.
– Ри-ит! – она с осуждением глянула на подругу. – У тебя новая фишка – подкрадываться и меня пугать?
– Я не подкрадывалась, – оправдалась Рябинина. – Это ты в последнее время какая-то странно задумчивая. Настолько глубоко погружаешься в мысли, что ничего не замечаешь вокруг. – Она поджала губы и со значением добавила: – Я рядом с тобой, наверное, уже с минуту стою.
– Правда?
– Правда, Даночка. Правда. – Подруга мелко закивала. – Домой-то идём?
Вместо ответа Дана подцепила ремень лежащей на подоконнике сумки.
На улице накрапывал дождь, совсем мелкий, даже не капал, а висел в воздухе влажной взвесью, слегка холодил. На такой можно не обращать внимания. Дана даже капюшон надевать не стала, шла и смотрела под ноги, на мокрый асфальт, на прилипшие к нему листья, на носки собственных кроссовок размеренно мелькавших перед глазами.
– И о ком ты опять думаешь? – прорвался сквозь мысли голос подруги.
Дана вскинула голову.
– Зачем спрашиваешь, если сама заранее всё решила? И что бы я ни сказала, всё равно ведь останешься при своём мнении.
Рита сдержанно хихикнула.
– А разве я не права?
– Неа, – Дана помотала головой. – Я про всех думала. Про себя, про тебя, про твоего Серёженьку.
– Кстати! – перебила подруга, воскликнула воодушевлённо. – А пойдём завтра с нами.
– Куда?
– Да куда угодно. Просто погуляем. Придумаем чего-нибудь.
Конечно, Дана глубоко благодарна за заботу, но… зашибись перспектива. Таскаться третьей лишней, принимать нарочитое внимание, замечать, как вместо того, чтобы обниматься, Рита с Серёгой просто многозначительно заглядывают в глаза друг другу, боясь обидеть или смутить бедную одинокую спутницу недоступными ей нежностью и ласками.
– Не-е, – протянула Дана, обвела критическим взглядом подмокший пейзаж. – Погода какая-то не вдохновляющая. Я лучше курсовую по социологии напишу.
– Курсовую? – изумлённо переспросила Рита. – Придумала тоже. До конца семестра ещё далеко.
– Зато сейчас время есть, – нашлась Дана. – Всё лучше, чем в последний момент.
– Ну, смотри, – подруга не стала настаивать, хотя и поспешила тут же сообщить: – Но на завтра обещают тепло и солнечно.
6
На этот раз прогнозы не подвели. Действительно – тепло и солнечно. Осень перестала грустить, скинула серый дождевик, под которым скрывалось яркое пёстрое платье, и засияла волнующей зрелой красотой. Хотелось смотреть во все глаза и дышать полной грудью. Воздух наполнен сухими терпкими ароматами. Дома они, конечно, не чувствовались, но Дана их прекрасно представляла, а сама сидела в комнате, украдкой поглядывала на краешек голубого неба за окном.
– Неужели и правда курсовик писать будешь? – с сомнением уточнила Рита.
– Буду! – Дана демонстративно открыла ноутбук и махнула рукой в сторону входной двери. – Иди уже. Серёженька наверняка заждался.
Подруга послушно глянула в указанном направлении и всё равно упрямо протянула:
– Да-ан! Ну давай с нами. Или хочешь… – Но суровый тяжёлый взгляд заставил её замолчать на середине фразы и смириться. – Ну, как знаешь.
– Пока, – твёрдо произнесла Дана, но, когда Рита захлопнула за собой дверь, точно так же захлопнула крышку ноутбука.
Мысли никак не желали разворачиваться в сторону темы «Социальное пространство современного города», а вот в сторону просто пространства – очень даже, – требовали проветривания и перспектив для полёта, но Дана упорно, наверное, целых две минуты, торчала за столом, сосредоточенно хмурилась и кусала губы. Потом поднялась, медленно, так же медленно оделась и свалила из квартиры.
Одной тоже можно гулять. Так даже лучше – идти, куда хочется, думать, о чём хочется, молчать, а если уж совсем невмоготу, тихонько бормотать под нос, делясь размышлениями с высшим разумом, который всё слышит и видит. А можно ещё сесть на автобус или маршрутку и уехать. Куда? В принципе, куда-нибудь, без определённой цели, но…
Похоже, цель существует всегда, просто иногда и сам не подозреваешь, что даже вот так, не рассчитывая, не предполагая, стремишься именно к ней. И достигаешь.
Лавирование в толпе не прельщало, и Дана прошлась по бульвару, ведущему то ли к большому скверу, то ли к маленькому парку с неширокими засыпанными гравием аллейками. Народу здесь не так уж и много, вполне получалось никого не замечать, медленно брести и даже немного дурачиться, размахивая руками и нарочно шурша опавшей листвой, глазеть по сторонам или прямо вперёд, придумывая, что может встретиться в перспективе, не сдерживая фантазию. Но реальность как всегда её переплюнула, и Дана поражённо замерла на месте.
Можно было повернуть назад, пока он её не заметил, или аккуратно проскочить за спиной и побыстрее рвануть дальше.
А вот нифига! Если они опять пересеклись, не планируя, там, где это маловероятно, значит, определённо не случайно. Так надо было. А вот зачем? Просто – затем. Смысл выяснится по ходу. И для начала, пока он не подозревает о Данином близком присутствии, она просто постоит и посмотрит, придвинувшись к краю газона, недалеко от перекрестья двух аллей, отмеченного круглой чашей уже не работающего фонтана.
Илья сидел на краю выложенного тёмно-серой мраморной плиткой парапета, вытянув ноги, засунув руки в карманы куртки. Подбородок приподнят и взгляд – прямо и вверх, над кронами деревьев – наверное, в небо или, отражённый от внешнего мира, в себя. Ветер тихонько ерошил светлые волосы.
Интересно, какие они: жёсткие или мягкие? Прикоснуться бы, запустить пальцы, провести сквозь лёгкие пряди.
Дана прорисовывала взглядом профиль. И всё-таки видеть – мало, тем более издалека. И даже если подойти поближе – тоже мало. Хочется не просто оказаться рядом, исключить любое расстояние, даже самое маленькое, дотронуться, ощутить. Неуправляемое стремление, почти до одержимости.
Странная любовь, слишком чувственная, слишком телесная. И откуда только взялась? Господи, они ведь едва знакомы, встретились всего два раза. А где же всё это: узнать друг друга, оценить душевные качества? Разве достаточно взаимных взглядов, нескольких малозначимых фраз?
Да что же с Даной такое? Запредельное. Она сама себя пугает: ну никогда же, никогда ничего подобного не было. И не должно быть, не бывает. И сил нет держать всё это в себе, запросто – взорвёшься или свихнёшься.
Опять одновременно снедало противоположное: страх и смущение оттого, что в любой момент Илья может развернуться и обнаружить, как Дана зачарованно пялится на него, и нетерпеливое ожидание – когда же наконец он почувствует, посмотрит в её сторону и без лишних слов всё поймёт. И вполне закономерно, что она ощутила заранее, за мгновение до того, как это должно было случиться.
Дана сделала шаг – создала впечатление, будто не стояла столбом на месте вот уже несколько минут, а просто медленно приближалась или, точнее, шла своей дорогой. Увидев её, Илья приподнял бровь, будто одновременно и поприветствовал, и спросил, почему она здесь.
Не рассказывать же ему теорию о неслучайности случайного, над которой недавно размышляла, лучше подойти поближе и тоже спросить:
– Ждёшь кого-то?
Запоздало возникло понимание, что, если Илья ответит «да», ей неинтересно будет знать, кого. Вот совершенно неинтересно. И вообще, надо было сказать что-то другое. Но он ответил:
– Нет.
– А что тогда делаешь?
– Ничего. – Голос был не совсем такой, как раньше. Глубокий, приглушённый, уютный и мягкий. В мыслях возникло слово «бархатный». Наверное, так и есть. Слышать его было удивительно приятно. – Можно ведь?
Дана пожала плечами, присела рядышком, но не слишком близко, тоже спрятала руки в карманы.
– Я как бы тоже – ничего. Просто гуляю, – сообщила она, рассматривая гравий на дорожке, и добавила через паузу: – Рита умчалась на свидание с Серёгой.
И зачем? Зачем было упоминать о подобном? А потом ещё задавать вопрос, на который прекрасно знаешь ответ? Это попытка убедить себя в том, будто слова вырываются неосознанно, а на самом деле ты ничего не понимаешь и не на что не рассчитываешь?
Хватит юлить. Она же учится на психолога и выявление скрытых мотивов, тем более собственных, для неё не должно составлять проблему. И если наконец-то набраться решимости, посмотреть правде в глаза и назвать вещи своими именам, получится так: Дана откровенно подкатывает к парню и хочет, чтобы в ответ на известие о чужом свидании, он сказал что-то типа «А почему бы нам тоже не встречаться?»
Но вдруг Илья так и поступит. И что тогда? Разве Дана сможет не думать о том, о чём знает? Разве получится сбросить это со счетов, принять без возражений?
Кажется, она окончательно запуталась в противоречивых чувствах, которые вызывает у неё этот парень, но всё-таки… всё-таки, если сложится, Дана выберет «сделать», а потом, потом, согласно общепризнанному суждению, именно об этом и жалеть.
Она наконец-то оторвала взгляд от дорожки, повернула голову. Чтобы встретиться глазами. Он тоже смотрел, внимательно, сосредоточенно, будто решая. Только вот что?
