Эльвира Осетина
Я ненавижу тебя. Книга вторая
Глава 4
Лина выскользнула из двери, стараясь не смотреть на хозяина дома, потому что от его взгляда, у нее мороз по коже проходил. И почти бегом пошла в комнату для персонала, чтобы убрать коробочку с запиской в свою сумку.
Ей казалось, что в кармане лежит, как минимум атомная бомба, и как максимум – атомная бомба, которая уже активирована, и если она ее не донесет до определенного места, та она взорвется и погребет ее под собой. Что ж, ощущения девушки были не так уж и далеки от правды. Ведь если ее поймают с этой запиской, то она может не выйти из этого дома никогда. Лина прекрасно осознавала, на какого человека согласилась работать, ведь Владимир Павлович, ее предупредил и строго-настрого запретил лезть в дела хозяев и выполнять только свою работу. Но она ничего не могла с собой поделать. Та девушка – Мария, она говорила про ребенка, и сердце Лины дрогнуло. Она была в шоке от того, что ей даже не дают позвонить и просто поговорить с дочерью. Лина сама была в такой же ситуации и прекрасно понимала, как это ужасно не видеться с собственным ребенком.
Муж отобрал у нее при разводе сына и выгнал, когда она по глупости согласилась поехать с ним в Германию. Она и предположить не могла, что он собрался жениться на немке, с которой умудрился познакомиться на одном из фуршетов на его работе. Он знал, что Лина ни за что не отдаст ему Семочку. Вот и уговорил съездить ее с ребенком в Германию, якобы в туристическую поездку.
Именно тогда у Лины открылись глаза на страшную правду, от которой она до сих пор не может оправиться, ведь он и на ней женился только ради Московской прописки. А она влюбилась, как кошка в него, пылинки сдувала, боготворила. Умный парень с серьезными намереньями, студент в МГУ, учится на бесплатной основе, своей головой заработал место. А когда хорошую работу нашел, после университета, так Лина вообще поняла, что не прогадала, как ей тетя постоянно твердила, (которая почему-то невзлюбила Сашеньку с самого начала их знакомства), и даже ради него не стала в медицинском университете доучиваться, а согласилась уйти в академический отпуск и родить ребенка. Как же, Сашенька хотел настоящую семью…
А семья Сашеньке была и даром нужна, только для того, чтобы по карьерной лестнице подняться. В серьезных фирмах на повышение идут только те люди, у которых есть, не только Красный диплом и прописка Московская, но и ответственность – семья, ребенок. Ведь принято, что если у мужчины есть семья, значит, он состоялся, именно, как настоящий мужчина, и на него можно положиться.
У мужа Лины были амбиции, и она оказалась, просто одной из ступенек для его возвышения. Как и их малыш Семочка. Ребенка он использовал, чтобы на свою немку психологически надавить. Она намного его старше, и бездетная. Вот муж Лины и предоставил ей своего двухлетнего ребенка на воспитание, выставив Лину последней шлюхой и нерадивой матерью.
За границей все решают деньги, если ты не в состоянии обеспечивать своего ребенка, то ты никто. А Лина была простой двадцати трехлетней туристкой с деньгами только на обратный путь в Москву, да с документами о разводе и о запрете приближаться к дому Хельги Оттонсон, или она будет арестована и насильно выслана из страны. Но Лина все равно попыталась, ведь там был ее мальчик, как же она могла не попытаться? Но ее действительно арестовали и депортировали из страны, с запретом на въезд в течение десяти лет, с занесением в Шенгенскую информационную систему.
Она ведь до последнего так и не могла понять, что случилось, и наивно полагала, что ее муж и ребенок, находятся чуть ли не в плену, у какой-то сумасшедшей немки. Наше посольство говорило какую-то чушь, в которую Лина просто не верила, пока ее тетя не нашла русскоговорящего адвоката, и тот за приличную сумму все выяснил.
Лина тогда две недели с постели встать не могла от отчаянья. Но все доказательства, что отправил адвокат, было невозможно подделать. Да и зачем ему это? Совершенно постороннему человеку? И только лишь желание бороться за ее малыша, за человечка в котором она души не чаяла, заставило ее встать и начать что-то делать.
Лина уже целых два года не видела Семочку. Она всеми силами старалась заработать как можно больше денег, чтобы хватало на дорогостоящего адвоката, который вел ее дело. В саму Германию она так и не смогла попасть, чтобы найти там работу и быть поближе к Семочке, но зато здесь ей тетя помогла устроиться в частную клинику медсестрой. И Лина готова была практически жить на работе, хваталась за любые возможности, лишь бы продолжать платить адвокату за его работу.
О продолжении учебы и речи уже не было. Ведь Лине пришлось бы отказаться от работы. И все на что хватало ее образования – это на работу младшим медперсоналом.
Вот и в этот дом мало кто согласился бы пойти, весь медперсонал побаивался владельца частной клиники – Лисовского, а уж тем более идти в его дом, где скелеты из каждого шкафа выпадают. В общем, Владимир Павлович сразу же обратился к Лине, потому что знал, что она умеет работать и не задавать вопросов, и работу свою выполняет очень качественно. И, конечно же, Лина не задумываясь, согласилась.
Но она и понятия не имела, что девушке, за которой она ухаживает, как и ей самой, тоже не дают поговорить с ребенком.
И теперь Лина оглядываясь, как воровка открывала дверь в комнату, что выделили для ее отдыха в этом огромном доме, и все еще продолжала оглядываться по сторонам. А когда она проскользнула в комнату, то до последнего смотрела в уменьшающийся зазор между дверью и косяком, не веря, что за ней никто не шел, и что вообще на нее никто не обратил внимания.
Лина, наконец, захлопнула дверь, провернула ключ в замке, подергала ручку, чтобы убедиться, что ее никто внезапно не откроет. И, закрыв глаза, устало прислонилась к двери лбом.
– Что ж Эвелина Сергеевна, – раздался в комнате тихий, но грубый голос начальника СБ – Германа Львовича, – а теперь показывайте, что вы прячете в своих карманах.
Она не успела,… бомба взорвалась…. У Лины мелко затряслись руки, она так и не решалась повернуться лицом к «Смерти», как за глаза называли все этого человека, у нее просто не хватало духу, посмотреть в его серые лишенные всяческих эмоций, глаза.
***
Маша появилась из ванной, в объемном белом махровом халате, теплых носках и тапочках, с заплаканным лицом. Такая маленькая и беззащитная, что Влад еле удержался, чтобы не подскочить с кресла, и не схватить ее в охапку, прижать к груди, спрятать от всех бед, что навалились на нее. Владу мысленно пришлось посчитать до десяти, чтобы унять странный прилив нежности.
«Это не она… это не она, всего лишь копия… », – на всякий случай, повторил он сам себе несколько раз мысленно, и стало намного легче.
Маша остановилась посреди комнаты, не зная, что ей дальше делать. Она ожидала, что ее ждут, как минимум уже пара санитаров, но увидела, только Влада. Он сидел в кресле у окна возле столика, на котором был накрыт обед на две персоны. И складывалось ощущение, что он не собирался заламывать ей руки и срочно отправлять в психушку, а скорее, наоборот,… в его глазах Маша увидела нежность и теплоту. И эти чувства в его глазах, что-то странное всколыхнули в ее душе. Но спустя несколько мгновений наваждение спало, взгляд Влада, будто подернулся ледяной коркой, а мышцы лица окаменели, и перед Машей вновь появился Владислав Викторович Лисовский – миллиардер и владелец огромной нефтяной компании.
Почему-то эта смена эмоций на его лице, сильно разозлила Машу, и она даже сама от себя не ожидая, высказалась вслух:
– Мне, наверное, надо в ножки барину бухнуться?
Одна бровь Влада взлетела вверх от удивления. А до Маши дошло, что она только сказала, но отступать было уже поздно, «слово не воробей». И, чтобы довести свой монолог до логического конца, она со словами: «Простите дурну девку барин, не признамши, – Маша наклонилась, почти согнувшись пополам, и одной рукой провела по мягкому настилу. – Не вели казнить, вели слово молвить!»
Она разогнулась и с вызовом посмотрела на Лисовского.
Влад разглядывал ее какое-то время со странным выражением на лице. А Маша, задрав подбородок, все стояла и ждала, что же он предпримет. Почему-то после разговора с собственным Альтер-эго, страх покинул ее. Она уже решила для себя, что будет делать дальше и как себя вести. И даже то, что санитаров пока нет, это не особо беспокоило ее.
Но вот, когда Влад медленно встал с кресла, Машина решимость немного пошатнулась, ведь пока он сидел, он не был таким страшным. А вот стоило ему вытянуться во весь свой рост и посмотреть на нее с высока, то ей как-то сразу стало не по себе. Влад заметил промелькнувший страх в глазах девушки и, ухмыльнувшись, спросил:
– Концерт окончен, или какой-то еще номер ожидать?
Маша сглотнула набежавшую слюну и не выдержав опустила свой взгляд.
– Вот и славно, – Влад подошел ко второму креслу и отодвинул его от стола, – а теперь присаживайся, пообедаем, и заодно поговорим, – и, увидев, что Маша не спешит идти к нему, более громким голосом добавил: – Я жду!
Весь Машин запал куда-то резко улетучился, она не стала ничего говорить и, подойдя к креслу, села в него.
А Влад опять еле удержался, от желания, положить свои ладони на ее плечи, чтобы успокоить, так как заметил, как она прячет сжавшиеся в кулаки руки в широкие рукава халата. Скрипнув зубами, он засунул собственные руки в карманы брюк от греха подальше, и вернулся к своему креслу.
– И так, я жду твоего ответа, – резче, чем хотел, сказал он, что Маша даже вздрогнула от неожиданности. Влад тут же разозлился на себя, мысленно вспомнив деда, который бы сейчас обязательно, что-нибудь едкое сказал по этому поводу в его сторону, и чтобы хоть чуть-чуть снизить градус беседы, уже спокойным голосом добавил: – у тебя было много времени, чтобы обдумать мое предложение, поэтому я жду твоего ответа.
– Я согласна, – тихим голосом ответила Маша, и не успел Влад, вздохнуть с облегчением, как она более громким голосом добавила: – но у меня есть несколько условий! – И опустив взгляд на свои руки, лежащие на коленях, затараторила, опасаясь, что Влад не захочет ее выслушать: – Во-первых, я хочу, чтобы Сережу выпустили немедленно, во-вторых, мне нужно посоветоваться с ним, в-третьих…
– Хватит! – резко оборвал ее Влад, ударив рукой по столу и не сдержав злости в своем голосе, стоило Маше вспомнить о своем муже, – условия здесь выдвигаю я, а уж никак не ты! Еще одно слово, о твоем муже, и я постараюсь сделать так, чтобы ему дали максимально возможный срок по этому делу! – практически прорычал он.
Маша съежилась в кресле от крика Влада, и этим заставила его ощутить вину, за свой резкий срыв.
Чтобы не поддаваться странным эмоциями, Влад достал документы, которые успел составить для него личный юрист и, отодвинув Машину тарелку, положил их перед ней.
– Подписывай, и побыстрее, – небрежно бросил он, и с этими словами вытащил свою ручку и положил на документы.
Маша с удивлением посмотрела на Влада, а затем перевела взгляд на документы. Взяв первый лист, она начала читать, но с каждым предложением ее глаза увеличивались в размерах.
– Что это, – дрожащим голосом спросила она Влада, продолжая держать в руках документ.
– Ты что читать не умеешь? – Влад придвинул к себе свою тарелку с едой, взял аккуратно сложенную салфетку расправил ее, неторопливо сложил вдвое и положил на колени сгибом к себе, как и положено по этикету.
Маша сглотнула несколько раз и, вернувшись к документу в своих руках начала читать вслух:
– «Исковое заявление о расторжении брака», – заикаясь, проговорила она и опять взглянула на Влада, который с независимым видом разрезал ножом мясо на тарелке на мелкие кусочки.
– Все верно, и что тебе там не понятно? – ответил он сухим голосом, наколол вилкой кусочек мяса, и отправив его в рот.
– Здесь написано, что я подаю иск на развод со своим мужем, – ответила Маша, внимательно смотря на Влада, и все еще продолжая верить, что это какая-то дурацкая шутка, или ошибка.
Влад прожевал мясо, взял бокал с соком, запил, а затем салфеткой промокнув губы, откинулся в кресле, и наконец, соизволил ответить на ее вопрос:
– Что тут не понятного? Ты моя невеста для Солейко, как и для всех остальных, и естественно ты не можешь быть замужем.
Влад смотрел на Машу непроницаемым взглядом, ожидая ее решения.
А глаза Маши заметались по сторонам в поисках правильного ответа.
– Но ведь это же не обязательно, – откашлявшись, проговорила она, положила документ на стол и схватилась за бокал с соком, в горле мгновенно пересохло.
Влад демонстративно вздохнул, а затем, посмотрев Маше в глаза безапелляционным голосом произнес:
– Маша, у тебя есть две минуты, если ты через две минуты не поставишь подпись, то сделки не будет.
Маша ощутила, как внутри нее словно что-то заворочалось, и ее рука сама по себе дрогнула и начала неметь.
«Это маленькая мерзавка пытается захватить контроль над ее телом», – поняла Маша, стараясь не смотреть на Влада, чтобы скрыть панику в своих глазах.
– Но ведь моей подписи недостаточно, еще нужна подпись Сергея, – затараторила она, аккуратно поставив бокал с соком на стол и незаметно для Влада, постаралась убрать левую руку, зажав ее между коленями. – И у нас есть ребенок, недвижимость, ипотека кредиты, нас если и будут разводить то только по суду, а это же несколько месяцев ждать…
Влад демонстративно посмотрел на свои часы и спокойным голосом произнес:
– У тебя осталась минута.
Маша беспомощно посмотрела на Влада, но его взгляд был непроницаем.
– Влад, я…
– Сорок секунд…
Левую руку Маша уже не чувствовала, и поняла, что та сама тянется к ручке. Она со злостью правой рукой схватила ручку и начала подписывать все документы. Даже не читая.
Когда последний документ был подписан, она бросила ручку на стол, и сцепила обе руки в замок, положив их на колени. Левая рука уже ощущалась полностью, а внутри себя Маша почувствовала странное умиротворение и спокойствие. И хуже всего было то, что она не поняла, чьи на этот раз эмоции испытала, свои или мелкой шантажистки?
Влад неторопливо взял документы, проверил, везде ли были поставлены подписи, затем аккуратно убрал их в папку, лежащую на столе.
– Ну что ж, вот и отлично, – безмятежно улыбнулся он, и как ни в чем не бывало, спокойным голосом продолжил: – Сейчас пообедаем, затем один из охранников отвезет тебя за твоей дочерью, можешь по дороге заехать к себе домой, взять все необходимое, на этот месяц, пока будешь жить со мной, в том числе и для дочери, но только будь добра не долго. Чтобы к шести вечера ты была уже в моем доме. И…
– Я что буду жить в твоем доме? – перебила его Маша, не сразу сообразив, о чем говорит Влад, так как все еще находилась в ступоре от собственных эмоций, да и вообще от того, что случилось.
Влад поморщился, он терпеть не мог, когда его перебивают, но все же переборов свое раздражение ответил:
– Разумеется, ты должна будешь находиться там, где удобнее для меня. И на будущее, будь добра не перебивай меня, когда я закончу, тогда и задавай вопросы, все понятно? – Маша, скрипнув зубами, кивнула, а Влад с улыбкой, от которой у Маши, скоро нервный тик начнется, продолжил: – В основном, да, в моем доме. Иногда, мы будем с тобой ходить по приемам, естественно перед приемом ты должна будешь посещать салон красоты, и еще надо бы тебе нормальной одежды купить… Завтра сходишь в торговый центр, я выделю тебе неплохого консультанта…. Кажется, я все сказал, но в любом случае, если что, по ходу дела разберемся, – Влад задумался на мгновение, а затем добавил: – Основные правила я тебе объяснил. Все понятно, вопросы есть?
Маша глубоко вздохнула несколько раз, стараясь подавить раздражение, понимая, что с Владом бесполезно ругаться и спокойным голосом спросила еще раз:
– Я не понимаю, зачем мне жить в твоем доме? Мы ведь могли бы просто встречаться?
– Этот вопрос не обсуждается! – вновь взорвался Влад, а затем резко успокоился и совершенно спокойным голосом добавил: – Может еще какие-то вопросы? Пожелания?
И опять на его лице заиграла безмятежная улыбка. Маша мысленно задалась вопросом: а нормальный ли он вообще? Эмоции у этого мужчины меняются со скоростью света. Похоже, что ему тоже не помешала бы, как минимум, консультация психотерапевта. А может он тоже нервничает, как и она? Поэтому и ведет себя так странно? Впрочем, какая ей разница? Ей бы со своими тараканами разобраться, еще не хватало в голову Лисовского лезть. К тому же нужно решить самый важный для нее сейчас вопрос, пока у нее есть время.
Маша глубоко вздохнула, чувствуя, как очередной разговор с Владом вымотал ее так, будто она марафон пробежала.
– Мне нужно увести Лену к родителям, они живут в Новосибирске, и я хочу сделать это сегодня, – уставшим, но твердым голосом проговорила она, глядя в глаза Влада.
Маша прекрасно понимала, что Влад скоро узнает, о том, что она не совсем нормальная, а если не кривить душой, то совсем ненормальная, и скорее всего, сдаст ее в клинику на лечение, и ей совершенно не хотелось, чтобы Лена в этот момент осталась с незнакомыми людьми. Даже страшно подумать, как в этом случае мог бы поступить Влад с ее дочерью. Да и себе она уже больше не доверяла. И как бы горько ей не было от мысли, что с ребенком придется расстаться и возможно, что даже навсегда, но она уже ничего не могла с этим поделать. Здоровье и жизнь Леночки были намного важнее ее материнских инстинктов. От всех этих мыслей Маша ощутила невероятную усталость и нарастающую тупую боль в висках.
– Зачем это делать? – для вида спросил Влад, хотя и сам хотел предложить Маше этот вариант. Он и так-то к детям не особо питал каких-либо эмоций, так тут еще и в его доме будет кто-то под ногами мешаться, он даже мысленно вздохнул с облегчением, что Маша сама решила это сделать. Все же постоянно выступать в роли тирана ему совершенно не улыбалось.
– Затем, что мне так удобнее, – пробормотала Маша, чувствуя, как головная боль из глухой стала превращаться уже в «токающую», словно внутри нее появился маленький молоточек, пытающийся вырваться наружу. Наверное, от приступа она еще полностью не отошла.
Влад нахмурился, увидев, как побледнела Маша, и усилено трет виски.
– Ради бога, – ответил он ей и потянулся за сотовым в карман брюк, – хоть сегодня, сколько времени тебе нужно на сборы дочери? Я могу тебе дать в помощь медсестру, – сказал он и начал набирать номер телефона комнаты Машиной сиделки, пытаясь вспомнить ее имя.
– Наверное, часа четыре, – примерно прикинула Маша, и оглянулась в поисках столика с лекарствами, уж что-что, а очередной приступ ей сейчас совершенно не нужен.
Но от резких поворотов шеи, ее голова закружилась, и Маша неосознанно еле успела схватиться за стол, чтобы не упасть. Влад тут же подскочил к ней, чуть не снеся стол, и собственное кресло, и подхватил ее на руки.
– Не нужно, мне просто надо таблетку от головной боли выпить и все… – тихо прошептала Маша, и завозилась в его руках, хотя сил вырываться, совершенно не было.
– Успокойся, – скрипнув зубами, Влад понес ее к кровати, – я просто уложу тебя на постель.
Почему-то ему совершенно не понравилось, что Маша пытается вырваться. Логически он понимал, что она сейчас ненавидит его, из-за того, что произошло, но на эмоциональном уровне, его раздражал этот факт.
– Тебе нужно поесть, ты просто голодна.
– Мне нужно выпить обезболивающее, – Маша попыталась сесть, но Влад не позволил ей этот сделать, сел рядом и положил свою горячую ладонь ей на лоб, слегка надавив.
– Полежи, я сейчас вызову медсестру.
Маша сначала хотела убрать его ладонь, но почему-то головная боль стала притупляться, и она опустила свою руку, так и не донесенную до руки Влада, и закрыла глаза.
Влад набрал номер внутренней связи по дому и стал ждать, когда медсестра возьмет трубку, он точно знал, что она должна быть в комнате для персонала, так как сам разрешил ей отдохнуть, чтобы она не торчала в смежной комнате-гостиной, да и не вздумала подслушивать их разговор с Машей. Влад даже не обратил внимания, на то, что свою руку так и не убрал с Машиной головы, и более того, переместил ее выше, и начал осторожно массировать, желая уменьшить ее боль, как когда-то в детстве делал это для своей матери. Ее часто мучали мигрени, а отец не всегда находился рядом, из-за того, что много работал, и Влад научился делать небольшой массаж для своей матери. Но ведь это было так давно, что он и забыл, что еще способен на это.
Когда же он понял, что делает, то замер, и хотел уже убрать свою руку, но Маша тут же сморщилась, словно боль опять вернулась, и Влад продолжил делать ей массаж одной рукой, а второй держать телефон у уха.
