Эльвира Осетина
Приключения маленькой птички
Глава 3
Я проснулась от холода и по привычке попыталась укутаться крыльями, но крыло, за что-то зацепилось и никак не двигалось. Было ужасно лень открывать глаза и вставать распутывать его, тем более что усталость была кокой-то слишком сильной. Я еще немного полежала и помучалась от холода. А затем разозлилась и дернула крылом с силой.
Сначала был крик, а потом я поняла, что кричу я, и от боли. О Великий Цирбис! Я забыла, что мое крыло сломано!
Оно так болезненно заныло, что, не сдержавшись, я заплакала. А затем почувствовала чьи-то теплые объятия и успокаивающий ласковый шепот.
–– Тише, тише, девочка моя, ну все, все, моя хорошая…
Я открыла глаза и поняла, что лежу, почти уткнувшись носом в шею сурда. Он пододвинул меня к себе как можно ближе, мою голову устроил на свою руку и обняв, укрыл нас обоих своими крыльями. От него так хорошо пахло, и он был таким теплым, что даже вредничать расхотелось. И я решила, что буду закатывать ему истерики днем. Сейчас мне было слишком хорошо и уютно.
Я чуть не замурлыкала от того, как он аккуратно поглаживал мою спину, не касаясь больного крыла. И боль постепенно утихла, а я и не заметила, как вновь провалилась в приятную дрему, и уже практически засыпая, все же уткнулась носиком в его шею и немного лизнула.
Ну…, это я просто так сделала…, чтобы запомнить его вкус. Я ведь все равно скоро сбегу. А так хоть вкус на память останется....
А он почему-то замер и перестал меня поглаживать. И дыхание у него участилось, и сердце как-то слишком быстро стало биться.
Я сначала ничего не поняла и уже почти уснула, а потом почувствовала его руку не на спине, а уже на моей попке, а вторая его рука уже оказалась в моих шортах, пальцы же его, осторожно дотронулись до моей плоти…
Хотела уже возмутиться, но так мне хорошо и приятно стало, от его осторожных прикосновений, что я решила пока помолчать, а чтобы не застонать, еще сильнее уткнулась в его шею.
Сурд приспустил мои шоры и пальцами осторожно дотронулся до моей дырочки. В моем животе мгновенно начал тлеть маленький уголек желания. И как же сильно мне захотелось, чтобы его пальцы вошли в мою дырочку, что я неосознанно начала выгибаться навстречу их ласковым поглаживаниям.
И не сдержавшись, я все же застонала, и прикусила ему кожу на шее, а в ответ услышала его стон. От чего все мое тело наполнилось сильнейшим желанием.
В одно мгновение, я оказалась уже лежащей на его груди, и почувствовала, как он расстёгивает свои брюки, и что-то большое и скользкое упирается в мою попку.
Вспомнив, что это такое, я запаниковала, и мне уже расхотелось ощутить его в себе. Он же такой большой, и мне опять будет так больно, хоть и потом будет хорошо, но ведь сначала больно!
И я попыталась с него слезть.
– Тише, тише малышка.
Он тут же прижал меня к себе.
– Нет, нет, я не хочу…
Я уперлась в его грудь руками и постаралась с него слезть.
– Малышка, успокойся, тебе будет хорошо, давай детка, ты же вся течешь…
Он попытался прижать меня к себе и убрать мои руки. Но я не собиралась сдаваться.
– Детка, хватит вредничать, неужели ты не хочешь признаться, что тебе понравилось? – в его голосе послышалось раздражение.
Я продолжала барахтаться на нем и упираться в его грудь. Но слезть не получалось, он оплел мои ноги своим хвостом, что я даже пошевелить ими не могла.
– Да что же это такое, отпусти! – зарычала я от бессилия.
Только рычание получилось, каким-то неуверенным.
Сурд подтянул меня с легкостью ближе к своему лицу и зашептал на ушко, щекоча его своим дыханием:
– Не отпущу, пока не признаешь, что тебе было хорошо со мной на скале, – и слегка его прикусил.
А меня словно током пронзило. Я нервно задышала и попыталась сообразить, о чем вообще шла речь. Мысли кое-как собрались в кучу, а он все продолжал слегка покусывать и облизывать мое, как оказалось, ну очень чувствительное ушко.
– Д-да не спорю, – дрожащим от возбуждения голосом начала я, врать я никогда не умела и не любила, зачем отнекиваться, мне действительно было хорошо, но было огромное «НО»! Я ведь не желала и не напрашивалась, тем более что мне вообще еще рано. Эти мысли немного привели меня в чувство, и, прокашлявшись, я продолжила уже более увереннее, – мне было хорошо, но больно тоже было… И вообще, я обиделась, ты мне крыло сломал! Отпусти!
Он замер после моих слов, и я почувствовала, как его хвост освобождает мои ноги. Как только ощутила, что могу встать, то выпуталась из его крыльев и вскочила на ноги, поправляя шорты.
Мое тело тут же обдало ночной прохладой, а крыло заломило от боли. Пришлось стиснуть зубы, чтобы позорно не захныкать опять. Что-то я совсем размякла с сурдом, даже сама себя не узнаю. Вчера истерику закатила, сегодня хнычу. Дома я себе такого не позволяла. Сама же на сестер злилась, когда они так себя вели. Хотя они и старше меня, больше чем в два раза.
Нет, нужно думать, как убежать от сурда, иначе совсем в нюню превращусь. За вчерашнюю истерику было особенно стыдно.
Я, демонстративно не смотря на Архуса, отошла подальше, и села привалившись к дереву на прохладную траву, кое-как замотавшись одним целым крылом. Второе попыталась рассмотреть, но было слишком темно, мое зрение еще не позволяет мне ориентироваться, как следует в темноте, мне еще лет пятьдесят нужно расти, чтобы научиться видеть так хорошо, как это делают взрослые. Вот еще одна проблема, можно было бы попробовать уйти сейчас, но заблудиться не очень-то хотелось. Тем более, что Архус завернулся в свои крылья и вроде даже дышать стал медленнее и спокойнее. И даже не пошел за мной! И не успокоил! И вообще! Пусть катиться к Сэбису! Вот!
Поджав под себя ноги, я смотрела на черное озеро и слушала переливчатое стрекотание сверчков и других лесных звуков, которые постепенно убаюкали меня.
Утром я проснулась опять от холода, но о втором крыле вспомнила сразу же. Открыв глаза, увидела, что сурд ощипывает жирную ситку, и когда только поймать успел?
Я сходила в кустики, и стоило все же искупаться, хоть в холодную воду лезть совершенно не хотелось. Отошла подальше от сурда и, сняв одежду, долго стояла и настраивала себя. А затем с диким криком бросилась в воду. Опять забыв про свое крыло, которое тут же дало о себе знать, отдаваясь болью в спине, и я зашипела от боли и от холода одновременно.
На глазах опять выступили слезы. Но увидев сурда на берегу, я закусила губу и скрылась под водой.
Чтобы отвлечься поймала мимо проплывающую незнакомую рыбу и нацепила ее на острый кончик хвоста.
Мы с братом часто так рыбачили. И даже соревновались, на чьем хвосте рыбы будет больше.
Но вспомнив о брате, мне стало грустно, что я могу его уже больше никогда не увидеть и, вынырнув из воды, решила больше не ловить рыбы. И одной будет достаточно. Я же не собираюсь Архуса кормить! А ситку свою, пусть сам есть!
Сурд уже отошел в сторону и старательно готовил ситку. Запахи стояли умопомрачительные. И мой рот наполнился слюной.
Я вышла на берег в кустиках, и надела свои шортики с маечкой и обвязала плетенки. Одежда была уже не первой свежести, но не буду же я ходить голой? Придется потерпеть. И все из-за моего треклятого любопытства! Сэбис бы его пожрал!
Сейчас бы спала в своей теплой постельке, хотя конечно это я преувеличиваю, что смогла бы поспать. Мама бы наверняка уже меня подняла и заставила с племянниками возиться. Ну, хоть один плюс имеется, не увижу свору галдящих, кричащих и дерущихся ирлингят, хотя бы один день.
Я спрятала, предварительно вычищенную в кустах острым камнем, рыбку за спину, и с важным видом пошла к костру, уже предвкушая удивление в глазах сурда и свою злорадную улыбку. Заодно искала прутик возле костра, на который можно рыбку наколоть.
Когда подходила ближе, увидела, как сурд на листе от дерева уже положил мне кусок птицы, но сглотнув слюни, я с победным видом схватила прутик и, вытащив рыбку из-за спины, попыталась ее наколоть на него.
Но рыбку кто-то выбил из моих рук. Я растерянно смотрела на прутик и рыбку, лежащую на песке, пока не услышала ругательства сурда.
– Ты с ума, что ли сошла, это же ядовитая сохла! Быстро пошли мыть руки!
Он схватил меня за запястье и потащил к воде.
А я с разинутым ртом наблюдала, как он тщательно с песком промывает мои руки. В жизни еще не чувствовала себя так отвратительно. Мне было ужасно стыдно, и я боялась посмотреть Архусу в глаза, и увидеть там насмешку. Терпеть не могла, когда надо мной смеются. Это же надо было такое сотворить? Поймать ядовитую рыбу и чуть не съесть ее?
Когда он домыл мои руки и вытер своим платком. Я была готова сквозь землю провалиться. И все ждала от него насмешек и язвительных реплик. Сама же в этот момент тщательно прорабатывала ответы. Я же не знала? В конце концов! Утащил меня Сэбис знает куда, возле нашего грота я все озера и реки знаю, и какие рыбы там водятся, знаю, а эта рыба была для меня не знакома!
Мы шли обратно к костру, а он не отпускал мою руку. Когда я уже хотела вырваться, то он придержал меня и поднес мои руки к своему лицу. Я удивилась, зачем ему это и подняла голову, чтобы посмотреть уже мысленно подготавливая себя, увидеть усмешку на его лице.
Но к моему удивлению, на его лице не было ни улыбки, ни усмешки, он хмурился, а в его глазах была тревога. А еще он тщательно обнюхивал мои руки.
– Значит так, – он отпустил мои руки, – вот тебе листик, в руки ситку не бери, а то мало ли, вдруг мы не все отмыли, еще отравишься.
И сурд подал мне листик, а затем сел обратно на свое место и, положив себе на лист ситку, начал отрывать от нее маленькие кусочки и осторожно двумя пальцами есть.
Я оглушенная, его спокойствием и отсутствием смеха над моей глупостью, медленно села, и взяв мясо ситки, при помощи листа попыталась его откусывать. Но было жутко неудобно это делать. Я мучилась, наверное, с полсотни песчинок.
Но видимо, сурду надоело смотреть, как я страдаю, и он, встав, подошел ко мне и отобрал мою ситку. Я уже хотела запротестовать и возмутиться, как он подхватил меня на руки и, усевшись в позе лотоса, посадил к себе на ноги, устроив боком. Оторвал от ситки кусочек и поднес к моему рту.
Я решила не противиться его помощи, тем более, что есть хотелось ужасно, и уже поднесла руку, чтобы взять кусочек, как он второй рукой слегка ударил меня по руке и поднес кусочек прямо к моим губам.
Я насупилась и обиженно посмотрела на сурда. Мало того, что он подлый, так еще и жадный?
Видимо, он понял о моих мыслях и закатил глаза.
– Оли, открывай ротик, я тебя покормлю, или ты опять собралась грязными руками есть?
Я поникла, понимая всю глупость моего поступка, я ведь действительно поднесла грязные пальцы к кусочку. Все же сурд не такой уж и жадный, да еще и решил помочь мне.
И я, открыв рот, приняла от него кусочек. Слегка лизнув его пальцы. И тут же услышала, как громко задышал сурд. Перевела удивленный взгляд на него, но он тут же отвел глаза и оторвал еще один кусочек от ситки, поднеся к моему рту.
– Я еще тот не прожевала!
Он, что хочет, чтобы я подавилась?
– Тогда хватит смотреть по сторонам, и жуй быстрее, я тоже, между прочим, голоден, – нервным тоном сказал он. А сам продолжал дышать как паровоз и тише уже добавил, – ты даже не представляешь, как сильно я голоден.
Я подумала, что действительно он прав и нужно быстрее кушать, а то мало того, что он мне жизнь спас, теперь еще и кормить взялся, так как у меня руки возможно от яда рыбы не отмылись, а я еще возмущаюсь. Он ведь и сам голоден.
И я стала не смотреть по сторонам и кушать кусочки, которые он мне давал, слизывая с его пальцев вкусный жирный сок, все же ситка очень вкусная птичка. А сурд каждый раз, когда я облизывала его пальцы, почему-то все сильнее и сильнее прижимал меня другой рукой к себе. Так что я уже последние кусочки доедала, практически полулежа. Я вспомнила, что так обычно кушает малыш Эбик, полулежа на руках у мамы или у папы, ну или у Сальсы, когда она еще жила с нами, и мне стало очень стыдно.
В итоге я отговорилась, что наелась и, вывернувшись из рук сурда убежала, опять отмывать руки. Еще одной такой трапезы я не переживу, наверное от стыда сгорю.
А сурд почему-то вместо того что бы сесть и поесть, резко взлетел и скрылся за деревьями. Я не стала обращать внимания на его причуды. Все же он уже старый, мало ли, что у него там…, в голове…, вдруг старческий маразм образовался? И он забыл поесть, вот и улетел куда-то? Надеюсь, что вообще может обо мне забудет, и я попытаюсь вернуться домой? Эх, было бы не плохо…
***************************************************************************
Ситка – Лесная птица.
Плетенки – Мягкая кожаная обувь ирлингов, с плотной, но очень мягкой подошвой, имеет вместо застежек длинные кожаные завязки – ремешки, которые обматываются вокруг лодыжек и икр иногда до самых бедер или коленей.
Одна песчинка – 1 секунда.
Глава 4
Архус чувствовал себя идиотом. Он никак не мог сосредоточиться. Когда он почуял запах этой несносной девчонки, у него словно мозг выключился. Бросил своих шеусов, забыл о проверке, забыл обо всем на свете. Его верные воины, наверное, находятся в недоумении. Но ему было на них наплевать. Конечно, его советник и заместитель Тэрстэл и без него разберется. Но все же… Архус никогда в жизни не бросал дело, не закончив его.
Заниматься проверками гротов не входило в его обязанности, он делал это очень редко, но если брался, то всегда доводил дело до конца. В этот грот он давно собирался слетать, тем более Тэрстэл жаловался, что глава грота коваков живущих на восточных скалах, стал все чаще и чаще задерживать поставки изония. Этот минерал был очень ценен, и хитрые коваки из рода Сепфия умудрились организовать там его добычу.
По идее все стратегически важные для ирлингов месторождения минералов, всегда принадлежали высшим сурдам. Коваки же обязаны были работать на сурдов. Но Александр Сепфия, обычный безродный ковак, тысячу лет назад умудрился приобрести в собственность никому неизвестные, восточные скалы в горной долине озер Хокая и обнаружить там самый дорогой и ценный минерал. Тогда многие сурды пытались выкупить у Сепфия права на собственность, но он уперся и смог создать целый грот, который уже насчитывает более пятидесяти семей коваков. И каким-то образом смог заключить договор с гномами и позволить им жить в долине бок о бок с ирлингами. Хотя гномы очень редко шли на контакт с ирлингами, особенно после Великой войны с павшими.
Единственное чем совет смог зацепить строптивого ковака, кроме стандартных налогов, так это заставить его поставлять определенное количество изония. И то этот хитрый ирлинг, заломил такие цены, что скрепя зубами совет все же согласился с его условиями. Тем более что Сепфия всегда вовремя платил все пошлины и налоги.
Когда Архуса выбрали главой совета, все министры постоянно роптали на выскочку ковака и даже много раз пытались подбить Архуса на действия против него. Архус и сам давно заинтересовался богатым месторождением и тоже положил на него глаз. Поэтому, когда представился момент попробовать надавить на строптивого ковака, он решил сам поехать с проверкой и найти нарушения. А нарушения Архус находить умел, достаточно было подкупить пару тройку помощников ковака, и те обязательно помогли бы организовать все эти нарушения. И вот тут-то и появился бы спаситель Архус с предложением, от которого строптивый ковак не смог бы уже отказаться. Архус не собирался выживать его с насиженного места. Он просто заставил бы его переоформить свои владения на себя, а Александра Сепфию оставить там управляющим. Более того, он даже готов был платить ему не плохие проценты от прибыли. Зачем Архусу там работать, разбираться в этом бизнесе? Тем более, что есть уже ирлинг, который на этом деле сутона съел.
Но все испортила маленькая вредная девчонка. Архус понял, что она его ровайя сразу же, как только учуял ее умопомрачительный запах, и забыл обо всем на свете. Помчался и даже не смог удержаться и взял ее прямо на скале. Когда он услышал ее имя, то понял, что ему нельзя здесь оставаться ни в коем случае.
Хитрый ковак обязательно мог использовать эту информацию против Архуса, это во-первых. Ну, а во-вторых, Архус хотел, как можно быстрее надеть на нее браслеты принадлежности и провести Церемонию Объединения. Это странное иррациональное поведение и желание сделать Оли своей Архус не смог преодолеть. Взыграли те самые древние инстинкты высших ирлингов, о которых он слышал и даже наблюдал, но ни разу за свои две тысячи лет не испытывал.
Архус и не понял, что его мозг отключается рядом с ней.
Когда он схватил ее за ногу, единственное, о чем он подумал, что она пытается сбежать. А услышав ее крик и увидев слезы, чуть с ума не сошел от страха.
Он так сильно растерялся, что даже соврал ей о якобы своих инстинктах. Конечно, он бы так не поступил, ведь она обрызгала его всего лишь водой, но отпираться, от собственной мелкой и глупой лжи было уже поздно.
Ту информацию, что дала ему Оли, против своего отца, он не попытался мгновенно использовать. Услышал бы он это сутки назад, так сразу же помчался припирать ковака к стенке, но вместо этого, единственным его желанием было добраться до сэрти.
А еще он все время хотел ее. И именно ее. Не одну из своих наложниц, а только Оли. Он даже Ирму бросил со своими шеусами, которую взял именно для того, чтобы она ублажала его всю поездку. Но сейчас, когда он вспоминал о ее шаловливых ручках, он не ощущал ни капли желания. Но достаточно было Оли просто похлопать своими огромными ресничками или приоткрыть свой сладкий ротик, как его член начинал твердеть, и ему хотелось ласкать ее и иметь во все дырочки.
А когда она ночью вздумала отказать ему, то Архус был в шоке от своего поведения. Он освободил ее! Он позволил ей уйти! И даже слова против не сказал!
Всегда! Всегда Архус делал то, что хочет!
Почти ни одна женщина, не смела, отказывать ему. А тех глупых особ, что посмели это сделать, он либо брал силой, либо отдавал своим шеусам. И после парочки дней перевоспитания, строптивица приползала к нему на коленях и готова была лизать ноги. Но Архусу она была уже не интересна, как и ее судьба.
А какая-то глупая девчонка ковачка отказала!
Ему отказала!
И самое странное, что он отпустил ее, ведь ее доводы о сломанном крыле мгновенно охладили его пыл. Он вспомнил, как она заплакала во сне, и с его сердцем что-то случилось. Оно будто кольнуло изнутри. А ребра сдавило невидимыми тисками.
А как же он сдерживал себя, чтобы не подойти к ней и не обнять, пока девчонка, свернувшись клубочком, неловко устроилась возле дерева? Он чувствовал, что ей холодно и неудобно, но стойко лежал и делал вид, что спит.
Архус так и не смог заснуть и в итоге дождавшись, когда уснет Оли, полетел на охоту. Его ровайя все равно утром будет голодна. Они ведь летели целый день. Даже эта мысль была для него необычной. Когда он в походы брал с собой наложниц, они всегда сами заботились о своем пропитании. Но в этот раз он действительно захотел позаботиться о своей самке, переживая за ее здоровье.
А, когда он хотел накормить девочку и увидеть на ее лице благодарность и обожание, какое он привык видеть у своих наложниц, то увидев, как она поймала очень юркую и очень вкусную и жирную сохлу, от злости чуть не запустил уже готовую птицу в кусты. Кое-как удержался, и решил ее обмануть. И глупый план в его голове возник мгновенно. Он решил сыграть на ее незнании местной фауны и обмануть. О Цирбис! И обмануть кого? Маленькую девочку! Когда же у него получилось это сделать, он готов был сквозь землю провалиться. Особенно когда увидел ее взгляд, сначала напуганный, а потом преисполненный благодарности за якобы спасение ее жизни, ему стало совсем не по себе.
Да, он добился ее благодарного взгляда, но от этого ему было тошно! Ведь ему пришлось ее обманывать. Если бы, кто сказал ему пару дней назад, что он будет обманом выманивать у ковачки благодарного взгляда, он очень долго бы смеялся.
А идея с ее кормлением? Всю свою жизнь его кормили наложницы, а ему захотелось накормить самому! И хуже того, пока он ощущал, как ее розовый язычок скользит по его пальцам, он же чуть не взял ее прямо у костра. А она ведь даже не поняла, как соблазнительно это делает. Она ничего не понимает! Его наложницы драки в гареме устраивают за его внимание, а от этой вредной несносной девчонки у него крышу сносит, просто потому что она рядом. И вместо того, чтобы поиметь ее в этот сладкий ротик, он сорвался и улетел сбрасывать свое напряжение старым добрым способом! Да у него всегда с собой для этого была одна из наложниц. А он как птенец-малолетка делает это в кустах.
Архус решил, что сходит с ума от этой девчонки.
И это он то еще смеялся над Тэрстэлэм, когда тот две сотни лет назад нашел свою ровайю, и сдувал с нее пылинки? Разогнал весь свой гарем, и всех своих наложниц и до сих пор как верный пес заглядывает ей в глаза?
Он тогда еле удержался, чтобы не убить эту дурочку Силин. Помнил лишь о том, что если погибает ровайя у высшего ирлинга, то тот уходит следом. Друга терять ему не хотелось. Но безмозглую девку он все же смог приструнить, тем более, что та оказалась падкой на побрякушки.
Тогда Архус для себя решил, что если и найдет свою ровайю, то замкнет ее в гареме и пусть она ему наследников рожает, и не вздумает хоть слово против вякнуть. Будет ее посещать пару раз в год и хватит ей. А если захочет чего-то большего, то пусть учиться удовлетворять его как следует. Тогда он быть может еще подумает и почаще будет к ней приходить.
Архус уткнулся лбом в дерево и закрыл глаза пытаясь привести свое дыхание и мысли в порядок. Ему нужно успокоиться и собраться!
Он постоял еще немного и, открыв глаза громко и четко произнес:
– Я сейчас пойду и возьму то, что принадлежит мне, а если эта мелкая ковачка, посмеет хоть слово сказать, то очень сильно пожалеет!
И вообще, прилечу домой, сдам ее в гарем, пусть ее наложницы повоспитывают, и поймет, как мое внимание должна зарабатывать!
Да, и нужно уже ее девственности лишить. Ничего страшного, потерпит немного. Он решительно вытащил нож и, взмахнув крыльями, полетел на поляну.
Но на поляне девчонки не оказалось. Архус со злости заскрипел зубами!
– Оли! – закричал он на весь лес, – если ты сейчас же не появишься, я не посмотрю на твое сломанное крыло и отшлепаю тебя!
Он оглянулся по сторонам и, закрыв глаза несколько раз вздохнул, и выдохнул, чтобы успокоиться. Потому что с каждой песчинкой ему становилось все хуже и хуже. Злость и раздражение, а так же неудовлетворённость просто бурлили в нем. Как собственно и сперма, которая казалось, скоро из ушей полезет!
– Оли! … Я даю тебе последний шанс. Считаю до десяти, если ты выйдешь прямо сейчас, то обещаю, что не буду тебя наказывать!
Но сам Архус был не уверен, что сдержится и все же не отшлепает ее мягкую нежную попку, пока кожа на ней не покраснеет. От этих мыслей ему стало еще хуже. И он кое-как отогнал образ девчонки, лежащей у себя на коленях, с задранной к верху покрасневшей попкой.
– Один! – Зарычал он на весь лес, осматриваясь и вслушиваясь в его звуки, но маленькой ковачки нигде было.
– Два!…Три!… Четыре!… Пять!…
Архус запнулся, и ему показалось, что он услышал какой-то звук, но взглянув в то место, увидел, лишь взлетевшую птичку. Проводя птичку взглядом в небо, ему вдруг стало не по себе. В его голове мелькнула мысль, что возможно он уже никогда не сможет найти Оли. И в груди что-то сжалось. Чушь! Стряхнув наваждение, он продолжил громко считать.
В итоге он досчитал до десяти, но Оли так и не появилась.
– Ну, хорошо! Я давал тебе шанс Оли, слышишь меня?
И он решительно пошел по ее следам, ведущим от озера в лес. Отошел он не так и далеко, буквально чуть больше сотни локтей, пока не дошел до болота.
Именно возле него и заканчивались следы девчонки.
Выбрав полянку он, взмахнув крыльями, поднялся над лесом. Болото оказалось довольно-таки большим примерно пять сотен локтей в длину и сотню локтей в ширину. Оно шло параллельно лесному озеру, не соприкасаясь с ним.
Архус старался лететь как можно ниже, так как кроны разлапистых деревьев очень сильно мешали обзору.
Спустя две горсти песчинок он начал нервничать. Его девочка была светловолосой, с белыми крыльями, да еще и одета в белую короткую маечку и белые шортики. Было бы сложно не заметить ее среди зеленой листвы. И если она бы сейчас шла, значит, он должен был ее уже заприметить. Но ее нигде не было видно. Он уже вдоль и поперек пролетел это болото, а она как сквозь землю провалилась.
Архус решил вернуться на пляж у озера, в надежде, что девочка могла быть там. Но надеждам не суждено было сбыться. На пляже ее не было. Тогда он решил облететь все озеро, вдруг она где-нибудь на берегу притаилась. Но опять же он ее не нашел.
В груди что-то кольнуло. А если она утонула в болоте? Но Архус даже в мыслях такое не мог допустить. И пообещал себе, что когда ее найдет, то на попку свою она сесть не сможет очень долгое время, чтобы в следующий раз, ковачка крепко задумалась, прежде чем совершать такие глупые поступки.
***********************************************************
Изоний – ценный минерал накопитель. Из него создают мощные магические артефакты. Хорошо улавливает магически волны, накапливает их и долго держит заряд. Высшие Ирлинги (сурды) используют его в создании оружия, коваки используют его для бытовых нужд. Изоний добывают гномы в скалах принадлежащих Ирлингам.
Сутон – животное, охраняющее человеческие жилища. Чем-то отдаленно напоминающие оборотней-волков, но меньше ростом раза в три.
Один локоть – 0,5 (м)
Горсть песчинок – 1 час (60 мин)
