Эльвира Осетина
Миллион евро за мою душу…
2 глава
– Я бы, на вашем месте сначала его почитал, – безэмоционально отвечает господин Крид.
А в это время господин Орант, достает откуда-то из-под стола, самые обыкновенные формата «А4» скрепленные, такой же самой обыкновенной скрепкой, листы, и кладет их на стол, с моей стороны.
– Читайте, только побыстрее, – недовольно сверкнув алым светом, как мне показалось в сторону своего коллеги, торопит меня «красноглазый», и откинувшись на своё сиденье, демонстративно смотрит на свои часы на запястье.
Сглотнув несколько раз, торопливо встаю, и сделав пару шагов забираю документ со стола, а затем вернувшись обратно, сажусь в кресло, и пытаюсь вчитаться в прыгающие от страха перед глазами, строчки.
Глаза до сих пор слезятся, света недостаточно, поэтому буквы расплываются. И поняв бессмысленность всего происходящего, я перевожу взгляд на господина Оранта, и спрашиваю:
– Покажите, как и где подписать?
– Вы же даже не прочитали, – на этот раз в голосе господина Крида я четко улавливаю раздраженные и недовольные нотки.
С удивлением смотрю на мужчину, и уже открываю рот, чтобы попросить, о том, чтобы свет сделали более ярким, и дали мне время, а еще лучше место для уединения, где я могла бы изучить документ более детально, но в разговор вмешивается господин Орант:
– Вот, специальное перо, – он кладет на стол обыкновенную немного пузатенькую автоматическую ручку. – Возьмите его в руку, так, как вам удобно, и не пугайтесь, оно само сделает укол и возьмет ровно столько вашей крови, чтобы вы смогли вывести вашу подпись на каждой страничке договора в низу, сразу под текстом.
Опять встав с кресла и сделав пару шагов от него, я с нескрываемой опаской беру ручку двумя пальцами, ожидая болезненного укола, но пока ничего не происходит, и в нерешительности застываю, разглядывая необычный предмет.
– Кладите договор на стол, берите ручку поудобнее, и начинайте подписывать, в этот момент артефакт и возьмет вашу кровь, и не беспокойтесь, заражения не будет, артефакт автоматически стерилизует место укола, и одновременно обезболивает. – И небрежно добавляет: – Поверьте, нам нет смысла портить свою еду.
Неуверенно кивнув, делаю все по инструкции менуса, и когда начинаю писать, чувствую легкий укол. Даже комары кусаются больнее, поэтому я уже более смелее вывожу свою подпись на каждом листе, нисколько уже не удивляясь тому, что подписываю контракт действительно кровью. Причем чернила мгновенно впитываются в листки и высыхают.
Страниц в договоре оказалось целых десять.
И как только я ставлю подпись на последней странице, господин Орант, тут же забирает из моих рук артефакт, и повернув договор, так же, как и я начинает подписывать каждую его страничку.
– Присядьте, – командует мне второй менус, пока я мнусь перед мужчинами не зная, что делать дальше, и совершенно не понимая, на что себя обрекла. Да и, откровенно говоря, мне пока что-то очень плохо думается, поэтому я просто стою и рассматриваю собственный палец, на котором еле виднеется уже зажившее место укола.
Наверное, будь я в более нормальном состоянии, то сейчас бы восхищалась и изумлялась первому в своей жизни знакомству с чем-то магическим. Но… учитывая обстоятельства, мне совсем не до этого.
Торопливо возвращаюсь обратно на свой стул, и автоматически слежу за тем, как «красноглазый» ставит подпись на последнем документе, и передает артефакт своему коллеге.
А тот, почему-то не спешит брать ручку из рук мужчины, и почему-то буравит меня своими ярок-зелеными прожекторами не меньше минуты. И за эту минуту с меня сходит семь потов. Потому что я не знаю, что меня ожидает, если этот мужчина сейчас откажется заключать со мной договор, и просто решит меня уничтожить.
Но вот он наконец-то переводит взгляд на артефакт, медленно, и явно с неохотой берет его из руки своего коллеги, а затем повернув к себе документ, наклоняется и очень быстро подписывает каждую страничку.
И в тот момент, когда он ставит последнюю подпись, я делаю очень шумный вдох, потому что все это время оказывается вообще не дышала.
Зеленоглазый, взглянув на меня, хмыкает, и выпрямившись, берет со стола документ, а затем сделав пару шагов ко мне, практически бросает его в мои руки.
Я в растерянности, еле успеваю поймать документ. А мужчина, не глядя на меня идет куда-то дальше, заходя за мою спину. Автоматически оборачиваюсь и вижу, как он открывает дверь, выходя из комнаты, в коридор с таким же тусклым светом.
– Что ж Женечка, – с нотками предвкушения в голосе говорит мне второй мужчина, – вставай, идем я покажу тебе твою комнату.
– Мою комнату? – ошарашено смотрю на «красноглазого», несколько удивившись тому, что он так резко перешел со мной на такое панибратское отношение, хотя пару минут назад называл госпожой.
– Конечно, – кивает мужчина, резко вставая из-за стола, и закрыв ноутбук, небрежно берет его подмышку. – В контракте это пункт номер десять точка два. Все эти пять лет ты будешь жить на нашей территории. Потому что питание, что мне, что господину Криду может понадобится в любое время дня и ночи.
Медленно встаю с кресла, которое больше похоже на пыточный стул, и с ужасом спрашиваю:
– А работать, я, когда буду?
Менус обходит стол, и подходит ко мне настолько близко, что я чувствую запах его парфюма, а затем произносит:
– Работаешь, ты теперь на меня и господина Крида. О другой своей работе можешь на эти пять лет забыть, как и о той конуре в которой ты жила.
– А мои вещи, документы? Мне же надо отработать две недели…, – спрашиваю шепотом, потому что очень боюсь впасть в безобразную истерику.
– Не переживай, – хмыкает менус, продолжая возвышаться надо мной, – все необходимое у тебя будет уже завтра, мы с господином Кридом, позаботимся об этом. В договоре этот пункт тоже есть. С работы мы тебя уволим, документы заберем. Тебе об этом больше не нужно беспокоиться. А теперь идем, – он берет меня под руку, и резко развернув в противоположную от стола сторону, ведет на выход, при этом, так крепко прижимая к себе, словно боится, что я собираюсь куда-то бежать, – тебе надо поужинать, а затем уже ужинать будем мы с господином Кридом.
И звучит эта последняя фраза так двусмысленно, что у меня невольно подгибаются от страха колени.
Преувеличено устало вздохнув, Крид, сделал глоток вина, и посмотрел на своего единственного оставшихся из живых, самого близкого друга, который в этот момент увлеченно, что-то печатал в нетбуке:
– И так, мы имеем запуганную и ни черта не соображающую аборигенку – это раз, и два – ноль целых, ноль десятых понимания того, кто же все-таки украл деньги, зачем, и на кой хрен перевел их ей. – Он перевел взгляд обратно на бокал с вином, – и я не пойму, ты чего так на нее взъелся? Зачем контракт, да еще и на пять лет? Мы же ее за полгода вдвоем выпьем… Ясно же, что она чья-то марионетка.
Крид, допечатав последнее предложение в отчете по делу о пропавшем миллионе поставил точку, сохранил документ, и закрыв нетбук перевел хмурый взгляд на своего друга.
– Во-первых, аборигенка, миленькая, так что эти пол года будут самым приятными месяцами за последние десять лет, нашей с тобой не самой интересной жизни, – и взгляд его сделался очень многозначительным, от чего Крид поморщился, даже не глядя на своего друга, – так что для начала контракт – это просто моя блажь, ну а во-вторых, не думаю, что девчонка простая марионетка и совсем уж ничего не знает. Не зря же меня так менталом долбануло, и это всего лишь при поверхностном считывании. Поэтому, ее скорее всего захотят убрать, как свидетеля, а контракт же защитит. Соответствующие пункты, я в него внес.
На несколько минут в столовой, где ужинали мужчины, наступила тишина. Крид сосредоточено обдумывал слова друга, а Орант, убрав нетбук принялся за еду, не забывая иногда мысленно отправлять запрос на артефакт слежения за их гостьей.
Гостья же, судя по отчету приходящего с артефакта, крепко спала, так как в ее сок была подсыпана довольно приличная доза снотворного и под пристальным взглядом самого Орната выпита до дна.
– А мне кажется, что ты не прав и девчонку давно бы уже убили, если б она являлась свидетелем, все же целый год прошел… Скажи правду, – Крид пристально посмотрел в глаза своему другу, и ехидно ухмыльнулся, – тебе просто не понравилось, что она умудрилась "тебе", – последнее слово он выделил голосом, – великому и могучему менталисту, дать отпор. И ты просто решил ее изучить, как следует и не самым гуманным способом, ну и заодно убедиться в очередной раз в своем величие. А контракт защитит не ее, а тебя. Потому что прознай кто-то из старейшин о твоих экспериментах и девчонку у тебя отберут.
Взгляд Оранта стал непроницаем.
– Ну и к чему вся эта речь? – ленивым голосом он поинтересовался у друга.
– А к тому, друг мой, – Крид отрезал кусочек стейка и наколол его на вилку, – что уж мне-то врать не надо. – И раздраженно посмотрев в глаза своего друга, которые сейчас не сияли ярко-алым светом, потому что пугать глупенькую аборигенку уже не надо было, жестко добавил: – А то я и обидеться могу.
Мне снится сон. Скорее не сон, а воспоминание из детства. Но оно настолько яркое, что мне, кажется, будто это произошло вчера, а не пару десятков лет назад.
Мне всего семь, а брату сегодня исполнилось двенадцать. Мы на берегу реки. Брат одет по-праздничному в черный брючный костюм и белую рубашку, на мне тоже праздничное платье.
Мама опять напилась, и я, недолго думая, схватив брата за руку утащила его к реке, а то еще не дай бог под горячую руку попадет. Мама, когда выпивала особо люто вымещала свою злость на бессловесном Лешке. Я его безумно жалела в те моменты. Он ведь даже не понимал, за что мама его так ненавидит.
Наша многоэтажка была построена не далеко от городской реки. На пляже, мы с братом проводили очень много времени. Правда я в этом году пошла в школу, и с утра до обеда там, а что происходит дома, понятия не имею. Брат ведь все равно не сможет рассказать.
Каждое утро с ужасом иду в школу, понимая, что Лешка остается наедине с мамой. Папа постоянно в командировках и разъездах, заступиться за брата некому. Меня мама любит, и когда я заступаюсь за брата, слушается, но не когда пьяна. А вот Лешка… его она ненавидит, будто это не её сын вовсе. И когда выпьет, хлещет его ремнем с такой силой, что мне, кажется, еще немного и совсем убьет.
С горечью рассматриваю желтые цветы на своем черном платье. Мама купила его мне неделю назад. В нем я похожа на маленькую и очень яркую южную принцессу. Так сказала продавец в модном бутике, где мама, потратив очень большую сумму покупала мне это платье. Хоть я и пыталась её отговорить. Денег у нас до приезда отца осталось очень мало, и я не представляю, хватит ли нам на еду. Мама совершенно не умеет экономить. И опять будет страдать Лешка, потому что именно его мама будет морить голодом, ведь денег на лишний рот у нас нет.
Смотрю на то, как брат опять увлеченно занялся «своим любимым делом». Собирает камушки на берегу реки, и приносит их к моим ногам.
Когда у моих ног появляется уже приличная горка из камней, брат начинает их сортировать.
Вспомнив о том, как учительница объясняла нам счет на палочках, решаю попробовать и брата поучить. Он ведь в школе ни разу не был.
Но брат, тут же возмутившись отбирает у меня камни, и продолжает их раскладывать. Раньше я не обращала внимание, потому что сама не умела считать, а теперь я замечаю, что брат выкладывает из камушков ровный квадрат, и с каждой стороны квадрата по шесть камушков. Таких квадратов появляется ровно шесть, а чуть ниже еще шесть и так далее…
Увлеченно наблюдаю за тем, что он делает.
Мы проводим на берегу несколько часов. Я все еще боюсь идти назад, к вечеру мама должна уснуть, вот тогда и вернемся.
Вытаскиваю из кармана пакет с куском торта, который уже размазался и превратился в желе. Жаль ложечку не смогла прихватить с собой. Но руки я старалась не пачкать, и потому начинаю доставать кусочки торта пальцами, и кормить брата.
Он послушно и не отрываясь от своего дела, берет торт губами и тщательно прожевывает.
Иногда мне кажется, что ему все равно, кормят его или нет. Но я-то, знаю, как сильно он плачет, когда у него начинает болеть живот.
А еще я помню, как отчитывала мать, приходящая врач, говоря о том, что у брата какие-то проблемы с животом, из-за неправильного питания. Я не запомнила название болезни, но она у него точно была. И врач написала рецепт, в котором строго обозначила время кормления, а также нужные продукты. После ухода врача, этот рецепт я нашла в помойном ведре и сохранила, пообещав себе, что как только научусь читать, то пойму, что там написано. Прочитать рецепт, я смогла уже в конце сентября, правда мало, что пока поняла, почерк у врача очень сложный, поэтому пришлось знакомится со старшими девочками из третьего класса и просить, чтобы они прочитали мне бумагу от врача, а еще объяснили про время и часы.
Я все запомнила, благо на память никогда не жаловалась, и теперь, судя по моим маленьким серебряным часикам, которые мне подарила мама на день рождения, полагаю, потратив оставшиеся деньги, время уже ужина. Правда ему бы не торт, а какую-нибудь картошку с мясом и салатом надо есть, но, к сожалению, из дома я успела прихватить, только это.
Надеюсь, что мама будет спать, когда мы вернемся. Она всегда, если напьется, то долго спит, и я смогу накормить Лешку уже нужной едой.
Пока передаю брату кусочки торта, с удивлением замечаю, что же он там выложил.
Как только торт заканчивается, медленно встаю и отхожу в сторону, а затем и вовсе залезаю на высокий валун, чтобы осознать полностью весь рисунок.
«Один миллион», – это написал цифрами мой брат, с помощью камней. И еще, после последнего ноля, буква «Э», только написанная в другую сторону и с двумя палочками вместо одной.
Взрослым проясняющимся сознанием понимаю, что этот знак означает «евро», и это понимание мгновенно вырывает меня из сна.
Проснувшись, не спешу открывать глаза. Все мысли сейчас только лишь о странном сне, особенно о последней его части. Я не уверена, было ли это мое воображение про миллион евро, либо же настоящее воспоминание. Мне ведь было всего семь… а ведь именно в тот день исчезла мать. Когда мы вернулись домой с Лешкой, её нигде не было.
Она собрала свои вещи, и исчезла. Даже записки не написала, так навсегда и оставшись пропавшей без вести. Отец даже развестись с ней не смог.
Я бы еще долго размышляла о том, что случилось, если бы не посторонний шорох, и легкое покачивание матраса, на котором я сейчас лежу.
Боже… неужели сосед опять смог взломать мою дверь и проник в комнату? Черт-черт-черт, я же новый замок вставила, еще и такой дорогущий купила.
Мысли лихорадочно скачут, как зайцы. Глаза открывать не спешу, делая вид, что продолжаю спать. Пытаюсь выровнять дыхание. Надеюсь, что получается.
Ощущение такое, что он очень близко. Сидит на краю кровати, и смотрит. Мерзкий извращенец. Как же я него ненавижу!
Так, думай Женя думай! Сейчас не время злиться и паниковать. Надо действовать рационально.
Медленно вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться.
Газовый баллончик!
Я же постоянно после того случая теперь кладу его под подушку. Запрокинув руку вверх, как можно естественнее начинаю потягиваться. Руку же в это время засовываю под подушку, и остервенело шарю. И.… ничего не нахожу. Ох, неужели забыла положить в этот раз?
Боже.... Что же делать?
Остается лишь эффект неожиданности.
Чуть-чуть приоткрываю ресницы. Самую капелюшечку. Надо понять, где он находится.
Черт! И правда сидит прямо на краю кровати и смотрит на меня.
А если он уже понял, что я проснулась?
Так, плевать Женька. Хватит размышлять, лучше напасть прямо сейчас. Он не успеет среагировать. Так хоть дам себе фору, и просто выбегу в коридор, разбужу соседей. Закричу: «Пожар». Точно все выбегут. При них он не посмеет на меня нападать. А соседям скажу, что показалось будто гарью пахнет прямо в моей комнате, чтобы наверняка его оттуда выгнать.
Всё решено.
Сконцентрировавшись, напрягаюсь всем телом, и резко открыв глаза, делаю бросок, и со всей силы ударяю кулаком в челюсть удивленному соседу, прямо как отец учил.
И только через мгновение, когда я вскакиваю на постели, до меня доходит, что это не сосед. И это не моя кровать, и комната тоже не моя. Совсем.
Это менус, Орант… ему я заехала прямо в челюсть.
Ыыыыы.....
Пока с вытянутым лицом смотрю на мужчину, потирающего ладонью свою краснеющую челюсть, он смотрит на меня. И его взгляд не предвещает ничего хорошо. Наверное, или мне так кажется, потому что глаза менуса начинают светиться ярче – кроваво красным светом. Сейчас в комнате светло. Солнышко из окна светит, а тут такие красные прожектора…
«Кажется меня сейчас будут убивать», – доходит до моего сознания.
Растеряно шарю по незнакомой комнате в поисках выхода, но, как назло, она такая огромная, что заветную дверь нахожу не сразу.
«Бежать! Надо просто бежать!» – словно неоновая вывеска горит у меня перед глазами, безумная мысль.
Срываюсь с кровати, и прыгнув на пол, бегу к выходу. Проверять гонится ли за мной пришелец не собираюсь. Сейчас главное скрыться с его глаз, потом он наверняка отойдет, успокоится, и мы поговорим. Если он меня не убьет до того момента.
На мое счастье дверь оказывается не запертой, и открыв её, я со всего размаху врезаюсь во второго пришельца.
Но он успевает поймать меня за плечи, и не дать сломать нос о свое каменное натренированное тело. Поднимаю голову вверх, и смотрю в практически нормальные глаза мужчины. Свет из них идет совсем не яркий, а может это при свете дня так кажется?
Крид с недоумением смотрит на меня, а затем переводит взгляд за мою спину, видимо на своего коллегу, и его лицо вытягивается от изумления, и он опять переводит свой взгляд на меня, и зеленый свет становится ярче.
Всё ясно, теперь меня будут убивать двое.
Набираю в рот побольше воздуха, и развернувшись (благо второй пришелец не сильно крепко держал за плечи), нахожу взглядом стоящего возле кровати Оранта, и начинаю быстро тараторить:
– Простите меня, я не хотела вас ударить, то есть хотела, но совсем не вас. Я думала это мой сосед. Понимаете, он уже так делал. Прокрадывался в мою комнату, и хотел…, – тут мои щеки непроизвольно теплеют, и становится мучительно стыдно, но отринув глупые комплексы, я продолжаю объяснять, – изнасиловать меня. Я кое-как отбилась. – В этот момент бровь мужчины становится чуть выше, а ладонью он демонстративно продолжает потирать свою челюсть. – Меня папа научил, – опускаю взгляд вниз. – Я правда не хотела. Думала это он. Только проснулась. Даже не вспомнила, что не дома. Извините, я правда не хотела на вас нападать, – совсем тушуюсь, и последние слова произношу очень тихо и скомкано.
– Мда, друг мой, – слышу за спиной голос Крида, не скрывающий насмешливого тона, – боюсь теперь оставлять вас наедине будет слишком опасно. Наша преступница оказывается настолько буйная, что ты один с ней справиться не сможешь.
Кидаю осторожный взгляд на менуса, и вижу, как Орант убирает руку от своей челюсти, а свет в его глазах становится тусклее, и медленно гаснет.
– Это просто маленькое недоразумение, – сквозь зубы цедит он, смотря на своего коллегу, а затем переводит уже практически нормальный взгляд на меня. – Евгения, приведи себя в порядок, ждем тебя на завтрак, через десять минут. Нам надо будет оговорить распорядок дня и правила, по которым ты будешь жить в нашем доме.
И размашистым шагом идет в мою сторону, то есть не в мою, а в сторону выхода. До меня не сразу это доходит, поэтому я все еще стою, как вкопанная на его пути, и только лишь когда мужчина подходит совсем близко, резко делаю шаг в сторону, и краем глаза замечаю, как второй пришелец, уже развернувшись ко мне спиной, уходит.
3 глава
– Ну и, как твой экспериментальный метод? – не скрывая веселой ухмылки, спрашивает Крид, отодвигая стул и садясь на него.
– Нормально, – делая вид, что не замечает подтруниваний друга, Орант расправляет салфетку у себя на коленях, и резко кидает в голову друга детское воспоминание, которое он смог считать во время сна их новой подопечной.
На пару мгновений взгляд Крида становится стеклянным, а затем уже более осмысленным.
К таким «шуткам» старого друга он уже давно привык, и поэтому почти не обиделся… почти. И взглянув на него, лишь криво усмехнулся. А затем, стараясь не обращать внимания на адскую боль в голове, взял в правую руку нож, в левую вилку, и принялся за яичницу с беконом.
Ничего, сегодня на тренировке, он ему объяснит, что с ним шутить не стоит. Не зря же он платит инструктору по новой технике борьбы такие баснословные деньги.
– Миллион из камушков на берегу, это не воспоминание, а всего лишь её воображение, друг мой, – небрежным тоном замечает он, – поэтому твой способ, – он поднимает взгляд на менталиста, и прищурившись добавляет: – так себе…
В ответ Орант пожимает плечами.
– Я же говорил, что это эксперимент, к тому же, мы теперь знаем, о нашей подопечной чуточку больше, – и как бы невзначай добавляет: – похоже у неё был не совсем здоровый старший брат.
Головная боль все же не дает полноценно размышлять магу, и поэтому он со вздохом вынужден переспросить у своего друга:
– И что, ну был брат, что это нам дает?
– А то, – улыбнувшись одними уголками губ и забавляясь тем, что смог все же задеть одного из самых сильных стихийников их расы, Орант поясняет: – что если он жив, и все еще не здоров, то вполне возможно, где-то лечится, в каком-нибудь заведении, на которое у нашей подопечной должны быть деньги. И это объясняет её бедственное положение. Я узнал, сколько она зарабатывает. И могу сказать, что, учитывая её заработок, Евгения могла бы снять комнату в более благополучном районе. Да и питаться регулярнее.
– Ага, – кивает в ответ Крид, и смотрит на своего друга с иронией, – интересно, что же мешало ей воспользоваться украденными деньгами?
На это ответа у Оранта не было поэтому он лишь раздраженно поджал губы и продолжил завтракать.
После ухода пришельцев, я еще какое-то время стою и гипнотизирую закрывшуюся дверь. А затем вдруг осознаю, что все это время стояла в коротенькой ночной ажурной рубашке, которая чуть-чуть прикрывает мою попу, и всё… Когда и кто меня переодел в неё, я совершенно не помню, и это, мягко говоря, настораживает.
Неужели сами пришельцы?
Да и вообще, чего это я вчера вырубилась, как подкошенная, что даже с трудом запомнила, как попала в эту комнату?
Эта мысль заставляет меня нахмуриться, но вздохнув, я понимаю, что сейчас не время рефлексировать. Мне дали всего десять минут, и не стоит играть на нервах у пришельцев, после того, что я совершила.
Ладно, бог с ним, надо привести себя в порядок и идти завтракать. Хорошо, хоть голодом не морят, и условия проживания вполне себе…
Вот только еще бы найти свою одежду…
Пока взглядом обшариваю комнату в коричнево-кремовых тонах, размером с половину нашей коммуналки (если стены убрать между моей комнатой, кухней и столовой, комнатой соседей и еще часть коридора захватить, то в самый раз), нахожу еще одну дверь.
В голове тут же появляется смутное воспоминание о том, как Орант знакомил меня со спальней поясняя, что это моя личная ванная.
Может одежда осталась там?
Ну никак не вяжется у меня в голове картина, где маг лично меня раздевает.
Вхожу в ванную, нахожу большущую джакузи, человек на пять не меньше, душевую кабину, во весь рост зеркало, умывальник, полотенца, халат… но одежды моей нет.
Вздохнув, решаю сначала ополоснуться, а затем поискать одежду в раздвижном шкафу, встроенном в стену.
Сказано сделано.
Душ, чистка зубов, благо новая щетка из упаковки и паста, тоже из упаковки имеются.
Надев халат, иду к раздвижному шкафу, но он оказывается девственно пустым. На всякий случай проверяю нижнюю полку для обуви, но и там моих вещей нет. Даже нижнего белья.
Вот черт!
А как же мой плащ, а сапоги? Где мне денег взять, чтобы все новое купить? И на завтрак прямо в халате, что ли спускаться?
И тут я слышу громкий стук в мою дверь.
– Будьте любезны поторопиться на завтрак, господа вас ожидают, – незнакомым голосом кто-то говорит за дверью.
Быстро подхожу, открываю дверь и вижу невероятно худого, высокого и лысого мужчину, в идеальном черном костюме, белой рубашке и со скучающим высокомерным взглядом.
Ни дать не взять, самый настоящий дворецкий. И судя по глазам обычный человек?
– А вы кто? – оторопев от того, что на менусов работает самый обычный человек, задаю немного бестактный вопрос новому персонажу.
– Мое имя Гоя, – отвечает он, смерив меня брезгливым взглядом. – Я служу господам высшим уже много сотен лет.
Последнюю фразу он произносит с такой гордостью, словно не слугой работает сотни лет, а космонавтом, обслуживающим давно почившую станцию Мир, но затем опять посмотрев на меня, как на букашку, добавляет:
– Идемте за мной я провожу вас в столовую.
И начинает поворачиваться ко мне спиной, видимо ожидая, что я без разговоров босиком и в халате на голое тело пойду за ним. Какой мерзкий тип. От одного его взгляда поймала не хилую такую дозу раздражения.
Поэтому идти за этим высокомерным неудачником, посветившим всю свою долгую жизнь рабскому труду, не спешу, и так и продолжаю стоять и смотреть в удаляющуюся долговязую фигуру.
Видимо сообразив, что за ним никто не идет, Гоя поворачивает голову и смотрит на меня с недовольством.
– Я неясно выразился? – одна его бровь чуть приподнимается вверх, а взгляд становится таким колючим, что у меня по позвоночнику холодок проходит, но бояться мне уже надоело, вчера унижений было слишком много, поэтому со злостью и упрямством вздергиваю подбородок и сухо отчеканиваю:
– Вся моя одежда исчезла, а в таком виде, на завтрак я не могу пойти.
Демонстративно развожу руки в стороны.
Осмотрев меня с головы до ног неприязненным взглядом, дворецкий дергает уголком рта, и голосом, не предвещающим ничего хорошего, произносит:
– Ваша одежда в чистке, другой женской одежды в доме нет, поэтому, или вы сейчас идете своими ногами, или я вас туда понесу, но поверьте, способ переноски вам очень не понравится.
И я вижу, как загорается зловещий огонек во взгляде дворецкого, от которого мне очень сильно хочется поежиться. Но злость предает мне сил, и я еще выше задираю подбородок, и расправив плечи, говорю:
– Сама пойду.
Пока шла по коридору, спускалась по ступенькам и даже по довольно приличному по размерам холлу (или как это называется?), ноги холода не чувствовали. Было вполне комфортно и уютно. Все-таки везде ковролин, ну и обстановка, соответствующая статусу пришельцев.
Мой рот не открывался с восторженными ахами и вздохами, и голова не кружилась от встреченных красот, только лишь потому что я была слишком напряжена и не знала, чего ожидать от дальнейшей встречи. Да и к тому же, жизнь научила меня не охать и не ахать при встрече чего-то нового и красивого. Я хоть и родом из провинциального городка, но мама, пока еще жила с нами, всегда меня очень жестко и грубо одергивала, если я чему-то искренне удивлялась. Иногда, в очень редкие моменты, когда отец по праздникам пропускал пару рюмочек, то вспоминал, что мама была столичной штучкой. И слишком сильно задирала нос. А когда он привез её в свой город, то была, мягко говоря, расстроена. Но сильнее всего её расстроило рождение моего брата, она даже пыталась отказаться от него в род доме, и если бы не отец, то так и сделала бы. Как она отважилась родить меня, после неудачи с Лешкой? Вообще загадка.
Вот благодаря её «урокам», я и смогла в университете вести себя так, словно сама из столицы. То есть степенно, делая вид, что ничему не удивлена, и с этакой ленцой воспринимать действительность. Хотя на самом деле, внутри меня кипели нешуточные страсти.
И именно эта выдержка и помогла мне в своё время принять очень много жестоких ударов судьбы и не показать своих истинных эмоций перед врагами.
А вот с менусами совсем не получилось. Страх за судьбу брата слишком сильно ударил по моей психике. Вот теперь и пожинаю плоды.
С ужасом начинаю осознавать свое положение в этом доме. Чего только взгляды этого мужчины стоят? Страшно даже читать, чего я, там вчера паникуя подписала.
А еще и эта утренняя выходка с магом?
Господи.... ну и дура…
Ладно, что сделано, то сделано, будем теперь последствия разгребать, и главное – пытаться выжить, ради Лешки.
Входим с дворецким в столовую, тот открыв передо мной дверь, пропускает вперед, и остается за моей спиной. А я сразу же чувствую плитку под ногами, но, как ни странно, она тоже теплая.
С подогревом, что ли?
С удивлением смотрю под ноги, но ничего не обычного, кроме рисунка на коричневом кафеле не замечаю.
– Евгения, – слышу я удивленный голос Оранта, и подняв голову вижу его не менее удивленный совершенно не светящийся алым светом, взгляд, – мне кажется, я попросил тебя привести себя в порядок. А это значит, что в столовой мы хотели бы видеть тебя одетой.
– Я бы с удовольствием, – отвечаю, нахмурившись и немного озадачившись, потому что лицо мага мне кажется очень знакомым, но я никак не могу вспомнить, где видела этого мужчину, и немного рассеяно добавляю: – если бы смогла найти свою одежду.
Вчера на допросе я вообще не видела лиц менусов, а сегодня утром, из-за стресса даже рассмотреть толком не успела. Да и не до того мне было. А вот сейчас я могу сделать это уже более осознано.
Волосы у Оранта, очень светлые, практически белые. На вид лет двадцать пять, может двадцать семь. Худощавый, и жилистый. Черты лица более женские. Но в то же время с женщиной его не спутать.
«Эльф, причем чистокровный», – сразу же в голове появляется сравнение. Единственное, что выбивается из образа, так это короткие волосы, ну и одежда, вполне себе обычная, земная – джинсы и светлая футболка с коротким рукавом.
Глаза мага после моих слов начинают светиться, но сквозь свет я уже вижу, что он смотрит не на меня, а на того, кто стоит позади меня – дворецкого.
– Одежда госпожи Евгении в чистке, – чеканит надменным голосом мужчина.
Подозреваю, что и взгляд у него сейчас не менее надменный чем у его босса. Оборачиваться и проверять не решаюсь.
Странные отношения у этих пришельцев.
Второй маг, недолго думая, встает со своего места, и подойдя ко мне ближе, подает свою руку.
Понимаю, что и лицо этого мужчины где-то видела. Вот только где?
Крид – абсолютная противоположность своего коллеги. Спортивная фигура, черные волосы и возраст… я бы дала ему лет тридцать пять, а может даже все сорок. И одет он более представительно. Светлые брюки и рубашка с коротким рукавом.
