Элтэнно. Хранимая Звездой
Мир после меня

Глава 3

Мы лежали рядом крайне недолго. Несмотря на заверения Грача, что у нас будет уйма времени для разговора, за ним пришли. Ему пришлось встать с кушетки и, удерживая в руке стойку капельницы да кое-как кутаясь в халат, уйти куда-то. Мне было видно, что его оставшаяся лежать на стуле одежда покрыта бурыми подпалинами, но в остальном от огня он и я не очень-то пострадали. Вероника тоже легко отделалась. А вот у Макса теперь имелся обширный ожог на правой половине лица. Этого мужчину и так было сложно назвать красивым – роскошный армянский нос априори плохо сочетается со светлыми волосами и азиатским разрезом глаз, а теперь ему и вовсе предстояло жить с новым «украшением».

– А за что вы сражаетесь?

– Пусть это тебе наш подполковник объясняет, – огрызнулась Вероника.

– Нет, я понимаю, что вы недовольны моим присутствием. Но я здесь. И лично вам ничего плохого не сделала! Пожалуйста, не надо так ко мне относиться.

Женщина недовольно фыркнула и демонстративно отвернулась. Мне тут же стало неприятно, но я понимала – требовать более дружелюбного отношения себе дороже. Поэтому я перестала обращать внимание на Веронику и поглядела на Макса. Он уже не пялился на потолок отрешённым взглядом, а смотрел на меня своими грустными синими глазами. Наложенные на одну его половину лица влажные салфетки из-за этого сместили своё положение. Ненадолго мне стало видно обожжённую плоть и, поневоле, я сразу подумала какая я счастливица, что Грач прикрыл меня собой.

– Настя, да? – уточнил Макс и, морщась, поправил салфетки.

– Да. Настя.

– Вероника пусть грубо, но верно сказала. Мы не имеем права распространяться о своём деле. Постарайся это понять. Тут дело далеко не в отношении конкретно к тебе, молчать мы обязаны.

– Ну и молчите, – насупилась я и откинулась на спину.

Однако, когда вот так вот вынужденно лежишь и молчишь, всегда приходят мысли. Тут можно либо спать, либо размышлять. Но сна у меня ни в одном глазу не было, а размышления вышли напряжёнными и неприятными. Поэтому я очень обрадовалась, когда эту тягомотину прервало появление Грача. Он скосил взгляд на своих подчинённых и обратился ко мне.

– Не хочешь прогуляться?

– С капельницей?

– Я же хожу.

То, что он ходит, было заметно. Но с такой конструкцией в руках ходить нелегко, это я тоже заметила. Однако решила составить ему компанию, а потому осторожно села, а там и встала с кровати. Грач помог мне справиться с медицинскими трубочками, с улыбкой отлепил присоски-датчики, и мы вместе вышли из комнаты в коридор.

– Ой, не могу. Ха-ха-ха! – через несколько секунд едва не свалилась я с ног от смеха.

– Что? Нравится, как смотримся вместе? – понял всё Грач.

– Да.

Выглядели мы и правда красавцами. В лучших традициях чёрного юмора. Оба в белых тоненьких халатах, выданных нам взамен мокрой и грязной одежды. В руках (он слева, а я справа) держали стойки капельниц. И при этом я ещё босиком. Разом стала ему по плечо. Грач был очень высоким.

– Куда только мы с тобой в таком виде гулять пойдём, а? – с улыбкой поглядела я на него.

– На самом деле, я хотел не столько погулять, сколько с тобой поговорить.

– Тогда, может, прямо здесь?

– Нет, коридор не самое лучшее место.

– Хорошо. И куда идти предлагаешь?

– Вокруг нас крыло для пациентов, поэтому предлагаю заглянуть в палаты. Наверняка, какая-нибудь да пуста окажется.

– Ладно.

Так уж вышло, что четыре раза нам довелось заглянуть в комнаты, где нас совсем не ждали. Наше появление заставляло людей вздрагивать и волноваться. Право, после каждого закрытия таких дверей мы, понимающе глядя друг на другу в глаза, хихикали всё веселее. Но потом Грач уверенно подошёл к двери на другой стороне коридора и приглашающе раскрыл её. Внутри никого не оказалось, и поэтому, когда я вошла внутрь и села на край кровати, то первым делом с укоризной произнесла:

– Ты ведь с самого начала знал куда идти.

– Знал. Но мы неплохо позабавились, – усмехнулся он, и моя обида мигом прошла.

– Выходит, ты весельчак?

– А разве ты не заметила? – он напоказ поднял брови, как если бы удивился, а затем пододвинул один из стульев так, чтобы сесть напротив меня. – Втянул я тебя в историю, правда?

– Наверное. Мне сложно судить, так как я мало чего понимаю.

– И лучше бы не понимала и дальше, – тяжело вздохнул Грач и, вдруг посерьёзнев, взял мою ладонь в свою. – Сейчас идёт война, Насть. Очень неприятная и непривычная для человечества. Хотя бы потому, что сражаемся мы не с людьми.

– А с кем тогда? – мне показалось, что он меня разыгрывает.

– Давай я не буду показывать тебе положенные моменту кинохроники? Я видел их не один раз и меня от них тошнит уже, если честно. Чтобы ты начала воспринимать меня всерьёз, можно поступить иначе.

– Как?

– Вряд ли ты забыла, как мы сюда попали, но я напомню. Мы барахтались в реке и вдруг оказались в комнате с порталом. Это часть перенятых технологий врага. Есть и другие. Вот, смотри внимательнее, – он убрал от меня свою руку и вытащил из кармана небольшой синий камушек. Грач повертел его перед моим лицом, удерживая двумя пальцами, а затем сжал в кулак и… пропал.

Я испуганно пискнула и даже машинально отстранилась назад. Затем помотала головой, надеясь так снять с себя наваждение. Но Грач не появился, а потому я недоверчиво потянула руку к стулу, на котором он сидел. Пальцы наткнулись на что-то, и воздух перед моими глазами задрожал, задёргался, как картинка на телевизоре с плохим сигналом. Я тут же отдёрнула руку. Всё стало как прежде, но сердце бешено застучало в груди. А ещё через несколько секунд я решилась на повторение эксперимента и пронзительно завизжала, когда что-то ухватило меня.

В ту же секунду раздался заливистый мужской смех. Это ничуть меня не успокоило, но, когда я вдруг увидела Грача, сжимающего мои пальцы, то сама прыснула со смеха. Из‑за нервов, наверное.

– Что это было?

– Маскировка. Технология, которую мы научились копировать. Этот камешек создаёт волны, которые влияют на восприятие окружающего.

– И много ещё такого?

– Какого такого?

– Ну, интересного, – загорелась желанием узнать больше я, и Грач грустно покачал головой.

– Нет, Насть. Интересного в этом нет. Ничего. Те, с кем мы пытаемся сражаться очень хорошо вооружены. Их технологии основаны на создании и вживлении в организмы различных типов кристаллов, природу которых нам не разобрать. Они могут делать такие вещи, что ты себе даже представить не можешь. То, что я показал, примитив их способностей и вершина искусства наших научных умов. На создание «кузнечика», кристалла для телепортации, у нас уходит около года. А массовое их выращивание невозможно. Это так, для примера.

– То есть нам повезло, что он у тебя был?

– Невероятно повезло. А ещё мне очень повезло, что я сумел объясниться с начальством, откуда его взял, – он улыбнулся, но мысли в моей голове были далеки от того, чтобы улыбнуться в ответ. Я спросила:

– А почему приходится сражаться?

– Потому что на нас нападают.

– Хм. Тогда почему всё это тайна? Войны, они как-то иначе ведутся.

– Настя, ты не первый год на свете живёшь, и, думаю, ты прекрасно понимаешь, что люди, в чьих руках сосредоточена власть мира, далеко не альтруисты. Они больше думают о своей личной выгоде, а потому пришли к соглашению с мунтами. Это мы так называем наших врагов. Они внешне очень похожи на людей, но… сразу видно, что они не люди.

– Я не понимаю. Если эти самые мунты в разы круче людей, то зачем им с кем-то там договариваться?

– Они не только круче, они ещё и умнее в чём-то, – с сожалением хмыкнул Грач и, подумав, вздохнул. – Ладно, видимо придётся начать с самого начала. Дело было так. Наверняка, ты знаешь о предположении, что жизнь на Земле появилась извне. Знаешь?

– Конечно.

– И это действительно так. То ли какие-то отщепенцы мунтов здесь обосновались, то ли корабль их потерпел крушение и экипаж на нашей планете прижился. Сейчас сказать сложно. Важно, что человечество возникло благодаря им, а не обезьянам. Это они проводили целенаправленную селекцию для выведения подобных себе существ, а не эволюция постаралась. Но, видимо, в какой-то момент ситуация вышла из-под контроля, иначе бы мы до сих пор знали для чего нужны пирамиды и поклонялись своим создателям. Люди, неким образом получив свободу, смогли создать свои собственные цивилизации и даже начали стремительно развиваться. Ведь круто же! Сотни тысяч лет существовал человек разумный и ничего толкового не изобретал. А за последние три тысячи дошёл до того, чтобы космос осваивать.

– Там мы на них и наткнулись? В космосе?

– Ну, как сказать. Не мы, а они на наши сигналы. Может, слышала про сигнал Аресибо? Он, по-моему, самый известный.

– Нет.

– Тогда и не забивай себе голову. Суть не в названиях, а в событиях. Мунты нашли нашу планету и оценили её по достоинству. Видишь ли, миров во вселенных для экспансии им хватает. А вот солдат для захвата в обрез. И так вышло, что генетика человека, размножающегося со скоростью света, прекрасно подходит для трансформирования в стандартные боевые единицы. Так что нашему сверхправительству предложили всё, чего оно могло пожелать. Продление жизни, полезные технологии, помощь в укреплении власти… В общем, традиционный набор бус для туземцев. Взамен лишь одно – регулярные поставки человеческих особей. И согласись, вот уж на нашей Земле-матушке этого-то с лихвой! – он усмехнулся, прежде чем кисло поморщился и шепнул. – Пока ещё с лихвой.

Последние слова сделали для меня ясным отношение Грача ко всей ситуации. Кем бы ни были эти мунты, он их ненавидел. И из-за этого их начала бояться я. Мне было очень страшно спрашивать.

– Стандартные боевые единицы. Грач, а что именно они из нас делают?

– Послушных мутантов. Киборгов… Я против такого.

– Я тоже… Но ведь всё не может быть так плохо. Ты понял, я поняла, кто-то другой тоже узнал. Так вся планета восстанет.

– Нет, – безрадостно улыбнулся он. – Посмотри, что происходит. Раньше люди держались друг друга и были заодно. А теперь нас учат жить по одиночке и ни во что значимое не верить. Они выпускают вирусы, чтобы мы привыкали к самоизоляции. Они создают мораль, разлагающую нравственные устои. Может, это смешно звучит именно из моих уст, но это так. Сейчас норма встретиться, заняться сексом и разбежаться. А, чтобы получше закрепить новые устои, вводятся законы, разрушающие семью как ячейку общества. И при этом вовсю звучит пропаганда, какое зло аборт. Вскоре женщины будут обязательно рожать, так как именно так положено ответственному гражданину. Но по рождении они без сомнений примутся писать на ребёнка отказ. А что потом с этими детьми будет? Те, кто может менять статистику, смело отправит мунтам нужное количество людей. И планете ведь легче. У нас, как никак, ресурсы не безграничны.

Жёсткость его голоса произвела на меня впечатление. Он верил в то, что говорил, а потому я с сочувствием посмотрела Грачу прямо в глаза. Мне было понятно, что он не лжёт. Этот мужчина говорил истинную правду или то, что считал правдой. Для обмана в нём было слишком эмоций. Причём таких, когда без раздумий хочется встать рядом, беря ружьё на плечо.

… Я и взяла, образно говоря.

– А я чем? Чем я могу тебе помочь?

– Ты? – очнулся от своих мыслей он и удивился.

– Да, я. Ты же не просто так мне такое рассказываешь.

– Верно, не просто так, – грустно приподнял уголки губ Грач. – У нас вообще-то жёсткая конспирация. И если кого-то не завербовать, то по-хорошему его надо устранить. Мне даже распечатали файл на тебя, чтобы я осознанно решил, что с тобой делать.

Он вытащил из-за пазухи два криво сложенных листа, скреплённых степлером. Видимо, мои данные распечатали ему в спешке, буквально-таки на ходу. И на тот момент меня даже не затронуло, откуда у кого-то может быть какая-то информация обо мне. Я испугалась другого.

Прочитал? Узнал?

Ему уже всё известно?!

– Не смотри на меня такими глазами, – попросил Грач. – У нас не средневековье, чтобы не подозревать, как оно на белом свете бывает. Грустно и жестоко. Но ты, Насть, не бойся. Я уже всё решил. Мне этого читать вовсе не надо, – он потряс компроматом на меня. И пока он им тряс, я следила за бумагами так же, как котята порой смотрят на бантик на ниточке. – Я людей и так насквозь вижу, и потому знаю, что ты хороший человек. Прекрасная храбрая девушка, которой обычной жизнью жить надо. То, что на самом деле творится вокруг, не для тебя.

Грач выжидательно уставился на меня.

– Чего молчишь?

– А? Просто… Просто мне, – замялась я.

– Не трясись ты так. Не надо меня бояться, – он снова взял меня за кончики пальцев. – У нас получится схитрить немного. Прямо сейчас, конечно, мне тебя отпустить никто не даст…

Мои переживания пополнились ещё одним обстоятельством. Что значит «отпустить никто не даст»?! Мамочки! Да меня мама самой первой убьёт, если я до вечера не явлюсь домой! Я же должна… Нет, ОБЯЗАНА быть дома!

– Я не могу здесь остаться.

– Да, я про это и говорю. Поэтому придётся сделать вид, что ты одна из нас. А там я найду повод вернуть тебе твою жизнь.

– Нет, ты не понимаешь. Мне очень надо домой. Очень! – от волнения я говорила излишне торопливо. – Я смогу попасть домой сегодня?

– Настя, – он сжал мою руку крепче и придвинулся ближе, но тут дверь открылась, и ему пришлось отодвинуться.

В комнату вошёл медик. На нём не было такого защитного комбинезона, в каких нас встречали в «приёмной», но его пестревшее морщинами лицо выглядело невероятно суровым. А потому впечатление он на меня произвёл то ещё.

– Я прошу вас вернуться для продолжения процедур.

– А что-то ещё, док? – с недовольством осведомился Грач.

– Да. С начала этого месяца мы усовершенствовали чистку организма. Так что уберём капельницу, а потом обязательная инъекция. После этого вы свободны, но курс уколов надо будет пройти. Их нельзя пропускать.

– Периодичность?

– Раз в двадцать-двадцать восемь часов. На протяжении четырнадцати дней.

– То есть две недели на игле? – поморщился Грач, и врач сухо заметил:

– Оно того стоит. Пройдёмте.

Пришлось вставать и идти. Наверное, освободить нас от капельниц доктор мог и на месте, но он этого не сделал по каким-то своим соображениям. Так что я вернулась в палату с этой громоздкой конструкцией. Вероники там уже не было, а Макс как раз собирался уходить. Однако, завидев нас, задержался.

– Опять создаёшь проблемы… Грач.

– И не сложно тебе язвить с такой нашлёпкой на морде?

– Нет, наоборот. Она даже провоцирует меня на гадости. По роже схлопотать мне уже не страшно, всё равно лечиться и лечиться.

Грач усмехнулся над громоздкой шуткой и уточнил:

– Какие прогнозы? Останется шрам или успели вовремя?

– Если останется, – поморщился Макс, – то представляю, каким я теперь красавцем буду.

– А может и красавцем, так как бриться начнёшь не через раз. Вечно ходишь, как заросшая обезьяна.

– И с чего мне теперь бриться чаще?

– На шрамах волосы не растут. У тебя теперь половина лица гладкой до совершенства станет.

– Ох ты ж ё! – с недовольством воскликнул просвещённый Макс, а радостный от его реакции Грач смело подставил доктору плечо для укола.

– Ага. А теперь давай, иди. На этот раз тебя в пятьдесят пятый сектор на инструктаж определили.

– Да, знаю. Вероника туда уже ушла.

– Так и ты иди. Мне ещё с девушкой общаться, – Грач кивнул на меня головой.

Ранее мне казалось, что укол антибиотика это больно. Нет. Настя теперь знает. Вот такие уколы это больно. Неизвестная жидкость холодом растекалась под моей кожей, наполняя неприятным ощущением с головы до кончиков пальцев ног. Но и это закончилось. А там Грач повёл меня куда-то. И, едва мы остались наедине, я вернулась к нашему разговору.

– Грач, мне нужно домой.

– Я услышал тебя и уже всё сказал. Нет! – недовольно прикрикнул он и куда как более тише шепнул: – Не здесь. Коридоры прослушиваются.

Глава 4

Местом назначения стала небольшая комната, чем-то похожая на каюту без иллюминатора. Из-за серых стен и пластика, из которого была сделана мебель, обстановка в ней выглядела спартанской. А, может, такое впечатление создавало отсутствие личных вещей. Не было ни фотографий, ни статуэток, ни растений…

«Идеальная комната для военного», – даже подумала я.

– Я думаю, сегодня тебе будет лучше переночевать здесь, – сказал Грач, садясь на стул подле письменного стола, и обвёл рукой помещение. – В моей конуре тесновато, конечно, но вряд ли новобранцы хорошо тебя примут.

– Так это твои апартаменты?

– Да. И, самое шикарное, в них точно нет никакой прослушки. Так что можешь, не стесняясь, говорить чего ты там хотела сказать.

– Да я уже всё сказала, собственно. Мне нужно домой. Прямо сейчас.

– Детка, – он улыбнулся мне, как непонятливому ребёнку, – прямо сейчас не выйдет.

– А утром?

– Утром тебе предстоит создать благоприятное впечатление у штатного психолога и пройти уйму тестов для определения навыков.

– Но меня… меня же мама ждёт! Господи, я вернусь сюда, если так надо, но я должна, понимаешь, я кровь из носу должна приехать домой! Любой ценой.

Я была непоколебима, как скала. И я была уверена, что выражение лица у меня было серьёзнее некуда, но Грач всё равно добродушно рассмеялся.

– Оу, вот ты о чём, – хохотнул он. – Надо же, ты мне показалась чуточку старше. Ну‑ка, ну-ка, сколько тебе лет?

Он достал из-за пазухи знакомые листы и принялся разворачивать их. Сердце моё забилось чаще, и потому я сказала сама.

– Двадцать два. Двадцать три скоро будет.

Грач прервался в своём занятии и посмотрел на меня с искренним удивлением.

– А я думал тебе двадцать семь или около того.

– Это всё макияж, – я провела рукой по лицу, на котором этот самый макияж основательно так поплыл. Всё-таки купание в реке то ещё испытание.

– Хм, тогда зачем тебе эта краска?

«Серёге было за тридцать. Я не хотела казаться ему малолеткой», – могла честно ответить я, но не стала.

Да и в целом, даже безо всяких ухищрений с косметикой, мне давно уже давали чуть больше моих лет. Пожалуй, всё дело было в глазах. Их взгляд перестал быть таким беззаботным, каким был до того, как я разменяла свой второй десяток.

– Не знаю. Так принято, – пробормотала я таким осунувшимся голосом, что до Грача дошло, какие бестактные вопросы он задаёт. Он смутился и резко перешёл на другую тему.

– И чем ты по жизни занимаешься? Ну, кроме ночных прогулок я имею в виду.

– На учителя английского учусь. Я люблю детей, да и языки то немногое, что мне даётся.

– Какой ещё знаешь?

– Итальянский. У меня бабушка настоящая итальянка, вот я за ней в детстве всё повторяла и выучила. Честно, итальянский я знаю лучше английского. Но у английского перспектив больше, вот я его и выбрала как специальность.

– Ясно. Выходит, боишься, что мама ругать будет? – было видно, что он с трудом сохраняет серьёзность на лице.

– Да.

– А то, что тебя в армию завербовали, да ещё такую, тебе не страшно?

– Почему же? Страшно. Но… не так.

Грач не выдержал и заливисто рассмеялся. Ему было так смешно, что он вынужденно облокотился на стол, чтобы не упасть со стула от смеха.

– Прости, – через истеричное веселье сумел произнести он. – Я ведь уже и забыл… Забыл, как это бывает.

Наверное я бы поддержала его веселье. Но мне было прекрасно известно, что дело не только в маме. У меня имелась куда как более веская причина вернуться домой!

– Мне было неприятно, – всё же решила озвучить я. – Может, для тебя всё это глупость и детство, но для меня это важно.

Мои слова действительно внесли ноту ясности. Грач перестал веселиться, сделался серьёзным. И, обдумав про себя что-то, сообщил.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать. Постараюсь вывезти тебя отсюда хотя бы на сутки. Но не раньше, чем наступит утро. И ещё… тебе придётся дать обещание.

– Какое?

– Постарайся придумать что-то, чтобы спокойно и легко исчезать из дома на долгое время. Если не получится, то придётся задействовать прикрытие, а оно тебе аукнется. Неизвестно, что эти аналитики решат лучше сделать. Могут и в другой город по учёбе перевести.

– Я поняла, – с неподдельной тревогой сказала я.

– Тогда отдыхай. Я сейчас в душ только схожу. Помоюсь, переоденусь и сразу уйду.

– Ладно.

Он открыл шкаф, вытащил оттуда запаянный пакет с форменной одеждой и направился в соседнее с комнатой помещение, где, по всей видимости, располагалась ванная. Я осталась одна и первым делом, схватив со стола досье на себя, принялась читать то, что там было написано.

К счастью, информация была в хронологическом порядке. Она начиналась с того, кто мои родители, где я родилась, где училась. Далее шли краткие выдержки из школьной характеристики. Ещё некоторые мелочные нюансы. Всё, что я так страшилась, оказалось на второй странице. И поэтому, оглядываясь, как бы меня никто не застукал за таким занятием, я аккуратно расположила досье на себя среди бумаг так, чтобы оно стало казаться как можно менее заметным. Ведь, судя по всему, Грачу информация обо мне была не так уж интересна. У него уже сложилось впечатление… Так зачем ему раньше времени вытаскивать скелеты из моего шкафа? Пусть сначала влюбится. А там… ну, так вышло. Не было момента подходящего сказать. Не в лоб же пулять ни с того ни с сего.

Окончательно решаясь на такой то ли подлый, то ли благоразумный поступок, я легла на узкую односпальную кровать и немного подвигала пятой точкой, пытаясь определить степень мягкости матраца. Увы, было жестковато. Да и вообще спокойные сны вряд ли бы мне сегодня приснились. Вот тоже душ принять, это да. Это хочется.

– Чёрт! – вдруг отчётливо донеслось из-за двери в ванную, а затем оттуда послышалось невнятное недовольное бормотание.

Я насторожила ушки. Мне жуть как интересно было, что же там произошло. Однако вернувшийся в комнату Грач сам всё объяснил.

– Глупый полиэтилен! – с порога воскликнул он. – Я надорвал его только, а вся одежда уже вывалилась из пакета на дно кабинки.

– Намокла?

– Напрочь! Я торопился, и оттуда не вся вода ушла.

Зря он тряс эти самые мокрые вещи в своей руке. Я бы ему и так поверила. И уж тем более сказанное им нисколько меня не расстроило. Грач стоял обнажённый. Его прикрывало лишь небольшое полотенце, обёрнутое вокруг бёдер. И злость придала ему шарма… а также внушила мне мысли, что ещё немного, и наряд современного Адама упадёт на пол.

«Торс у него загляденье просто», – оценила я.

Правда, открытые участки тела Грача настолько приковывали взгляд, что я захотела всенепременно узнать, также хорошо сложено то, что находится ниже?

– Не расстраивайся. Мне вот вообще переодеваться не во что. Платье ведь не отдали, на утилизацию забрали, – ответила я, с сожалением отвергая недостойную мысль распахнуть свой халат и призывно поманить пальчиком человека-мечту. Мне было страшно так поступить. Ещё и в голове возникло напоминание, как сильно мой макияж размазался.

– Ох, точно, – между тем нахмурился Грач.

И чёрт, в этот момент он был так красив, что я, преисполняясь то ли храбрости, то ли безрассудства, встала с кровати и подошла к нему!

– У тебя есть ещё одежда?

– Да, один запасной комплект. Но, – он рассмеялся, – как мы его будет делить? Мне низ, а тебе верх?

– Угу. Думаю, наоборот выйдет как-то неловко.

– Ну да, а так мы сумеем составить одно целое, – Грач засмеялся ещё звонче. – Как тогда, с капельницами.

Я сама прыснула со смеха. А он вдруг отбросил мокрую одежду в сторону и, мимоходом поправив свою набедренную повязку, взял меня за руку. Затем посмотрел мне в глаза. И, наверное, надо было смутиться, но я не могла оторвать взгляда от него. Я смотрела в его такие красивые, мистически чёрные глаза, и они притягивали меня как бездна. Как тёмное ночное небо.

Мне хотелось, чтобы Грач был моим, а потому я с наслаждением ответила на его поцелуй. Мои руки сами собой обвились вокруг его шеи, а там и заскользили по крепкой обнажённой спине.

– Уверена, что хочешь этого? – вдруг прошептал он.

Господи, ну кто в такой момент интересуется такими вещами?!

– Конечно, да.

Ты ведь тот. Ты тот самый, кто изменит мою жизнь.

Грач дёрнул за пояс моего халата, чтобы развязать узел на нём, а затем посадил меня на кровать и принялся ласкать. Движения выдавали в нём уверенного и нежного любовника.

– Это хорошо.

– Что хорошо?

– Что ты хочешь этого, – промурлыкал он и сказал ещё нежнее. – Потому что я определённо тебя хочу.

Наши губы снова слились в поцелуе, но на этот раз поцелуй был полон страсти и обоюдного горячего желания. В моей голове ещё успела промелькнуть мысль, что никогда ещё у меня не было так. Никогда я не отдавалась мужчине раньше третьего свидания. Но потом все мои мысли исчезли. Мне хотелось любить этого мужчину. Быть с ним одним целым. И только!

***

В любой другой день я бы не проснулась так рано, но события ночи хорошо поиздевались над моими нервами. Наверное, я не проспала даже двух часов. Сложно судить, потому что в комнате не было окна и часов тоже. Телефон мне не оставили. У меня вообще ничего из личных вещей не осталось. Уж не знаю, чем там нас могли облучить мунты, но медики утилизировали всё. Единственным послаблением стало то, что они ключи от моего дома на изготовление дубликата отправили. А так – гол как сокол! Хорошо хоть бумажные деньги давно заменила банковская карточка. Вот обидно было бы! Карточку хоть восстановить можно.

Решила я, что спала совсем немного потому, что Грач лежал рядом. Его сладкое сонное дыхание было приятно. Но раз он не бодрствовал, то Настя, как всегда, впереди планеты всей. И, конечно, первым делом после пробуждения мне захотелось в ванную. Я осторожно встала, накинула на себя валяющийся на полу халат и пошла туда на цыпочках. Там привела себя в порядок, тщательно смыла размазавшийся макияж и только потом вернулась в спальню. Грач как раз поднимался с кровати и потягивался.

– Не думал, что ты такая ранняя пташка.

– А сколько времени?

– Девять часов. Мы с тобой от силы четыре часа и отдохнули.

«Да какой тут отдых? Мне домой надо!» – была готова возмутиться я, но повела себя намного спокойнее.

– Хм. Грач, а эта база далеко от центра города?

– До него не меньше часа ехать… Да, можешь мрачнеть. Мама тебя убьёт.

– Не смешно, – процедила я, а затем всё же улыбнулась, подошла к нему и поцеловала. – Но, скажу честно, приключения этой ночи стоят любой родительской ругани.

– Серьёзно?

– Да.

Его рука ненадолго скользнула под мой халат, но вскоре Грач печально вздохнул.

– Нет, если я задержусь тут с тобой, то вообще ничего не успею. Давай так, ты сиди здесь, а я к тебе психолога направлю. Заодно попрошу, чтобы тебе одежду какую‑нибудь гражданскую принесли. У тебя какой размер?

– Сорок четвёртый.

– А обувь?

– Тридцать девятый где-то, – смущаясь, призналась я.

– Хорошо, жди. Постараюсь доставить тебя к маме целой и невредимой, – усмехнулся он и, подойдя к шкафу, вытащил новый пакет с формой. Однако перед тем, как открыть его и одеться, Грач внимательно посмотрел на меня и сказал. – И Насть, смотри, к завтрашнему утру выдумай себе стоящее оправдание для исчезновения. И на дня три, не меньше.

Говорил он абсолютно серьёзно, даже холодно. Создавалось впечатление, что если я не поступлю в соответствии с его требованиями, то он сам меня за шкирку из дома вытащит и уже никогда обратно не вернёт. А потому я на миг ощутила себя не в своей тарелке, но, по итогу, понятливо кивнула. Он утешающе потрепал меня за щёку, оделся и ушёл. Потом, стоило мне основательно заскучать, пришла психолог. Эта дама мне очень понравилась, хотя людей её профессии я всегда недолюбливала. Наверное, дело в том, что она не только одежду мне принесла. Мы с ней мило побеседовали, наливая в пластиковые стаканы из термоса чай и заедая его булочками. Еда пришлась очень кстати, я была более чем голодна. А стоило женщине уйти, как вскоре вернулся Грач.

– Тебе идёт, – оценил он мой новый наряд. Им оказалось бардовое платье-клёш и ботильоны.

– По-моему, как-то старомодно.

– Пожалуй, но тебе идёт. И всё равно ничего другого я не достал. Военной формы полно, а женских штучек – поди поищи ещё.

– Так откуда взял?

– Девочки есть девочки, любят развлекаться. У нас здесь своя студия танцев и там полно всяких странных нарядов для всех желающих потанцевать. Они занятия обычно тематическими делают.

– Ого. Неужели даже балы бывают?

– Поначалу были, но нас, мужчин, на такое не затащить. Так что вечеринки давно проходят в более современном стиле. Но ретро популярно. Джаз вообще круто, я считаю.

– А у вас тут весело бывает! – честно сказала я.

– Иначе нельзя. Когда всё совсем серьёзно, то рехнуться можно. Надо и общаться, и развлекаться, и любить. Ведь жизнь может кончится внезапно.

Сам Грач меня до дома не провожал. Мы всего-то пообедали вместе. А там, стоило мне заполнить в десяток огромных анкет и получить инъекцию, как он посадил меня в машину с кем-то из агентов и напомнил, чтобы завтра в четыре часа дня я была готова кардинально менять свою жизнь. Мне оставалось только тайком чмокнуть его в губы на прощание. Но, к счастью, ему этого показалось мало. Он, никого не стесняясь, поцеловал меня по-взрослому и шепнул, что ждёт не дождётся вновь затащить в свою комнату. Такое прощание меня более чем устроило. Поэтому я, стараясь сдержать довольную улыбку, надела плотную повязку на глаза и так и просидела всю дорогу, предаваясь собственным мечтам.

***

Агент, он же водитель, позволил мне осмотреться по сторонам только перед въездом в город. Я с радостью смотрела на оживлённые улицы, ряды машин, светофоры. И с ещё большим счастьем ступила на асфальт набережной реки Смоленки.

– Всего хорошего, – скупо попрощались со мной.

– Да, и вам того же.

После этого я поспешила к подъезду. В одном платье на улице было очень холодно настолько, что я даже совершила пробежку по лестнице, поднимаясь на четвёртый этаж. А там с превеликим удовольствием закрыла за собой дверь на все замки. Затем, первым делом, разорвала на мелкие клочки всё же утащенную из комнаты Грача вторую страницу досье на себя и выкинула мелкие бумажки в мусор. После этого, попутно соорудив бутерброд, принялась переодеваться в то, что имелось. В однокомнатной квартире, куда я – обладатель прописки с двадцати двухлетним стажем, всё никак не могла толком переехать, было мало моих вещей. Здесь вообще шёл затяжной ремонт. Мне удалось своими силами отремонтировать только комнату. И, разумеется, никакая мама у меня здесь не жила. Чтобы попасть домой к родителям, мне пришлось сделать две пересадки на метро.

– О, красавица наша вернуться соизволила. Нагулялась? – с порога сообщил о царящей в семье атмосфере отец и недовольно упёр бока руками.

– Папа, пожалуйста, – тихо попросила я.

– Могла хотя бы трубку взять, раз самой позвонить мозгов мало!