Эльмира Хан
Красный лукум от Сююмбике

Часть шестая

Ранним утром Наталья вышла с чашечкой кофе в сад.

Грело теплое солнышко, на престол воцарялся апрель. Хозяйку сразу же окружили щенята, а кресло-качалку тяжелыми кольцами обвила ее кубинская любимица Лейлала, самая длинная змея. С серебряным отливом, вечно зевающая и похрюкивающая.

Наталья улыбкой сытой ехидны наблюдала за прыгающими с крыши сосульками, воробьями-гимнастами у ручья, нежными изумрудными каплями вербы, торчащими на ветках возле окна виллы.

Она отпила кофе, поставила чашку на столик и взяла на руки повизгивающего от нетерпения щенка.

Наклоняясь к земле, она заметила бантик на хвосте сонной змеи.

Женщина огляделась вокруг и нерешительно сняла бант. Внутри банта была приклеена записка: «Заказывать гроб твоего размера накладно, проще скормить тебя Лейлале. Час близок!».

Наталья в ужасе выкинула записку, снова огляделась и вызвала охрану.

Просмотрев записи камер, охранники не нашли посторонних следов.

– Я вам плачу за то, чтоб вы испражнялись в моем золотом толчке? – истерила Наталья, наполняя виски очередной стакан.

Охрана клялась, что бдит за участком бесперебойно. Но на следующий день картина повторилась, и на этот раз записка была с новым напутствием: «Я нашептал Лейлале, чтоб ни в чем себе не отказывала. Наташкино сало – сытное чрево на неделю! К чему засорять гены великих Тамерланов свиным шлаком? Змея уже готовится, ластится к ногам, а? Час близок!»

Тело Натальи покрылось рябью мурашек. Она вскочила, грубо сбросила змею с ног.

Гадюка обиженно зашипела, зевнула, отползла в угол у камина и затихла.

Несколько минут женщина металась по дому в поисках телефона и ключей от машины, потом, перекрестившись перед портретом отца, поехала в знакомый участок полиции.

– Мне срочно нужен Куземякин! Скажите – Наталья! – приказала она.

Дежурный лейтенант лениво посмотрел на незнакомую женщину, нахлобучил на лоб фуражку и проворчал:

– Это хто?

– Как кто? Ты первый день на службе? – выпалила Наталья и набрала номер.

Но номер был заблокирован.

– Полегче, дамочка! Не тыкайте мне вашими телесами! А то окошко разобьете, а мне отвечать! – Дежурный хмыкнул и стал еще суровее, повернув фуражку набок.

– Куземякина, я сказала, позови, червь ты канцелярская! А то будешь потом свои погоны в сортире отмывать да соплями пришивать!

Дежурный, бормоча проклятия, набрал номер, спросил про Куземякина. Выслушал ответ и усмехнулся:

– Ваш Куземякин год уже как не просыхает дома. Поторопитесь – успеете отхватить свой градус! – Он отвернулся к маленькому телевизору, по которому шел хоккейный матч.

– Тогда Рыбакова! – крикнула Наталья и вытерла пот шарфом.

– Рыбаков повесился три месяца назад. Наловил золотой рыбки, – не поворачивая головы, ответил дежурный.

– А Петухов? – сбавила тон женщина.

– Уж месяц сидит. Ярко пел, красиво блистал. Звезда! Затмил даже начальство из Управления. У вас с ним дуэт? – подмигнул дежурный. – А вы по какому вопросу-то?

– Заявление написать можно? – поникла Наталья.

– Сегодня неприемный день! – дежурный закрыл окошко.

– Как неприемный?! Вы обязаны принимать круглосуточно!

Наталья яростно забарабанила окно, но ее грубо вывели из участка.

Она грозилась наслать на участок кислотные дожди, а самого дежурного подарить Лейлале на ужин, пока один из сердобольных полицейских не указал ей на камеру над дверью.

Наталья замкнула челюсть и постаралась успокоиться на лавочке парка, подбадривая себя баночкой пива. А после шаткой походкой направилась в генпрокуратуру, раздражая прохожих свистом и громогласными призывами засудить бессовестных падших крохоборов.

***

Зубазга Мозгарович изучал дело третьей погибшей. Девушка выпала из окна башни, пока молодой человек ее фотографировал.

«Как она могла попасть внутрь? Башня закрыта для посторонних!» – крутилась одна и та же мысль в голове прокурора.

Устав от вопросов без ответов, он пошел в столовую на обед. Запах борща развеселил Зубазгу. Он взял тарелочку любимого супа, пирожок с картошкой, кофе и компот. Но не успел приступить к трапезе, как услышал неприятный стрекот за спиной:

– Ну, хоть ты еще не сдох на своем посту, сукин сын!

Это была Наталья. Она подошла и плюхнула из сумки на стол миниатюрную змейку.

Прокурор чуть не подавился, когда змея начала хлебать его борщ. Она сразу раздулась и словно бы стала длиннее.

Зубазга с изумлением наблюдал, как тварь опустошает тарелку. Расправившись с борщом, она заглотила пирожок и опрокинула компот.

Прокурор побагровел – красный галстук взмок и стянул шею. Наталья с усмешкой наблюдала за ним.

Зубазга расстегнул пиджак, натужно выдохнул и достал из кармана ежика.

– Фас! – тихо приказал прокурор.

Ежик быстро потопал к змее, вонзил в ее тельце острые зубки, раскусил пополам и сплюнул жертву.

Наталья не успела даже схватить соратницу – хвост змеи шмякнулся на пол, а голова отлетела хозяйке в грудь.

Окна столовой затряслись от отборной брани Натальи, задрожали двери и чистые стаканы на столе у буфетчицы.

Мимо проходил грузный повар с тазиком очпочмаков. Наталья схватила тазик и вывалила на прокурора горячие пирожки.

И тут сбежались охранники. Прокурор успел юркнуть под стол, проползти под ним и выползти к двери, а Наталью схватили.

Она брыкалась дикой ланью. Стражи порядка порвали ей шубу, но все же вывели из генпрокуратуры, отвезли в полицию и посадили в кутузку.

– Херочка, спаси меня! Ежики атакуют, ханство превратилось в неблагодарный дикий зоопарк. Какие-какие? Колючие, зубастые, ошалелые от владычества и безнаказанности! – рыдала Наталья, утираясь местной газетой, брошенной у ведра с помоями.

Хера уже летела на помощь.

Вытирая скатившуюся на нос слезу, Наталья спросила соседку по кутузке, седую попрошайку в соломенной шляпе и черном пальто с оторванным рукавом:

– Вам когда-нибудь угрожали змеиные хвосты?

Попрошайка задумалась над ответом, но вскоре серьезно произнесла:

– Бывало. В гробу их много, тварей хвостатых. Кусаются, щекочут, кишат у ног. – Попрошайка с хрипом вздохнула, подобрала ноги и трагично надула губки.

Наталья скукожилась и забилась в угол.

– И ка-ак? Как вы в-выжили? – решилась спросить она, трезвея и бледнея.

– Компромисс. – Старуха показала руки, исчерченные темными шрамами. – Договорилась, что меня поглощать будут частями. До головы не успели добраться, выбралась.

Наталья от удивления сомкнула губы, одобрительно кивнула и, услышав знакомый голос подруги, с облегчением заулыбалась.

– Главное – корни сберечь! – крикнула на прощание Наталья, а бомжиха мрачно хмыкнула.

***

Президент Оскар Мурович был в приподнятом, но немного нервозном настроении. Сегодня приезжал китайский миллиардер.

Делегация преданных сотрудников президента собралась в приемной. Айгуль держала фотографии своих рогатых баранов. Со свежими татушками, в национальных костюмах. И хвасталась перед остальными.

Оскар Мурович потирал ладошки, целовал фото баранов:

– Батыры мои, красавцы! Ух! Истинные татары! Хороши! Какой уровень они прошли? Третий? Еще два – и медаль за нами.

– Вот этот, – указала Айгуль на самого крупного. – Зараз уложил двух медведей. А этот, третий, бьет копытами так, что даже свинья с первого удара упала замертво.

– Свинья? – нахмурился президент.

– Привезли из Москвы, – подсказал заместитель министра сельского хозяйства. – Нужна же полная диагностика способностей рогатых. Да и дискриминация батыров по религиозному и иному признаку не рекомендуется. Мы – демократичное государство!

Президент согласился. Включили телевизор.

– Сегодня мы ведем репортаж из казанского аэропорта! Мы становимся свидетелями исторического события! К нам пожаловала особая гостья – китайская панда! И приехала косолапая не просто так, а с вызовом нашим знаменитым рогатым тамерланам, утверждая, что может побороть их в два счета!

– В один счет! – поправил журналиста тучный хозяин панды и зловеще оскалился. – Я докажу, что татары – хвастливые лгунишки! В китайцах бурлит истинная кровь Тамерлана. – Он почесал свой огромный живот. – А вы – просто разбавленная высокомерием тухлая жижа!

На этих словах приемная ахнула.

Камера сфокусировалась на панде. Приемная громко застонала: уши панды были выкрашены в цвета китайского флага, а на груди красовалась яркая татушка с китайским лозунгом: «Я молодец!».

Айгуль прижала фотографии баранов к груди, удерживая подступивший к горлу водопад негодования. Оскар Мурович побледнел, схватился за сердце и едва слышно прошептал:

– Какой скандал! Утечка! Скопировали наш боевой клич! Позорище! Срочно созвать министров! Всех допросить, найти предателя!

Оскар Мурович пошатнулся и чуть не упал. Его поддержали, вызвали врача.

Крокодил президента отчаянно бился об экран телевизора, пытаясь раскромсать лицо китайского наглеца.

– А чего еще стоило ожидать от китайцев?.. – шептались служащие, когда президента вывели из кабинета.

***

Хрупкая женщина в очках вела беседу с Гурьям. На столе дымился травяной чай, лежали эклеры, пончики и коробка конфет «Коркунов».

– Уважаемая, я-то точно знаю, что Сююмбике сама и убила своего сына, – Гурьям шептала сонным голосом, прихлебывая чай. – Чтоб не достался неверным. Исцарапала ему лицо, а потом кинжалом заколола. Вот этими руками и убила. – Хранительница башни протянула гостье ладони.

Женщина вздрогнула и отодвинула стул, а Гурьям ехидно хмыкнула, откусила печеньку и принюхалась к своим ладоням. Сколько невинного народа полегло тогда, искали убийцу, а на мать кто подумает?

– Откуда такая уверенность? Ни в каких летописях даже намека нет… – дрожащим голосом, натянуто улыбалась, пропищала собеседница, скрывая нетерпение и страх.

– Так я столько лет работала в архиве! Я знаю, о чем говорю! Я скрупулезно изучала ее историю. А летописи легко заменить!

– Вы любили эту легендарную особу? – женщина откусила эклер.

– Ха, любила! – Гурьям злобно посмотрела на картину, запустила пухлые пальцы в свои кудряшки, помассировала немного голову. Собеседница тоже обернулась и посмотрела на картину. – Я просто ненавижу ворон в павлиньих перьях. Ну, что в ней особенного-то? Родилась в богатой семье, замужем была столько раз, сколько и я! Бабская доля!

Гурьям ударила кулаком по столешнице, вышла из-за стола и подошла к картине.

Женщина достала порошок из сумочки и подсыпала в чай хранительницы.

А Гурьям всё водила пальцами по картине, медленно вела счет. Гостья подошла ближе.

– Раз, два, три, четыре. Все на месте! – Хранительница задумчиво потрогала изгибы платья Сююмбике и, серьезно посмотрев на женщину, изрекла:

– Из любой бабы можно сделать идол. Пиар и ничего больше. А вот кто ее так пиарил и за какие заслуги, этим я и занимаюсь оное количество лет. Неудачница по современным меркам, марионетка и жертва – по старым. Не смогла отстоять свою жизнь и одолеть недругов! – горестно вздохнула Гурьям и вернулась к столу.

Она жадно вцепилась зубами в эклер и больше не проронила ни слова – провалилась в сон с недоеденным куском во рту.

Как только Гурьям захрапела, женщина начала обыск. Она обшарила все шкафы, тумбочки, стены, но так и не нашла тайника.

– Должен же быть тайник в таком месте! – вознегодовала незнакомка.

Потом она собрала со стола куски сахара, сложила в платок и закинула в сумку, а перед выходом услышала гремучий голос хранительницы башни:

– Дверь хорошенько прикрой, а то сквозит!

Правый глаз Гурьям был открыт, руки сложены крест-накрест. Гостья уставилась на неё и оцепенела от страха.

Тут же послышался вой, затрещали стены, и гостья в ужасе выбежала из башни под громкий хохот хранительницы. Он к ней не раз потом возвращался во сне.

На выходе незнакомку ждал неприятный сюрприз: у башни толпились люди с факелами. С криками: «Сжечь ведьм и башню!» – они ринулись в атаку.

Незнакомка попятилась, заперлась в башне и сидела там, пока не приехали полиция и прокуратура. Гурьям все это время мирно посапывала, напевая под нос мотив какой-то итальянской песни.

Ненавистный рокот людского возмущения еще долго отзывался эхом в сердцах горожан и гостей столицы. Но закопченные кирпичи башни отмыли за день, поэтому большинство гостей не заметило никаких изменений. Да и в новостях о скандальной ночи упомянуто не было.

И только прокурор вновь и вновь пересматривал записи с камер. Ему казалось, что знакомая тень мелькнула на экране и пропала на лестнице.

Чтобы развеять сомнения, он выехал к башне и чуть не завыл от отчаяния. Зубазга нашел ещё один труп девушки.

***

– Как она могла свалиться с башни, когда вокруг столько людей? Двери все заперты! – ревел прокурор, собрав следователей.

Следственная группа вот уже пятый час топталась на месте.

– Да чего ты орешь, мы то в чем виноваты? – поднялся самый высокий парень по прозвищу дядя Степа. – Мы опросили всех, никто ее не заметил! Не было ее на месте, она упала с неба, как подбитая дичь! Может, ее кто вывалил? Змей, например, он же у нас главный орел!

– Вот эту версию и проверьте! – умирающим голосом простонал Зубазга и покинул кабинет.

– Без премии в этом году, похоже, останемся, будь она неладна, эта царица! – буркнул Степа.

И следователи посыпались из кабинета.

Часть седьмая

Инженер Михалыч осматривал прибрежные зоны над Казанкой.

Его не волновали ни коршуны, зияющие клювами справа и слева, ни галдящие грачи, тучей несущиеся вдалеке.

Из-за спины изобретателя из алюминиевого ведра торчали веточки вербы. По должностной инструкции у него был обход с целью выявления недочетов в работе уборочных машин, но он по традиции увиливал от главных обязанностей.

Морозный ветер бил в лицо, Михалыч широко улыбался беззубым ртом и представлял, как волнующе заколышутся кудряшки его скромного одуванчика, когда он преподнесет ей мохнатое тепло весны.

Изобретатель завернул змея к центральной городской больнице и по-свойски постучался в окно пятого этажа.

Онкобольной Князь Вяземский, пошаркивая тапками и устало кряхтя, открыл окно и недовольно пробурчал:

– А, это ты! Мы уж потеряли тебя, решили, что ты променял гниющее мясо на свежее молоко! – Старик вернулся на кровать и, раскрыв газету, продолжил громко читать: – Таким образом, наше ханство оказалось во вражеском окружении бесцеремонных, потерявших воинскую честь китайцев. И нам, предкам могучих ханов, достопочтенных эмиров, великих князей и царей предстоит доказать, не перевелись ли еще на земле татарской батыры, способные поджарить жалкие мощи предателя в казане татарском. Настал час. Аминь! – закончил читать старик.

– Андрюша, спасибо тебе за утреннюю новостную пробежку! – пропищала старушка божий одуванчик.

Михалыч, пряча букет за спиной, подошел к ее кровати.

– На здоровье. Надо отдышаться! Утомился! – Закашлял онкобольной.

– А как поживает наш главный хан? – спросила одуванчик и слабо трепыхнулась.

Михалыч заметил капельницу и посиневшие губы Настасьи Палны.

– Настасья Пална, хан просил передать вам весенний теплый привет. – Михалыч вытащил букет, и старушка прослезилась от благодарности, попыталась встать, но он уложил ее обратно.

– Благодарю вас, сударь! Поищите банку в шкафу. Где весна, там и верба, где верба, там и любовь… – Она мечтательно посмотрела в потолок и закрыла глаза, задремала и засопела.

Михалыч поставил ветки вербы на тумбочку у ее кровати, с грустью оглядел затихшую палату.

– У нее рецессия? – спросил он.

Андрей Мохтарович кивнул и проворчал:

– Вампирша еще взбудоражила с утра!

– Чем?

– Накричала, что мы утомили ее запорами, всем выписала по груше, а то фруктов же мало едим!

– Да? – Михалыч задумался.

– Мы пукаем плохо. – Открыла глаза Настасья Пална и чуть-чуть порозовела.

– А как она это поняла? И при чем здесь запоры? – оглядел необычно тихую палату Михалыч.

– Если с утра она надела противогаз, значит, она довольна нами, мы выполнили план по газам. По ее плану положено испражняться хотя бы раз в день.

– А-а… Пла-ан, – протянул изобретатель.

– У нее отчетность страдает. За каждый выполненный план ей положена премия или подарочек от главврача, – проскрипела грузная старушка в черном парике с соседней кровати. – Тортик или цветочки. Ой, у нас тут была недавно история! Как одна медсестра собирала анализы кала в одной из школ, где нашли дизентерию. Клала все в спичечные коробки. Так она сложила все коробки с анализами в коробку из-под торта «Медовик». По дороге в лабораторию зашла в магазин и оставила коробку на одном из прилавков и забыла. Конечно, кто-то взял! – расхохоталась рассказчица. – Главврач над ней долго подшучивал, но я пытаюсь представить лицо вора… Это был его главный приз в жизни!

Одуванчик в ответ захихикала, а Михалыч громко загоготал.

Заглянул врач, быстро скользнул глазами по змею, висящему у окна, и растворился, послав воздушный поцелуй всей палате.

***

– Сююмбике! Ты где? – послышался голос матери.

Маленькая девочка замерла на ветке черемухи. Она нервно дергала длинные косы, которые застряли в ветках.

– Ах вот ты где, девочка моя! Опять залезла на дерево! Не поспела еще черемуха, глупышка, что же ты такая упрямая! Зачем ешь горькие ягоды, живот заболит. Давай спускайся, бабушка приехала! – Мать протянула к Сююмбике руки, но девочка отказалась спускаться.

– Рузалька сказала, чтобы быть счастливой, нужно съесть много горьких ягод! Ее мама ела много черемухи и поэтому нашла себе дядю Бахыта. Он же самый сильный в деревне, я тоже хочу такого мужа! – Сююмбике жевала недоспелую черемуху и морщилась от горького послевкусия.

– Ой, а ты и поверила?! Она хочет, чтобы ты заболела. Так и будет, если не послушаешь! Завидует тебе, а ты слушаешь ее глупости! – нахмурилась мать и снова протянула руки к дочери.

Сююмбике сползла по дереву и прыгнула к матери. В руке она держала маленький букетик черемухи.

– Положим этот букетик в бабушкин сундук, где ее хаситэ, – прошептала Сююмбике. – На счастье. Все мои подружки так поступают. Тогда я буду счастливой женой. Бабушка же подарит мне свое хаситэ, да? – серьезно спросила девочка, теребя свои длинные черные косы, а мама расцеловала ее и пообещала, что обязательно подарит.

***

Гурьям Потворская очнулась от воспоминаний и закрыла дневник.

– Не помогла тебе черемуха, несчастная, – обратилась она к картине Сююмбике. – И мне не помогла. – Хранительница взяла высохший листик черемухи, положила его на страницу старого блокнота.

Потом огляделась вокруг, выключила свет и убрала дневник в тайник, приютившийся за картиной. Он был замаскирован свежей штукатуркой.

Гурьям поставила самовар, наломала сахара, достала сушки, посыпала их пудрой из стакана и, перекрестившись, начала чаевничать, вздрагивая от воя и треска башни.

– Не возьмешь! – бормотала она. – Царь тебя взял, но меня не возьмет!

Ухали тревожно голуби, ветер разбивался о крышу башни. Гурьям допила чай и провалилась в сон.

***

Зубазга Мозгарович долго не мог оторвать взгляд от темного экрана. На какое-то время он решил, что камера неисправна. Но потом экран озарился светом и во всей красе показал Гурьям за столом.

– Что за мистика, чертовщина! То она презирает царицу, то жалеет и сравнивает с собой… Шизофреничка? Ведьма? А при чем здесь убитые? – Рассердился Зубазга и выключил экран, когда Гурьям захрапела.

***

Жена прокурора, Айгуль, носилась по квартире и искала обувь.

– Куда подевались мои черные туфли с красным бантом? Вчера были здесь, внизу, на полке у двери!

Она вновь и вновь разбирала шкаф. Так и не обнаружив туфель, позвонила мужу:

– Ты не знаешь, где мои любимые черные туфли?

– Как не знаю, на мне, я же их ношу! – отшутился Зубазга Мозгарович и тут же напрягся, когда ежик фыркнул на него.

– Очень смешно! Они пропали! Нас обворовали, что ли? В прошлый раз пропали бежевые!

– Может, тебе стоит успокоительное принять или сходить к окулисту? – предположил прокурор.

– Эта панда меня доведет! – кинула трубку Айгуль и с остервенением влезла в ботинки.

Прокурор выдохнул и убрал пакет с туфлями в нижний ящик стола.

В кабинет постучалась секретарша и пригласила худенькую женщину. Доцент исторического факультета по прозвищу Ландыш нежно улыбнулась. Незнакомка, которую чуть не спалили бунтующие, была давней знакомой прокурора.

– Добрый день, Зубазга Мозгарович. Работа выполнена, отчет там же. – Она села напротив и протянула прокурору флешку.

– Хорошо. Я вызову вас, если что. Вернуть нужно завтра утром. – Он протянул женщине туфли жены.

Доцент посмотрела в пакет, ощерилась и послала ему воздушный поцелуй.

Прокурор ослабил галстук, заказал чай и открыл флешку на компьютере.

«Гурьям Потворская работала в Центральном архиве, а также библиотекарем, была трижды замужем, несговорчивая, грубая, взбалмошная, есть предположение о нервном расстройстве. Несколько раз у нее были припадки истерии, есть признаки шизофрении. Часто ведет беседы с картиной Сююмбике. Помешана на этой личности, часами может говорить о ней, но в довольно агрессивном ключе. На картине она постоянно пересчитывает иголки, пьет противный приторный чай, есть подозрение, что в составе сахара наркотические вещества или успокоительные…»

В кабинет постучался следователь Дмитрий.

– Вы обыскали квартиру Гурьям? – спросил Зубазга.

– По адресу регистрации она не живет уже давно.

– А где она живет? – Зубазга погладил ежика, который обнюхивал клавиатуру.

– Не знаю. Но мы подозреваем, что она живет на территории Кремля.

– Это невозможно! Там негде жить! – Зубазга развел руками, а ежик напряг иголки.

– Она не выходит оттуда! Она работает на две ставки: днем дежурит около церкви и помогает убирать территорию Кремля, а ночью сидит в башне Сююмбике.

– А родственники, дети, муж?

– Мужья умерли. При странных обстоятельствах. Все три. Сын погиб в автокатастрофе, дочка пропала без вести. Родственников и друзей ищем.

– Камера и прослушка пока не принесли пользы. Но будем надеяться… Итак, перейдем к погибшим девушкам. Рассказывай, что выяснил? – Зубазга достал сухарики и попытался скормить их ежику, который только фыркнул и отвернулся.

– Общее между ними: конкурс красоты, возраст, школы разные, не родственники, но все три вели блог в инстаграме. Что интересно – соперницы, постоянно устраивали скандальные выходки. Первая девушка… – Молодой человек замялся.

– Ну, продолжай, в чем там дело? – устало спросил Зубазга и развалился в кресле.

– Зульфия Загирова, дочка медиамагната, оказалась не его родной дочерью. – Следователь покраснел.

– А чья она? – нетерпеливо спросил Зубазга и посмотрел на часы.

– Возможно… ваша, – нерешительно ответил Дмитрий, опуская глаза. – При обыске дома отчима мы нашли давние фотографии Зульфии с Эльвирой Каннской. Эльвира держит маленькую Зулю на руках.

Зубазга открыл рот и какое-то время растерянно смотрел на ежика, который повернулся хвостом к следователю, выпустил газы, а потом почесался носом о руку хозяина.

– Я взял направление на генетическую экспертизу, на случай, если вам захочется узнать правду, – промямлил Дмитрий.

Зубазга в недоумении смотрел некоторое время на бумаги, но потом взял их.

– Хорошо, – буркнул он и отпустил следователя.

После его ухода прокурор поднялся из-за стола и отворил окно – перед глазами плыл поток людей и нашептывал: «Она вернулась! Не может быть!».

Зубазга открыл папку – на него с грустной укоризной смотрели красные опухшие глаза Эльвиры. На ее коленках сидела лысая девчушка с пушком на голове, с огромными серыми глазами, как у Эльвиры, и курносым узким носиком, как у него самого. И мама, и дочка были облачены в одинаковые белые платья в красный горошек. Только у Эльвиры было тогда не каре, а две косы, оплетенные вокруг головы.

Зубазга перевернул фотографию и наткнулся на надпись: «Без любви не бывает печали, как и счастья не бывает. Май, 1990 г.»

– Боже, мы же были тогда студентами… Почему не рассказала! – Он раздраженно откинул фотографию.

От печальных размышлений его отвлекла секретарша, постучавшая в кабинет и пригласившая прокурора к начальнику.

***

Наталья сидела на веранде ресторана «Пирамида» и курила кальян с подругой Херой.

– Вот этими руками взращивала татарскую рать! Под каждого стелила соломку, соски скупала, грудью стояла перед любой шпаной, которая пыталась занять их места. И что в итоге? Где плоды моих трудов, нравственно-материальных?

– Саранча налетела и сожрала, пока ты каталась на путинских истребителях и играла в кубинскую любовь! – Хера снисходительно посмотрела на подругу и выдохнула дым. – Как только ты уехала, так сразу и началась чистка рядов. Половина правительства залегла на дно в Лондоне. Даже мне пришлось в Финляндии засесть. Представляешь, меня обвинили в спекуляции билетами и в подкупе должностных лиц при организации концертов! – Щеки Херы порозовели, ноздри расширились. – Якобы некоторые залы были забронированы на других артистов, а я, используя влияние, смещала их с выгодных дат и ставила после себя! Ну и за тебя мне тоже досталось! Поэтому, дорогая – новая власть, свежая кормушка и другие козыри. Твоя корона закатилась. Так что выбирай. Или ты снова золушка – вперед за кочергой, или скромно отделываешь свой трон змеиной кожей, потягиваешь вискарь «мейд ин Казахстан» и помалкиваешь, наблюдая за звездами издалека.

– Даже покосившийся трон – трон. Я – истинная дочь своего отца и верну уважение в Татарстане! – Подруга в ответ с укоризной покачала головой и вздохнула.

***

– Каждый кирпичик этой башни таит в себе историю. Некоторые легенды гласят, что башня накренилась не просто так! – шептала Гурьям девушке и ее парню, которых пустила на ночную экскурсию за груду сладких ватрушек. – Башня рушится… изнутри.

– Почему? – нахмурился парень, крепко схватив задрожавшую руку девушки.

– Потому что кирпичи – это замурованный прах строителей! – зловеще оскалилась хранительница башни.

Девушка вскрикнула и выбежала. Парень покрутил у виска пальцем и поторопился за ней.

– Вот молодежь пошла: на фильмы ужасов с концом света толпами ходят, а от реальной истории с мертвецами сбегают! Что от этих жалких слюнтяев ждать нашему ханству? Где они, титаны с заряженной булавой и бойцовской прытью! Гены великих ханов погребены под гниющим салом ипотечного бытия. Горечь разъедает прах предков, разлетается он к чертовой матери от такого позора! – осерчала Гурьям.

Она вздохнула, подошла к столу и включила самовар.

– Так это – правдивая история, Сююмбике ты моя свирепая? – спросил Зубазга, переодетый в старого дворника. На этот раз он нацепил дырявую ушанку и старенький овечий тулуп.

Прокурор вытащил из пакета конфеты, лимонник и пончики. Медленно погладил бородку и подмигнул.

Гурьям вздрогнула, услышав его голос, глаза ее забегали, она опустила взор и раскраснелась, пробормотав растерянно:

– А ты, я смотрю, совсем и не трухлявый пень, а очень даже живенький шурале.

Женщина достала две большие чашки и устало плюхнулась на табуретку, нервно накручивая свои кудри.