Эллисон Майклс
10 правил любви
– Не уверен, что к моей работе можно подобрать такое слово, но для меня эта работа – золотая жила.
– Джекки у нас мастер пера, – встряла в разговор Эмма, с гордостью посмотрев на приятеля. – Со школы участвовал во всяких там конкурсах на лучшую поэму или рассказ, и, между прочим, побеждал.
– Ну не всегда…
– Да не прибедняйся. Его ведь даже прозвали в газете «доктор Купидон». А в старших классах, пока остальные парни записывались в команду по футболу, кадрили девочек, упивались до беспамятства на вечеринках, он был главным редактором школьной газеты.
– А ещё, её единственным корреспондентом и фотооператором, – засмеялся в ответ Джек. – Да-а-а, были времена. Без меня общественная жизнь школьников Боуэна была бы скучна и однообразна.
Джек и Эмма обменялись взглядами, полными ностальгии и воспоминаний о чём-то, понятным лишь им двоим. Затем Джек шутливо продолжил:
– Теперь я главный женский психолог города и вынужден читать десятки писем в день. Самые интересные вопросы я разбираю со своей мужской точки зрения и делюсь советом, который печатает редакция. На остальные приходится отвечать лично, но это занимает большую часть времени. Иногда я просто публикую истории из жизни, которые услышал или свидетелем которых стал. Я называю их «поучительными». Вроде примера, как делать не стоит и какие могут быть от этого последствия.
Эйвери с улыбкой слушал нового знакомого, не скрывая искреннего восхищения.
– Сложная у тебя работа. – Отозвался он. – Понимать мотивы женщин, вникать в их проблемы, ещё и умудряться давать советы.
– Женщин не нужно понимать. Их нужно любить. – Простой ответ завёл Эйвери в тупик. Видя удивление на лице собеседника, Джек закинул в рот ещё ложечку бисквита и пояснил. – Это мужчина прост, как детский ребус, но не женщина. Она похожа на затейливый кроссворд или судоку, более того, ещё и постоянно меняется. Можно убить годы на то, чтобы разобраться в этих хитросплетениях, и, когда подумаешь, что всё решил, женщина выкинет что-нибудь ещё. И опять начинать сначала.
– Так как же можно давать советы, не пытаясь понять?
– С любовью. – Ещё один странный и обескураживающий ответ. – Каждый мужчина чего-то хочет от женщины, как и она от него, и часто, эти желания расходятся. Я знаю мужскую логику и думаем мы совершенно не тем местом, что они. – Джек игриво тыкнул ложкой в сторону Эммы, которая всё это время хранила молчание и лишь закатила глаза на этот выпад. – Женщины думают сердцем. И очень часто они видят проблему там, где её нет. Меня часто спрашивают, «как влюбить в себя парня, который не обращает внимания», «как завоевать внимание мужа, когда он остыл», «как сделать так, чтобы бойфренд не изменял». И за каждым из этих вопросов скрывается банальная потребность в любви. Но многие из этих мужчин не могут подарить её. Зато я могу. Могу напомнить о том, что не все мужики – сволочи. Где-то бродит тот единственный, рядом с которым она почувствует себя королевой. Не надо держаться за тонущую лодку, пора выплывать самой. Многие присылали мне письма благодарности, когда благодаря моим советам налаживали жизнь.
– Так ты прирождённый романтик, – заметил Эйвери.
– Да, и эта работа приносит мне удовлетворение…
– А деньги?
Вопрос в лоб застал Джека врасплох. Ему нравилось считать себя врачевателем разбитых сердец и «правой рукой Амура», как называла его Эмма. Он никогда не придавал значения зелёным бумажкам, ведь не всё в этой жизни можно купить. Но перед ним сидел отъявленный бизнесмен, у которого перед глазами витали значки доллара, а мозг производил подсчёты со скоростью калькулятора. Разве можно встретить ещё большую противоположность?
– У любого уважающего себя мужчины есть только одно желание – зарабатывать. А работа внештатным журналистом не выглядит особо прибыльной.
Ещё минуту назад Джек готов был признать, что новый парень Эммы вроде бы ничего. Если убрать этот пижонский прикид и манеры в духе «я здесь босс», то под футболкой от Фреда Перри скрывался внимательный, умный и весёлый парень. Но никакие дизайнерские вещи не смогут скрыть истинную натуру охотника за деньгами.
– О, спасибо, – с неприкрытым сарказмом ответил Джек. – Мне есть на что жить.
Теперь над столиком завис не только зонтик от солнца, но и напряжение.
– Не цепляйся, Эйвери, – примирительно тронула Эмма его плечо, – работа в «Чикаго Трибьюн» многого стоит, не каждый сможет пробиться туда, да ещё пользоваться таким спросом у читателей. К тому же, газета приносит стабильный доход.
Джек благодарно улыбнулся подруге, но почувствовал себя не в своей тарелке от того, что его приходиться защищать. Словно они вновь очутились в младших классах и вынуждены иметь дело с задирами.
Эмма же никак не унималась и продолжала расхваливать старого друга:
– Тем более, Джек не сидит на месте, правда? Он пишет книгу, и, я уверена, она станет бестселлером. Я уже забила первый экземпляр с подписью автора. Только никому не говори, он пока держит это в тайне и скрывает содержание даже от меня.
«Дай ей волю, она выболтает что угодно» – подумалось Джеку, пока он пытался запить смущение капучино. Он почти не чувствовал его вкуса, зато ощущал скрытую насмешку нового знакомого, для которого колонка в газете и какая-то там книжонка были лишь детской забавой на пути к великим целям. Эйвери ничем больше не выдавал своего удивления, что взрослый мужчина занимается подобной ерундой, но всё уже было сказано. Он лишь осушил остатки чашки и вновь взглянул на часы. И Джек впервые подумал, как хорошо, что он заказал такую маленькую порцию – будто лишь кофе удерживало его за столом.
– Что ж, это очень интересно, но мне пора бежать, – произнёс он, поднимаясь со стула.
– Как, уже?
Разочарование отчётливыми мазками прорисовалось у Эммы на лице. Джек же подловил себя на том, что почувствовал облегчение.
– Ещё столько всего нужно сделать. Ты же знаешь, детка. – И Эйвери быстро чмокнул подругу, после чего протянул руку Джеку. – Был рад познакомиться. И да, насчёт книги. Если нужна будет помощь с рекламой, дай знать. Сделаем всё по высшему разряду и со скидкой.
Он крепко пожал руку Джеку, даже не заметив, что тот шарахнулся от этих слов, как от плевка. Мало того, он решил унизить его ещё больше, достав из кошелька деньги и бросив на стол.
– Я угощаю.
– О, Эйвери не стоит… – Начала Эмма, но тот уже с кем-то говорил по телефону и стремительно удалялся в сторону такси.
Мимо террасы сновали прохожие, проезжали авто, ото всюду долетали обрывки разговоров и шум проснувшегося города. Только за столиком Джека и Эммы наступила гробовая тишина. Тяжёлое молчание присоединилось к напряжению и повисло здесь же, вместе с зонтом.
Можно было физически ощутить, как тикает бомба, готовая в любой момент разорваться. Но Эмма решила её обезвредить и тут же затараторила:
– О, Джек, прости ради Бога. Обычно он не такой, он милый и весёлый. Не знаю, что на него нашло.
Давно Джек не видел такого стыда и смятения на лице всегда весёлой и беззаботной подруги. Он понимал, как для неё важна эта встреча, как для неё важен Эйвери МакКуин, пусть сам считал его пижоном, толстосумом, да и вообще человеком не его сорта. Словно в пакетик растворимого кофе подмешали колумбийской арабики.
– Знакомство прошло не так, как я рассчитывала.
– Эмма. – Мягко сказал Джек, взглянув на неё, как на младшую сестрёнку. – Я люблю свою работу больше всего на свете, и мне неважно, что думают о ней другие. Мне неважно, что думает обо мне он.
– Как и мне. Но мне важно, что ты думаешь о нём. И что-то мне подсказывает, что благословения не дождаться.
Джек растрогался, глядя в эти девчачьи расстроенные глаза, и со всей теплотой, на которую был способен, сжал руку Эммы.
– Тебе он нравится?
Она как будто с безысходностью посмотрела на приятеля и сказала:
– Думаю, что я люблю его, Джек.
Сердце от этих слов слегка ёкнуло в груди, как бывает, когда чего-то не ждёшь. Джек был не готов услышать, что его подруга детства, которую он считал своей сестрой, так быстро выросла и полюбила какого-то мужчину. Ну и что, что ей двадцать семь. Сердце может разбиться в любом возрасте, и чем старше становишься, тем сложнее искать осколки.
– Не думал, что у вас всё так серьёзно.
– Да я и сама не думала, пока не осознала. У меня ни с кем не было таких отношений. Никто не вызывал во мне столько чувств, как Эйвери.
«Почти никто…», – пронеслось в голове Эммы.
«Во мне тоже», – пронеслось в голове Джека, но он промолчал, ведь они говорили о совершенно разных чувствах.
– Тогда вот тебе мою благословение. – Словно обеспокоенный отец, произнёс он. – Сложно составить мнение о человеке, беседа с которым длится не дольше, чем два глотка кофе. Но для меня нет ничего важнее, лишь бы ты была счастлива. Я верю, что он добрый и порядочный человек, если ты его таковым считаешь. Поэтому брось переживать и верни обратно мою жизнерадостную Эмму.
Улыбка гибкой кошкой растянулась на лице девушки. Она благодарно взглянула на приятеля и подарила ему воздушный поцелуй.
– Я тебя обожаю, Джек Доусон. И хочу расцеловать.
– Становись в очередь.
– Ага. Сразу за Лореттой ла Муни.
И Эмма залилась знакомым радостным смехом.
Джек вернулся в свою квартирку на Север-Кенмор-авеню, которую снимал уже шесть лет. Две небольшие спальни и гостиная вполне его устраивали, а иногда казались и слишком пустыми для него одного. Большую часть времени он проводил в той, что поменьше, которую обустроил под настоящий кабинет. Здесь он отвечал на письма читательниц, составлял темы для колонок будущего номера «Чикаго Трибьюн» и писал книгу. Бывало, Джек проводил здесь целый день, забывая о свежем воздухе, тогда он выглядывал в окно на панораму парка Челленджер и мысленно ставил галочку напротив «выйти на улицу».
На его счету лежала приличная сумма, на которую он мог бы позволить себе квартирку побольше или даже собственный дом где-нибудь на окраине. Но будь он проклят, если возьмёт хоть цент из этих денег. Счёт на его имя открыл отец, который уже десять лет как продал свой бизнес и поселился в Сент-Джозеф Виллейдж, приличном пансионате для пожилых людей. Все средства с продажи он завещал сыну, себе же оставил лишь часть, которая покрывала расходы на проживание в центре. Здесь о нём заботились и помогали справиться с вредными привычками, о которых Джек не хотел слышать. Как и об отце.
О том, кто скрывается за личностью «доктора Купидона» знала лишь Эмма и работники самой газеты. Ну теперь ещё и её этот Эйвери. Чёрт дёрнул её разболтать не бог весть кому такую важную деталь его жизни! Чем больше людей знали его настоящее имя, тем выше был риск раскрыть себя. Тогда бы каждая женщина из его окружения насела с просьбами поделиться советом или сказать, как им быть. Бариста Лори из любимой булочной в квартале от дома, которая постоянно ссорилась с парнем. Миссис Карвинкл, стоматолог, у которой он наблюдался раз в полгода. Она трижды развелась за последние семь лет и всё ещё верила в любовь, находясь в активном поиске четвёртого избранника. Все соседки и бывшие однокурсницы завалили бы его письмами и звонками, лишь бы получить ответы о том, как найти идеального мужчину.
В какой-то момент Джек жутко разозлился, что Эмма так легко выдала его секрет. Эйвери пока не прошёл проверку доверия и был не больше, чем незнакомец, появившийся на горизонте. Кто знает, что он может выкинуть в случае расставания с Эммой? Хоть Джек и надеялся, что подобного не случится. Он ещё ни разу не видел, чтобы она с таким обожанием смотрела хоть на кого-то.
О работе Джека они не соврали, просто умолчали о другой её стороне и придерживались легенды об обычном журналисте. Было даже забавно скрываться от всего мира и играть десятки ролей, но иногда такая скрытность была обременительна. Малейшая утечка информации – и о маленьком «хобби» Джека Доусона станет известно всем.
Звонок мобильного разорвал приятную тишину квартиры, возвращая Джека из глубоких мыслей на землю. На экране высветился неизвестный номер.
– Алло.
– Это Джек?
Нежный, словно сливочное масло, голос вызвал такие же образы.
– Да, это я.
– Добрый день. – По ту сторону провода послышались неуверенность и смущение. – Ваш телефон мне дала знакомая. Сказала, вы можете помочь с одним делом… Вернее, с парнем.
Так вот оно что. Ещё одна женщина, нуждающаяся в его услугах.
– Лиза Лэндрю. Она нанимала вас с год назад, чтобы вернуть мужа. И… сейчас у них всё прекрасно, поэтому мне бы тоже хотелось попробовать…
Девушка замолчала, будто опасаясь, что её могут высмеять.
– Одну секунду, мне нужно кое-что проверить.
Джек сел за компьютер и отыскал документ, куда записывал имена всех клиенток. Ему нравилось, когда всё систематизировано. К тому же, так можно было удостовериться, что звонившие женщины действительно обращаются к нему за помощью от знакомых, которым он уже помог.
Он ввёл имя «Лиза Лэндрю» в графе поиска, и перед ним сразу же выскочило окошко – «Найден 1 результат». Звонившая не соврала: Лиза Лэндрю обратилась к нему 25 сентября, год назад. Здесь же были указаны все выплаты и детали.
– Ваша подруга действительно обращалась ко мне, – сказал Джек в трубку. – Рад слышать, что она счастлива в браке.
– Так вы сможете помочь и мне? – Спросил полный надежды голос.
– Для начала нужно узнать побольше о вас и вашем парне. Мне необходима полная картина, чтобы ответить, смогу ли я взяться за дело. Предлагаю обсудить всё при встрече.
– О, спасибо вам!
– Пока не за что благодарить. Я не могу вам ничего обещать.
– Но вы согласились меня выслушать, это уже хоть что-то.
Когда Джек брался за очередной случай, он тут же превращался в профессионала. Взвешивал аргументы, просчитывал риски, но окончательное решение выносил только после личной беседы. Не раз женщины обещали заоблачные гонорары, лишь бы этот красавчик заставил бывших ревновать, чувствовать себя ущербными, ползать на коленях. Чего только не хотели клиентки, но деньги были не главным в сделке. Если Джек видел в женщинах не тех, кто мучается от потерянной любви и мечтает её вернуть, а лишь самовлюблённых и меркантильных дамочек, желающих утереть нос своим бывшим кавалерам, с которыми что-то не заладилось, – они получали вежливый отказ.
Джек назвал время и место, после чего открыл записную книжку и взял ручку.
– Извините, совсем забыл спросить, как вас зовут.
– А я не представилась? Это вы меня простите. Меня зовут Хлоя Дэвис.
Рука Джека остановилась на полуслове, как и сердце на середине удара. Хлоя Дэвис. Имя отбойным молотком зазвучало в памяти. Но мало ли женщин с таким именем в Чикаго? Едва ли оно принадлежит ей…
– Алло, Джек? Вы там?
По голосу не различишь, но он, конечно, менялся с годами.
– Да-да, я просто задумался. Тогда до встречи завтра в 12. Вы меня легко узнаете. Я буду в белой бейсболке с надписью «Чикаго Буллз».
– Отлично. Ещё раз спасибо вам. До завтра.
Короткие гудки ещё десять секунд звучали в трубке, пока Джек не сбросил вызов. На электронном ящике висело тринадцать непрочитанных сообщений, и все наверняка адресованы доктору Купидону. Но Джек сидел, уставившись в экран, даже не собираясь открывать хоть одно из них. В его мыслях была одна только Хлоя Дэвис.
Каков шанс, что звонила та Хлоя Дэвис, из далёкого прошлого? Вероятнее всего, это просто совпадение, и голос звонившей принадлежал тёзке, но не ей самой. Но что, если?..
«Угомони свою фантазию, парень» – сам себе приказал Джек, потерев виски. Пора немного поработать. А о загадочной Хлое Дэвис он узнает завтра.
С этими мыслями Джек открыл первое письмо, но сразу же почувствовал, что сегодня открылось нечто большее.
Глава 2
Всё началось с детского садика, когда Мелани Новак нагло использовала его в своих личных целях.
У неё были такие чудесные веснушки, разбросанные по всему лицу, и два коротких хвостика, прыгающих каждый раз, как Мелани шла по коридору, что не влюбиться в неё было невозможно. Родители привели её в садик в середине года, когда переехали из Балтимора по рабочим делам отца. Застенчивая рыжая девочка сразу же стала центром всеобщего внимания. Вот только вместо обожания она получила дозу насмешек и колкостей от других детей.
Дело было в веснушках. Ими был усеян не только вздёрнутый носик, как обычно бывает, но и бледные щёки, и тонкие губы. Словно трудолюбивый фермер переборщил с зерном. С Мелани никто не хотел дружить, с ней не делились игрушками и не звали играть. Она сидела особняком, теребила куклу, которую приносила с собой, и мирилась с тем, что была никому не нужна.
Кроме Джека. Сперва он любовался новенькой издалека, изучая каждую веснушку и кружева на платье, подмечая, как она выковыривает изюм из кексов и поправляет свои хвостики, которые то и дело сползали вниз. Мальчик сам не мог понять, что такого особенного в этой малышке, от которой все отвернулись. Но сам отвернуться не мог.
Как-то раз Бобби Диксон отобрал у Мелани пакетик с соком, который всем выдавали на полдник, чем вызвал смех остальных детей и безразличие учительницы. Джек не мог остаться в стороне, видя, как предательски дёргается нижняя губка девочки, вот и предложил ей свой.
С тех пор между ними завязалась крепкая дружба, и Мелани больше не сидела в уголке одна. Постепенно и другие дети стали проявлять интерес. Раз Джек Доусон, любимчик всей группы и воспитательницы, что-то нашёл в этой «рыжей вороне», значит, в ней и правда что-то есть. Мелани всё чаще принимали в игру, девочки менялись с ней куклами, а мальчики разглядывали веснушки с той же симпатией, что и Джек. В это время в нём росло первое настоящее чувство привязанности и, пусть детской, но любви.
Они вместе гуляли, держались за руки и делились секретами. Но всё закончилось, даже не начавшись. На рождественском празднике Джек решил раскрыть свои чувства Мелани и подарил ей плюшевого зайку с розовым сердечком в руках и надписью: «Я тебя люблю». Он три часа потратил на то, чтобы выбрать его в детском отделе, куда пошёл с мамой специально ради подарка Мелани. Ещё три часа он потратил на то, чтобы вместе с мамой подписать открытку. А Мелани потребовалась всего минута, чтобы разбить все его ожидания в пух и прах.
Как только она получила своего зайца и услышала признание Джека, веснушки на её носике сбежались в одну кучку от того, что она сморщила нос.
– Мне очень жаль, Джек, – деловито произнесла она. – Но у меня уже есть парень.
Что-то в животе больно укололо, прямо как в тот раз, когда он неаккуратно схватился за бабушкины спицы.
– И кто он? – С грустью спросил он, потупив глаза.
– Бобби Диксон. Мы уже две недели гуляем вместе!
Глаза Джека полезли на лоб, словно ему сказали, что динозавры и правда существуют.
– Но как так? Он ведь обижал тебя всё это время! – Горько воскликнул он, разводя своими маленькими ручками.
– Мама говорит, если мальчик так себя ведёт, значит, я ему нравлюсь.
– Но ты нравилась мне с самого начала. Мы ведь гуляли вместе…
Мелани Новак нетерпеливо дёрнула головой, отчего хвостики метнулись в сторону, и закатила глаза. Так делали противные женщины в телефильмах, которые так любила его мама, но которые так не нравились ему самому.
– Бобби крутой, родители подарили ему приставку, и он позвал меня смотреть мультики завтра. А с тобой я гуляла просто, чтобы заставить Бобби ревновать. – Заявила она, и губы Джека вытянулись буквой «о», ведь он даже не знал, что значит «ревновать». – Прости, Джек. Ничего личного.
И любовь всей его жизни убежала к Бобби Диксону, прислонившемуся к дверному косяку и наблюдавшему за этой сценой расставания. Они весело посмеялись и ушли под ручку за стол, где всё уже было накрыто для праздничного застолья. А Джек так и остался стоять с плюшевым зайцем в руках и дырой в сердце, наблюдая, как его любимая поедает хрустящие вафли и пьёт какао с другим.
После рождественской вечеринки Джек разочаровался в женщинах и зарёкся иметь с ними дело.
До того случая в начальной школе. Вторую любовь юный Джек Доусон встретил, когда ему стукнуло шесть. Девочка из параллельного класса врезалась в него в коридоре и выронила книгу о динозаврах. Для него это стало безошибочным знаком свыше, ведь он сходил с ума по ним. Скупал все книги на ярмарках, умолял отца сходить с ним в музей юрского периода, пересмотрел все документальные фильмы по Discovery и в интернете.
– Ого! – Взволнованно воскликнул Джек, первым схватив выпавшую книгу и увидев обложку. – У тебя целая книга о стегозаврах! А ты знала, что их мозг весил около 70 граммов! Не больше, чем у собаки, хотя они сами были под две тонны!
– Да, но у них был ещё задний мозг, который помогал при нападении хищников, – подхватила девочка. – С его помощью они лучше защищались.
Всё вокруг замерло. Снующие от кабинета к кабинету ученики будто замерли, голоса стали еле слышны, трескотня звонка застыла где-то вдали, пока Джек стоял и смотрел на девушку своей мечты. Она не шла ни в какое сравнение с королевой класса, Мэйси Крюгер, которая меняла парней как бантики на косичках. Но Мэйси Крюгер не могла поддержать разговор о стегозаврах, а это очко не в её пользу.
– Я – Бритни Мэддокс. – Девочка протянула руку, и Джек с жаром кинулся её пожимать. – Да нет же, – засмеялась она, – я жду свою книгу назад.
Джек сконфузился, но протянул энциклопедию о стегозаврах обратно.
– Меня зовут Джек.
– Рада знакомству, Джек. Может ещё увидимся.
И она поспешила на урок, припрыгивая в полосатых кедах. Джек смотрел ей в след, понимая, что уже готов к новым отношениям, просто нужно было встретить подходящую девушку. А Бритни Мэддокс прекрасно подходила, ведь знала о динозаврах столько же, сколько и он.
В следующий раз они встретились в библиотеке, куда пришли вдвоём, чтобы найти литературу для классного чтения. Слово за слово, и они уже вместе шагали домой, споря о тираннозаврах. Через неделю они уже не могли провести ни минуты порознь: пересматривали кассеты по видику, играли в настольные игры про динозавров, что сами и придумали, устраивали раскопки на заднем дворе в надежде отыскать скелет или хотя бы косточку какого-нибудь трицератопса.
Эта дружба длилась не больше месяца и закончилась в один прекрасный день на совместном уроке физкультуры. Джек и Бритни сидели на скамейке запасных, но их беседу грубо не прервали.
– Эй, Бритни!
Шайка Кевина Левайна окружила ребят со всех сторон, словно стая стервятников сочный обед. С самого начала учебного года они терроризировали тех, кто помладше, помельче и послабее, у кого не хватит духу дать сдачи. Джеку не доводилось сталкиваться с ними. Видимо, он не подпадал под описание мелких и слабых, хоть и смельчаком себя не считал.
Еле бросив взгляд на эту банду, становилось понятно, кто здесь главный. Кевин Левайн на полголовы возвышался над своими приятелями, как и его самомнение. Он был не из благополучной семьи – отец оставил их с матерью и сбежал с секретаршей-латиноамериканкой «готовить гуакомоле», как поговаривали женщины в магазине. Джек ненароком услышал их разговор, но так и не понял, почему отцу Кевина пришлось сбежать и почему он не мог готовить это блюдо дома.
Кевин никогда не отличался примерным поведением, но после ухода отца негласно объявил себя главарём банды и превратился в ночной кошмар всех первоклашек. И вот он стоял прямо перед Джеком, дерзко наклонившись к его подруге и нацепив развязную ухмылку на лицо.
– Ты сегодня отпадно выглядишь.
Бритни и правда сегодня была необычайно мила в коротеньких шортах и белых гольфах, выглядывающих из всё тех же полосатых кедов. Услышав комплимент от самого крутого мальчика параллели, она покраснела до самых пят и притворно оттолкнула хама.
– Отстань, Левайн. Не мешай нам разговаривать.
Бритни снова повернулась к Джеку, но Кевин только раззадорился её отказом. Как и все мужчины, он не любил, когда ему говорили «нет».
– Папа Дьюка ведёт нас в кино в эту субботу. – Он кивнул в сторону стоящего рядом рыжего мальчишки с банданой. – Ты тоже приходи.
– Нет, спасибо. – Бритни вложила в ответ всё своё достоинство, которое скопилось за шесть лет, и демонстративно отвернулась снова к Джеку. – У нас уже были планы.
Они собирались устроить викторину в доме Доусонов. Мама Джека обещала выступить в роли ведущей и составить вопросы, а папа записывать очки. Главной темой вечера, конечно же, были динозавры, поэтому азарт только возрастал. Джек так ждал выходных, что дважды на дню преследовал маму с мольбами показать вопросы.
– Планы? Вот с этим?
Джек так и не понял, что было обиднее: что его назвали жалким местоимением или что ребята прыснули от одного упоминания о нём.
– Да, с ним! А вы проваливайте!
– Когда поймёшь, что тебе нужны друзья покруче, буду ждать тебя в кино. – Бросил Кевин. – Идём, пацаны.
И шайка малолетних головорезов удалилась, периодически бросая на Джека и Бритни испытующие взгляды. Джек был не из говорливых, но в присутствии стольких мальчишек и вовсе впал в ступор, даже забыв заступиться за себя и свою подругу.
– Бритни, ты же не пойдёшь с ними в кино? – Осторожно спросил он, когда банда Кевина отошла на приличное расстояние.
– Шутишь? Да у нас же вечер викторины! Я не могу такое пропустить. К тому же, ты мой лучший друг.
Вдохновлённый таким ответом, Джек снова погрузился в мечтательное ожидание предстоящих выходных и даже не заметил, как Бритни украдкой поглядывает в сторону «плохих парней». Впрочем, и позже не заметил, как она демонстративно крутится перед ним в столовой, притворяясь, что берёт Джека за руку или смеётся его шуткам. И даже не смекнул, когда мама девочки позвонила в субботу утром и сказала, что вечер викторины придётся отложить. Бритни так и не пришла.
Ещё несколько дней она строила глазки Кевину Левайну, а тот охотно покупал ей мороженое в кафетерии на карманные деньги и подносил портфель до кабинета. Серьёзный разговор ничем не помог – Бритни лишь заявила: «К сожалению, всё кончено». Теперь её не интересовали динозавры, документальные фильмы и сам Джек.
– Это для тупых малолеток! – Со знанием дела сообщила она, и Джек снова задумался, говорила она про динозавров или его самого.
Тогда-то и появилась Эмма Саммерс с её заливистым смехом и сапожками в бабочки.
Семейство Саммерс заехало в дом напротив в начале ноября, как раз в тот день, когда Джек в растроганных чувствах после расставания с очередной пассией шёл домой и пинал камни. Он не замечал ничего кругом, даже заваленную коробками дорожку к соседскому коттеджу. Остановившись перед своей дверью, он долго смотрел на любимую фигурку трицератопса у входа, которую папа привёз из поездки в Нью-Йорк. Джек поставил её перед домом, чтобы зверь защищал его семью от злодеев, желающих проникнуть внутрь. Но теперь эта глупая статуэтка вызывала в нём лишь злость.
Недолго думая, мальчик разбежался и со всей силы ударил по трицератопсу ногой и пинал его до тех пор, пока игрушка не вылетела на тротуар и не приземлилась перед парой жёлтых сапожек.
– Зачем ты портишь своего динозавра? – Спросил писклявый голосок. Незнакомая девочка подняла помятую фигурку с земли и внимательно посмотрела на возмутителя спокойствия. – Он ведь может сломаться.
– Вот и пускай, – буркнул Джек, бросил на крыльцо портфель и уселся на верхнюю ступеньку. – Динозавры всё равно дурацкие.
Девочка нахмурилась и присела на краешек лестницы рядом с Джеком. Протянув игрушку новому знакомому, она уверенно заявила:
– А по-моему, ничего не дурацкие.
Больше Джек не собирался попадаться на эту удочку, словно глупый карась. Нашлась тут ещё одна любительница.
– Тебе нравятся динозавры? – Подозрительно спросил он.
– Нет. Но тебе нравятся. А значит, они не дурацкие. Не стоит обзывать тех, кого любишь. Мне мама всегда так говорит.
Сильный порыв ноябрьского ветра спутал светлые волосы девочки и мысли Джека. Она была необычной и забавно разговаривала, слегка шепелявя. А ещё у неё были потешные ямочки на щеках, похожие на те, что появляются, если долго копать на заднем дворе. Никто из его знакомых не носил такой яркой одежды – жёлтый плащик почти сливался с сапожками.
– Ты откуда здесь появилась? – Поинтересовался Джек, решив дать динозавру и этой чудачке ещё один шанс.
– Из Милуоки. – Просто ответила она, но видя замешательство на лице мальчика, подавила смешинку и пояснила. – Это город на севере. Мы переехали в дом напротив. – Она указала на симпатичный домишко с покатой крышей, глядящий на них панорамными окнами с той стороны дороги. – Мой папа получил здесь работу в крутецкой компании. Он у меня юрист.
– А мой папа говорит, что все юристы – вруны.
– Много он знает. Кто он такой?
– У нас свой магазин в двух кварталах. «У Кеннета», ты могла видеть вывеску на пути к школе.
Девчушка прищурила глаза и обиженно заявила:
– Я ещё не ходила в школу. Мы только сегодня привезли вещи.
– Тогда, надеюсь, что ты будешь учиться в моей.
– Эмма!
Вслед за приятным голосом возникла приятного вида женщина с кучеряшками, спустившаяся с крыльца.
– Пойдём! Пора обустраивать твою комнату!
– Мне пора. – Весело сообщила девочка и вскочила со ступеньки, но прежде чем убежать, обернулась. – Кстати, как тебя зовут?
– Джек Доусон.
– А меня Эмма Саммерс. – И недолго думая, она решила напоследок поделиться своей мудростью. – Не ломай ничего сгоряча. А то, когда злость пройдёт, придётся потом жалеть.
И Эмма вприпрыжку ускакала в объятия мамы, которая приобняла дочку, будто защищая от неизвестной улицы, и увела в дом.
Джек остался сидеть на крыльце и смотреть в сторону соседского коттеджа в надежде, что его новая знакомая ещё появится на дорожке или хотя бы выглянет из окна. Но Эмма Саммерс была слишком занята распаковкой коробок, чтобы уделить ему ещё хоть пару минут.
«Все женщины одинаковые», – подумал он, бережно поставил чуть помятого динозавра на прежнее место у двери и пошёл в дом.
«Женщины» ещё не раз разбивали ему сердце. Взять хотя бы Эмбер Донохью, которая сидела перед ним весь третий класс. Сперва она даже раздражала своей вечной манерой вытягиваться по струнке всякий раз, как учитель называл её имя. Джек закатывал глаза, когда она вскидывала руку раньше всех, какой бы вопрос не задали. А ещё краснел как рак от негодования, когда она выходила к доске с видом всезнайки и вскидывала подбородок, получая за свой ответ высший балл.
Всё это выводило его из себя до тех пор, пока он безнадёжно в неё не влюбился. И когда она ответила взаимностью, пригласив его поесть мороженого после школы, пытался скрыть смущение и бабочек, которые порхали где-то в животе точно так же, как на сапожках Эммы Саммерс.
Вот только Джека снова обвели вокруг пальца. Свидание было подстроено лишь для того, чтобы вызвать зависть у Остина Берроуза, мальчика на класс старше, с которым Эмбер играла в школьном театре. Обман раскрылся не сразу. Джеку пришлось даже поучаствовать в двух постановках и сыграть дуб, пока он в очередной раз не понял – даже зазнайке Эмбер он был не интересен.
