Элли Крюгер
Под влиянием
ПРОЛОГ
Лето 1984 года выдалось невероятно жарким и сухим, что было не свойственно климату юго-восточной Аляски. В течение июля температура воздуха неоднократно поднималась до 35 градусов и выше, и асфальт буквально плавился на улицах портового города Скарвей, расположенного на берегу залива Тихого океана.
Может, для кого-то жара и мучительна, но только не для жителей Скарвей, им такая погода стала сродни чуду. Ведь находясь под нежным солнцем, так приятно заново открывать для себя живописную природу родного края, любоваться горными лесами и сияющей голубизной моря. Так что знойные дни приносили людям радость, а теплые шумные ночи, отбивающие всякий сон, манили к приключениям. Многие надеялись, что это лето будет самым счастливым в их жизни…
И в то же время нечто, долго дремавшее во тьме, стало медленно пробуждаться. Оно тянулось к свету, желая получить свою долю тепла, словно юный росток, пробивающийся сквозь почву. Зависть к чужому счастью и желание завладеть им придавали ему сил, а солнце обеспечивало необходимой энергией, чтобы вылезти из пучины мрака.
Однако солнце не выбирает кому светить, а значит, не виновато, что его лучи рождают так много теней.
МАЛЬЧИК
1.
Ричи играл на заднем дворе. Игра заключалась в том, чтобы успеть нырнуть в тень от подкинутого надувного мяча, когда тот закроет собой солнце. И сделать это нужно до того, как мячик упадет на землю. Ричи сам придумал такие правила и гордился ими, хотя ему ни разу не удалось присесть вовремя. Мяч снова и снова падал слишком быстро! Впрочем, мальчик не сдавался и упорно подбрасывал его все выше, пока мяч не стукнул Ричи по голове и не укатился под качели.
Он снял кепку и потер место удара, хотя было совсем не больно. Яркие лучи солнца слепили глаза, и Ричи сощурился, но не спешил надевать головной убор обратно. Он ненавидел эту дурацкую кепку унылого черного цвета, но мама заставляла ее носить, потому что, как всем известно: «когда солнце светит слишком ярко, голова может загореться». Вот так! Ричи провел пальцами по выпуклой белой надписи The Beatles, значение которой он не до конца понимал, но вроде это была мамина любимая группа. В общем, скукотища!
Разочарованно вздохнув, мальчик натянул кепку на голову и вновь приступил к своему занятию. Почему-то он искренне надеялся, что кинет мячик правильно и тот зависнет в воздухе, как вертолет, и тогда можно будет посмотреть сквозь мяч на солнце. Нужно просто немного постараться. А когда очень сильно чего-то хочешь, оно обязательно сбудется – так говорит мама, что это суперсила каждого ребенка.
Ричи подбежал к своей игрушке и взял ее в руки. Черно-белый мячик хотя и был размером с хэллоуинскую тыкву, но оставался легким, потому что внутри него только воздух, а воздух совсем ничего не весит. Так сказала мама, когда подарила его на день рождения Ричи 25 июля, 2 дня назад. Он прочитал надпись на обороте: «Для детей от трех лет». Мальчик довольно улыбнулся: ему-то было целых 5! Он не какой-то там малыш, не умеющий обращаться с игрушками и сующий в рот все подряд. Нет, он намного старше, почти взрослый, да и к тому же гений, как говорит любимая мамочка. Потому что с четырех лет умеет читать и писать, а также складывать и отнимать цифры до 100. Наверно, это еще одна его суперспособность.
Он поднял мяч и направил его к солнцу, наблюдая за тем, как оно просвечивает сквозь шар, вокруг которого лучи расходятся в разные стороны. Ричи держал в руках солнце, пока у него не заболели глаза, затем вновь принялся за свою игру. Так было намного веселее, к тому же ничего не болело.
***
Тем временем Лиззи сидела на кровати в своей комнате и слушала по радио AC/DC. Вот она – настоящая музыка, но маман этого не понять. Она только и может, что кричать сделать потише, ведь у нее «голова тухнет от этой дребедени». Ее мать вообще не знает каково это – жить. В полном смысле этого слова. Целыми днями она только и делает, что перепроверяет счета за дом да смотрит занудные вечерние телешоу. Разве это жизнь? Они словно говорили на разных языках: Лиззи на языке чувств, а мать – земных проблем. Однажды Лиззи спросила, не хочется ли матери выйти на улицу и насладиться шепотом деревьев, доносимым ветром с гор, на что та ответила, а не хочет ли Лиззи помыть посуду и послушать шепот бурлящей воды с моющим средством. О чем вообще можно говорить с таким человеком? Подобное замечание буквально разбило Лиззи сердце. В этом доме никто и никогда не пытался понять мятежную душу девушки. Все только хотели затянуть в свой водоворот унылого существования.
Это нужно записать, подумала Лиззи, вскочила с кровати, села за стол, взяла лист и карандаш. Водопровод унылого существования…или как там его… водоворот? А может, вообще круговорот? Однако «водопровод унылой жизни» звучит очень двусмысленно. Мама бы точно не поняла, Лиззи засмеялась.
Вдруг она увидела брата, кидающего надувной шар и падающего на землю.
Господи, какой же он кретин, разозлилась она.
Мама считает его гением, но, по-моему, этот пацан чертовски глуп для своих лет. Когда Ричи уронил мяч себе на голову, она довольно рассмеялась и снова улеглась на кровать, думая о том, как мало все вокруг знают о настоящей жизни. Вот папа был еще более-менее, он что-то понимал, хотя и не очень многое. Иногда она видела это в его взгляде, который был направлен глубоко внутрь себя. Он словно знал что-то, но потом, когда возвращался из своих мыслей, становился снова обычным скучным человеком. Со временем он отгораживался от остальных все больше и больше. Может, поэтому теперь папы не было с ними.
***
Ричи надоело играть с мячиком. В его комнате была классная железная дорога, и он мог вечно катать свой паровозик кругами, приговаривая «чух-чух», наблюдая, как вагончики ездят между лесом и горами. Это было его любимое занятие – Ричи просто обожал поезда. Когда мальчику было 3,5 года, они всей семьей поехали на поезде, почти таком же огромном, как в его комнате. С одной стороны их окружали горы с белыми пиками, с другой – ярко-зеленые деревья, которые, как всем известно, не заканчиваются, потому что лес бесконечный. Мама говорила, он не мог помнить этого, так как был слишком маленьким, но Ричи точно был уверен, что сидел в этом поезде и смотрел в окно. Правда не помнил, куда они ехали и что было потом.
Иногда они с мамой ходили пешком посмотреть на железную дорогу и паровозик (совсем как его игрушечный), что катается по ней. Ричи любил смотреть на поезда, но ему никогда, абсолютно никогда нельзя было ходить к железной дороге одному. Ему вообще нигде нельзя было ходить в одиночку, но туда особенно.
Однако в такие дни, как этот, когда снаружи жарко и солнечно, мама не разрешала ему сидеть в комнате и заставляла играть на улице. Обычно здесь всегда очень и очень холодно, но сегодня погода стояла по-настоящему летняя. Лиззи она тоже пыталась заставить выйти наружу, но та только отмахнулась.
– Этой девчонке ничего не интересно, так и состарится в четырех стенах, – ругалась мама. А Ричи не хотелось, чтобы его ругали, поэтому он послушно играл с новым мячиком.
– Мой маленький спортсмен, – так она сказала, проводив его после обеда на крыльцо.
Внезапно где-то справа (Ричи уже знал, где право и лево, так как был гением) раздался шум поезда. Он повернулся на звук, но совершенно ничего не было видно: мешал высокий противный забор.
– Мама, поезд! – закричал он, но ответа не последовало.
Вот бы взглянуть хотя бы разочек…
Пес недовольно заскулил в будке. Макс был уже старым, даже старше Лиззи. Он почти не шевелился, и громкие звуки пугали и раздражали его. Поэтому Ричи не позволяли играть с собакой, да ему и не особо хотелось: пес был облезший и вонючий, к тому же скучный. Он посмотрел на будку, из которой жалобно поскуливали, и Ричи в голову пришла идея. Он залез на будку и облокотился на забор, пытаясь увидеть хоть что-то сквозь ивовые ветки. Звуки завораживали, манили к себе. Наконец ему удалось найти дырку среди листьев и краешком глаза посмотреть на проезжающие ярко-красные вагоны.
Какая красота, подумал мальчик.
Когда-нибудь у меня будет такой же большой, как этот, и я буду катать его по всему городу!
Неожиданно подул ветер, дерево затряслось и красивый вид был загорожен грязными листьями. Оставалось не так много времени, прежде чем поезд уедет и окончательно пропадет из виду, а Ричи так хотелось посмотреть еще немного. Хотя бы чуть-чуть. Он изо всех сил тянулся вверх, пока не заметил крышу очередного вагона. Он не мог оторвать взгляд, словно зачарованный, наслаждался видом, как вдруг услышал:
– Ричи, – доносилось ветром со стороны железной дороги, – иди скорее сюда.
Это было похоже на голос матери, которая, как ему казалось, должна сейчас находиться на кухне.
– Ричи, мальчик мой, идем же быстрей! – повторил голос; он был совсем недалеко, но явно шел с дороги.
Мальчик посмотрел назад: из дома не доносилось ни звука. Может, мама решила устроить ему сюрприз?
– Мамочка? – растерялся Ричи. – Это ты?
– Конечно, я, глупыш, кто же еще? Иди скорее ко мне.
– Но мне нельзя одному выходить из дома, – усомнился мальчик.
– Ты не один, милый, – я же с тобой. Идем, пока поезд не уехал, – голос стал чуточку дальше.
Ричи стоял в нерешительности: времени было мало, но если он побежит, то может, еще успеет…
Тут его стопа соскочила с будки, ноги съехали вниз и ударили забор, так как двумя руками Ричи держался за его верхушку. Нижняя часть забора вылетела наружу, руки сами собой распахнулись, и мальчик упал на землю, грохнувшись на задницу. Тем временем блок забора стремился вернуться обратно на место, поэтому, встретив препятствие в виде Ричи, ударил его прямо в лицо, и Ричи повалился на пол. Не понимая толком, что произошло, и не ожидая такой резкой боли, он расплакался. Попытался подняться, отодвинул блок забора от себя, и тот плавно захлопнулся, оставив мальчика на улице. Так, Ричи, сам того не желая, выбрался из дома. Нос его кровоточил, слезы и сопли текли ручьем, и тут он вспомнил, что мама ждет около железной дороги. Он побежал вдоль проезжей части, позабыв про поезд, надеясь только, что мама его обнимет и пожалеет. Капли крови стекали по лицу и капали на одежду.
2.
День близился к концу. Солнце почти скрылось за горами. Оливия сидела перед телевизором, смотрела игровое шоу «Спроси меня!», в котором участники отвечали на вопросы телезрителей по заданной теме. За самые интересные из них полагался денежный бонус. Оливия мечтала позвонить однажды, задать самый оригинальный вопрос, за который ее похвалят, и заработать немного денег. Но вот никак не попадалось подходящей темы, чтобы можно было блеснуть знаниями, поэтому она, затаившись, ждала. Однажды.
Джулия Смит как раз пыталась ответить на вопрос: «Какое животное способно узнать себя в зеркале?». Ее черные, как смола, брови натянулись до самой линии волос, а глаза выражали ужас. Оливия подумала, что смогла бы справиться лучше и сохранить лицо. А еще она никогда не красила брови так ярко, а значит, смотрелась бы на экране куда эффектнее.
Внезапно зазвонил телефон, и Оливия подошла к стене, чтобы снять трубку. Это был молодой человек, который прочитал ее объявление в газете. Кто бы мог подумать! Прошло уже 2 недели, и никто ни разу ей не звонил, не считая того сумасшедшего, предложившего пожарить оладьи у себя на заднице, раз она так любит готовить. Она даже начала думать, что все это дурацкая затея, что анкета составлена неправильно, выбрана некрасивая фотография и тому подобное. Но все это резко перестало иметь значение, когда кто-то наконец-то ей заинтересовался.
В объявлении она использовала свою девичью фамилию: «Оливия Ли, 1946 г.р., 38 лет. Вдова. Увлекаюсь кулинарией и искусством. Проживаю в городе Скарвей на Аляске вместе с двумя детьми. Надеюсь встретить хорошего, любящего человека. Если ищешь того же, позвони!». И черно-белая фотография 7-летней давности, где Оливия стоит на фоне гор, ее пышные каштановые кудри зачесаны и уложены назад, на ней длинное свободное платье, глаза сияют, на лице улыбка.
Позвонившего мужчину звали Джордж Смит. Это ее насмешило: в их штате почти каждый второй был Смитом. Как и ее бывший муж Дэвид. Джордж живет в Джуно, столице Аляски, что находится на расстоянии трехсот километров от их города. Но Оливия не видела в этом проблемы: для влюблённого мужчины расстояние не преграда.
Джордж так много спрашивал о ней, что Оливия растерялась и совсем ничего не узнала про него. Как давно она одна? Есть ли у нее свой дом? Сколько лет ее детям? Чем она занимается по вечерам? Какую еду готовит? Про себя Джордж рассказал только, что разведен, у него трое детей, живущих отдельно с матерью. С ним так легко было разговаривать, ведь он умел внимательно слушать и мог пошутить в нужный момент, а не как остальные мужчины, которых она знала, с их неуместными шутками.
Когда разговор закончился, Оливия пребывала в воодушевленном состоянии. Телешоу прервалось на рекламу, и тут она вспомнила про цыпленка в духовке, что давно бы пора его выключить, и побежала на кухню. С Джорджем они договорились встретиться на следующей неделе, он приедет в Скарвей на машине и заберет ее вечером пятницы. На свидание они сходят в ресторан и, если все пройдет хорошо, может, посмотрят вместе кино.
Она не умрет старой девой, как пророчат соседки-старушенции. Нет, Оливия определенно не собиралась быть одна всю оставшуюся жизнь. Она была молодой женщиной, хотя ее волос уже коснулась седина, которую Оливия тщательно маскировала, подкрашивая корни; морщины предательски изрезали весь лоб, обволокли рот, предавая лицу печальный вид; лишние килограммы жира отложились в складках живота и ягодиц, и все тяжелее было их сбросить; руки после многих лет работы посудомойкой стали выглядеть сморщенными.
Да, она постарела. И все чаще видела жалость в глазах других людей. Бедная скоропортящаяся женщина с двумя детьми, чей муж покончил с собой. Кому она теперь нужна? Жены вцеплялись в руки мужей при виде Оливии и скорее уводили их, если вдруг между ними начинался разговор. Но теперь-то она им покажет: будет гулять с Джорджем под ручку, чтобы все видели, а затем уедет из этой дыры, как всегда и мечтала.
Ей нужно тщательно подготовиться к пятнице. Наверно, стоит купить новое платье. Обязательно сделать макияж. И конечно же, найти кого-то, кто присмотрит за Ричи. Нельзя полагаться на Лиззи: она слишком ветрена. Эта девчонка давно отбилась от рук, а после смерти отца совсем перестала слушаться. Оливия вспомнила себя в 15 лет и решила, что была гораздо более собранной и не такой летящей. Может, потому что ее мать частенько применяла ремень в качестве меры воспитания. И ей тоже стоило использовать этот помогатор, пока Лиззи росла, но теперь уже поздно. Хотя Оливия порой позволяла себе поднять руку на дочь, насилием она это не считала. Если собака гадит на ковер, ткнуть ее мордой в дерьмо – долг каждой хозяйки. Все в доме должны жить по четким правилам, ведь она знает, как будет лучше. Тем не менее Лиззи все чаще смотрела на мать с нескрываемым презрением, словно знала о жизни больше, чем кто бы то ни был.
Глупая девчонка, эта жизнь нагнет тебя раком быстрее, чем любой сопливый мальчишка, по которому ты пускаешь слюни, смеялась про себя Оливия.
Поэтому ей стоит обратиться к Джефферсонам, семейной паре, проживающей на соседней улице. Они нравились Оливии, потому что были примерной семьей, имеющей четверых детей, со строгими христианскими нравами и потому, что их фамилия была не Смит. Она позвонит им завтра же, заранее, скажет, что возьмет дополнительную вечернюю смену в ресторане. Они поверят. Впрочем, какая им разница? Все равно будут сидеть дома, разве что выйдут в церковь.
Однако солнце уже скрылось за горами, и на улице стало заметно темнеть. Время шло к ужину. Оливия вдруг поняла, что совсем не слышит Ричи, хотя обычно этого мальчишку слышно отовсюду. Он просто неспособен вести себя тихо. Оливия считала, что воспитывает гения, а гении, как известно, люди со странностями. К ним нужен особый подход. Когда он в 3 года выхватил у нее книжку, заинтересовавшись вовсе не картинками, а буквами и цифрами, она сразу поняла, что ее малыш исключительный. Через несколько месяцев он уже сам читал себе сказки, писал ей маленькие записочки и прикреплял их на холодильник. «Я ТИБЯ ЛЮБЛЮ МАМА», «РИЧИ И МАМОЧКА», «КУПИ МНЕ СОК», «А ЛИЗЗИ АПЯТЬ ДИРЕТСЯ». Все они до сих пор висят там вместе с его рисунками. У мальчика впереди блестящее будущее.
И все-таки не мог же он уснуть. Она вышла на улицу и стала осматривать задний двор. Мяч лежал на траве, рядом стояли одинокие качели. Поднялся ветер – он развивал листья ивы. В будке спал Макс. А Ричи нигде не было. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз слышала звуки его игры, и не смогла.
Давай, что же ты за мать?
Было еще светло, она стояла на кухне, разделывала цыпленка и посматривала ТВ-шоу, когда сын визжал во дворе. Должно быть, он утомился и незаметно проскочил в комнату, чтобы поиграть с железной дорогой. Мальчик очень любит поезда – еще одна странность маленького гения.
Пока она шла до спальни, легкое чувство тревоги стало подниматься по горлу. Так бывало и раньше, когда сын вдруг пропадал и долго не появлялся, а потом резко выскакивал из шкафа или ванной, стараясь напугать маму.
Оливия зашла в детскую, где сумерки уже заполнили всю комнату, и стала искать выключатель. Зажегся свет, и она осмотрелась: на полу валялись игрушки, выпавшие из комода, кровать была не застелена, что вызвало в матери небольшое раздражение, а посреди комнаты находилась железная дорога, в которую никто не играл. У окна стоял аквариум, в нем плавали разноцветные рыбки, и полосатый крошка-бычок спрятался в коралл. А Ричи нигде не было.
Теперь ее охватил страх, не просто беспокойство. Оливия жутко не любила, когда сын вот так пропадал. Иногда ей даже снилось, как она обнаруживает Ричи запертым в холодильнике, задыхающегося, полуживого. Оливия внимательно осмотрела комнату, заглянула под кровать, в шкаф, но ничего не нашла. Она стала искать в других помещениях: прошлась по кухне, гостиной, своей спальне, зовя Ричи по имени, и наконец дошла до комнаты Лиззи. Она лежала на кровати и дремала, рядом подпевало радио. Во сне она казалась такой спокойной, умиротворенной, в общем, самым обыкновенным подростком, даже чем-то похожим на саму Оливию. Мать выключила радио и стала трясти Лиззи за плечи.
– Лиззи, Лиззи, проснись! Где Ричи?
Дочь резко открыла глаза, недовольная, что ее вырвали из сладкого сна, да еще и по такому поводу. Кто бы мог сомневаться, собака опять потеряла своего щеночка.
– Он в саду, ма, – ответила она сонным голосом.
– Ты думаешь, я не проверила двор? Я все осмотрела, его нигде нет, Лиззи! – Оливия перешла на крик. – Почему ты не следила за ним? Ты же знала, я готовлю!
Лиззи не стала говорить, что видела, как мать засела у телевизора и была настолько поглощена происходящим, что Ричи мог пройти мимо нее с ног до головы обмазанный говном и остаться незамеченным. По крайней мере, до тех пор, пока не кинет первую какашку в экран.
– С каких пор я нянька твоему сыну? – спросила Лиззи.
Лицо матери перекосилось от гнева. Мало того, что она была расстроена и напугана, еще эта хамоватая девка решила поупражняться в том, что Оливия, как мать, называла неповиновением. Обстоятельства требовали преподать дочери урок послушания, поэтому Оливия схватила Лиззи за волосы и как следует стукнула по щеке левой рукой, после чего, почувствовав огромное облегчение, вышла из комнаты и продолжила поиски. Лиззи схватилась за покрасневшую щеку и, отвернувшись, заплакала.
Когда-нибудь, подумала она, когда-нибудь ты за все ответишь. Заплатишь сполна.
Оливия вновь обыскала весь дом, при этом крича так, что это доносилось до соседей, но ей было все равно. Ее охватил ужас, какого не бывало прежде. В отличие от прошлых ситуаций, теперь она была уверена, что случилось что-то ужасное. Ричи не просто где-то прячется – он исчез, потерялся, его похитили, может быть, даже правительство, ведь ее мальчик был слишком умным, а им нужны такие дети для опытов.
Она выбежала на улицу в одном халате и стала кричать его имя, ища глазами, за что можно уцепиться, как за спасательный круг. Подбегала к людям и спрашивала, не видели ли они ее сына, но конечно же, никто его не видел. Соседи выходили на крик, чтобы посмотреть, что случилось. В этом тихом городе, где абсолютно ничего не происходит, даже такое событие, как женщина в халате, может быть вполне веселым зрелищем. Но эта женщина была в отчаянии, она уже не кричала, а вопила, и люди стали собираться, чтобы узнать, чем ей помочь. Многие знали мальчика в лицо, но никто не встречал его за последнее время.
На улице уже сильно стемнело и похолодало, зажглись фонари. Было страшно и шумно, было много людей, в том числе и Джефферсоны, но Ричи нигде не было. Соседи стали помогать с поисками, зовя его по имени, заглядывали за каждый угол, в каждый магазин, на каждую парковку, но результат один: Ричи пропал, и абсолютно никто его не видел.
3.
Шериф округа Скарвей, Чарльз Смит, развалился в кресле, закинув руки за голову. Всего через полчаса он отправится домой смотреть бейсбол. Наверно, он даже позволит себе пару бутылочек пива в честь еще одной хорошей недели.
– Вот и снова прожит день, нам принес он только лень. Завтра будет день опять самым лучшим, твою мать!
Чарли часто повторял это четверостишье собственного сочинения, как мантру, в конце рабочего дня. Будучи весьма тревожным человеком, он любил бубнить себе под нос всякие стишки.
Уже более пятнадцати лет прошло с тех пор, как он выбрал этот город, и ему ни разу не пришлось об этом пожалеть. Тихое место с населением чуть больше тысячи человек. А какое живописное! Скарвей расположен в загибе горного хребта, а свободной стороной упирается в залив Тихого океана, улицы аккуратно складываются в форме прямоугольного треугольника, основание которого прислоняется к своеобразной горе с тремя вершинами под названием Хребет Верблюда, представляющей собой две одинаковые пики и еще одну между ними, самую высокую и покрытую снежным покровом. Туристы любят пофотографироваться на фоне этой горы, что давно стала визитной карточкой города.
Правда погода почти круглый год просто ужасная: ледяной ветер, постоянные ливни, туманы, холод и снег. Однако сегодня, как и в другие дни этого лета, вышло солнце и припекло, градусов так, на 30. Прекрасный день. И спокойный. Как и большинство дней в году.
Обычно ему приходится иметь дело с подростками, грабящими придорожные магазинчики, или с подвыпившими завсегдатаями баров, периодически устраивающими небольшой дебош. 7 лет назад он был вынужден разбираться с убийством, совершенным на почве ревности. Маргарет Браун зарезала своего мужа, с которым прожила душа в душу больше 30 лет. При этом они были образцовой христианской семьей. Оказалось, Стив любил развлечься с библиотекаршей Нэнси, на 17 лет его моложе. Эта ситуация стала самой громкой в городе за последние 100 лет. На Нэнси вдруг свалилась нежелательная слава, и она вынуждена была уехать в неизвестном направлении.
Шериф не любил такие дела: сложные, муторные, требующие сноровки и терпения. Ему нравилось, когда совсем ничего не происходит. По характеру он был человек мирный, серьезный, ведущий монотонный размеренный образ жизни и развлекающий себя бейсболом и рыбалкой. Никогда не был женат и не планировал. И при этом чувствовал себя очень счастливым.
Шериф поднял ноги на стол из красного дуба, который был центральным украшением его кабинета, перевернул фигурку с песочными часами и стал ждать окончания рабочей смены. Руки то и дело тянулись к золотой звезде с надписью SHERIFF. Почетная должность.
Когда-то он решил стать полицейским, потому что думал: это научит ответственности, избавит от бесконечных страхов и нерешительности. Учеба давалась нелегко, а практика еще хуже. И все, что он понял за это время: хорошим полицейским ему не быть. Страшно. Опасно. А потом ему предложили стать шерифом в тихом округе Скарвей, городе с самым низким уровнем преступности на Аляске, и это стало своего рода освобождением. Старикан, Питер Уильямс, занимавший данную должность более 40 лет, отошел в мир иной, и его начальник – лысый Том – предложил не упускать такой шанс.
– Эта работа как раз для тебя, Чарли, – сказал он тогда, – будешь ловить мелких воришек, заполнять кипы бумажек. И поменьше пользуйся оружием, ну, ты же понимаешь, – он понимал. Скарвей стал для него идеальный местом – прибежищем.
За 10 минут до конца смены зазвонил телефон. Чарли охватил приступ паники. Так случалось каждый раз, когда трезвонил этот мерзкий аппарат. В голове за секунду прокручивались самые страшные сценарии.
– Чарли наш сейчас вздохнет и ловко трубочку возьмет… – прошептал он и ответил на звонок.
Ах, всего лишь ложная тревога. Оливия Смит снова потеряла своего младшенького. Не в первый раз она обращается к нему с подобным. Обычно малыша находили в доме, не считая того раза, когда он укатился в тележке супермаркета и вылетел на парковку. Однако домой Чарли уже попадет не скоро, это факт.
Стоило только надеть шляпу, – черную шляпу со звездой шерифа – как в кабинет ворвалась женщина с растрепанными волосами, в которой он с трудом узнал Оливию. На ней был блеклый халат с цветочным узором, тапочки, а глаза выражали нескрываемый ужас. Она с ходу начала орать, сбивчиво рассказывая, что произошло. Понять ее было проблематично. Шериф пришел к выводу, что в этот раз проблема серьезная, и начал вспоминать протокол действия при пропаже ребенка, но в голове был сумбур.
– Оливия, – сказал он, – давай присядем.
На ее глазах навернулись слезы, сама она не шевелилась.
– Мой мальчик, Чарли, его нигде нет. Мы с соседями обыскали все, что могли. Думаю, его сбил поезд или что-то еще хуже.
– Расскажи мне, как все случилось. Сколько времени прошло, когда ты видела его в последний раз? Где он находился при этом и что делал? Кто видел его последним?
Шериф никак не мог вспомнить, какого возраста был ребенок, едва ли тот мог ходить, а спрашивать было стыдно. Вдруг она сочтет его хладнокровным кретином.
– Я была на кухне, – начала она тараторить, – Ричи играл во дворе. Я отвернулась, не знаю, буквально на минуту… готовила цыпленка, понимаешь? У нас же забор, что тут могло случиться? Гораздо опаснее бросить плиту без присмотра… Мои дети могли остаться без ужина! Не будь я так внимательна. Не знаю, может, полчаса прошло где-то. Да. Не думаю, что больше. Я слышала, как он смеется. Затем я вышла позвать его на ужин, а он… исчез.
По ее щекам одна за другой текли слезы. Чарли стало жаль эту женщину. Пару раз они ужинали вместе как друзья, после того как Ричи находился. Она была хороша собой, хоть и немного полновата. Но он бы в жизни не решился пригласить ее на свидание. Двое детей. Это слишком сложно.
«Прости, что снова потревожила тебя», – говорила она тогда.
«Не бери в голову», – отвечал он.
– Оливия, сосредоточься: сколько прошло времени, с тех пор как ты видела его в последний раз?
Она задумалась.
– Я вышла где-то в 6, и Ричи уже не было. Думаю, что в 5 я еще слышала его, да, может, даже в 5.30. Нет, все же в 5.
– Значит, в 5 часов на заднем дворе. Мог он как-то проскользнуть мимо тебя к выходу?
Оливия покраснела.
– Нет, ему бы пришлось пройти сквозь кухню, а я была там.
– Никто из соседей не видел его на улице?
– Нет.
– Тогда я думаю, что все в порядке. Скорее всего, он спрятался где-нибудь в доме и уснул.
Она уже собиралась возразить, но шериф опередил ее:
– Не волнуйся, я соберу группу, которая обследует ближайшую территорию, а сам пойду к тебе домой. Мы найдем его. Я уверен, что все будет хорошо. Как и всегда.
Его слова успокоили Оливию, она даже слегка улыбнулась. Как это приятно, когда рядом есть мужчина, готовый решить все проблемы. Он был не совсем в ее вкусе: такой большой нос, впалые глаза, небритая щетина; к тому же он явно давно разменял пятый десяток. Однако его спокойный вид внушал уверенность. Наверно, рядом с таким человеком чувствуешь себя, как за каменной стеной. Когда он найдет Ричи, Оливия намекнет ему, что стоит пригласить ее на свидание. Она не забыла о новом знакомом, но кто знает, как все сложится. Все-таки два мужчины больше, чем один. Позже она сделает выбор.
4.
Чарли ехал в машине вместе с патрульным Фрэнком Ридом, молодым парнем, у которого, так сказать, еще молоко на губах не обсохло. Он смотрел на шерифа снизу вверх, видя в том авторитет, и Чарли это нравилось. Они ехали к бледно-голубому дому Оливии Смит, пока группа поиска, состоящая по большей части из добровольцев, отправилась исследовать город. Чарли не думал, что мальчик мог забрести куда-то далеко, оставшись незамеченным. Но так как было уже темно и холодно, а ребенок одет только в шорты и футболку, до утра откладывать явно не лучшая идея.
Казалось, все хотели поучаствовать в поисках. Для людей это было своего рода приключением. Возможность сделать что-то важное, полезное. Каждый хотел почувствовать себя тем самым героем, который найдет мальчика.
– Шериф, думаете, парень мог сбежать? – спросил патрульный, ведя машину.
– Определенно, нет. Дети его возраста не сбегают. Они разве что теряются, – ответил Чарли. У него была привычка растягивать слова, из-за чего он говорил целую вечность, а это немного раздражало Рида.
– Да, но я подумал, знаете, если дома с ним плохо обращались, то все может быть. Эта женщина кажется такой… жесткой. Такая и коня на скаку остановит.
– Оливия Смит воспитывает одна двух детей. После смерти мужа ей никто не помогал. Думаю, ей простительна некоторая жесткость.
– Знаю, но…
– Думаешь, никто бы не заметил, будь у мальца следы побоев? Соседи, воспитатели? Это не так-то просто скрыть. Я скорее поверю, что пацан залез куда-то в мусорный бак и задохнулся, – опомнившись, он добавил: – Но будем надеяться, что ничего такого не случилось.
– А что произошло с ее мужем? Я слышал, он покончил с собой, – спросил Фрэнк, слегка смутившись.
– Да, полтора года назад. Повесился в гараже. Вроде как он много пил последние годы.
– Вы были знакомы?
– Не то чтобы очень. Пару раз он чинил мне машину. Мы почти не разговаривали. Очень замкнутый человек.
– Понятно, – сказал патрульный, – чужая душа – потемки.
– Мы приехали, припаркуйся здесь.
Они вышли из машины, и у порога их встретила обеспокоенная мать. Она успела переодеться и умыться, но выглядела все такой же печальной. Лицо, полное надежды, смешанное со скорбью. Часть ее уже похоронила сына, но другая еще боролась.
