Элизабет Хойт
Мое любимое чудовище
Тем временем Аполлон поспешил снять ботинки, рубашку и жилет, не спуская глаз с мальчика, и тот, наконец, кивнул:
– Да, пожалуйста! Пожалуйста, спасите ее!
Не мешкая больше ни секунды, Аполлон шагнул в пруд. Собачка как раз появилась на поверхности, но вместо того, чтобы пытаться плыть, в панике била лапками по воде. Ухватив за холку, Аполлон поднял ее над поверхностью пруда. Выглядела собачонка довольно жалко: вода струями стекала с ее тонкого, как у крысы, хвоста и висячих ушей.
Пока огромный дядя брел к берегу, Индио напряженно наблюдал за ним. Вот он поднял с земли свою рубашку, завернул в нее дрожащую собачку и протянул сверток хозяину.
Индио тотчас же прижал левретку к груди с блестящими от слез глазами, а та, заскулив, принялась облизывать его подбородок. Оторвав взгляд от дрожащей в его руках собачки, мальчик посмотрел на Аполлона.
– Спасибо.
Левретка закашлялась, поперхнулась и, широко открыв свою узкую пасть, исторгла на рубашку поток мутной воды.
Поморщившись, Аполлон отыскал видавшую виды холщовую сумку. К счастью, он не доставал оттуда блокнот, поэтому тот не промок. Подавив дрожь, Аполлон присел на корточки и порылся в сумке, где лежал завернутый в чистую тряпицу пирог с мясом, оставшийся от обеда. Аполлон выпрямился во весь рост, и собачка тотчас же свесилась с рук своего хозяина и принялась жадно принюхиваться к свертку. Развернув тряпицу, Аполлон отломил кусочек и протянул собаке. Левретка выхватила угощение из его пальцев и тут же проглотила.
Аполлон едва не рассмеялся.
– Она любит корки, – робко пояснил мальчик.
Аполлон кивнул в ответ и протянул собаке еще кусочек.
– А еще она любит хлеб, колбасу, курицу, зеленый горошек, яблоки и сыр, – добавил Индио, заметно осмелев. – Однажды я дал ей изюма, но он ей не понравился. Это ваш обед?
Аполлон отдал собаке остатки пирога, та с жадностью проглотила лакомство и принялась тыкаться носом в его ладонь в поисках крошек. О недавнем купании в пруду, похоже, было забыто.
– Вы не ответили. Неужели отдали Нарцисске свой обед? – сказал Индио, поглаживая свою любимицу по голове. – Вы… вы так любите собак?
Только сейчас Аполлон заметил, что у мальчика глаза разного цвета: правый – голубого, а левый – зеленого.
– Нарцисску мне подарил дядя Эдвин. Он ее в карты выиграл. Мама говорит, что ставить на кон щенка – ужасно. Нарцисска – левретка, или итальянская борзая, только ее привезли не из Италии. Мама говорит, что итальянцы любят крошечных собачек. Когда она была щенком, я думал, что это мальчик, и назвал Нарциссом, потому что это мой любимый цветок, а потом мне сказали, что она девочка, вот и…
Нарцисска начала вырываться, и Индио осторожно опустил ее на землю. Собачка выбралась из складок ткани, встряхнулась и подняла лапку, испачкав край рубашки.
Аполлон вздохнул: ну вот, теперь рубашку точно придется стирать.
Индио тоже испустил вздох.
– Мама говорит, что я должен ее воспитывать, чтобы она подчинялась командам. Только вот… – Мальчик погрустнел. – Я не знаю, как это делается.
Аполлон закусил губу, чтобы сдержать улыбку, и перевел взгляд на мальчика, который смотрел на него своими доверчивыми разными глазами.
– Меня зовут Индио. Мы с мамой и няней живем там. – Он указал рукой на видневшееся в отдалении здание театра. – А няню зовут Мод. – Мальчик помолчал и вдруг спросил: – Вы что, не можете говорить?
Аполлон медленно покачал головой.
– Я так и подумал. – Сдвинув брови, Индио погрузил мысок ботинка в грязь. – Как вас зовут?
Ответить на этот вопрос он все равно не мог, поэтому просто взялся за работу. Аполлон потянулся за теслом, ожидая, что мальчик бросится наутек, но тот лишь отошел в сторонку, с интересом наблюдая за происходящим. Собачка неподалеку энергично копалась в грязи.
Аполлон промок и замерз на ветру, поэтому за работу взялся с удовольствием. Он уже занес тесло над головой, как вдруг услышал:
– Я буду звать вас Калибан.
Аполлон развернулся и удивленно посмотрел на мальчика, и тот, неуверенно улыбнувшись, пояснил:
– Это из пьесы про волшебника, который живет на диком острове, и там же живет Калибан. Он такой же большой, как и вы, только может говорить. Вот я и подумал… Калибан[3].
Аполлон беспомощно смотрел на мальчика, пока тот говорил, собачка, основательно вымазавшись, к чему-то принюхивалась. Ну как быть в этой ситуации? Ведь малыш наверняка еще не умеет читать. А нужно ли им общаться? Небезопасно ли? Ведь он скрывается от правосудия, за его голову назначено вознаграждение. К тому же мать мальчика ясно дала понять, что не желает видеть его рядом со своим сыном. Да и какой от него толк? Немой бедный работяга, преступник…
Но Индио с раскрасневшимися от ветра щеками смотрел на него своими разноцветными глазами, улыбался с такой надеждой, что ему просто невозможно было отказать, и Аполлон вдруг понял, что кивает, вопреки здравому смыслу.
Калибан так Калибан, пусть он и мошенник. Это Килбурну еще повезло: ведь Индио мог назвать его Ником Боттомом с головой осла[4].
Глава 3
У черного быка не было никаких отметин. Он был красив и одновременно ужасен. Открыв пасть, он вдруг сказал на человечьем языке: «Ты захватил мой остров, и заплатишь за это». Проснувшись, царь подивился столь странному сновидению, но больше о нем не вспоминал…
– Индио!
Лили остановилась и окинула взглядом почерневший парк. Ей ужасно не хотелось запирать сына в полуразрушенном здании, но все же придется, если его исчезновения будут продолжаться. Солнце вскоре начнет клониться к закату, и заброшенный парк может таить в себе множество опасностей для маленького мальчика. А тут еще странный интерес, который проявил к нему герцог Монтгомери. Лили не понравилось замечание, отпущенное им по поводу цвета глаз ее сына, совсем не понравилось.
Встревожившись, Лили сложила ладони рупором и что есть силы закричала:
– Индио!
О, только бы с ним ничего не случилось! Пусть он вернется к ней веселый и довольный, даже если с ног до головы в грязи!
Лили устало побрела в сторону пруда. Забавно, что она опять начала молиться, когда вдруг столь неожиданно стала матерью. На протяжении многих лет она и не вспоминала о Всевышнем, а потом вдруг обнаружила, что в самые пугающие моменты короткой жизни Индио начинала нашептывать: «Дай Бог, лихорадка закончится… Помоги ему Господь, чтобы падение не имело последствий… Благодарение Господу, лошадь отвернула в сторону… О Господи, только бы не оспа! Все, что угодно, только не оспа!.. О, милостивый Господь, не дай ему потеряться!.. Господи, сделай так, чтобы это был не мой храбрый маленький мужчина, только не Индио…»
Лили зашагала быстрее и вскоре обнаружила, что почти бежит сквозь обугленные кусты ежевики и цепляющиеся за одежду ветки. Она никогда больше не выпустит его из дома, когда наконец отыщет: упадет на колени и крепко прижмет его к себе; отшлепает его и отправит в постель без ужина.
Дыхание Лили участилось, когда тропинка расширилась и вывела ее на открытое место перед прудом. Уже открыв было рот, чтобы позвать сына, внезапно она утратила дар речи: он был там – этот страшный человек, причем… стоял в пруду спиной к ней, совершенно обнаженный!
В ужасе заморгав, Лили застыла на месте. В этот предзакатный час в парке воцарилась зловещая тишина. Широкие плечи чудовища были ссутулены, голова опущена, словно оно что-то высматривало в воде. Возможно, его ошеломило собственное отражение, напугало? Лили почему-то стало его жаль: что поделаешь, если тело такое огромное, а мозг, напротив, крошечный. Лили подумала, что должна заговорить, дабы обнаружить свое присутствие, но все мысли тотчас вылетели у нее из головы, когда великан погрузился в воду.
Так она и стояла с открытым ртом.
Клонившееся к закату солнце пробилось сквозь пелену облаков и залило пруд золотистым светом, отражаясь от ряби на воде, оставленной движениями великана. Он вынырнул на поверхность – теперь лицом к Лили – и мышцы у него на руках напряглись, когда откинул с лица длинные, до плеч, волосы. Над водой в лучах закатного солнца клубился янтарный туман, отбрасывая отсветы на блестящую загорелую кожу мужчины и делая его похожим на бога этого разрушенного парка. Жалость тотчас же испарилась, сожженная внезапным осознанием собственной ошибки.
Лили судорожно сглотнула.
Господь всемогущий! Да он великолепен! Вода стекала по его груди, прокладывая себе путь сквозь поросль блестящих от влаги темных волос между тугими от холода бусинами сосков, и устремлялась вниз, к неглубокому, идеальной формы пупку и темной линии волос, исчезавшей – к вящему разочарованию Лили – в подернутой туманом воде.
Она, совершенно ошеломленная, заморгала и, подняв глаза, обнаружила, что великан, зверь, чудовище, смотрит прямо на нее.
Ей бы испытать чувство стыда: таращится на умственно неполноценного – только вот сейчас выражение его лица совсем не было глупым, да и пристальный взгляд показался ей таким, словно его забавляла ситуация.
Нет, он совсем не выглядел умственно отсталым.
И как только она это осознала, произошло самое ужасное, невероятное и унизительное: ее накрыла волна острого желания.
Странно. Вчера она пила чай с одним из самых привлекательных мужчин Лондона: герцог Монтгомери обладал аристократической внешностью, скулами, глазами цвета сапфира и блестящими золотистыми волосами, – но осталась совершенно равнодушной. А вот это… животное со спутанными грязно-каштановыми волосами, звероподобными плечами, большим шишковатым носом, крупными, грубо очерченными губами и тяжелым лбом она сочла привлекательным.
Очевидно, пора подыскать нового любовника, и как можно скорее.
Мужчина двинулся к берегу, и лицо его опять превратилось в непроницаемую маску. Неужели проблеск разума в его глазах ей только почудился?
Лили тихонько вскрикнула при его приближении, но так и не отвернулась: похоже, у нее напрочь отсутствует стыдливость и она попросту не нашла в себе сил отвернуться. Ее взгляд упал на заросли темных влажных волос в промежности мужчины, когда он направился к ней и вода заструилась по его мускулистым бедрам. Увидела она и плоть, грубую, мужественную и…
– Мама!
Лили подскочила от неожиданности и резко развернулась, прижав руку к своему несчастному изношенному сердцу, которое едва не остановилось.
– Индио! – выдохнула она еле слышно, поскольку ее негодник сын выбрал именно этот момент, чтобы появиться из кустов.
Он стоял на той самой тропинке, по которой Лили пришла к пруду, с застрявшим в кудрявых темных волосах сухим листком. Нарцисска, еще грязнее обычного, припрыжку бросилась к Лили, поднялась на задние лапки и перепачканными передними вцепилась в подол ее платья.
– Мама, можно Калибан придет к нам на ужин? – выпалил Индио, уставившись на мать своими большими и совершенно невинными разноцветными глазами.
– Кто придет? – не поняла Лили.
– Калибан, – обернулся мальчик и ткнул пальчиком в человека за ее спиной.
Лили обернулась через плечо и увидела – к своему облегчению и в то же время разочарованию, – что мужчина не спеша застегивает пуговицы на своих поношенных штанах. Заходящее солнце высвечивало очертания его покрытых влагой плеч, его большие пальцы неуклюже возились с пуговицами. Проблеск разума в его глазах, привидевшийся Лили, померк, хотя, возможно, его никогда в них и не было.
Сдвинув брови, Лили вновь перевела взгляд на сына.
– Калибан? Это Калибан?
Мальчик кивнул.
– Да, это я дал ему это имя.
Лили давно поняла: с тех самых пор, как Индио научился говорить, их беседы походили на замысловатую паутину суждений и умозаключений, недоступную пониманию любого человека младше семи лет. Иногда Лили приходилось в буквальном смысле слова продираться сквозь дебри.
– Дорогой, нас ждет Мод, так что…
– Пожалуйста. – Индио взял мать за руку и потянул к себе, явно желая что-то сказать. – Ему нечего есть, и он мой друг.
Лили беспомощно посмотрела на Калибана. Тот уже надел рубашку и теперь таращился на нее с полуоткрытым ртом, а потом вдруг опустил руку и почесал свое… э… мужское достоинство, как это делают слабоумные. Это было странно: всего минуту назад он вовсе таковым не выглядел, – но, возможно, она все выдумала, возможно, просто хотела найти оправдание собственным низменным порывам, наделив объект своих мыслей качествами, коими он вовсе не обладал, и, возможно, придавала слишком большое значение тому, что произошло.
Заглянув в полные мольбы глаза сына, Лили приняла решение и, выпрямившись, громко сказала:
– Конечно, дорогой. Давай пригласим твоего друга на ужин.
За ее спиной раздался сдавленный звук, словно мужчина поперхнулся, но, когда Лили обернулась, глуповатое лицо Калибана не выражало ровным счетом ничего. Он кашлянул, харкнул, сплюнул в пруд и – о боже! – отер рот рукой.
Лили широко улыбнулась.
– Калибан, вы хотите есть? – Лили изобразила, будто подносит ложку ко рту и жует, потом указала на тропинку. – Есть. Вместе. С нами. В театре. Это будет вкусно.
Ее утрированная мимика и жесты выглядели смехотворно и даже оскорбительно для того, у кого с головой все в порядке. Лили внимательно наблюдала, не выдаст ли он себя: не изменит ли выражение лица или как-то иначе даст понять, что никакой он не слабоумный, – но он лишь глупо таращился на нее.
Лили не впервые ошиблась в мужчине. Вздохнув и постаравшись убедить себя, что вовсе не разочарована, она развернулась, давая понять, что пора идти.
Индио же подошел к великану и как ни в чем не бывало взял его за руку.
– Идемте! Мод приготовила жареного цыпленка. А еще у нас будет подливка и клецки.
Калибан посмотрел на мальчика, потом на его мать, но Лили вскинула бровь, показывая, что все уже сказала и повторять не намерена, тем более ради слабоумного.
Ей показалось, или в его мутно-карих глазах действительно промелькнула какая-то искра, какой-то проблеск или даже вызов? Лили ничего не могла утверждать, поскольку не доверяла больше собственному восприятию.
Впрочем, это не имело никакого значения. Калибан медленно кивнул, и, развернувшись, Лили зашагала по тропинке. Сердце ее – глупое и непостоянное – билось почему-то вдвое быстрее обычного.
Ужин обещал быть весьма любопытным.
Это была очень плохая идея.
Аполлон шагал следом за мисс Стамп, наблюдая, как покачиваются из стороны в сторону при ходьбе ее юбки. Ее спина казалась совершенно неподвижной, а вот затылок выглядел нежным и беззащитным. Шею ее скрывали от взоров темные локоны, спускавшиеся из тугого пучка. Аполлон, глядя на этот затылок, испытывал животное желание впиться в него зубами, попробовать на вкус нежную плоть, лизнуть солоноватую кожу.
Радуясь, что прохладный вечерний воздух избавил его от конфуза, Аполлон сглотнул. У него не было причин принимать приглашение мисс Стамп. В руинах галереи, где раньше располагались музыканты и где Аполлон обустроил место для отдыха, пока работал в саду, у него был припрятан еще один холодный пирог со свининой. Его одолевала усталость, мышцы ныли, влажная после стирки рубашка прилипала к плечам, причиняя дискомфорт.
Все, ради чего он столько работал, может быть потеряно для него навсегда, если кому-то станет известно, кто он такой на самом деле. И тем не менее он все еще сжимал ручонку маленького мальчика и следовал за его несносной матерью. Возможно, свою роль сыграло одиночество, а может, виной всему было выражение ее глаз, когда он вышел из воды и обнаружил, что она за ним наблюдает. Уж слишком много времени прошло с тех пор, когда женщина смотрела на него так, словно была очарована увиденным, словно желала большего…
Аполлон провел четыре года в Бедламе, и почти все это время был прикован цепью к стене в зловонной камере. Лишь в июле прошлого года ему удалось бежать, и с тех пор он вынужден был скрываться, что совершенно не способствовало удовлетворению физических потребностей, не говоря уж о жестоких побоях, из-за которых он лишился дара речи. Надсмотрщик потянулся к его…
Нет, только не сейчас думать об этом.
Аполлон втянул воздух, отгоняя прочь окутавшую его черную пелену стыда и гнева, и мальчик поднял на него глаза, полные недоумения и… боли?
– Калибан?
Только теперь Аполлон понял, что слишком сильно сжал его руку, и тут же ослабил хватку. Что это с ним? Для мужчины, который вырвался из Бедлама, и позаботился – причем основательно – о том, чтобы тот тюремщик больше никому не причинил вреда, было странно чего-то бояться.
Он свободен! Свободен!! Свободен!!!
Аполлон поднял голову: солнце застилало небо своим огненным покрывалом, клонясь к горизонту над разоренным парком. За театром, среди макушек обгоревших деревьев, можно было различить блеск могучей Темзы. Раньше это был чудесный парк развлечений, и когда они с Мейкписом закончат его восстанавливать, станет лучше прежнего.
Аполлон едва успел придать своему лицу глуповатое выражение, коим пользовался в присутствии других садовников, ибо в этот самый момент дверь распахнулась, на пороге театра возникла миниатюрная седовласая женщина, и, подбоченившись, рявкнула:
– Кто это с вами?
– Мы пригласили на ужин гостя, – ответила мисс Стамп, оглянувшись на Аполлона, и тому показалось, что в ее глазах вспыхнули озорные искорки. – А если точнее – этот тот, кто напугал Индио. Его имя, кстати, Калибан.
– Калибан? – Мод прищурилась и, склонив голову набок, критически осмотрела гостя. – Ну-ну… Хотелось бы мне знать, будет ли он в безопасности в нашей компании.
Аполлон почувствовал, как его потянули за руку, и посмотрел на Индио.
– Она милая. Правда, – прошептал тот.
– Не сердись, Мод, – тихо попросила Лили.
– Это мой друг, – поспешил объяснить мальчик. – Он не пожалел для Нарцисски свой обед.
Услышав знакомое слово, собачка подбежала к мужчине и, зарычав, принялась терзать потрепанные штанины его брюк.
– Ну, раз так, вам всем лучше войти внутрь, – фыркнув, сказала Мод, и ее тон показался Аполлону сухим, точно пыль под ногами.
Индио подхватил собачку на руки и тем самым спас штаны Аполлона. Она тут же принялась облизывать его лицо, и мальчик со смехом пробежал мимо Мод. Его мать одарила гостя не поддающимся расшифровке взглядом и жестом пригласила внутрь. Аполлон пригнулся и вошел в пропахшее гарью помещение с покрытыми копотью стенами, пытаясь унять поселившуюся в душе тревогу. Впрочем, причин подозревать, что мисс Стамп что-то заподозрила, не было.
В последний раз он находился в этом здании в тот самый вечер, когда пожар уничтожил парк. Аса Мейкпис был его старинным другом и единственным, кому Аполлон смог довериться после того, как сбежал из Бедлама. А через сутки случился пожар, после которого в воздухе витал удушающий запах дыма и разрушения.
Запах гари чувствовался в театре и сейчас, но произошли и некоторые изменения. Мисс Стамп и Мод постарались сделать свое временное жилище более уютным. Посреди комнаты стоял стол со стульями, на стене висела гравюра с изображением дам в ярких платьях, в камине потрескивали поленья, неподалеку примостилась вешалка для сушки белья, а на табурете рядом с камином виднелась корзинка с недовязанным носком и клубком серых ниток со спицами. На крошечном приставном столике возвышалась беспорядочная стопка бумаг, стояла заткнутая пробкой бутылочка чернил и щербатая кружка с перьями. На каминной полке тикали довольно уродливые часы, покрытые черной и зеленой эмалью, и в отличие от тех, что Аполлон заметил в жилище Мейкписа, они работали. Место перед камином занимал лилового цвета диван, один угол которого подпирали кирпичи.
Жилище мисс Стамп совсем не походило на те дома, в которых Аполлон привык бывать до того, как впал в немилость, и все же оказалось очень уютным.
– Ну, если осмотрелись, присаживайтесь, милорд, – нарушила молчание Мод, указывая рукой на один из стульев.
На какое-то леденящее душу мгновение Аполлон забыл, как дышать, но уже в следующий момент понял, что эти слова не несли в себе никакой подоплеки. В надежде на то, что ничем не выдал своего удивления, он кивнул и выдвинул стул, чтобы сесть за стол.
Но Мод, продолжая хмуриться, уточнила:
– Что с ним такое? Он не может говорить?
– Нет, не может, – просто сказал Индио, избавив гостя от необходимости прикидываться слабоумным.
– О… – Мод ошеломленно заморгала, явно застигнутая врасплох. – Ему отрезали язык?
– Мод! – одернула ее Лили. – Что за чудовищная мысль! У него есть язык. – Потом, словно вдруг усомнившись в собственных словах, с беспокойством посмотрела на гостя. – Ведь есть?
Аполлон недолго думая высунул язык, отчего Индио рассмеялся, а Нарцисска залилась лаем.
Мисс Стамп посмотрела на него так, что все тело обдало жаром, и он поспешил натянуть на лицо маску непонимания.
Фыркнув, Лили опустилась на стул, а Мод проворчала:
– И что здесь такого? Мне же любопытно узнать, почему язык есть, а говорить он не может.
– Я не знаю. – Индио уселся за стол рядом с Аполлоном. – Зато сегодня он спас Нарцисску: она чуть не утонула.
Рука мисс Стамп, потянувшаяся было за куском курицы, застыла в воздухе.
– Тебе же нельзя даже приближаться к пруду, и ты прекрасно знаешь это, Индио!
– Я и не подходил, – попытался объяснить мальчик. – Это Нарц туда убежала. Калибан пошел за ней, достал из воды и завернул в свою рубашку. А потом Нарцисска ее облевала.
Женщины тут же уставились на рубашку гостя, и Аполлон с трудом удержался, чтобы не поднять руку и не убедиться в том, что от рубашки больше ничем не пахнет.
Мисс Стамп покраснела до корней волос.
– Это вульгарное слово, Индио: я уже не раз говорила тебе об этом, – тем более за столом…
– Как же тогда сказать? – поинтересовался Индио и без всякого перехода добавил, не вполне логично: – А можно и мне кусок цыпленка?
Мод принялась раскладывать по тарелкам куски цыпленка с хрустящей румяной корочкой.
– Как вышло, что Калибан оказался рядом, когда Нарцисска упала в пруд? – громко спросила мисс Стамп, пытаясь скрыть неловкость.
– Он рубил пень таким огромны топором, – пояснил Индио, и Аполлону ужасно захотелось его поправить, но вместо этого он положил в рот кусок цыпленка. – А мы с Нарцисской гуляли, но не возле пруда, – поспешил успокоить мать мальчик. – Мы вообще туда не собирались.
Искоса взглянув на женщин, Аполлон понял, что они не верят ни единому слову врунишки.
– Стало быть, он садовник. – Лили взяла со стола бокал с вином и посмотрела на Аполлона с гораздо большим интересом, чем ему бы хотелось.
– Не простой садовник, – поправил Индио. – Он указывает другим садовникам, что делать.
От этих слов кусок курицы застрял у Аполлона в горле, он закашлялся, и Лили пришлось с силой похлопать его по спине.
– В самом деле? – удивилась она, внимательнее посмотрев на гостя.
Откуда, черт возьми, мальчику об этом известно? Ведь никто из рабочих не знал, что автор проекта нового парка именно он. Он таким способом оставлял инструкции для главного садовника – медлительного, но очень исполнительного Херринга, – что никто из его подчиненных даже не догадывался, что их работодатель трудится у них под носом.
– Почему ты так думаешь? – заинтересованно спросила Мод.
От неожиданности Аполлон опрокинул свою тарелку на пол. Жаль было жареного цыпленка, но ничего не поделаешь. Тарелка разбилась, осколки разлетелись по полу, со стола стекали остатки соуса. Нарцисска тут же подбежала и принялась жадно поглощать мясо, а Индио и Мод пытались оттащить ее в сторону от осколков, чтобы ненароком не проглотила.
Пока царила суматоха, Аполлон поднял голову и поймал на себе изучающий взгляд мисс Стамп. Ее зеленые глаза смотрели с подозрением, и он вдруг ощутил волнение сродни страху разоблачения, хотя скорее всего это было куда более сильное и опасное чувство.
Мод и Индио продолжали сражение с левреткой, ухитрившейся перемазать весь пол, но Лили словно застыла, устремив взгляд в мутно-карие глаза мужчины. Они не были оттенка кофе, или шоколада, или того чудесного китайского чая в маленьких красных пакетиках, которого Лили больше не могла себе позволить. Нет, цвет глаз Калибана не походил ни на один из напитков. Они были просто коричневыми, такими же тусклыми и невыразительными, как у бессловесного животного, но зато их обрамляли самые роскошные ресницы из всех, какие Лили когда-либо приходилось видеть: вовсе не длинные, но такие черные и густые, что придавали их обладателю экзотическую красоту. Почему она не заметила этого раньше? От глаз Калибана просто перехватывало дыхание, а загадочное мерцание в их мутно-коричневых глубинах просто сводило с ума и даже пугало. Потому что, если Индио прав и этот мужчина – этот незнакомец – не простой садовник, то, похоже, он совсем не тот, за кого Лили его приняла. Внезапно, окинув взглядом его мускулистую фигуру, она остро ощутила исходящую от него мужскую силу. И этот, по сути, незнакомец в ее доме, рядом с ее маленьким сыном и пожилой няней, которых некому защитить в случае чего.
Лили слишком хорошо знала, какие неприятности может причинить такой мужчина, и судорожно вздохнула, когда Индио уселся наконец на свое место между нею и Калибаном и, наклонившись, сказал ему на ухо:
– Если хотите, возьмите цыпленка у меня.
Лили не могла избавиться от предчувствия, что это розыгрыш. Ну не мог же немой действительно управлять садовниками! Или ее сын что-то не так понял, или Калибан не тот, за кого себя пытается выдать.
– Все в порядке, Индио, – произнесла она как ни в чем не бывало. – Мод положит гостью еще одну порцию.
Бывшая нянька бросила взгляд на воспитанницу, однако не сказала ни слова и, взяв последнюю целую тарелку, принялась наполнять ее едой.
– Индио, – осторожно начала Лили, коснувшись бокала с вином. Аппетит у нее пропал окончательно. – Расскажи мне, как случилось, что Нарцисска упала в пруд.
Ее маленький сын сморщил нос.
– Ну-у-у… Мы шли… с Нарцисской. А потом она вроде как поскользнулась.
Лили ждала, но Индио смотрел на нее подозрительно невинными глазами и молчал.
– Индио! – повысила голос Лили, давая понять, что ждет продолжения.
– В общем, Калибан быстро прыгнул в воду и вытащил Нарцисску, словно… словно… крысу.
Индио сконфуженно посмотрел на собаку, но та не обращала на хозяина никакого внимания, устроившись практически под стулом Калибана. Очевидно, ее маленький собачий мозг решил, что именно здесь можно поживиться.
– Хм… – еле слышно произнесла Лили. – Надеюсь, подобного больше не повторится.
– Нет, мама, – пообещал мальчик, опустив голову.
– Индио, посмотри на меня.
Он поднял голову и виновато посмотрел на мать. Лили так хотелось обнять сына, но она заставила себя проявить строгость:
– Я запрещаю тебе даже приближаться к пруду, с Нарцисской или без нее. – Глубоко вздохнув, она добавила, уже мягче: – Только подумай, что могло бы произойти, если бы Калибана не оказалось рядом.
Индио перевел взгляд на собаку и судорожно сглотнул.
– Да, мама, я обещаю, что больше не подойду к пруду.
– Вот и хорошо. – Лили шумно выдохнула. Трудно сказать, вспомнит ли он о своем обещании, когда пруд в очередной раз поманит его к себе, но она хотела на это надеяться. Постаравшись придать своему голосу беззаботности, она спросила: – Чем еще ты сегодня занимался? Кажется, я не видела тебя с самого полудня.
– Мы с Нарц возвращались к чаю. Ты не помнишь? – Индио уже опять стоял на стуле на коленях, и Лили подумала, что надо отучить его от этой привычки. – Я писал в твоем…
Мальчик внезапно осекся и виновато посмотрел на сидевшего рядом великана. К счастью, Калибан наслаждался восхитительными клецками и, казалось, не обращал никакого внимания на беседу матери и сына.
– М-да… – буркнула Лили. – А что вы делали потом?
– Ходили к старой галерее, где раньше был оркестр, но… – заметив, как сходятся на переносице брови матери, мальчик заговорил быстрее: – …но внутрь не вошли. А потом Нарцисска нашла жабу.
Лили с беспокойством взглянула на собачку, которая с мольбой смотрела на Калибана и трясла хвостиком, явно ожидая подачки.
– Но она ведь не поймала ее, надеюсь?
Нарцисска имела отвратительную привычку пробовать на зуб всякую гадость.
– Нет, – вздохнул Индио вроде бы даже с сожалением. – Жаба ускакала, но зато мы поймали сверчка. Я хотел забрать его с собой и посадить в коробочку, но Нарц его проглотила. Кажется, он ей не понравился.
Мод фыркнула:
– Может, потому она и облевалась?
– И ты туда же! – вполголоса произнесла Лили.
Мод закатила глаза.
– Предпочитаешь, чтобы я выразилась иначе?
– Я предпочитаю не обсуждать подобные вещи за столом, но, похоже, мое мнение никого не интересует. – Лили опять повернулась к сыну. – Раз уж ты все доел, думаю, пришло время принять ванну.
– Ма-а-а-ма, – разочарованно заканючил Индио, как и все мальчики его возраста при упоминании о ванне. – Ведь Калибан еще не закончил есть.
Лили натянуто улыбнулась.
– Ничего, Мод составит ему компанию.
– Но ведь ты тоже не доела, – простодушно заметил мальчик.
– Я уже сыта.
Поднявшись со своего места, Лили подошла к небольшому очагу, где тихонько кипел поставленный туда перед ужином чайник, и, взяв тряпку, хотела было снять его с огня, когда ее опередила большая мужская рука.
Лили едва не подпрыгнула от неожиданности и широко раскрытыми глазами посмотрела на Калибана, который подхватил тяжелый чайник точно пушинку. Хорошо еще, не голой ладонью: взял полотенце.
Он стоял с непроницаемым выражением лица до тех пор, пока Лили не пришла в себя.
– Пойдемте со мной.
Лили привела гиганта в крошечную комнатушку, где рядом с кроватью на подстилке из какого-то тряпья стояла маленькая оловянная ванна, наполовину заполненная холодной водой.
– Выливайте сюда.
Калибан поддержал чайник за дно полой рубашки, и взору Лили открылась тревожащая сознание полоска обнаженного живота. Она поспешно отвела взгляд, и щеки ее опалила краска смущения.
– Мама? – На пороге возник Индио.
– Входи, – быстро сказала она сыну, а потом повернулась к мужчине. – Спасибо за помощь. Можете вернуться к столу.
Молча развернувшись, великан вышел из комнатушки и закрыл за собой дверь.
Индио опустил ладошку в воду и спросил:
– Почему ты так разговариваешь с Калибаном?
– Как? – рассеянно спросила Лили и, закатав рукава, попробовала локтем воду, дабы убедиться, что она получилась нужной температуры.
Это была даже не ванна, а скорее неглубокий таз. Лили и сама пользовалась им, присев на корточки, поскольку ничего другого не было: большую медную ванну им пришлось продать.
– Словно он ничего не понимает, – пояснил Индио.
– Давай-ка раздевайся, – поторопила Лили сына, – а то вода остынет.
Мальчик вздохнул.
– Но он понимает.
Подбоченившись, Лили вскинула бровь.
– Калибан очень умный, – не унимался Индио, стягивая рубашку.
Лили закусила губу.
– Откуда ты знаешь?
