Элина Вольная
Там, где море обнимает небо
Глава 1: Новые берега
Шины глотали километры прибрежной дороги. София то и дело трогала шрам над бровью – дурная привычка, оставшаяся после той ссоры. Три месяца прошло, а перед глазами всё ещё вспыхивала хрустальная пепельница, летящая в лицо. Андрей тогда даже не извинился. Просто швырнул на стол деньги – "на косметолога".
"Вдох-выдох, главное – дышать". Психотерапевт, конечно, дал более сложную схему, но сейчас в голове крутилось только это. Три часа пути растянулись, как жвачка – липкие, тягучие, набитые осколками воспоминаний. На заднем сиденье сиротливо устроилась потёртая спортивная сумка – всё, что она решилась забрать из прошлой жизни. Ну и чёрт с ним, с остальным.
Волосы лезли в глаза – выгоревшие до соломенного цвета, они уже месяц, как забыли любимый Андреем каштановый оттенок. В приоткрытое окно врывался ветер, пахнущий солью и водорослями. Пах свободой, чёрт возьми. София жадно глотала этот воздух, будто пыталась надышаться впрок. В зеркале заднего вида мелькало осунувшееся лицо с тенями под глазами – последние недели она спала урывками, между приступами паники и сборами.
Чайки орали где-то впереди, будто звали к себе. София невольно растянула губы в улыбке: вот они, звуки её нового дома. В тридцать один начинать всё заново – страшно, конечно.
"Ты сама ничего не сможешь!"
Голос Андрея в голове звучал так явственно, что она вздрогнула и крепче стиснула руль. Эти слова он повторял как мантру, стоило ей заикнуться о собственной мастерской или персональной выставке.
Навигатор тихо пискнул, показывая поворот на Каменку. София уже и не помнила, как выбрала это место – ткнула пальцем в карту побережья, лишь бы подальше от общих знакомых и бизнес-партнёров мужа. Посёлок, зажатый между морем и соснами, показался идеальным убежищем. А когда риелтор обмолвился про неважную связь и перебои с интернетом…
Внутри будто отпустило что-то. Последние месяцы Андрей отслеживал любой её шаг через телефон – сообщения, геолокация, звонки каждый час. Здесь само пространство защищало от этого цифрового ошейника.
Дорога вильнула в последний раз, сосны расступились, и она едва не пропустила съезд на обочину – настолько оглушил открывшийся вид. Море. Оно лежало впереди, как опрокинутое небо, – все оттенки синего, какие только можно представить. Волны набегали на берег лениво, будто во сне, оставляя на гальке кружевные следы пены.
София кое-как припарковалась у обочины. Ноги затекли от долгой дороги, и она неуклюже выбралась из машины. Несколько шагов до края обрыва – и вот оно, море, прямо под ней. Ветхое ограждение едва сдерживало натиск прибрежных трав, а внизу раскинулся дикий пляж – узкая полоска гальки между водой и крутым склоном, изрезанным дождевыми ручьями.
Чайки носились над морем, их крики сплетались с шумом прибоя в какую-то первобытную музыку. София машинально потянулась к телефону – пять лет въелось в подкорку: надо отчитаться, где она. Экран равнодушно мигнул "нет сети", и она рассмеялась – хрипло, почти истерически, но с таким облегчением, что защипало в носу.
Ветер играл с волосами, и София поймала себя на мысли – она впервые за долгие месяцы просто радуется. Не натягивает на лицо маску благополучной жены успешного бизнесмена, не пытается соответствовать чужим ожиданиям. Просто стоит и улыбается, как та девчонка, которая когда-то грезила морскими пейзажами.
На дальнем мысе высился маяк – белая башня с чёрными полосами, точь-в-точь гигантская шахматная фигура на фоне яркого неба. Рука сама потянулась к сумке – там лежал потрёпанный альбом для набросков, единственное, что она успела тайком вынести из мастерской после того, как Андрей спалил все её "депрессивные картины". Но она одёрнула себя. Сначала дом.
Каменка встретила её путаницей узких улочек, сбегающих к морю. Старые дома хранили следы былой роскоши – резные наличники, выцветшие изразцы, замшелые колонны. В прошлом здесь кипела курортная жизнь – об этом говорили облупленные ворота заброшенного санатория и остатки некогда шикарной набережной. Теперь время здесь будто застыло, позволяя природе потихоньку отвоёвывать территорию – плющ душил старые беседки, а сквозь трещины в асфальте пробивалась упрямая трава.
София сверилась с сообщением от риелтора. Дом стоял почти на отшибе, "в пяти минутах от моря". Она медленно вела машину вдоль улицы, щурясь на номера домов, пока не остановилась у неприметной калитки, почти скрытой занавесом одичавшего винограда.
Заглушив мотор, она замерла, прислушиваясь к тишине. Внутренний голос – тот самый, что три месяца назад, наконец, погнал её к психотерапевту – нашёптывал: ещё не поздно вернуться. К налаженной жизни, к статусу, к золотой клетке, где всё решают за тебя. Где Андрей…
"К чёрту".
София злее, чем нужно, выдернула ключи из замка зажигания. Хватит. Пять лет она слушала чужие голоса в своей голове. Пора услышать собственный.
Калитка отозвалась ржавым скрипом. Узкая тропинка, выложенная потрескавшимися плитами, вела к двухэтажному серому дому. София брела по ней, впитывая детали новой реальности: россыпь ромашек в некошеной траве, паутинку между столбиками крыльца с застывшими в ней каплями недавнего дождя, облупившуюся краску на ставнях. Всё здесь дышало той естественной небрежностью, которую Андрей так ненавидел в её работах.
Каждый шаг давался с трудом, словно воздух вокруг загустел. В памяти всплыла другая картинка – их первая квартира, купленная на деньги Андрея.
– Теперь заживёшь как человек, а не как богемная оборванка. – Сказал он тогда, а она – дура, приняла это за заботу.
Ключ легко провернулся в замке – старом, но явно ухоженном. София переступила порог, и её окутал странный букет ароматов: ветхое дерево, морская соль, сушёные травы и что-то неуловимо родное, похожее на запах бабушкиного дома в Архангельске. Солнечные лучи пробивались сквозь грязные окна, расчерчивая пол золотистыми полосами.
Из тесной прихожей, пахнущей полынью и старыми газетами, она прошла в гостиную. Простая мебель не скрывала своих лет, но радовала какой-то уютной обжитостью. Огромное окно, занимавшее почти всю стену, смотрело прямо на море. София подошла ближе, коснулась холодного стекла – на пальцах остались дорожки пыли. В городе такая неряшливость была бы немыслима, здесь же она выглядела частью общего очарования.
Отсюда маяк казался ещё внушительнее, его силуэт резко вырезался на фоне неба – такая чёткость линий, о которой она всегда мечтала в своих городских пейзажах. "Слишком грубо, – морщился Андрей, разглядывая её работы. – Людям подавай что-нибудь помягче, поженственнее". В последний раз эти слова сопровождались тем самым жестом, из-за которого ей пришлось неделю не снимать водолазку даже дома.
Усталость навалилась внезапно – придавила плечи, загудела в висках, отозвалась эхом бессонных ночей. София сползла на широкий подоконник, привалилась к стене. Всё тело ныло, но эта боль была правильной – не та, что от чужих рук, а усталость долгой дороги к свободе.
Господи, какими же безумными выдались эти недели: тайные встречи с адвокатом по домашнему насилию, поиски жилья через третьи руки, заявление об уходе с работы, где держалась только на связях мужа. А ещё бесконечные вопросы друзей и родных, которые "совсем её не узнавали в последнее время", попытки Андрея "всё исправить" – будто можно исправить пять лет планомерного уничтожения чужой души.
Здесь, в тишине старого дома, нарушаемой только ровным дыханием моря, всё это казалось дурным сном – зыбким и нереальным, как акварель под дождём. София закрыла глаза, позволяя себе раствориться в моменте. Не думать. Не планировать. Не оглядываться через плечо. Просто быть.
Когда она заставила себя встать, закатное солнце уже окрасило комнату в медовые тона. В городе такой свет она видела разве что на картинах старых мастеров в галерее, куда сбегала в особенно тяжёлые дни. А здесь он лился свободно, превращая пыльную комнату в декорации к позабытой сказке.
Нужно было разгрузить машину, но что-то удержало её. В сумке лежали документы – свобода пришла с новым паспортом, спасибо связям адвоката. Почти пять лет она носила фамилию мужа, приросла к ней, как улитка к раковине. А теперь её настоящая фамилия – от умершего отца – казалась одновременно чужой и удивительно правильной. София Велесова. Как странно звучит.
На крыльце её встретил вечерний воздух. Откуда-то издалека донёсся низкий гул маяка – глубокий, вибрирующий звук прокатился над водой, отдался где-то под рёбрами. София вздрогнула. В этом гуле было что-то первобытное, настоящее как песня кита в океанских глубинах или раскаты грома над степью.
Телефон в кармане неожиданно ожил – связь мелькнула на секунду, притащив с собой шквал уведомлений. Двадцать три пропущенных. Тридцать семь сообщений. София, не читая, смахнула всё и решительно выключила телефон. Андрей никогда не умел принимать отказы – ни в чём. Но здесь его правила больше не действовали.
Ветер усилился, принёс запах надвигающейся грозы. София обхватила себя руками – на плечах всё ещё темнели следы синяков, последний "подарок" мужа, – но не спешила под крышу. Она смотрела на темнеющее море, на маяк, чей свет разгорался всё ярче в сгущающихся сумерках, и чувствовала, как внутри медленно разжимается давно сжатая пружина.
– Я дома… – слова сами сорвались с губ. Ветер подхватил их, унёс к морю, смешал с криками чаек и шумом волн. Впервые за пять лет эти слова не звучали как оправдание или обязанность.
Тяжёлые капли дождя загрохотали по крыльцу, когда София юркнула в дом. Впереди была ночь в незнакомом месте, но в первый раз за долгое время одиночество не душило. Здесь, между морем и небом, она чувствовала себя в безопасности – как раненый зверь, нашедший укрытие для исцеления.
Маяк снова бросил луч света, прочертил яркую полосу в сгустившейся темноте. София невольно улыбнулась – не той вымученной улыбкой, что держала наготове для друзей мужа, а настоящей, забытой, как старая фотография на дне шкатулки. Завтра будет новый день, а сегодня… сегодня хватит просто быть здесь, на пороге своей – наконец-то действительно своей – жизни.
Стук в дверь застал её за попыткой отмыть подоконник. Тряпка выскользнула из дрогнувших пальцев. В памяти тут же вспыхнул тот вечер трёхмесячной давности – такой же неожиданный стук, пьяный Андрей с букетом роз и разбитое зеркало в прихожей.