Эли Макнамара
Маленький цветочный магазин у моря

Глава 7
Гербера – беззаботность

На следующее утро я просыпаюсь в спальне, залитой солнечными лучами, пробивающимися сквозь занавески.

Ничего себе. В Лондоне я привыкла к наглухо закрытым шторам. Я переворачиваюсь на другой бок, натягиваю покрывало на голову и пытаюсь заснуть снова. Какое там: в голове крутятся события вчерашнего дня, и я ложусь на спину и смотрю на неровный потолок.

После моего нечаянного объявления в пабе Джейк проводил меня домой, а потом пешком отправился к себе. Поскольку он выпил, то фургон благоразумно оставил возле гавани. О магазине он больше не заикался – понял по моему молчанию, что мне многое надо обдумать, и я была ему благодарна за это.

Что меня дернуло ляпнуть такое Кэролайн и всему пабу? Я была уверена в своем желании остаться в Сент-Феликсе не больше, чем в прогнозе погоды на побережье.

Но, как я сама не далее как вчера заявила Джейку, раз сказала, так и сделаю. Путь к отступлению отрезан.

И все-таки, получается, пора мне браться за дело. Я и цветы! Я перекашиваюсь. Этот союз явно не из тех, что благословляются на небесах.

В спальне становится теплее, и я думаю, что в Сент-Феликсе выдастся приятный, солнечный денек. В такой, пожалуй, лучше сводить с городом знакомство. Я сбрасываю покрывало и задумываюсь.

А почему я, собственно, решила, что поселиться в тихом городке возле моря – такая уж плохая идея?

Что меня ждет, если я возьму обратно данное слово, сбагрю кому-нибудь магазин и вернусь в Лондон? Меня выгнали с работы в гостинице, у меня по большому счету не было друзей, и жила я в крохотной квартирке над винным магазином в Барнете – вытребовала себе самостоятельность, после того как наотрез отказалась работать с Вайолет и Петал в Ливерпуле. И это отличный повод не ходить к Терезе: ее ассистент мне уже четыре раза названивал, чтобы перенести на другое время последний сеанс, который я отменила. К моей досаде, мама взяла на себя расходы по лечению, хотя все остальные расходы я оплачивала сама. Переубедить ее не удалось, как я ни пыталась.

Но торговать цветами… От одной этой мысли мне делается не по себе.

А если мне кто-нибудь поможет? Тогда меньше придется возиться с цветами самой. Возьму на себя всю деловую рутину, а всем остальным пусть помощник занимается!

Эврика! Попробую, а если не получится, уеду до наступления зимних холодов. Как хорошо будет провести здесь лето…

Я лежу в постели, в восторге от своего плана, по моим стандартам весьма недурного. На какое-то время не только маму порадую, но и жителей Сент-Феликса.

Внезапно кто-то барабанит во входную дверь.

Кого там принесло? Я смотрю на часы и обнаруживаю, что уже почти восемь. Хорошо я повалялась, предаваясь мечтам.

Я выбираюсь из кровати и прямо в пижаме шлепаю через холл и кухню. Приоткрываю переднюю деревянную дверь и выглядываю через щель.

Уж не знаю, кого я там ожидаю увидеть во вторник в восемь утра, но определенно это не взбудораженный клубок ярких лохматых волос.

– Привет, ты Поппи? – спрашивает клубок, пытаясь засунуться в щелку.

Я приоткрываю дверь чуть шире.

– Да… А ты кто?

– Эмбер. Меня твоя мама послала, – сообщает она так, как будто я должна быть в курсе.

– В самом деле?

– Да, помочь тебе с магазином. Она же говорила?

– Нет.

– Странно. Она собиралась тебе позвонить… – Эмбер задумывается, запускает украшенную кольцами пятерню во всклокоченные рыжие патлы и морщит веснушчатый нос. И вдруг спрашивает: – Сегодня же среда?

– Нет, вторник.

– А, вот оно что! – И она воздевает руки кверху. – Она должна позвонить тебе сегодня. Я посеяла сутки где-то над Атлантикой.

Она смотрит на меня и улыбается.

– Можно мне войти?

Я встряхиваю головой, чтобы взбодриться. Распираемая энергией американская хиппи – это не совсем то, к чему я привыкла перед утренней чашкой кофе.

– Ну, раз тебя мама послала, заходи, – вздыхаю я и впускаю ее в коттедж.

Эмбер со своими пожитками возится в гостиной, а я готовлю чай: травяной, привезенный гостьей, и простой черный для себя – поскольку молоком я разжиться еще не успела.

Все, что мне пока удалось узнать, – это что Эмбер сегодня утром прилетела в аэропорт Бристоля из Нью-Йорка, с пересадкой в Дублине. Потом села на поезд и уже здесь, в Сент-Феликсе, взяла такси. Она объясняет, что не спала целые сутки, потому так измоталась и все путает.

Я приношу две чашки чая наверх.

Эмбер уже на балконе, подставляет лицо ярким солнечным лучам.

– За такой вид умереть не жалко, – говорит она, обернувшись.

– Да, такое еще поискать. – Я передаю ей чашку и сама смотрю на открывающийся пейзаж. Он куда красивее, чем казалось вчера. Сегодня весь залив как на ладони. Кристально чистая голубизна моря порою кажется прозрачной в ослепительном солнечном свете. Как все меняется в погожий день.

– Твоя мама говорила, что Сент-Феликс – это что-то особенное, – говорит Эмбер. – Но такой красоты я не ожидала.

– Так зачем ты приехала? Я знаю, что по маминой просьбе, но для чего?

Эмбер пробует чай.

– М-м-м… Ромашка. Это так успокаивает! А я твой новый флорист, – заявляет она. – Я работаю с твоей мамой в Бруклине. Хвастаться не люблю, но я одна из лучших цветочниц Нью-Йорка.

– Потрясающе, – киваю я. – Эмбер, я не сомневаюсь в твоем таланте. Но почему ты оставила Нью-Йорк и поехала в Сент-Феликс? Это совсем не то же самое.

– Люблю перемены, – говорит Эмбер и снова отхлебывает чай.

– Вообще с маминой стороны было рискованно тебя сюда отправлять. А если бы я решила продать магазин?

– А она знала, что ты его оставишь, – уверенно сообщает Эмбер.

– Откуда, если я сама до сегодняшнего утра этого не знала? Я это решила за полминуты до того, как ты в дверь постучала.

– Я по ее лепесткам прочитала, – говорит Эмбер, возвращается в комнату и садится в кресло-качалку. – Вот это круто!

И она принимается качаться.

Я иду за ней.

– Что значит по лепесткам прочитала?

– Я погадала по ее лепесткам. Это что-то среднее между чаинками и картами Таро.

У меня глаза лезут на лоб. Она что, серьезно?

– Может, я пожалею, что спросила, – говорю я, садясь на диван напротив нее. – Но все-таки как можно читать чьи-то лепестки?

Эмбер сонно улыбается.

– Это дар. Если хочешь, погадаю тебе, пока я здесь.

– Нет, спасибо, в этом нет необходимости.

– А чего ты боишься? – Эмбер смотрит поверх моей головы остекленелым взором. – Ты в курсе, что у тебя очень грязная аура? Могу почистить.

И прежде чем я успеваю вежливо отказаться, она продолжает:

– Я вижу вокруг тебя много тьмы, Поппи. – Она вздрагивает. – Много тьмы и боли.

– Что тебе еще моя мать наговорила? – кричу я, взвиваясь на ноги. – Это никого, кроме меня, не касается!

– Эй, сестренка, полегче. Ничего мне твоя мать не рассказывала, я сама все вижу.

– Нечего тут видеть. – Я подхожу к французскому окну и смотрю на белые клочки облаков в ярко-синем небе. – Эмбер, я не хочу показаться грубой, я правда очень рада, что ты будешь мне помогать. Я ничего в цветоводстве не смыслю.

На самом деле я с трудом верю своему счастью. Выходит, мне никого не надо искать. Вычеркнут первый пункт из списка всего, что предстоит сделать, чтобы поднять магазин.

– Но я буду признательна, если цветами дело и ограничится. У меня свои дела, и все эти спиритические штучки – ты в них разбираешься, но мне они не подходят.

Огромная чайка зависает прямо перед балконом. Пару раз взмахивает крыльями и смотрит на меня так, будто спрашивает, что мне понадобилось на ее территории. А потом уносится прочь на поиски добычи.

– Твой талант нас очень выручит, не сомневаюсь, – говорю я, следя за чайками, охотящимися за рыбой. – Я не очень представляю, что будет с магазином после открытия. Ты меня застала врасплох со своим приездом. И если у тебя есть какие-нибудь идеи, то я с радостью их выслушаю…

Поворачиваюсь, не дождавшись ответа: кресло больше не раскачивается, а Эмбер сладко спит.

Круто.

Я стаскиваю с дивана покрывало и осторожно укрываю Эмбер. Она и ухом не ведет, и я спускаюсь к себе в спальню, чтобы переодеться.

Я оставляю Эмбер посапывать в кресле, а сама отправляюсь за завтраком. Вчера я ухватила только рыбу с чипсами и на этот раз иду в супермаркет за основными продуктами типа молока, масла, джема и хлеба. Попозже, когда у меня будет время составить список, затарюсь всем остальным.

На обратном пути я останавливаюсь возле «Голубой канарейки». Пироги в витрине выглядят так же заманчиво, как и в детстве. Только теперь не надо вставать на цыпочки, чтобы их разглядеть.

Человек в горчичного цвета брюках и плотной белой футболке с изображением голубой канарейки вытаскивает из магазина рекламный щит. Ставит его на тротуар и улыбается мне.

– Ну как, – говорит он. – Соблазнить вас чем-нибудь вредным, но вкусным?

– Попробуйте, – ухмыляюсь я. – Все такое аппетитное.

– И что будоражит ваше воображение? Из выпечки, разумеется?

– М-м… – И тут я вспоминаю. – А нет ли у вас пирожных с заварным кремом? Я их часто тут покупала, когда была маленькой.

– Дорогая моя, конечно же, есть! Это одно из наших фирменных пирожных. Идемте, идемте! – Он затягивает меня в магазин. – Деклан! Пирожные готовы?

– Как раз поспели, Энтони! – откликается веселый голос из глубины магазина, и человек чуть более худой, уже в красных брюках и в такой же футболке, прикрытой синим фартуком, вносит поднос, полный пирожных с заварным кремом.

– Сколько вам? – спрашивает Энтони, становясь к кассе.

Я вспоминаю про Эмбер, спящую в коттедже.

– Два, пожалуйста.

– Отлично. – Энтони заворачивает пирожные. – Так когда вы их покупали?

– Ох, много лет назад. В детстве я приезжала сюда на каникулы.

– Как мило. Вы, наверное, знали дядю Деклана. Это от него Деклан унаследовал магазин.

– И все рецепты! – сообщает Деклан, вынося новый поднос, на этот раз со сдобными булочками, и ставя его на прилавок. – Вот эти точно как у дяди.

– Тогда они великолепны, – улыбаюсь я, протягивая Энтони десятифунтовую купюру. – Это мои любимые.

– Вы здесь снова на отдыхе? – спрашивает Деклан, становясь за прилавок. – В это время года туристов маловато.

– Как и в любое другое, – бурчит Энтони, барабаня по клавишам кассы.

Деклан сердито смотрит на него.

Я набираю побольше воздуха. Давши слово – держись.

– На самом деле я хозяйка цветочного магазина дальше по улице. Я Поппи, внучка Розы.

В первый момент Энтони и Деклан ошеломлены, а потом приходят в восторг.

– Ох, дорогая, что же вы сразу не сказали?! Это потрясающая новость! Мы обожали Розу. Были совершенно опустошены, когда ее не стало.

Энтони снова лезет в кассу и вместо сдачи сует мне обратно десятифунтовую купюру.

– За наш счет, – говорит он. – Я должен был догадаться: Роза ведь тоже любила пирожные с кремом!

– Правда?

И как я забыла!

Он кивает. А потом лезет в карман за платком и вытирает глаза.

– Простите! – бормочет он, отворачиваясь. – Увидеть вас здесь, узнать, что вы будете заниматься чудесным магазином Розы… Я так взволнован!

Деклан улыбается мне.

– Он слишком впечатлительный. Я уже привык.

До меня внезапно доходит.

– Ваши имена! Энт и Дек!

Энт оборачивается, и выражение горя на его лице сменяется радостью.

– Круто, правда? Сначала мы из-за этого очень злились, а теперь, когда Энт и Дек стали мировыми знаменитостями, это нам только на пользу.

– Я бы не назвал их мировыми знаменитостями, милый, – говорит Деклан. – Но нашему бизнесу это на руку.

Он смотрит на заднюю стену магазина, и я вижу тщательно выведенную надпись:

      Добро пожаловать

в пекарню «Голубая канарейка»!

         Ее хозяева

         Энт и Дек

  будут рады вам помочь.

– Покупателям нравится, – продолжает Деклан. – И они ничуть не разочарованы, что их обслуживаем всего лишь мы.

– Еще бы! – говорю я. – Думаю, вы ничуть не хуже тех. Если не лучше.

– Когда вы собираетесь открыть магазин? – спрашивает Энтони. – С тех пор как ваша бабушка легла в больницу, им занималась Женская гильдия, но методы у них… – Он корчит гримасу. – Скажем так, до уровня Розы они не дотягивали.

– Давай начистоту: как Роза, с цветами обращаться никто не умел, – говорит Деклан с грустью. – У нее был какой-то совершенно особый дар.

Они понимающе смотрят друг на друга.

Что такого чудесного могла бабушка делать с цветами? Помню, люди от нее уходили осчастливленными, иногда даже до слез, и мне это тогда казалось странным. Как же у нее так получалось?

– Я еще точно не знаю, когда мы откроемся, – говорю я. – По счастью, ко мне на помощь приехал флорист из самого Нью-Йорка!

– Как это изысканно! – восклицает Энтони. – Жду не дождусь посмотреть на их стиль! Надеюсь, он… или это она?

– Она.

– Она сумеет привнести манхэттенские нотки в магазин. В последнее время там этого очень не хватало.

И они снова переглядываются.

– Мы обе будем стараться изо всех сил, – заверяю я, теряясь в догадках, что означают эти взгляды.

– Тут понадобится нечто большее, моя милая, – говорит Деклан. – После всего, что тут последнее время творилось, нужно настоящее чудо.

Глава 8
Аконит – благородство

Мы с Эмбер разглядываем фасад магазина.

Половина десятого, мы успели снова выпить чаю и угоститься кремовыми пирожными. Я предлагала Эмбер остаться дома и выспаться, но она настояла на том, чтобы пойти со мной – посмотреть, во что впуталась.

– Придется поработать, – констатирует она. – Причем изрядно.

– Знаю. – Я отступаю на шаг, чтобы получше все разглядеть. – Только как именно? Тут простой покраской не обойдешься.

– Хочешь, я расскажу, как все устроено в магазине у твоей мамы? – предлагает Эмбер.

– Да я знаю, бывала там.

– А я тебя не помню, – озадачивается Эмбер. – Я там была?

– Вряд ли. Это было давно.

Точнее, когда магазин только-только открылся. Это казалось просто сногсшибательным, и я прыгала от радости, предвкушая путешествие по Большому Яблоку. Вид города, который никогда не спит, и возможность пожить в нем так будоражили меня, что о самом магазине я особо не задумывалась. Теперь, стоя перед «Гирляндой маргариток», я испытываю чувство вины: будто вместе с родным человеком умерла частица моей собственной жизни.

– Во всяком случае, – говорю я, надеясь, что голос звучит бодро, – я не собираюсь копировать один из наших магазинов. Если я им займусь – а это, поверь, для меня нелегкое решение, – то сделаю это по-своему.

– Девушки, вы не могли бы подвинуться? Нам надо цветы занести.

Мы оборачиваемся. Три дамочки разного возраста и веса выгружают цветы из маленького белого фургона.

– Извините, – говорю я женщине, которая трусцой несется к дверям с посудиной, полной гвоздик. – Магазин закрыт и откроется только после ремонта.

– Что? – вскидывается дама средних лет, в куртке от Барбур и с платком с «огуречным» узором на шее. – Глупостей не говорите, мы закрыты только по воскресеньям и понедельникам. Отойдите сейчас же.

– Нет. – Я загораживаю ей дорогу. – Боюсь, что вы сегодня сюда не попадете. Как я уже сказала, магазин закрыт.

Эмбер заслоняет дверь, драматическим жестом раскинув руки, и рукава ее цветастой блузы реют как паруса.

Дама разглядывает нас обеих как досадное мелкое недоразумение, без которого вполне можно было бы обойтись.

– Берил, Уиллоу! – окликает она своих спутниц, разгружающих фургон. – Вам что-нибудь об этом известно?

Берил и Уиллоу выглядывают из-за фургона.

– Эти девчонки не пускают нас в магазин, – презрительно сообщает дама.

Берил, статная и седовласая, и Уиллоу, высокая худенькая девушка лет двадцати, выступают вперед и скрещивают руки на груди.

Дама в куртке от Барбур наклоняет голову в мою сторону.

– Не знаю, что вы тут вообразили, – негромко произносит она, – но лучше вам уйти с дороги. У нас полно работы. И мы не любим, когда нас задерживают.

Я тоже скрещиваю руки и смотрю на нее в упор. Эта фифа что, всерьез затевает драку посреди города? Определенно времена изменились!

Берил и Уиллоу молча приближаются к нам.

Я в напряжении поджидаю их. И никогда еще так не бываю рада мягкому голосу констебля, вопрошающему:

– Доброе утро, леди. Могу я чем-нибудь помочь?

Вуди! Слава богу.

– Констебль Вудс, как вовремя! – сладко улыбается дама в Барбуре. – Эти девушки не пускают нас в магазин.

Вуди подскакивает от неожиданности, увидев сначала меня, а потом и Эмбер, загородившую дверь.

– Это правда, леди? – спрашивает он.

– Конечно, правда! – выкрикивает Эмбер и запевает: – И с места нас не сдвинешь ни за что!

– Моя подруга хочет сказать, Вуди, – мягко произношу я. – Ты же не против, чтобы я тебя так называла?

Он мотает головой.

– Эмбер хочет сказать, что я теперь хозяйка магазина и он будет закрыт до особого уведомления.

Вуди поворачивается к даме:

– Ну, Харриет?

– А какие у нее доказательства? – требовательно выкрикивает та. – Вы у нее подтверждения не хотите попросить, констебль Вудс?

Вуди снова оборачивается ко мне.

– Это верно.

– У меня ключи. – Я лезу в карман. – Вполне убедительное доказательство.

– У меня тоже! – Харриет предъявляет ключ на веревочке.

Вуди начинает нервничать.

– Это магазин моей бабушки. Я Поппи, внучка Розы, и я получила его по наследству. Можете спросить Эмбер, или Энта и Дека вон в том магазине, или Риту и Ричи в «Веселой русалке», или…

– Меня.

Джейк.

Вуди оборачивается и видит Джейка с Майли на плече, наблюдающего за происходящим с другой стороны дороги.

– Я могу поручиться за Поппи. Ее мать несколько дней назад звонила мне и предупредила о ее приезде. – Он подходит к нам. – А что до вас, Харриет, то я удивлен, почему Кэролайн вас не предупредила, что вы сегодня не понадобитесь. Она еще вчера узнала, что магазин теперь принадлежит Поппи.

Я замечаю, что сначала Харриет слушает Джейка с непроницаемым видом, но ощетинивается, едва речь заходит о Кэролайн.

– Так Кэролайн знала? – возмущается она. – А почему она нам ничего не сказала?

– А как по-вашему? – Джейк пожимает плечами. – Чтобы спровоцировать скандал. Она всегда так делает, когда не получает, чего хочет.

Харриет быстро обдумывает сложившееся положение, прикидывая, как выйти из него, не уронив себя.

– Если все это правда и вы, Поппи действительно новая владелица «Гирлянды маргариток», я должна извиниться.

Она протягивает руку, и я пожимаю ее. Харриет твердо кивает головой.

– Как вы уже слышали, вина в возникшем недоразумении лежит на нашем президенте, Кэролайн. И хотя это произошло по ее недосмотру, должна сказать, что она вкладывала много сил в этот магазин, но последнее время была слишком занята…

Джейк громко откашливается.

– И это непростительно, – заканчивает Харриет, метнув на него леденящий взгляд, – что ваше знакомство с Женской гильдией Сент-Феликса началось таким образом. Надеюсь, вы будете достаточно великодушны, чтобы нас простить.

Я киваю, немного ошарашенная ее речью.

– Само собой. Извинения приняты.

Вуди аплодирует, но тут же торопливо прячет руки за спину и придает себе ответственный вид, а у самого пылают щеки.

– Я хотела бы поблагодарить за заботу о магазине, пока бабушка была в больнице. Это было очень любезно с вашей стороны.

Я улыбаюсь Берил и Уиллоу. Уиллоу сияет в ответ, Берил щерится, что можно расценить как улыбку.

– Не стоит благодарности, – отвечает Харриет за всех. – Розу высоко ценили в Сент-Феликсе, и это было меньшее, что мы могли сделать. Любому члену ее семьи всегда рады на собраниях гильдии. Надеюсь, вы к нам присоединитесь, Поппи. Нам не повредит вливание свежей крови.

Уиллоу радостно кивает. Джейк хмыкает у меня за спиной.

– Я подумаю, – вежливо говорю я.

– А мне можно? – спрашивает Эмбер, отходя от двери магазина. – Никогда не состояла в Женской гильдии, в Америке такого вроде нету. Что это вообще? Звучит прикольно.

Пока Эмбер обсуждает все блага Женской гильдии с Харриет и Уиллоу, я подхожу к Джейку и Вуди.

– Спасибо, – говорю я.

– Не за что, мисс, – отвечает Вуди. – Обычная работа.

– Это я Джейку. За то, что он за меня поручился.

Джейк гордо улыбается.

– Но если бы ты не появился так кстати, – торопливо добавляю я, заметив, как расстроился Вуди, – не знаю, что могло бы случиться. Обстановка чересчур накалилась.

На этот раз Джейк фыркает.

– Точно тебе говорю, тебя же здесь не было. У этой Берил какой-то зверский вид.

– Да нет, Берил вполне безобидная, – говорит Джейк. – Она уже сколько лет служит в местной церкви. Кларенс совсем пропал бы без нее.

– Кларенс?

– Отец Клейборн, – объясняет Вуди. – Наш викарий. Добрейшая душа, очень помог мне, когда я только приехал в Сент-Феликс. Поппи, я бы и сам за тебя поручился, если бы знал, кто ты. Но ты же мне вчера ничего не сказала.

– Знаю, Вуди, извини меня. – Я дотрагиваюсь до его руки, и он густо краснеет. Что с ним такое? В отличие от большинства женщин я не западаю на форму. Но Вуди такой милый, как щеночек: не хочется обидеть его или огорчить.

Джейк быстро меняет тему.

– Так, из всей этой утренней чехарды я делаю вывод, что ты окончательно решила сохранить магазин. – Он окидывает взглядом «Гирлянду маргариток». – А я все гадал, не передумаешь ли ты со вчерашнего дня.

– С чего я должна была передумать? – вру я.

Джейк пожимает плечами:

– Мало ли, может, ляпнула сгоряча, а потом задумалась на холодную голову.

Я мотаю головой.

– Нет.

– Прекрасно, я рад этому. Но теперь, если старушка остается у тебя, надо решить, что с ней делать.

Мне нравится, что Джейк говорит о магазине, как о живом человеке.

– Это по-прежнему будет цветочный магазин, – говорю я. – Меня тут линчуют, если я его во что-нибудь переделаю. К тому же мама прислала мне Эмбер из Нью-Йорка.

Мы оба оглядываемся на Эмбер. Та закрыла глаза и под скептическими взглядами Харриет и Берил проделывает пассы над головой Уиллоу.

Кажется, Женскую гильдию они уже обсудили.

– Она там считалась крутым флористом.

Эмбер щелкает пальцами, широко распахивает глаза и объявляет, что аура Уиллоу очищена.

– Хотя время покажет, – добавляю я.

Майли перелезает на плечо Вуди и теребит пуговицы, к немалому его беспокойству.

– Вуди, она ничего не сделает, – говорит Джейк, – я тебе это тысячу раз твердил.

– Я знаю, но за форму тревожно, это же казенное имущество, сам знаешь.

– Ой, обезьянка! – вопит Эмбер, бросая свою гильдию и подбегая к нам. Она смотрит на Вуди: – Это ваша? Полицейская обезьянка, прелесть какая!

– Ничего подобного! – Вуди пытается отцепить Майли от своего плеча.

Майли понимает намек и перелезает на Эмбер. В восторге разглядывает пестрые пряди в волосах, а потом добирается до цепочек и бус у нее на шее.

– Майли, – предостерегающе произносит Джейк. – Не шали.

– Все в порядке, – говорит Эмбер. – У парня, жившего напротив нашего магазина в Нью-Йорке, была обезьянка. Я люблю животных.

– Как ни неприятно мне вторгаться в ваш междусобойчик, – говорит Харриет, – все-таки надо решить, как быть с цветами. Мы не можем держать их на складе, пока вы, Поппи, не откроете магазин, и бросать их посреди улицы нельзя.

– Да, точно… Э-э?.. – Я оглядываюсь на остальных, но все озадаченно смотрят на меня.

– Я знаю, – объявляет Эмбер. Майли восседает у нее на голове, словно маленький хипповый Будда. – Много денег на этом не зашибешь, но будет классно.