Элен Форт
Окутанные тьмой
Слова исчезают, а написанное остается вечным.
© Элен Форт, 2022
© Оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2022
Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)
В коллаже на обложке использованы иллюстрации:
© NatasaStojanovic, Veronika Oliinyk / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru
Пролог
В тусклой комнате, с плотно зашторенными, тяжелыми гардинами, освещенной лишь двумя канделябрами и наполненной дымом от сигар, серые глаза искрились нетерпеньем, а пепельного цвета волосы прилипали к вискам. Облизав пересохшие губы, вокруг которых пролегали глубокие складки, мужчина лет пятидесяти провел тыльной стороной ладони по взмокшему лбу.
– Олл-ин! – Дрожа от предвкушения, поставил он на кон все свои деньги.
– Вы еще можете успеть изменить свое решение. – Предупреждающе отозвался оппонент, перекидывая ногу на ногу и поерзав в кожаном кресле.
– Я сказал, ОЛЛ-ИН! – Изогнутые губы растянулись в оскале. Подняв глаза, мужчина раскрыл карты. – Две дам!
– Рад, что вам наконец-то достались достойные карты. Но… не спешите тянуться за моими денежками. – Опустив пару карт рубашками в дубовый стол, оппонент раскрыл двух королей. – У вас хорошие карты, но не достаточно.
Грязно выругавшись, седовласый мужчина обхватил голову, принимая свое очередное поражение.
– Игра окончена. – Отозвался тот, кому посчастливилось выиграть кругленькую сумму. Собирая золотые монеты в тряпичный мешок, он тихо присвистывал.
– Стойте! – Ударяя кулаками по столу, вскрикнул проигравшей. – У меня к вам есть предложение…
Часть I
«Грешные души»
Глава 1
«В неволе белой вуали»
Когда я была маленькая, то всегда витала в облаках. Мечтая о герое, который защитит меня от всех чудовищ мира и увезет далеко-далеко, где реальность покажется лишь ночным кошмаром.
Из года в год я вела дневники и записывала в мельчайших подробностях все то несбыточное, чего так жаждали душа и сердце. Но, как мы все прекрасно знаем – чудес не бывает и вскоре, мне пришлось с головой уйти в жестокую реальность.
Минул мой двадцать третий день рождения. Закрывшись в своих покоях, я сидела возле камина на холодном каменном полу и смотрела, как в огне полыхают остатки моей наивности. Дневники, рисунки, вышивки – оставили лишь запах гари и горстку пепла. Так я перестала фантазировать, а мучающие меня ночные кошмары стали моим сегодня, завтра и далеким будущим.
Моя семья вот уже несколько лет переживала финансовые трудности. По словам отца, лишь я могла спасти всех от неминуемой гибели, которая подбиралась все ближе и ближе. Принеся в жертву свою свободу и жизнь в целом – я могла обеспечить безбедность родных и уберечь от нищеты, в которую бы скатился наш народ.
Близилась моя свадьба.
Клэйтон Стоунтбери – пустоголовый, себялюбивый, грубый и беспардонный человек. Я видела его однажды, но тех минут хватило с головой. Он не отличался умом и сообразительностью, внешне не дурен собой, но это никак не меняло моего отношения к нему. О любви не могло идти и речи, главную роль занимал его статус в соседнем городке, в который после свадьбы я должна была переехать. Стоунтбери не являлся правителем, нет, но занимал значительное место среди богатейших людей. Сумма, которую он заплатил за меня с головой покрывала все карточные долги отца. Разумеется, причину нашего брака нельзя было разглашать, поэтому мне претила уже одна мысль, что всю жизнь придется притворяться и лгать.
Принимая несколько мешков золотых монет, отец не сдерживал улыбки и бросал в мою сторону, по его мнению, подбадривающие фразы: «Не зацикливайся на недостатках этого молодого человека, сконцентрируйся на достоинствах, дочь моя!»
Но были ли достоинства у Клэйтона Стоунтбери?
Познавший власть и богатство, мой отец сделался надменным и суровым человеком, я бы даже сказала жестоким. Хотя, по словам мамы, раньше он был совершенно другим. Давление его непростого характера испытал на себе каждый человек имеющий с ним хоть какие-то дела.
В округе его боялись, а посещение нашего дома было прировнено к наказанию. Отцу нравилось подобное отношение, он говорил, что страх сродни уважению, но как по мне, уважением там и не пахло. Люди были запуганы и затравлены, вот что на самом деле творилось в их душах.
О небеса, как же я желала возразить отцу! Твердо отчеканить, что свадьбе по расчету не бывать! Но хладнокровный взгляд его серых глаз и недовольный оскал рушил мою уверенность, как безжалостный ветер рушил карточный домик, что часами кропотливо возводился.
Белое длинное платье со шлейфом и кружевная материя покрывающая мою голову и лицо, хоть немного ограждала от всего того принудительного, беспощадного безрассудства, в пучине которого я находилась.
По щекам не переставая катились слезы, душу рвало на части, мне хотелось закричать, но я сжимала кулаки, прикусывала губы так, что во рту чувствовался металлический привкус. Я стояла у алтаря, и смотрела невидящим взором на украшения из цветов, которые были повсюду. В голове было пусто, ни одна мысль не задерживалась дольше пары секунд.
Переведя взгляд на отца, мне хотелось видеть раскаяние, сожаление… но все, что я смогла разглядеть – это то, до какой степени он боялся своих карточных долгов.
Как же хотелось бежать. Бежать, не оглядываясь, как можно дальше, чтобы ни ждало меня на этом пути! А как же брат? Как же память о моей матушке? Как я смогу жить дальше, бросив то, что так дорого моему сердцу? Оно уже давно разбилось на крошечные осколки и кроме как примериться с мыслью, что так бессмысленно пройдет моя никчемная жизнь, ничего не оставалось.
Сразу после торжества я закрылась в отведенной мне комнате в особняке мужа. Я быстро скинула с себя все тряпки впитавшие запах церкви и празднества. Клэйтон постоянно прикасался ко мне, обнимал, целовал… и от этого я чувствовала себя максимально нечистой.
Пройдя мимо зеркала в полный рост, я задержала взгляд на отражении. Мои особенные глаза покраснели от слез. За вечер, Клэйтон успел трижды назвать меня уродом, и громко заявить, что он мое благословение. А дело в том, что у меня разного цвета зрачки. Один голубой, другой серый.
Заскользив по своему лицу, я подметила, как губы покрылись трещинками от частого покусывания, а острые скулы покрылись красными пятками, будто на местах, где хоть раз побывали губы Стоунтбери, тут же развивалась какая-то неизлечимая зараза. Расплетя высокую прическу из двух переплетенных кос, я зарылась в длинные черные, как воронье крыло, волосы, проведя по ним пальцами, словно гребнем. Мне нужна горячая ванна.
Горячая вода с розовым маслом мне не помогла. Я надела подготовленную одежду для сна и забралась в прохладную и такую чужую постель, подтягивая одеяло до самого подбородка. В комнате я находилась одна.
О небеса, пусть эти мгновения одиночества продлятся как можно дольше!
Тяжелые, слегка вразвалочку шаги раздались за дверью. В мои покои вошел он – человек при виде, которого мне хотелось избавиться от содержимого в желудке. Его глаза горели недобрым огнем. Шнурок на рубашки Клэйтона был развязан и открывал вид на его вздымающуюся грудь с мелкой порослью темных волос. Он поднес руку к своим каштановым волосам, но вовремя опомнился, ведь они были уложены чем-то липким и приглажены назад.
Я следила за ним с широко распахнутыми глазами. Мне было страшно дышать.
– Приготовилась? – Бесстыдно рассматривая, он цыкнул языком и пошатываясь приблизился к кровати.
Запустив пальцы в мои волосы, Клэйтон окунул в них лицо, глубоко вздохнув, как собака, обнюхивающая понравившуюся вещь.
Мне стало так дурно от его прикосновений, от его нежеланной нежности, что на мгновение показалось, что меня вот-вот вырвет. От него исходил запах полыни, лаванды и перебратого им алкоголя. От страха тело напряглось, но ему явно это пришло по вкусу. Клэйтон оскалился. Крупная дрожь отвращения завладела мной, сердце зазвучало молотом, а виски будто налились свинцом. Сама мысль, что он сделает это со мной, причиняла немыслимые страдания.
Почувствовав его губы на своем виске, я принялась вырываться.
– Умоляю тебя, дай мне хотя бы день свыкнуться. Прошу тебя, прошу… – Взмолилась я, не контролируя подступившие к глазам слезы.
Клэйтон пождал губы. Мое неподчинение вызвало гнев. На его лбу надулась вена, и желваки заходили на скулах, которые успели за день обрасти щетиной.
– Радуйся, что тебе попался такой муж, как я. Глупя тварь! – Обхватив шею, Клэйтон отшвырнул меня на подушки, а сам, раскачиваясь, побрел вон из комнаты.
О небеса, как же я несчастна!
Наутро, выбрав закрытое прямое платье, темно-синего цвета и собрав волосы в косу, я спустилась в столовую, в надежде, что завтракать буду в одиночестве. Служанка сообщила, что он… мой муж, разъяренный выбежал на закате из дома и скрылся на одной из троп, ведущих в низкосортную таверну. Что ж, я этому только рада.
Но мои надежды рассыпались, подобно возведенному песчаному замку, который обдало волной… Во главе стола сидел Клэйтон, в полном здравии и без единого намека на бурную ночь.
– А вот и ты, – промокнув губы салфеткой, он поднял на меня глаза. – Завтра я выведу тебя впервые в свет. Будь приличной.
– Приличной? – Фыркнула я. – В таком случае обозначь грани приличия, а то вдруг они у нас не совпадают.
Клэйтон Стоунтбери подался вперед и с силой сжал мое запястье. От боли хотелось вскрикнуть, но я сдержалась и ответила непроницаемой маской безразличия.
– Не советую, Карнелия, злить меня. – Угрожающе спокойно проговорил он. – Видимо, твои тупые папаша с мамашей не объяснили тебе, что такое приличие, но я так и быть, взвалю на себя эту ношу. Причине, дорогая женушка, это вовремя закрывать рот и не демонстрировать то, что ты с лихвой демонстрируешь мне сейчас – свою дурость.
Гнев раскаленной магмой бурлил в моих венах, я ощутила, как меня обдало жаром, и как зачесались руки. Схватив со стола чашку с чаем, что была уготовлен мне, я плеснула им в лицо мужа.
– Ни смей так говорить о моих родителях! – Прокричала я и, поднялась со стула так резко, что он качнулся и со стуком упал на кафельный пол.
– Мне досталась не только глупая, с уродливыми глазами жена, так еще и психопатка. – Ворчливо поднимаясь следом, заскрежетал зумами Клэйтон. – Я тебя купил! Ты моя собственность! И мне ничего не остается, как перевоспитать тебя!
Схватив с тумбы у стены кожаную плеть, которой обычно подгоняют лошадей, он замахнулся и ударил меня по ребрам. Я вскрикнула и почувствовала адское жжение, расползающееся по коже, будто меня уже отправили в ад без суда и бесы стали измываться за согрешения не только мои, но и всей семьи. Плеть явно предназначалась не для лошадей…
– Пока хватит с тебя одного удара, и впредь думай, прежде чем поперек слова мужа идти, неблагодарная, дикая тварь. Точно! – Клэйтон улыбнулся так, словно придумал что-то поистине удивительное. – Я буду звать тебя дикаркой.
А я тебя пустоголовое, жестокое ничтожество! Так и хотелось выплюнуть это ему в лицо, но я сдержалась.
Развернувшись на пятках, Клэйтон горделиво задрав свой острый подбородок, отправился наверх. Я же выдохнув, опустилась на стул и осмотрела свою синеющую кожу, проглядывающуюся сквозь разорванное платье.
Обработав травяной мазью, собственного приготовления, рану и сменив наряд, я вышла в сад.
Светлый фасад дома утопал в изобилии зелени вокруг. Кустарники, клумбы и необъятный лес… Запахи цветов и хвои наполняли легкие и позволяли почувствовать себя в безопасности. Словно природа укутывала своими объятиями и скрывала от беды. Молочные колонны обвивал цветущий плющ.
Я раскинула руки и подставила лицо солнцу. Бок ныл, но я не обращала на него внимание. В голове возникла мысль, что во всем этом великолепии не хватает розария. Мне с детства нравилось возиться в саду. Отец не одобрял мою страсть к, как он это называл, ковырянию в грязи… Но порой я сбегала сутра пораньше, чтобы облегчить от ненужной ноши или подкормить цветы. Так продолжалось до того момента, пока он не осознал, что бороться со мной бесполезно. Жаль, что этого касалось только роз…
Но я спасла семью, я спасла народ… поэтому печалиться и сетовать нет смысла. Жаль матушка не застала момента, когда груз долгов с нашей семьи пал. Она ушла так внезапно, так тихо и недавно… Как же я скучаю. Клэйтон заплатил не дурную сумму и освободил нас… Впрочем, мама бы никогда не одобрила моей жертвы, она всегда говорила, что любовь превыше всего.
Но если задуматься, есть во всем этом, что-то хорошее – я больше не нахожусь во власти Николаса Хальброна, моего отца. Корскор прекрасный городок. Живописный: огромный лес, реки и бесконечные горы, вершины которых ласкали облака.
Никогда не была здесь прежде. Наш дом располагался во владениях по соседству. Ларкон – городок, который по своим размерам немного уступал Корскор. Он был светлым, уютным и скалистым, но зелени в нем было значительно меньше.
Обогнув центральный вход, я наткнулась на кустарники пышных роз. Мои губы растянулись в блаженной улыбке. Я хлопнула в ладоши и, словно ребенок, нашедший ценную для него вещь, побежала навстречу цветениям. Опустившись на колени, я взялась за излюбленное дело. Хоть какая-то отдушина.
Удивительно, как у такого человека – моего мужа, вообще хоть что-то цвело, помимо букета венерических заболеваний. Видимо садовник старался на славу. Но розы все равно прибывали не в идеальном состоянии. Нужно будет переговорить с ним и сообщить, что отныне ими буду заниматься я.
Не найдя меня через пару часов в доме, охая и вздыхая выбежала служанка на поиски пропажи. Но увидев меня на коленях, в саду, да еще возящейся с цветами, ее лицо побледнело пуще фасада особняка.
– Ах, госпожа, что ж это вы?.. – Ее ладони прильнули к щекам, и она в ужасе принялась оборачивать по сторонам, не видит ли еще кто-то столь великий позор.
– Успокойся, Рут. В этом занятии нет ничего постыдного. Это мое увлечение. Я с детства коротаю время в саду. – Отряхнув друг об друга ладони, проговорила я поднимаясь.
– Но для дамы вашего положения это… довольно необычное занятие. – Старалась она подобрать слова так, чтобы ненароком не обидеть меня. – Вам больше подходит вышивание, игра на рояле.
– Между прочим, этими навыками я тоже блестяще владею. Но рояль я предпочитаю оставлять на более прохладное время года, когда в саду ничего не остается делать. А еще, я люблю рисовать. – Зачем-то добавила я.
Рут смутилась. Бледные щеки девушки покрылись румянцем, и она виновато потупила взгляд.
– Прошу прощения, госпожа. Я не хотела вас задеть. – Рыжеволосая служанка принялась теребить фартук, переступая с ноги на ногу. Косынка почти съехала с ее головы, но она этого даже не замечала.
– Сколько тебе лет? – Спросила я.
– Пятнадцать, госпожа.
Слишком юная. Надеюсь, она не подвергалась ничему дурному со стороны Клэйтона? Но спрашивать я не посмела.
– А ты чем-нибудь увлекаешь?
Рут вытаращила на меня свои ореховые круглые глаза. Вид у нее был такой, словно перед ней стоял дух, а не я.
– Я… я… да, – невнятно забормотала она, хватая ртом воздух и еще больше заливаясь краской. – Раньше никто не спрашивал меня об этом.
– Что ж, Рут, привыкай. С моим появлением многое изменится.
Глава 2
«Особняк Гроссери»
Повозка остановилась возле особняка, больше походившего за замок, со светло-голубым фасадом и барельефами по сторонам парадного входа, на которых были изображены ангелы. Он, как сошедшее с небес облачко, был окружен жасмином и лимонником. Особняк находился в часе с небольшим езды от дома Клэйтона и близ крупной деревни с множеством улочек.
Выскочив на улицу, мой муженек поправил одежду. На нем был алого цвета сюртук, с серебряной вышивкой на воротнике, а волосы, снова прилизаны назад с помощью воска. Я заметила, что он всегда отдавал предпочтение всем оттенкам красного цвета и столь ужасной прическе.
Надеяться на манеры и руку мужа я не стала, выходя следом за ним.
– Только попробуй выкинуть что-нибудь! – Прошипел Клэйтом мне на ухо, сильно сжимая при этом локоть.
– Не волнуйся, я всего лишь попробую.
Я понимала, чем мне это может обернуться, но ничего не могла с собой поделать. Колкости так и рвались с языка.
– Карнелия!.. – Угрожающе зарычал он.
– Да поняла я, поняла. – Вырвав руку из тисков его пальцев, проговорила я.
Чуть склонившись и понизив голос, Клэйтон Стоунтреби вновь заговорил:
– Этот дом раньше принадлежал Доминику Антуану Гроссери, может слышала, хотя сомневаюсь, что твой папаша хоть немного посвящал тебя в историю соседних городов. – Я слышала об этом честном, мудром и справедливом правителе, но поджав губы промолчала. – Так вот, старик сгинул около семи лет назад, но у него остались две дочери. И вот старшей досталось все это: дом, титул и земли Долины Корскор, вернее будет сказать, ее мужу.
Двери пред нами открылись, и мы оказались в большой, но очень уютной гостиной. Убранство было богатым: мебель из редкой породы дерева, диваны из самого дорогого бархата, золотые подсвечники, вазы и рамы картин.
– Здесь очень красиво, – проговорила я и тут же тысячу раз пожалела об этом.
Клэйтон резко остановился и вытаращил на меня глаза.
– Мой дом не хуже. Между прочим, видишь эту хрустальную люстру? – Он поднял руку, указывая мне на потолок, где в свете свечей переливался хрусталь. – Я в том году хотел приобрести такую, но передумал. Она показалась мне слишком простенькой. Ну и приобрел ту, что висит сейчас в моей гостиной. Вот там-то действительно ушла кругленькая сумма. Глупцы, у них в руках столько денег, а они даже не удосужились купить что-то более дорогое.
О небеса, этот дурень совершенно не понимает, что дорого – не всегда красиво и уместно.
Пока мы шли в залу для празднеств, Клэйтон всю дорогу разглагольствовал о той или иной вещице с баснословной стоимостью. Я даже узнала, во сколько ему обошлись декоративные мелочи в уборную…
Пройдя мимо зеркала в полный рост, я бросила взгляд на отражение и разгладила скидки платья. Клэйтон настоял, чтобы оно подходило под его сюртук, благо, мне этот цвет шел, чего нельзя было сказать о моем недалеком муже.
Оказавшись в просторной и светлой зале, Клэйтон мигом ринулся к столу с алкоголем. Я скривилась, наблюдая с какой жадностью он принялся поглощать вино, ей богу, как из пустыни вернулся и увидел долгожданную воду.
– Добрый вечер, – раздался позади меня женский голос.
Я обернулась.
Миловидная девушка с раскосыми изумрудными глазами и пухлыми губами приветливо улыбалась. Ее шоколадные волосы были собраны в аккуратную высокую прическу. Длинные изящные пальчики, сразу видно, что она увлекалась игрой на рояли, придерживали складку на нежно-розовом платье.
Я улыбнулась в ответ.
– Я вас прежде никогда не видела, – проговорила она быстрее, чем я успела представиться. – Меня зовут Милена.
– А я Карнелия. Да, я всего пару дней в Долине Корскор. Вышла замуж и…
– Замуж? – Перебила меня девушка и искорки интереса заиграли в ее глазах. – И кто же ваш муж?
– Это я, – с бокалом в руке, к нам подошел Клэйтон. – Какой приятный сюрприз, мисс Гроссери.
Все воодушевление Милены пропало, она быстро оглядела моего мужа.
– Мистер Стоунтбери, – в знак приветствия она слегка склонила голову. – Не вижу ничего удивительного, что мы с вами встретились. Этот дом все еще принадлежит моей семье.
Клэйтон поджал губы. А перед моими глазами возник потрет, мимо которого я проходила ранее. На нем была изображена юная девушка, и теперь я отчетливо увидела сходство.
– Как поживает Гарри Кэндон? – Спросил мой муж заинтересованно.
Блестящая игра. Если он будет продолжать в том же духе, то никто и не догадается, что моего мужа интересует только он сам.
– Почему бы вам не спросить его самому? – Ответила Милена, одарив Клэйтона обворожительной улыбкой. – Он вместе с Софи общается с гостями.
Ничего не ответив, мой муж развернулся на пятках и прошел в сторону самой большой группы людей.
Мы смотрели ему вслед, когда затянувшееся молчание нарушила Милена.
– глава 3У вас брак по любви или родители уготовили его для тебя?
Вопрос прозвучал слишком нагло, и в любой другой ситуации стоило, как подобает хорошей жене, встать на сторону мужа и солгать, но…
– Такого человека невозможно полюбить, – честно ответила я.
Милена сочувственно вздохнула.
– Он мне никогда не нравился, будь моя воля, я бы его вообще не приглашала. И его друзей тоже. Неприятнейшие типы. – Скривила свой вдернутый носик она.
– У вас очень красивый дом, мисс Гроссери. – Решительно перевела тему я.
– Да. Но молю, не нужно официальности. Я ее терпеть не могу. Давай я тебе обо всех расскажу. – Милена взяла меня под руку и повернула в сторону людей, к которым отошел мой муж. – Мужчина в зеленом сюртуке и светлыми волосами муж моей сестры, его зовут Гарри Кэндон. Человек он военный, главнокомандующий, но, не смотря на его титул и обязанности правителя, Гарри очень добор и милосерден. Рядом с ним стоит Софи, моя сестра. Она еще та зануда…
Мой взгляд скользнул по статной девушке с пшеничными волосами, ее осанка была прямая, как струна, плечи расправлены, а карие глаза с обожание смотрели на своего мужа. Белое платье с золотой вышивкой подчеркивало ее ладный стан.
– А видишь вон того дядечку с пузом, что старательно пытается спрятать его за широким поясом? – Продолжила Милена, показывая мне на невысокого мужчину, стоящего чуть поодаль, ближе к столу с яствами. – Его зовут Гутор, он внебрачный сын командора, но строит из себя… Да простит меня создатель за нелестные изречения о людях. А еще, он по совместительству хороший друг твоего мужа. Ненасытный свин от которого лучше держаться подальше.
Я хихикнула, прикрыв ладонью рот. Милена все больше и больше мне нравилась. Думаю, мы могли бы подружиться.
Остаток вечера я узнавала о присутствующих гостях, знакомилась с ними и даже пару раз танцевала. Муж же постоянно недовольно ворчал и проводил время в кругу своих друзей. Они что-то громко обсуждали и бесстыдно демонстрировали неприличные жесты при разговоре. Ну и угораздило же моему отцу выбрать именно его…
– Ты позволишь сделать комплимент? – Поджав губы, вдруг проговорила Милена, когда очередной мужчина после наглых расспросов, вернулся к Клэйтону. – У тебя очень красивые глаза, уникальные и в них постоянно хочется смотреть. Не принимай за чистую монету слова этих недалеких идиотов.
Я не смогла сдержать улыбки и благодарно погладила Милену по плечу.
– Спасибо. Но я привыкла и меня бестактные фразы перестали задевать. Лучше скажи, кто это стоит у дальней стены возле вазы с лилиями?
– Где? Ах, он… Это наш дворник. Чудак такой. Пусть стоит, пока Гарри его не заметил, а то снова выгонит.
– Слугам запрещено входить в зал, когда собраны гости?
– И да, и нет, – Милена хохотнула. – Дело в то, что пока никто не видит, он собирает еду с ближних столов и уносит с вою сторожку. Ни подумай не правильно, с ним обращаются хорошо. Вовремя кормят, платят. Он просто любит…
– Подворовывать? – Закончила за нее я.
– Да. Разумеется, Гарри и Софи наказывают его. Но мне жаль старика. Пусть побалует себя, пока никто не видит.
Стариком было назвать его сложно. Седые волосы собраны в хвост, скудная одежда, но тело было крепким и натренированным. Лишь морщины в уголках глаз выдавали его возраст.
Но от моего внимания не скрылось, как переменилась Милена в лице, как вспыхнула искра, стоило мне сказать о неизвестном в дали комнаты.
– Сегодняшним вечером ты ожидала кото-то увидеть? – Задала вопрос я и увидела, как Милена покрылась румянцем.
– Нет. Но я не теряю надежды, что когда-нибудь на празднество в наш дом явится мистер Брессер.
– Мистер Брессер? Кто он?
Милена в изумлении округлила изумрудные глаза.
– Как? Ты, правда, не знаешь семью Брессеров? Они славятся на все три долины.
Знавала я одного Брессера, но он явно годился Милене в отцы. Стало быть, я ошиблась. В ответ, я лишь пожала плечами.
– Я никогда не видела старшего мистера Брессера, но много о нем слышала. Софи заклинает сторониться их семьи, они ведут разгульный образ жизни, а с недавних пор вообще стали скрытными. Почти не выбираются в свет. Думаю, так сказалась смерть отца. Младшего я видела однажды, на одном из подобных вечеров, но он быстро ушел в обнимку с какой-то девицей.
– Если они такие порочные, то почему ты так жаждешь увидеть их?
– Я не жажду. Просто… что-то мне подсказывает, что старший брат другой. Не такой развязный, как младший.
– Сколько им лет?
– Одному тридцать пять, другому двадцать семь.
– И до сих пор не женаты…
Милена всплеснула руками.
– Мне тоже уже не семнадцать, а двадцать два и я до сих пор не замужем.
Верно, я не вправе судить. Еще несколько дней назад я также была вольна и порицаема. Но я искренне продолжала ждать истинных и настоящих чувств, в свои почти двадцать четыре года… Да сжалится Создатель и направит в жизнь Милены достойного избранника, который сможет подарить этому хорошему человеку самые настоящие чувства и эмоции.
– О чем задумалась, женушка. – Приобняв за талию и выдохнув на меня хмеля, проговорил Клэйтон. И чего ему неймется?
Милена не сдержалась и закатила глаза, а после, ее позвала на беседу одна из приглашенных дам. Мы молча стояли с мужем и смотрели на танцующие пары.
– Слышала, как Гарри отзывался о Софи? Это же совершенно тошнотворно.
О небеса, пошлите мне терпения.
А между тем, он все продолжал и продолжал осуждать хорошего человека за то, что тот обожал свою супругу. Гарри то и дело целовал руки Софи, что-то шептал на ушко, от чего та краснела, и гордо заявлял всем о своей любви.
– Ты не прав. Тошнотворно и омерзительно, как раз-таки, твое поведение, а не его!
Клэйтон надавил на рану, и я закусила губу, сдержав вскрик.
– Будь мы сейчас дома, ты бы получила еще одну порцию.
– Но мы не дома.
– Не-е-т, – протянул он и внезапно улыбнулся. – Хотя знаешь, пожалуй, плеть подождет до завтра. Сегодня у меня на тебя другие планы.
Я сглотнула, и дрожь пробежала по всему телу. Я просила об отсрочке на один день… Сегодня он сделает меня своей полноправной женой. Я вывернулась из его рук и отшатнулась, хватаясь за край стола. Дыхание перехватило.
– Карнелия? – Появилась Милена и взволнованно оглядела меня. – Ты в порядке? На тебе лица нет.
– Моя супруга просто устала, мисс Гроссери. Не беспокойтесь. Ей нужно прилечь. Дорога долгая и с вашего позволения, мы будем выдвигаться.
Нехотя Милена кивнула, но настояла на том, чтобы самолично проводить меня до повозки.
Простившись с Гарри и Софи, мы вышли на свежий воздух. Клэйтон нетерпеливо ждал, придерживая дверь. Ну, просто сама галантность! Если бы не присутствие Милены, он бы запрыгнул вовнутрь первым.
– Пиши мне, – шепнула на ухо Милена прежде, чем Клэйтон поторопил меня и сел следом.
Вот и закончилось время, где я могла чувствовать себя в безопасности. За вечер я поняла две вещи, первая – я обрела подругу, вторая – влечение моего муженька ко мне надо как-то прекращать. Вот только как?..
Прибыли домой мы около полуночи. Выбравшись из повозки, я ринулась к себе в комнату, желая запереть дверь и уповать на чудо, что Клэйтон забудет о своем намерении. Но этого не произошло. Он нагнал меня у самой двери и толкнул в сторону своей спальни. Клэйтон зажег свечу и комнату озарил тусклый свет.
Взяв за запястье, без намека на нежность, он дернул меня за собой, приближаясь к кровати.
– Только не смотри на меня в процессе, – проговорил мой муж с нескрываемой долей отвращением. – Твои жуткие глаза не дадут насладиться моментом.
О небеса. Я почувствовала, как на глазах начинают наворачиваться слезы.
Он ловко сбросил с себя сюртук вместе с рубашкой и сел на край кровати, поманив рукой к себе. Я осталась там, где стояла, неотрывно смотря на танцующий огонек свечи. Клэйтон недовольно хмыкнул, схватил меня за платье и кинул на кровать, возвысившись надо мной.
Мой муж склонился над лентами корсета и зубами принялся развязывать узелки. Вскоре я осталась в одной сорочке, которая была слишком тонкой и ничего не скрывала. Он схватил меня за шею и принялся целовать, кусать и облизывать сомкнутые губы. Из него вырвался стон, когда он стащил с себя брюки и задрал единственную на мне вещь.
По щекам скатывались слезы, я закрыла глаза и просто отдалась. Моля лишь об одном, чтобы эти муки закончились, как можно быстрее.
Одним резким движением, без лишних поцелуев и каких-либо ласк, Клэйтон вошел, и меня пронзила острая боль. Я вскрикнула.
– Тихо. Сейчас все закончится.
Клэйтон двигался резко и не позволял мне привыкнуть к новым ощущениям. Его заботил только он сам. Минуты казались вечностью. Я слышала его пыхтящее дыхание, видела, как вздулась венка на его лбу и как выступила испарина.
Нет, это выше моих сил, наблюдать за ним – зрелище не менее отвратительное, чем то, что он делает с моим телом. Еще пара резких толчков и он со стоном рухнул на меня. Отдышавшись, Клэйтон перекатился на спину и уставился в потолок.
Я медленно сползла с кровати, подхватила одежду и скрылась за дверью. В коридоре, я почувствовала, сильную дрожь в ногах и головокружение, желчь подступила к горлу.
– Госпожа? – Из-за угла вышла Рут.
Но ответить я так и не смогла, меня тут же стошнило.
– Выпейте, – она протянула стакан с мутной водой. – Это на случай, если вы не хотите ребенка.
Я мгновенно выхватила отвар из рук и, превозмогая накатившую тошноту, осушила бокал. Еще не хватало Стоунтберинского отродья.
Служанка набрала ванну, добавила масел и оставила меня одну. Так я просидела почти до утра. Вода давно остыла, но мне не хотелось шевелиться. Мне хотелось уйти в нее с головой и больше не выныривать.