bannerbannerbanner
По ту сторону

Эль Тури
По ту сторону

Полная версия

«Хранитель», – подумал Финн, наблюдая за его плавными, почти скользящими движениями.

Постепенно воздух стал образовывать воронку, внутри которой вскоре можно было разглядеть что-то вроде зеркальной плоскости. Она была мутной. Незнакомец продолжал закручивать воронку, пока «зеркало» не приобрело четкость. И в нем Финн вдруг увидел дома, цепочкой расположившиеся возле точно такой же горы, что и та, возле которой сейчас находились он с Хранителем. Дома были сравнительно высокими, все одинакового цвета и имели овальные покрытые сеном крыши. Из труб домов шел дым. Неподалеку пасся домашний скот, очень сильно напоминавший их животных, только гораздо крупнее.

«Какими большими должны быть сиды, чтобы жить в таких домах и иметь таких огромных коров», – промелькнуло в голове Финна.

Прекратив движения руками, незнакомец внезапно согнулся и, переступив нижнюю границу воронки, вошел в зеркальное пространство.

От неожиданности Финн громко вскрикнул. К его ужасу, незнакомец услышал его и обернулся. С зеркальной поверхности на Финна посмотрело едва узнаваемое молодое лицо мессира Скандлана.

Финн моргнул, и картинка исчезла. На смену ему пришел образ уже не такого молодого Хранителя, сидящего верхом на черном коне в военном мундире со знаками отличия Объединенного Королевства. Рядом с ним на буром жеребце сидел грозный воин, высокий и широкоплечий, суровыми чертами лица очень напоминающий отца Финна. На его правой груди Финн заметил какую-то надпись. Вышитая красными нитками на мундире, она гласила: «Капитан Г. Форк».

«Мой прадед», – мысль, как яркая вспышка, промелькнула в сознании Финна.

Тем временем Хранитель, доверительно склонившись к воину, шепотом произнес:

– Именем Огненной Звезды, – и закатав рукав мундира, показал сверкнувший на его правом запястье восмилучный символ солнца. Финн невольно зажмурился, когда лучи огненной звезды ударили ему в глаза.

В следующий момент, когда он открыл глаза, перед ним сидела мать, уютно устроившись в кресле. Одной рукой она качала стоящую рядом люльку, а другой переворачивала страницы раскрытой на коленях книги. Финн моргнул, и картинка сменилась. Темное, порытое изумрудно зеленой тиной, болото. Вокруг болота разросся лес. Тишина. Ни одно живой души. На земле неподалеку, у самой границы с болотом, лежат два наспех сброшенных желтых сапога. Неожиданно жгучая боль пронзила сердце Финна и он, застонав от боли, яростно замотал головой, отгоняя жуткое видение.

– Хватит! – резкий окрик Хранителя вернул его к действительности. – Есть вещи, к которым может быть не готов даже Спящий.

Чуть погодя, когда Финн окончательно пришел в себя, мессир Скандлан добродушно спросил:

– Ты получил ответы на заданные вопросы? Теперь ты понимаешь, что способен наяву видеть то, раньше было скрыто от твоих глаз?

Финн кивнул, продолжая растерянно моргать после увиденного. Пульс громко стучал в ушах, руки были влажными и холодными, а кожа покрылась мурашками. Ощущение, будто он в сакральный день зимы нырнул с головой в прорубь – настолько страшным и захватывающим дух все казалось – еще долгое время не покидало его. И в тоже время неизвестное до этого момента состояние радостного покоя постепенно разливалось по его мускулам. Теперь он был посвящен в скрытое и знал истинный возраст и происхождение Хранителя. Гордость от сопричастности к тайному переполняла его.

– Значит, я могу видеть сны, не засыпая? – спросил Финн.

– Угу, – согласно кивнул Хранитель, поглаживая свою бороду. – Тебе кажется, что ты видишь сон, фантазируешь или воображаешь что-либо, в то время как прошлое или будущее начинают приоткрывать тебе свои тайны.

– А как Вы узнали, что я… – Финн запнулся, словно называя вслух себя Спящим, он отныне изменит свое будущее.

– Когда стал приходить в твои видения. Вспомни.

И Финн вспомнил. Школьный двор. Он замечтался под деревом. Уна. Яблоко-шар, угрожающе зависшее перед его лицом. А за секунду до этого: Хранитель, резко встряхнувший его за плечо.

– Значит, те, кого я «вижу», могут видеть меня тоже?

– Совсем нет, – Хранитель отрицательно покачал головой, не переставая наглаживать бороду. – Я прожил на этом свете не один десяток полных лун, – « Не одну сотню», – мысленно поправил его Финн. – И могу отслеживать перемещение личной энергии. Тем более, что ты, по-прежнему, продолжаешь громко думать.

Хранитель загадочно улыбнулся и поманил Финна дальше вдоль последовательно расположенных рядов книжных шкафов.

– Но ведь не эти вопросы волнуют тебя сейчас больше всего. Ты можешь спросить меня и об этом.

Они остановились возле очередного книжного раздела, на первом стеллаже которого красовалось уже знакомое Финну название: «30.2 История человечества». Лицо Финна стало медленно покрываться красными пятнами. Знакомые чувство стыда и вины наполнили все его существо. Хранитель знал! Как вероятно знал и о тех настырных хоть и тщетных попытках Финна прочитать книги, тем самым нарушив запрет Хранителя.

– Помню, когда я был совсем юн, гораздо младше тебя, – начал учитель мечтательным голосом, – меня заинтересовала одна тема. Чтобы познать ее мне бы потребовалось несколько лет практики и не дюжей силы. Но старшие тогда еще не допускали меня к серьезным магическим действиям. Помню, как все ночи напролет я по крупицам собирал все, что меня интересовало или как-то могло помочь в моих поисках. Днем я, как прилежный ученик, выполнял все задания, но стоило сгуститься сумеркам, и я уже во всю прыть юного возраста мчался к горам и скалам, священным холмам и озерам. Я искал проход в тот мир, существование которого держалось старшими в строжайшем секрете.

– Иной мир, – прошептал завороженный джентри.

Хранитель кивнул и продолжил:

– Я предпринимал попытки раз за разом, год за годом. Я не хотел принимать правила Священного союза Хранителей, которые гласили, что нужное знание откроется в нужное время. Я продолжал упорствовать в своих поисках и совершал ошибки, пока одна из них не повлекла за собой ужасные последствия, – Хранитель грустно замолк.

Финн замер в трепетном волнении и, практически перестав дышать, ожидал продолжения.

– В результате этих последствий я стал Последним из Первых. В мире сидов не осталось больше Хранителей. И я был тому виной. К тому времени мир иных открыл мне свои тайные двери, но долгие годы я игнорировал это, мучимый виной и стыдом. Я странствовал по Королевству, участвовал в войнах и опасных сражения, в надежде исполнить свое наказание и вернуть священных братьев домой. Но все было тщетно. Пока однажды, мир иных не закрылся передо мной навсегда, успев при этом открыть мне мое истинное назначение. Я создал эту школу и стал учить ремеслу мага других сидов. Я знал, что однажды один из них сможет вновь открыть двери в тот мир. Но я перестал торопить время. Так как воистину понял: всему свое время. Так и тебе – нужное знание откроется в нужное время. Будь спокоен.

Спокоен?! Да Финн трепетал всем своим существом. Мир иных существует! И Хранитель недвусмысленно дал понять, что он, Финн, возможно, станет одним из тех, КТО ОТКРОЕТ ДВЕРИ. Ликование переполняло юного джентри. Ему хотелось приплясывать и хлопать в ладоши. А вдруг Хранитель разрешит ему прочитать все книги с заветного стеллажа? Тогда он станет обладателем огромных знаний и великий возможностей.

–Не так быстро, молодой человек,– Хранитель буквально притормозил его, положив свою ладонь ему на голову. – Я рад, что тебя так вдохновил мой рассказ. Но всему свое время, если на то будет Воля Богини. А пока не стоит забывать о том задании, которое я тебе дал. Помни, ты должен управиться к празднику Клевера.

Финн энергично закивал, хотя его мысли сейчас находились далеко от задания.

– Значит ли, что человечество – это и есть мир Иных? – спросил он у Хранителя, не в силах унять собственное ликование и любопытство.

– Они именуют себя «люди». Совокупность людей называется человечеством.

–Как мы называем себя сидами?

– Верно, – Хранитель одобрительно улыбнулся. – Наши миры во многом похожи. И это может стать ключом. Поскольку, иной мир осилит тот, кто постиг свой мир.

И загадочно подмигнув, Хранитель раскланялся с обескураженным джентри:

– На сегодня достаточно информации. Тебе есть над чем подумать. А я, пожалуй, пойду.

Оставшись один, Финн еще долго не мог унять волнение. Сегодня он стал Владеющим Сном Наяву (вернее, он был им, видимо, всегда, но именно сегодня Хранитель открыл ему значение его дара), узнал о Великом Скандлане много личного, и в постижении тайны человечества стали появляться первые ясные проблески. Казалось, что даже книги, стройными рядами заполнявшие стеллажи важного для Финна раздела, с большей снисходительностью стали смотреть на него своими одинаковыми коричневыми корешками.

Воодушевлённый новыми знаниями, Финн поднял руку и провел ее по первому ряду книг, практически их не касаясь. К его удивлению, ни одна книга не двинулась с места, обиженно задвигаясь поглубже, а скорее наоборот, мелко задрожав, словно ответили ему взаимностью. Брать в руки их он не осмелился. Следуя совету Хранителя, Финн решил не торопить «нужное время».

С тех самых пор заветный раздел «30.2 История человечества» встречал Финна каждый раз, когда тот приходил, легким переливающимся светом. Отныне он всегда находился в его поле зрения и не стремился от него скрыться.

Дома тоже дела шли лучше, чем до этого. Хозяйственная тетушка Мейв развила активную деятельность, и вскоре их дом сиял чистотой и свежестью. Финн не удивился бы, узнай он, что тетя решила освежить краску даже на стенах дома и заборе. Теперь их дом стал встречать его по вечерам запахами свежеиспеченных пирогов и любимого тетушкой бульона из цыпленка.

Как всегда яркая, в очередном цветастом платье, с кухонным передником спереди, розовощекая, больше от жара печей на кухне, чем от природы, добродушная тетя Мейв каждый раз усаживала Финна рядом с собой завтракать и ужинать за красиво сервированный стол. Даже Гутор Форк, предпочитающий семье уединение, а еде – работу, не избежал данной участи. Вскоре Форки смирились и даже стали привыкать к своеобразным семейным посиделкам. Глядя на них со стороны можно было подумать, что это обедает обыкновенная семья джентри.

 

Финн ценил труд тетушки и старался лишний раз ее не расстраивать, иногда помогая убрать со стола и всегда – теперь всегда – тщательно моя руки перед едой.

Под натиском просьб тети Мейв Форк старший начал следить за своим внешним видом и выглядеть опрятнее. Изредка он вежливо поддерживал беседу с ней за столом, но сразу после окончания обеда, стремительно скрывался за дверями мастерской и, как догадывался Финн, с огромным облегчением переодевался в свой рабочий засаленный годами халат.

С тех пор как они откровенно поговорили друг с другом, Финн с отцом стали придерживаться негласного перемирия. Отец не заставлял его больше помогать в мастерской, а Финн стал уважительно с ним здороваться при встрече, не задавая больше никаких вопрос и не стараясь каким либо способом продолжить тот их разговор. К теме выбора и к воспоминаниям о маме они больше не возвращались.

Часть II
Филип
Глава первая
Школа Святого Мартина

Филип удобно расположился на подоконнике школьного коридора, поджав под себя длинные худощавые ноги. За это лето он вымахал больше обычного, и теперь казался себе нескладным и угловатым. Особенно, он стеснялся своих ног. Одним летним днем, когда он вместе с матерью отправился на машине на пляж Солтхилл, он к своему ужасу обнаружил на ногах первые темные завитки волос. По щиколотку в воде, длинноногий, в узких плавательных шортах, он был похож, по выражению самой мамы, на паучка-водомерку. С того момента, Фил решил больше не рисковать и не оголяться в общественных местах.

И хотя на его коленях была раскрыта одна из тех книг, которыми он зачитывался все лето, сейчас он сквозь блестящее стекло окна смотрел, как ученики средней школы Святого Мартина играют в гэльский футбол во внутреннем дворике. По правилам игры пятнадцать игроков с каждой стороны поочередно пытались забить мяч в ворота противника ногой, головой, или любой другой частью тела, только не рукой.

В Ирландии стояла теплая осень, и игроки команд были одеты в легкую летнюю форму: синие шорты, высокие гольфы и белый верх. Сегодня играла женская команда против мужской. Девочки с собранными на затылках высокими хвостами, прыгали по полю и, повизгивая, били по мячу, при этом по силе совершенно не уступая мальчишкам.

В школу Святого Мартина Филип перевелся этим летом. После смерти отца им с матерью пришлось продать их большой богатый дом в Англии и переехать в небольшой город Лохрей в Ирландию, где проживала дальняя родня его мамы. Лохрей давно стал считаться пригородом Голуэя, который превосходил его и по численности, и по площади. В Голуэе находился крупный порт, многочисленные исторические достопримечательности, и как теперь было известно Филипу, широко знаменитый пляж Солтхилл. Также там находилось отделение Ирландского национального университета, куда с радостью приняли работать его мать, бывшего преподавателя истории Лондонского университетского колледжа. Поэтому в начале июня их небольшая семья, состоящая из трех членов – он, мама и белый кот по кличке Мерлин – отправились на постоянное местожительство в Ирландию.

Лохрей не понравился Филипу. После шумного наполненного жизнью в элегантных серых тонах Лондона, этот маленький город казался ему тесным и вульгарно-простоватым. Здесь немногочисленные жители знали все и обо всех, по пятницам встречались во внутренних двориках на барбекю, а по воскресеньям целыми семействами посещали воскресные службы.

Друзей у него здесь не было. Только переехав, Филип вел активную переписку с бывшими одноклассниками из Лондона, всячески поддерживая прошлые дружеские отношения. Заводить новые он не стремился, предпочитая держаться обособленно и слегка высокомерно. В начале учебного года несколько ребят пытались завязать с ним общение. Они даже пригласили его на первую осеннюю вечеринку, а также сыграть с ними в футбол. Но после первых же неудач – на вечеринку он пришел в джинсах и выглядел как дурак среди элегантно одетых в стиле 20-х годов юношей и девушек (вечеринка оказалась тематической), а в игре в футбол он несколько раз нарушил правила, забивая мяч рукой – они перестали искать поводы для общения с ним, отнесся его к разряду заносчивых английских выскочек. Он в свою очередь предпочел гордо сохранять свое одиночество, не предпринимая больше попыток играть с ними в футбол. Поэтому сейчас он рассеяно наблюдал за игрой одноклассников через окно второго этажа школы.

Зато, как ни странно, он нравился одноклассницам. Девочки находили его даже по-своему красивым, некой мрачной и загадочной красотой, которая автоматически наделяла его качествами Эдварда из «Сумерек». Филип слышал однажды в столовой, как Ева Кларк, дочь владельца крупного свадебного салона в Галоэе и первая красавица в школе, громко хвасталась пред другими девочками, что ее бойфренд Томми Бойл ревнует ее к новенькому. Якобы тот во время занятий по английскому глаз с нее не сводит и все смотрит и смотрит своим таинственным темным взглядом. Слушая Еву, подружки ахали в ответ и начинали бросать томные взгляды на Филипа, сидящего через два стола от них, как обычно в полном одиночестве.

По иронии судьбы Филипп действительно очень часто на уроках английского смотрел в ту сторону, где обычно сидит Ева. Только взгляд его бывал обращен к окну, располагающемуся сразу за ее партой. Ему нравилось наблюдать, как вечернее солнце насквозь просвечивает багровые листья старого дуба, неизвестно откуда взявшегося на территории школы (растительности в Лохрее было мало), заливает окно кабинета учителя английского мистера Тимоти Келли теплыми медовыми бликами, стекая сначала на подоконник, а затем теряясь где-то под партами первых рядов.

Потеря отца, переезд, вечная занятость матери, одиночество и обособленность последних месяцев в незнакомой среде, обострили в Филипе тягу к наблюдению. Увлеченно рассматривая предметы или новые лица людей, окружающие его, он с удивлением отмечал, что они все больше напоминают ему вещи и персонажи из его любимых книг об эльфах.

– Привет. Что читаешь?

Филип вздрогнул и растерянно посмотрел на Бет. Маленькое круглое лицо, светлые кудряшки, теплая улыбка и удивительно взрослый взгляд синих глаз.

Бет Саливан была единственным человеком, с которым он поддерживал дружеское общение. Да и дружеским его можно было назвать с натяжкой, скорее общение по интересам. Они познакомились в школьной библиотеке, как правило, единственно пустующем помещении в школе. Филип желал там найти уединение, чтобы не выглядеть по-дурацки, когда его в очередной раз одноклассники не позовут играть в футбол. Среди груды книг, наваленных на последнем столе, который располагался в конце библиотеки ближе к окну, он не сразу заметил кудрявую светлую голову девочки. Она старательно водила пальчиком по строкам какой-то, даже по его меркам, огромной книге в тяжелом переплете с металлической застежкой. Сильное любопытство толкнула Филипа на знакомство с блондинкой, а если точнее, его больше заинтересовало то, что она читала. За долгие летние месяцы каникул в чужом городе, без знакомых и друзей, Филип особенно пристрастился к чтению книг. Он перечитал всю библиотеку в их доме – она, надо заметить, была совсем немаленькой, и сейчас по вечерам или вот в такие неловкие одинокие моменты на переменах в школе, компанию ему составляла книга о местном фольклоре, которую принесла с работы его мама.

Тогда у удивленно воззрившейся на него девочки (видимо, как и он, она не привыкла видеть в библиотеке еще кого-то) Филип задал ей тот же вопрос:

–Привет. Что читаешь?

– Привет, – просто ответила девочка и, перевернув тяжелый переплет книги, показала ему ее название.

– Ирландская мифология, – прочел он вслух и добавил, – у нас схожие интересы.

Он достал из школьного рюкзака книгу, которую принесла ему с работы мама.

– Народные ирландские сказки и легенды, – прочитала она и одобрительно кивнула.

Филипу сразу понравилась Бет. Она вела себя естественно и просто, не пыталась ему понравиться или завязать более близкое знакомство. Представившись, она предложила ему сесть рядом и, если возникнет желание, почитать то, что его заинтересует из ее книг. Больше часа они читали каждый свою книгу в полной тишине. И это сблизило их больше, чем если бы они часами болтали о чем-то интересном для них обоих. Когда время длинной перемены закончилось, и прозвенел первый звонок, Бет закрыла толстую книгу, поблагодарила Филипа за компанию и, встав со стула, неожиданно крикнула через весь зал библиотеки:

– Мистер О’Нелли, можно я пока оставлю книги на столе. Я хочу вернуться после уроков и продолжить чтение.

К огромному удивлению, в противоположном конце библиотеки из-за кафедры неожиданно выглянуло бородатое уже немолодое лицо библиотекаря.

–Конечно, Элизабет. Делайте, как Вам удобно, – был ей ответом хриплый, видимо от долгого молчания, голос мистера О’Нелли.

Но больше всего Филипа поразило не наличие незаметного библиотекаря, а сама Бет. Ее голова едва доходила до верхней книги книжной стопки на столе. И хотя все ее тело было вполне развитым и пропорциональным, ростом она была не выше восьмилетнего ребенка. Элизабет Саливан была карлицей.

Своими умными не по-детски серьезными глазами она снова посмотрела на Финна и тихо сказала:

–Надеюсь, что наша встреча не последняя, Филип. Я буду рада вновь тебя увидеть здесь.

Бет попрощалась и, взяв рюкзак, который был ей определенно велик, направилась к выходу. Филип так и не смог оправиться от изумления и хоть что-то сказать в ответ. В тот день он впервые опоздал на занятие и не мог сосредоточиться весь урок, мысленно все возвращаясь к моменту прощания с Бет. И тогда жгучая волна стыда вновь накрывала его, и появлялось непреодолимое желание разыскать девочку и извиниться за свое неловкое поведение.

На следующий день они снова встретились в библиотеке, но Филип так и не смог набраться смелости заговорить о том неловком моменте при прощании. Они стали регулярно встречаться и вместе читать в библиотеке. Иногда они энергично обсуждали некоторые понравившиеся моменты в книгах, с удивлением обнаруживая друг в друге интересных и внимательных собеседников. Их беседы всегда касались только книг. Личных тем они никогда не трогали.

Сейчас Бет снова смотрела на него своими взрослыми глазами, мило склонив голову набок, ожидая его ответ.

– Привет. Ирландские волшебные сказки, – сказал Филип. – А ты что здесь делаешь?

Ему было непривычно видеть Бет в школьном коридоре, до этого они виделись только в библиотеке. Он не знал и никогда ее не спрашивал, в каком классе она учится.

– Да вот, решила зайти к мистеру Келли до начала урока. У меня вопросы по домашнему заданию, – Бет говорила спокойно и продолжала ему улыбаться, словно совершенно не замечая, что подоконник, на котором сидел Филип, едва доходил ей до груди.

От чего-то ему снова стало неловко рядом с ней, и он сделал движение, чтобы спуститься.

– Нет-нет, не спускайся из-за меня. Я ненадолго. Просто увидела тебя, и захотелось поздороваться.

–Угу, – только и нашел, что сказать Филип, нерешительно замерев в неудобной позе. Подумав, он решил добавить, стараясь не замечать, как глупо звучит его вопрос: – Значит, у тебя тоже ведет мистер Келли? Английский?

Бет активно закивала и еще больше заулыбалась. Она хотела что-то сказать, но в этот момент дверь кабинета английского неожиданно открылась, и из-за нее появилось озабоченное лицо мистера Келли.

– Мисс Саливан, вы хотели о чем-то спросить меня? Прошу в мой кабинет.

Когда дверь закрылась за Бет, Филип снова остался в полном одиночестве. И чтобы не думать обо всех тех неловких моментах, которые, как казалось ему, возникли в момент общения, он углубился в чтение. Совсем скоро прозвенит звонок, перемена закончится, и коридор снова наполнится топотом детских ног, звонких голосов и счастливым смехом.

«Может ли он назвать себя счастливым? А Бет? Интересно, счастлива ли она? Может она чувствует себя среди обычных детей даже более одинокой, чем он, новичок?», – его мысли скакали со строчки на строчку, сосредоточиться не удавалось.

Придя после уроков домой, Филип как обычно написал матери короткое сообщение: «Я дома. Пообедал. Сажусь за уроки». Его ужасно раздражало регулярно отчитываться о своих действиях маме. Но он понимал, что после смерти отца, такой контроль дает ей, вечно пропадающей на работе, ощущение некоторого спокойствия.

Обедать он, конечно же, не стал, отдав почти всю тарелку макарон Мерлину, и закинув школьный рюкзак за кровать, с удовольствием растянулся на ней с книжкой. Первые недели пребывания в Ирландии его одиночество скрашивали книги Дж. Р. Р. Толкина. Мать, заметив его интерес к фантазийным существам из старых английских сказок, принесла ему толстенную книгу из библиотеки Университета.

 

– Думаю, тебе понравиться фольклор Ирландии. Здесь тоже немало волшебных существ. Многое перекликается с мифологией Старой Англии, – сказала она, протягивая ему внушительных размеров книгу в коричневом переплете.

Его мама, Элейн Мур, в девичестве О'Лири, и вне работы говорила внятно, с четкой артикуляцией. Долгие годы преподавания наложили на нее неизгладимый отпечаток, даже дома она оставалась немного преподавателем – с высоко собранными в пучок рыжими волосами и очками в изящной оправе. В одежде она старалась придерживаться серых благородных оттенков, предпочитая брюки и короткий пиджак элегантным платьям и прочим «женским штучкам», как шутил его отец. Траур никак не повлиял на ее предпочтения ни в одежде, ни в образе жизни. Скорее наоборот, она с удвоенной энергией занималась продажей вещей, которые они не могли взять с собой в Ирландию, затем активно обустраивала их на новом месте, а когда ее перевод в Ирландский национальный Университет был одобрен, с жадностью окунулась в преподавательскую жизнь. Если бы Филип не знал, как сильно родители любили друг друга, он бы заподозрил мать в скрытой радости от возможности вернуться на родину ее предков.

С внезапной потерей главы семьи и последовавшими изменениями в их жизни каждый из них справлялся самостоятельно. Филип окунулся в мир фэнтази, Элейн в работу и в восстановление старых родственных связей. Оказалось, что отец, Ричард Мур, был именно тем связующим элементом, который сплачивал вокруг себя всю семью. Даже старый Мерлин, белошерстный персидский кот, и тот оказался предоставленным самому себе, с потерей любимого хозяина, на тапочках которого он предпочитал дремать в зале возле камина долгими зимними вечерами.

Филип старался не думать об отце и не вспоминать о прошлом, но иногда по ночам к нему снова возвращалась его старая жизнь в Лондоне, и он отчетливо слышал низкий густой голос отца, который, как в детстве, зачитывал ему перед сном выдержки из газетных новостей, пока Элейн задерживалась на работе.

– Хм, странно, – задумчиво произнес отец, перелистывая страницу очередной газеты. (Филип даже закрытыми глазами по запаху свежей типографской краски мог определить, что скорее всего это «Дейли Телеграф»). – Газета лондонская, а новости из маленького ирландского городка. Лохрей. Интересное название. Если не ошибаюсь, переводиться как «Серое озеро». Твоей маме бы понравилось.

– Что за озеро, пап? – спросил Филип, удобнее устроившись в кровати. Больше всего на свете он обожал эти их ночные посиделки с отцом. Мама часто задерживалась на лекциях, и тогда отец приходил к нему в комнату, читал вслух новости, и они вместе ждали ее.

Правда, как правило, Филип засыпал раньше ее возвращения, но все равно он очень гордился тем, что отец ему как взрослому позволяет участвовать в их «мужских вечерах», как он их обычно называл.

– Не знаю, сынок. Может там находится какое-нибудь таинственное озеро. Надо спросить у мамы, она же у нас ирландка, – отец заговорщицки подмигнул сыну, словно в их семье только мама имела ирландские корни.

– А что еще там пишут?

– Здесь пишут о каком-то старом дереве. Оно вроде очень древнее. Да, точно, – радостно вскрикнул отец, найдя, наконец, глазами нужную строчку. – Речь о древнем дубе, который с незапамятных времен растет в Ирландии, в провинции Коннахт. Считается, что этот дуб рос еще задолго до появления самого городка Лохрей, где сейчас он находится. Городские власти решили срубить единственное дерево на территории местной школы. Интересно, чем он им помешал.

– Мама называет Ирландию Изумрудным Островом, – Филип любил мамины воспоминания о родине, но больше ему нравилось обсуждать их потом с папой.

– Верно, сынок, потому что трава там зеленая почти круглый год. Но если решат вырубать древние дубы, скоро от изумрудности острова ничего не останется.

– Я не хочу, чтобы дуб срубили. Мы можем что-нибудь сделать?

–Думаю, да. Если все учащиеся школы, а также жители городка письменно обратятся в Городской Совет. Возможно, решение будет пересмотрено.

– Я тоже могу написать, пап? – Филипп смотрел на отца своими темными по-детски доверчивыми глазами.

– Конечно, – Ричард Мур потрепал сына за волосы. – Если бы сейчас здесь была мама, она наверняка бы начала рассказывать о том, что предки ирландцев, кельты, верили, будто все деревья живые и являются своеобразным переходом в другие миры.

– В волшебные миры? – глаза ребенка загорелись.

– Волшебные, – кивнул отец и, заметив запрыгнувшего на кровать кота, воскликнул: – Смотри, Мерлин тоже решил присоединиться к нашему «мужскому вечеру».

Пушистый белый кот притаптывал мягкими лапами одеяло мальчика, намереваясь улечься ему прямо на грудь.

– Уйди, Мерлин. Ты очень тяжелый, – запротестовал Филип. – Пап, скажи ему.

Но отца уже не было рядом. В комнате было тихо и сумрачно. Мальчик пытался обеими руками спихнуть кота на пол, но Мерлин вцепившись когтями в одеяло ни в какую не хотел уходить. Филип стал практически задыхаться под его тяжестью.

–Уйди, – прохрипел мальчик, на что ушли последние силы.

Кот, буравя его своими жуткими зелеными глазищами, все давил и давил всем весом ему на грудь. Глаза Филипа стали закрываться против его воли. Он больше не мог вздохнуть полной грудью, и перестал предпринимать попытки. Последнее, что он увидел, прежде чем его веки окончательно закрылись, был непонятный зеленый свет.

Филип резко вскочил с кровати, уронив при этом на пол книгу, лежащую у него на груди. Видимо он заснул и ему приснился странный сон. Глубоко вздохнув, он присел обратно на кровать, приходя в себя.

Никто не пытался его задушить. Это просто сон. Мерлина даже в комнате нет.

– Мерлин, кис-кис, – позвал он кота. Но никто ему не ответил. – Фух, приснится же такое.

Филип нагнулся, чтобы подобрать упавшую книгу. Она лежала вверх переплетом, раскрывшись на середине. Он протянул к ней руку, и в этот момент из-под кровати что-то волосатое легонько ударило его. С криком отдернув руку, Филип с ногами забрался на кровать. Мысли метались в голове как стая вспугнутых ворон. Сердце колотилось. Но что-то внутри подсказывало ему не бояться.

Перегнувшись через край, Филип осторожно заглянул под кровать. Сверкая своими глазищами, из темноты на него смотрел Мерлин.

– Мерлин, – выдохнул Филипп. – Ты напугал меня. Что ты делаешь под кроватью?

Все это казалось странным Филипу. И сон, и кот, который не отозвался на свое имя. Но больше всего его поразило то, что он прочел на помявшихся страницах разворота книги, когда он поднял ее с пола.

«Под конец вечера усталому путнику удалось добраться до озера. Луна уже светила высоко в небе, хорошо освещая все вокруг. Вдалеке юноша сумел разглядеть тусклые огоньки начинающейся деревни. Но прежде он решил передохнуть и набраться сил на берегу озера.

Было тихо и тепло. Лунный свет серебрил спокойную гладь озера, убаюкивая взор юноши.

«Если я немного вздремну, а потом снова продолжу свой путь, ничего особенного не случиться», – подумал он, засыпая. Так он и заснул на берегу озера, положив обе ладони под голову.

Глубокая ночь опустилась на землю, принося с собой холод и мрак.

Путник проснулся от странного ощущения беспокойства. Его взору явилась прекрасная дева. Она плавно скользила по озеру, приближаясь к нему. От ее белых одежд исходило легкое свечение. Волосы были распущены и переливались золотистыми волнами в бликах лунного света. Лик ее был красив и изящен. А взор горел тысячами зеленых звезд.

Приблизившись к путнику, дева запела. Голос ее был так сладок и чудесен, что юноше захотелось, чтобы этот звук никогда не кончался. Песня лилась мягко, проникая глубоко и трогая его сердце.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru