Эдуард Павлович Петрушко
Смертельное Танго с Короной
– Я хожу и хочу жить, нормально и писать, как человек.
Медсестра обещала кого-то позвать, кто умеет снимать катетер. Я влез в халат на три размера меньше, надел тапочки и тяжело задышал, легкие были наполовину поврежденные. Прилег. Через несколько минут захотелось встать, не получилось – мышцы атрофировались. Я взмахнул ногой, пытаясь придать ускорение телу, тут меня парализовала боль в животе, это были судороги. Как будто изнутри в животе меня кусали злобные собаки, я стонал от боли, покрылся испариной. Через пять минут судорога отступила. Посидев и отдохнув, прошелся по палате. Какое было это блаженство, просто на своих ногах пройтись десять метров. Мы не умеем ценить мелочи, и лишь понимаем это в пору испытаний. Со стороны я, наверное, смотрелся как худая лошадь, на которую натянули цветные трусы, которые прикрывали только треть тела. Пришла врач и прекратила мой променад, отправив в кровать дышать кислородом. Маска была обычная, без трубок в нос, дышать в ней было легко.
На двух тележках, привезли обед. Одновременно пришла медсестра снимать катетер. Я думал, что болевые ощущения будут меньше, чем при его установке. Ага, конечно, ждали пять, пришло восемь. Моя кровать была рядом со столом, где люди принимали пищу. Сестра бесцеремонно достала моего испуганного птенца и приступила к действиям. Сначала она откачала шприцем мочу – ощущение, как буду-то, тебе заливают кислоту, потом повозившись со шлангами начала тянуть его на себя, словно рыболовную закидушку. Боль резанула так, что захотелось откусить ей ухо. Я шипел, как гусь охал и старался не пищать, так как в двух метрах от меня ели люди, а тут у них под носом теребят мой прибор и тянут с него шланг. И смех, и грех. И таких ситуаций было хоть отбавляй. Получив свободу, опять поскакал в туалет, меня качнуло, и я завалился на чужую кровать. Силенок совсем не было. В туалете сидел долго. Мочиться не мог, но были неприятные ощущения в мочевом канале, и казалось, что тебе хочется отлить. Отсидев задницу, я встал и увидел в унитазе кровь. Не самое страшное. Опять посмотрел в зеркало бесцветным и тусклым взглядом, ничего не изменилось, на меня смотрел испуганный маргинал с Казанского вокзала.
Силы окончательно покинули меня. Выхожу с туалета, медленно-медленно. Кажется, что мои ноги сделаны из песочного печенья – и сейчас рассыплются на множество маленьких сдобных песчинок, не выдержав веса тела. Кое-как дополз до кровати. Сердобольные сестрички нашли мне ложку и кружки, и поднесли первое. Сидя на кровати начал хлебать жидкость дрожащей рукой и понял, что я могу, есть, хоть без аппетита, но могу и даже немного хочу. Сестры постоянно подбадривали и говорили «кушать надо, сил набираться». И я кушал. Чуть поев, мой желудок отяжелел, как будто проглотил булыжник.
После съеденного, закружилась голова, надел кислородную маску и завалился на кровать. Организм хотел спать, но заснуть я не мог. Тем более в палате происходили одновременно печальные, но смешные бытовые драмы. Мне оставалось за ними наблюдать.
Да простят меня люди за цинично – правдивое изложение. Начнем со старичка. Напротив меня лежал старик худой, небольшого роста, похожий на неровную обгорелую щепку. Говорил он плохо, и я не мог понять ни одного слова. Он был лежачий и в памперсах. В один прекрасный момент он наложил в памперсы. Медсестры, все поменяли и ушли. Буквально через час все повторилось. Те же медсестры комментируют ситуацию:
– Дедушка, ну ты зачем руками в памперсы лезешь, вон всю кровать испачкал, теперь белье менять надо. Работы стало больше, но персонал все сделал, причем без всяких личных выпадов против пациента. Терпеливые. Не поверите – проходит около часа, по палате опять распространился запах, смотрим на деда тот копошится, понимаем, что ситуация повторилась в третий раз! Откуда у него столько г..на, я не понимаю. Мужики, у кого были силы, начинают, кто стебаться, кто жаловаться: «он там что-то жрет под одеялом», «выкатите его в коридор», «ну это невозможно» и т.д.
На этом дед не успокоился он встал и пошел в туалет. Руки у него были в параше (он почему-то лез ими в памперсы), за ним тянулся мешок с мочой. Картинка ещё та. По итогу он испачкал г..он пол туалета, зашел и там затих. Через минуту его выволокли медсестры, я думал, они его прибьют. Но надо отдать должное – они относились к пациенту спокойно и даже жалели старика, называя его «миленьким» и «хорошеньким». Работы прибавилось – сестры еще мыли туалет. Закончив, они сказали:
– Будешь трогать памперсы руками, привяжем к кровати.
Но дед был пуленепробиваемый и к вечеру он потопал в туалет. Однообразное зрелище – очищение человека от экскрементов, перестало меня привлекать, и смотрел в потолок. В палате было два окна расположенных ближе к потолку, но они были наполовину замазаны краской. Зыришь в потолок или в окно, за которым ничего не видно. Но после реанимации это был курорт. Сам ходишь в туалет, ешь, вокруг что-то происходит. Должны принести телефон и ай пэд и жизнь вообще наладится. Но вернемся к деду, по крикам медсестер я понял, что этот худой воробей умудрился в туалете снять с себя катетер. Боевой дед. Его уложили, вставили катетер на место. Дед что-то говорил о том, что он «мужик и сам хочет ссать». Терпение медсестер кончилось, и его руки привязали к кровати. При этом они просили нас, с пониманием относится к проблемному пациенту – «деть его от вас не куда и у него проблемы с психикой». Дед сначала бушевал, как рассерженный мышонок, но потом затих. Позже у него началась истерика, он хотел «умереть или попасть домой», и всячески просил его развязать, упомянув даже Конституцию.
Происходило активное лечение пациентов. Мне регулярно делали уколы в живот по разжижению крови – гепарил, уколы с антибиотиками, капельницы и таблетки, регулярно брали анализы. Почти постоянно дышал кислородом, повышая сатурацию. В общем и целом наша бесплатная медицина радовала. К вечеру дали ужин, я его съел почти с аппетитом. После 11-12 дней голодания ко мне возвращались силы, а силы – это питание. Наступала ночь, она меня пугала – проблемы со сном были серьезнейшие. Лежу, смотрю на причудливые тени, идущие с окна. Они напоминали мне то – дракона, то паровоз. Телефон мне так и не принесли, то ли старшей медсестры не было, то ли забыли. Занимать время было нечем. Я тяжело вздохнул и приготовился к долгому ночному бдению. Снял маску и выключил подачу кислорода. Повалялся – результата ноль. Сел на кровать и обвел взглядом палату. Таких, сидящих, было двое. Видать у них были такие же проблемы со сном. Они были похожи на худых воробьев, которые опустили голову и дремали на ветках деревьев. Дед продолжал давать жару, он начал громко просить развязать его:
– Развяжите! Вы что не мужики?
Мы делали вид, что не слышим его. Потом откровенно попросили заткнуться. Однако через час он каким-то образом развязал одну руку и сел на кровать. А через час, освободившись полностью, пошел в туалет. Вернувшись, он тихо сел на кровать и замер. В палате хрипели, стонали, разговаривали. Тут лежали тяжелобольные или такие как я, после реанимации. Казалось, ты участвуешь в съемках фильма ужасов. Постоянно кто-то ходил в туалет. Один кавказец, страдавший бессонницей, регулярно пил чай. Ночь была веселенькая, но повторяю, по сравнению с реанимацией это был почти родительский дом. Где-то после трех часов ночи, несколько раз провалился на короткое время в беспамятство. Выглядело это так: я закрывал глаза и старался ничем не думать. Потом резко дергался, весь в поту и с колотящимся сердцем. Это был мой мини секундный сон.
Утро, обход измеряют температуру и снимают показания сатурации. Позже уколы, раздача таблеток на день и завтрак. На завтраке понимаю, что у меня просыпается зверский аппетит. У каждой проходящей медсестры прошу принести мои вещи. И вот бинго, к обеду их приносят. Жизнь с гаджетами стала почти мармеладкой. Переписки, слезы жены и мамы, радостные поздравления друзей с выздоровлением. Супруга сообщает, что приготовила мне бульон с курицей и другие вкусняшки и скоро приедет мой товарищ и передаст передачу. Жена с сыном сидят на двухнедельном карантине, так как они являлись контактировавшими с коронавирусным больным, т.е. со мной. Жду передачку, хавать охота до писка. Приходит сообщение от друга «передачку ополовинили, много нельзя». Вернули бульон с курицей, рыбу, колбасу. Проще сказать что оставили – сыр, печенье, напитки, конфеты. Ну, хоть что-то. Замечаю, что ем все подряд, конфеты с сыром, закусывая это печеньем. Насчет этой ненормальной прожорливости напишу позже.
Заходим с супругой на сайт больницы и выясняем, что можно предавать – список короткий не включает почти ничего мясного съестного и лишь в конце фигурирует «вареная курица». Договариваемся, что завтра жена сварит самую большую курицу и передаст ее мне. Организм после десяти дней голодовки требовал белка и калорий. Всю ночь хожу к холодильнику и что-то жую. До утра я уничтожил почти всю «мини передачку». За кусок мяса я готов был вступить в талибан.
Ближе к утру, не спящему и задыхающемуся больному, стало плохо – у него начала съезжать крыша и он лег на пол, считая, что так будет легче. Кто-то нажал кнопку вызова медсестра, она с трудом уложила больного на кровать и укола успокоительное средство. Мужчина позже сел на кровать и пробыл в таком положении, не двигаясь до подъема. Убивает короновариус в том числе и голову. В дальнейшем этот больной продолжал ложиться на пол, и позже его увезли в психиатрическую больницу с короновирусными больными.
Один из возрастных пациентов, с пожухлыми волосами и розовой плешью, похожей на детскую щеку, постоянно пропускал приемы пищи и по вечерам устраивал скандалы и требовал его покормить. То ли профессиональный скандалист, то ли действительно у него повыбивало пробки, и он не видит, и не слышит призывы медсестер к приему пищи. В один из таких вечеров происходит очередная канитель. Этот «бытовой дебошир» опять пропустил ужин. Просто не сел за стол и не съел свою порцию. Через час он захотел кушать и начал орать:
– Дайте хоть хлеба, вы издеваетесь, я хочу есть! Позовите дежурного врача!
Дайте книгу жалоб! Хотелось подушкой придушить крикуна. Медсестры объясняли, что прием пищи окончен, персонал ушел домой и кормить его нечем. Но голодный пациент продолжал орать и вышел в коридор чего делать в отделении категорически нельзя. Дежуривший врач Ковалев И.А. терпеливо выслушал все безосновательные жалобы капризного пациента, нашел возможность в позднее время покормить больного.
Позже привезли еще одного деда склонного к скандалам пациента. Он матерился на медсестер и «качал права». Туалет находился прямо в палате и ночью в него постоянно кто-то ходил, включал свет, который на время освещал всю плату. Скандалист тут же реагировал отборным матом, и заявлял, что «суки не дают спать». Когда он ночью обматерил меня, я тихо сказал:
