Эдуард Нордман
Не стреляйте в партизан…
Наши операции все меньше становились похожи на короткие вылазки. Они наносили большой урон противнику. Корж держал связь со всеми отрядами, фактически координировал их деятельность. Он сам вошел в руководящую обкомовскую группу Козлова. Создавались новые отряды. Подтягивались окруженцы.
Раньше всех со своей группой подошел генерал-майор М.П. Константинов. В начале войны он командовал шестой кавалерийской дивизией. Был тяжело ранен. Оправившись от раны, ушел в лес с группой своих бойцов. Вскоре стал командиром отряда, затем возглавил всю военно-оперативную работу в Минском партизанском соединении.
С сентября 1942 года – опять на фронте, командовал кавалерийским корпусом, конно-механизированной группой, участвовал в Берлинской операции. Стал генерал-полковником и Героем Советского Союза. В апреле 1942 года В.3. Корж передал М.П. Константинову свои военно-координационные функции в Минском партизанском соединении.
Особенно хорошо видно изменение характера наших операций, когда листаешь дневник Коржа, относящийся к весне и лету 1942 года:
«9 мая 1942 года. Уничтожено два моста. Разгромлена волость в м. Погост.
18 мая 1942 года. Уничтожено два моста не реке Случь.
21 мая 1942 года. Сожжен мост на реке Морочь.
30 мая 1942 года. Заложены два заряда на железной дороге. Движение остановлено на сутки.
5 июня 1942 года. Группа во главе с комиссаром разбила грузовик, следовавший из Слуцка. Уничтожено 11 немцев.
8 июня 1942 года. Произведено крушение воинского эшелона около Житковичей. Ручным способом развинтили рельсы. По сообщениям местного населения и разведки, убито и ранено более 200 немцев.
30 июня 1942 года. Расшит путь. Организовано крушение бронепоезда.
3 июля 1942 года. Расшит путь между Житковичами и Дедовкой, крушение поезда в 6 часов утра. Количество убитых и раненых неизвестно».
В большинстве этих операций участвовал и я. В том числе в подготовке диверсий против бронепоезда и военного эшелона. Этот бронепоезд и еще девять эшелонов, как принято теперь говорить, официально записаны и на мой партизанский счет. Чтобы уничтожить бронепоезд во фронтовых условиях, потребовались бы большая воинская часть, артиллерия, авиация.
Летом 1942 года мы снова действовали на Пинщине, куда ушли в апреле, чтобы уже здесь разжигать пламя партизанской борьбы. Но для этого была еще одна причина. Теперь о ней можно рассказать.
Между В.3. Коржом и В. И. Козловым произошла размолвка. В ее основе, на мой взгляд, лежал разный подход к руководству партизанским движением. В этой связи мне вспоминается шутка более поздних лет, которая ходила среди офицеров Советской Армии. Она отражала некоторое противоречие между командиром подразделения и политработником – его замполитом: «Командир говорит «делай, как я», а замполит – «делай, как я сказал».
Корж старался не только вырабатывать, принимать решения, но и возглавлять их выполнение, постоянно быть с личным составом, в нужный момент первым подниматься в атаку. При этом никогда не забывал о политической линии партии, о роли коммунистов и комсомольцев.
Козлов, будучи секретарем подпольного обкома, надо думать, больше полагался на сугубо политические методы руководства этим движением, на директивы и указания. Считал, что во главе всего должен стоять обком, а значит, он, В.И. Козлов.
Вот как Корж вспоминал о своем разногласии с Козловым в докладной записке штабу партизанского движения: «При встрече и разговоре я ему (В.И. Козлову. – Э.Н.) советовал, что тебе не находиться в отряде нельзя, и вы делаете большую глупость, что скрываетесь от отряда, т.е, по-вашему, законспирируетесь. Тебе надо стать комиссаром отряда и развивать дальше партизанские дела… Он моим советом пренебрег, посчитал, что он – большой человек, и ему указывать и советовать нельзя, я это прочитал тогда у него на лице. Когда у нас было уже два отряда, расположенных недалеко друг от друга, и была теснейшая связь между нами, они делают вторую глупость – удаляются от отряда на 25 километров, забираются в болото около Князь-озера».
Так столкнулись два характера. Козлов хотел подчинить Коржа. А вместе с ним и его партизанский отряд, который уже стал серьезной боевой единицей. Но Корж, никогда и нигде не отсиживавшийся, не терявший присутствия духа, посмотрел на это все по-другому: «Я тебя спас, а теперь ты собрался мною командовать? »
От Козлова в Центр пошло сообщение о неподчинении Коржа обкому партии, о проявлении анархических, махновских замашек. Много лет спустя я посетил в больнице Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, который в годы войны возглавлял Центральный штаб партизанского движения, и спросил:
– Почему к Коржу в Москве не всегда относились справедливо, не всегда вовремя давали оценку его мужеству и заслугам?
Пономаренко был крупной личностью, помимо прочего, отличался большой самокритичностью и беспощадностью оценок по отношению к самому себе. И на сей раз он ответил весьма откровенно:
– Ты бы почитал, что писали в наш штаб известные тебе товарищи. Выставляли Василия Захаровича эдаким батькой Махно. Когда Корж был в Москве в 1943 году, даже ставился вопрос о том, чтобы мы не разрешили ему вернуться назад в тыл, к своему соединению. На это мы не пошли, но моя вина, что поверил наветам в какой-то степени. Понадобилось время, чтобы рассмотреть, кто такой Корж на самом деле. Сожалею, что не сразу разобрался в этих личностных хитросплетениях.
Не исключено, что на отношение к Коржу в Центральном штабе партизанского движения повлияло и еще одно обстоятельство. Сразу после возвращения из Испании он был арестован и несколько месяцев провел в тюрьме. Слава Богу, потом выпустили, вернули ордена Красного Знамени и Красной Звезды, направили в санаторий, затем определили директором зерносовхоза в Краснодарском крае. А после освобождения западной Белоруссии Василий Захарович был направлен на работу в Пинск.
К сожалению, та размолвка двух партизанских руководителей омрачала их отношения и после войны. Доходило до того, что они не хотели признавать заслуг друг друга. В. И. Козлов был на вершине власти в республике, и В.З. Коржа конъюнктурщики замалчивали, принижали. Особенно обострились противоречия между ними после выхода из печати в 1952 году книги В.И.Козлова «Люди особого склада».
В принципе, Василий Иванович описывал события сугубо в русле идеологических установок того времени: все что ни делалось, делалось под руководством партийных комитетов. Но Корж исходил из того, что партия – это не только райкомы, обкомы, ЦК, а в первую очередь коммунисты, умеющие решать сложные задачи в любых условиях. Он никогда не покушался на чужие заслуги, но и не терпел, когда кто-то «присваивал» сделанное им.
В.3. Корж написал письмо первому секретарю ЦК КПБ Н.С. Патоличеву, а также самому В.И. Козлову и задал Василию Ивановичу вопрос в лоб: «Неужели Вы думаете, что хуже высматривала бы правда о борьбе белорусских партизан с немецко-фашистскими захватчиками, в том числе Вы, если бы Вы описали ее правдиво?» Коржа задело, что Козлов в своей книге его упомянул лишь один раз и то вскользь: «Приход Коржа на Старобинщину имел большое значение».
И он задал Козлову вопрос: «Что ж это он у Вас (Корж. – Э.Н.) дальше попадает на задворки?..» Напомнил он в том письме, что несправедливо замалчивается в книге и роль генерала Константинова. И в своей манере говорить все начистоту сделал вывод: «Вы душевно обижаете не только меня, а Вы обижаете тех боевых партизан, членов партии, комсомольцев и беспартийных, которыми я руководил…»
Мы, партизаны, переживали, пытались как-то примирить их. В 1950 году, когда я работал помощником первого секретаря Пинского обкома Р.Н. Мачульского, мы не раз, притом откровенно, как это могут только партизаны, обсуждали проблему Козлов—Корж.
Я доказывал, что надо найти компромисс. В конце концов надо убедить их сделать следующее:
В.З. Коржу признать выдающуюся роль В.И. Козлова и возглавляемого им Минского подпольного обкома партии, который был создан в июле 1941 года, действовал всю войну и внес большой вклад в развитие партизанского движения.
В.И. Козлову признать за В.З Коржом его выдающуюся роль в партизанском движении, особенно в первые дни и месяцы войны, его личное мужество и героизм.
Зная о дружеских отношениях Мачульского и Козлова, я убеждал: «Перестаньте враждовать, не смешите людей, поберегите нервы». Кажется, мои молитвы дошли до Бога. В.И. Козлов в 1963 году сказал мне: «Ты был принципиальным во время войны, и я рад, что ты и после войны остался таким же». Для меня это была высокая похвала.
А тогда, весной 1942 года, Корж забрал свой отряд и ушел на Пинщину. Правда, в этом случае получилось, как в известной поговорке, которая гласит, что не бывает худа без добра.
Осенью 42-го было организовано Пинское партизанское соединение. В него кроме нашего отряда вошли отряды имени Щорса, имени Кирова, имени Чапаева, имени Суворова, имени Лазо, «За Советскую Белоруссию», имени Шиша, а также отряды В.А. Васильева, А. И. Домбровского.
Уже на момент создания соединения в нем было почти 1900 партизан. Василий Захарович командовал соединением до самого возвращения Красной Армии в 1944 году.
Прошло совсем немного времени, и регион на стыке Минской, Пинской и Полесской областей стал внушительной партизанской зоной. Это была первая в Белоруссии партизанская зона зимой 1941–1942 года. Простиралась она на десятки тысяч квадратных километров. Партизанские соединения трех областей обеспечивали ее жизнедеятельность и боеспособность. Она также стала надежной базой для развития партизанского движения в южной, юго-западной и западной Белоруссии.
В этой партизанской зоне находили укрытие и помощь не только отряды белорусских партизан. Сюда из Украины приходили на отдых соединения Ковпака, Сабурова, Бегмы. В 1942–1943 годах забрасывали самолетами разведывательно-диверсионные отряды чекистов и военных разведчиков.
Без преувеличения скажу, что если бы не было такой зоны, спецотряды, бойцы которых не знакомы с местностью и не имели связей среди местного населения, просто не смогли бы действовать.
Никакие спецназы не могут того, на что способны так называемые «домашние партизаны», которые везде имеют свои глаза, уши и припрятанное оружие. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на П.А. Судоплатова.
В книге «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941» он написал: «В самом начале июля 1941 года был отдан приказ наркома обороны о выброске на парашютах несколькими эшелонами в тыл врага 204-й воздушно-десантной бригады в районе Любани, Волосовичей в Белоруссии для изоляции и уничтожения подвижных соединений противника.
Это свидетельствует о том, что уже в первые дни войны мы пытались путем диверсий нанести урон тылу немцев, в частности, уничтожить склады с горючим, инфраструктуру снабжения моторизованных группировок, чтобы облегчить положение нашим войскам, находящимся в районе Бобруйска, где складывалась очень напряженная обстановка.
К сожалению, эти действия не увенчались успехом. Для нас это был наглядный урок, насколько необходимо при десантировании специальных групп в тыл противника подготовить условия, обеспечивающие их безопасность и боеспособность».
Потом все эти условия для специальных отрядов из-за линии фронта создавали мы, местные партизаны. Встречали их на своих партизанских аэродромах, расквартировывали, обеспечивали нужной информацией, местными разведчиками, проводниками, когда была необходимость, укрепляли своими бойцами. Через нашу партизанскую зону шли кадры, вооружение, боеприпасы для Брестского и даже Белостокского партизанских соединений.
Так, в марте 1943 года из Москвы прибыл секретарь Брестского подпольного обкома комсомола Федор Ромма с группой товарищей.
Приземлились они на Любанщине. К.Т. Мазуров и М.В. Зимянин поручили мне помочь товарищам добраться до цели. Более сотни километров прошли мы лесными тропами до штаба брестских партизан. Те встретили прибывших товарищей по-братски.
В конце апреля прибыл С.И.Сикорский с группой, которому предстояло возглавить Брестское партизанское соединение и Брестский подпольный обком партии. Я их вел с Любанщины до Хоростова. Сергей Иванович позднее признался, что поглядывал тогда на меня с опаской. Мальчишка, как он проведет по немецким тылам? Но я провел.
А с базы нашего Пинского соединения вместе с Брестским подпольным обкомом дальше на запад отправился и отряд под командованием П.В. Пронягина. Еще через некоторое время прибыл Белостокский подпольный обком комсомола во главе с Т.Н. Стрижаком. И опять мне поручили привести их с Любанщины на Пинщину.
Без нашей помощи прибывавшим из Москвы товарищам было бы куда труднее. И не только потому, что они остались бы без местных проводников и разведданных из гарнизонов. Очень важна была психологическая устойчивость, которую проявляли «домашние партизаны». Мы ее уже приобрели.
В 1992 году я разговорился с одним из ветеранов, который был заброшен в немецкий тыл в составе спецотряда, Иваном Бановым.
Он признался: «Когда летели в тыл, каждый думал, куда попадем, что будет с нами там, где вокруг враги. А когда десантировались и встретились с Коржом и его партизанами, сразу успокоились.
Корж ходил неспешно, уверенной походкой. Так ходит хозяин по своей земле. Так же уверенно и деловито вели себя его партизаны. Да разве побегут такие?»
Когда прибывшие из-за линии фронта командиры спрашивали у Коржа, как удалось выжить в самое трудное время, он давал короткий, но исчерпывающий ответ: «Не боялись хлопцы немцев. И обстрелялись вовремя».
Что касается моей молодости, то я, честно говоря, и сам стеснялся своего мальчишеского вида. Помню, первой военной зимой остановились мы в деревне на ночлег.
Меня с другими бойцами разместили в доме одной сердобольной женщины. Она меня сразу стала опекать, как сына. Одежду заштопала, молочком все время угощала и приговаривала, что ее сын тоже на фронте, куда таким молодым воевать, им бы еще с мамкой дома сидеть.
А когда узнала, что нет уже у меня ни отца, ни матери, совсем расплакалась. Бойцы после этого на каждом шагу отпускали шуточки в мой адрес, напоминая о моей молодости в ущерб моему самолюбию. Но к весне 1943 года я уже стал вполне «стреляным воробьем».
Нам всю войну помогала сплоченность. Мы же тогда административных границ не соблюдали, не делили друг друга на пинчан, минчан, брестчан, ровенчан, волынян.
Кстати, тот факт, что в нашу зону приходили и украинские партизанские формирования, в своих целях пытались использовать гитлеровцы. В белорусских архивах до сих пор хранятся немецкие листовки, содержание которых направлено на то, чтобы посеять между нами вражду.
Обращаясь к белорусским партизанам, немцы говорили примерно следующее: «Они приходят к вам привести себя в порядок, отдохнуть, потом уходят. А когда мы начинаем свое наступление на вас, вы остаетесь в блокаде одни». Не подействовало. Нас не разделяли в борьбе с врагом никакие границы. В наших отрядах грузин не враждовал ни с осетином, ни с абхазцем, ни с армянином. Не было конфликтов на национальной почве, как теперь принято говорить. Мы чувствовали себя единым народом.
Я стараюсь не описывать больших боев. Книг, а также фильмов, полных стрельбы, атак, единоборств, создано много. Своей задачей я поставил раскрыть логику и пружины, благодаря которым искра, впервые вспыхнувшая у Рябого моста, разожгла пламя, поглотившее сотни тысяч оккупантов и их приспешников.
Но для одного боя сделаю исключение. Потому что это был уже не бой, а сражение, длившееся 42 дня. Я расскажу о нем для того, чтобы читатель мог представить возросшие возможности народных мстителей.
Это была оборона Днепровско-Бугского канала, которая одновременно стала битвой за обладание теперь уже немецкой речной военной флотилией, которая тоже базировалась в Пинске.
В связи с увеличением количества диверсий партизан на железных дорогах и растущими перебоями в железнодорожных перевозках немецкие оккупанты в 1942 году активно использовали водные пути – Днепр, Припять, Днепровско-Бугский канал, Буг, Вислу.
Днепровско-Бугский канал с начала навигации 1942 года стал играть большую роль в планах транспортировки грузов противника как с запада на восток, так и с востока на запад.
В 1943 году Центральный штаб партизанского движения выдал директиву командиру Пинского партизанского соединения В.З. Коржу вывести из строя Днепровско-Бугский канал.
Корж поручил выполнить эту задачу самой боеспособной партизанской бригаде имени Молотова. В это время в ней насчитывалось 10 отрядов, около 2800 бойцов. На ее счету были разгром крупных гарнизонов в райцентрах Ленино, Любешове, на железнодорожной станции Синкевичи, десятки боев, более 60 пущенных под откос воинских эшелонов.
Комбригом был Михаил Иванович Герасимов, старший сержант (в конце 1943 года – подполковник), талантливый командир, незаурядного личного мужества человек. Под стать ему и комиссар бригады, опытный партизан Федор Семенович Куньков.
Я у него был помощником по комсомолу, как тогда называли, «комсомольским комиссаром». Начальником штаба бригады был лейтенант, летчик Дмитрий Карпович Удовиков. В первый день войны он сбил фашистский самолет, а затем был сбит сам и раненный попал в плен. Однако ему удалось бежать. Дальнейшая его военная судьба связана с партизанами.
В августе 1943 года из бригады имени Молотова выделили Пинскую партизанскую бригаду. Комбригом назначили Ивана Григорьевича Шубитидзе, комиссаром – Архипа Зиновьевича Протасеню, начальником штаба – Георгия Аксентьевича Дороша.
За Днепровско-Бугским каналом образовалась партизанская зона длиной 70–80 и глубиной 50–60 километров. Здесь партизаны были хозяевами положения. В селах действовали сельсоветы.
Влияние партизан распространялось далеко за пределы этой «партизанской республики». В некоторых деревнях за Днепробугом, как мы его называли, над зданием сельсовета привычным был красный флаг. Одной них деревень была деревня Колено в нынешнем Ивановском районе.
За три года фашистской оккупации гитлеровцы побывали здесь только раз во время жестокой блокады и последующей карательной экспедиции. Но дальше этой деревни они двинуться не смогли. У местных жителей до сих пор в ходу поговорка, связанная с теми событиями.
Дело в том, что недалеко от Колена располагалась небольшая деревня Волосани, а еще немного дальше – деревня Цыцки. Почему они были так названы, неизвестно. Но последних двух деревень немцы так и не достигли. Вот и шутят местные сельчане, что оккупанты за всю войну «добрались только до Колена».
Выполняя директиву командования, летом и осенью 1943 года партизанские отряды имени С. Лазо, Н. Шиша, А. Суворова, М. Калинина, Т. Костюшко разрушили важнейшие шлюзы на канале возле деревень Дубое, Овзичи, Ляховичи, Переруб, Радогощь.
К январю 1944 года были выведены из строя десять шлюзов, большинство из двенадцати плотин и водоспусков, а также канал, подпитывавший Днепробуг из Белого озера в его западной части.
Было уничтожено 110 километров линий связи, без которой тоже невозможна навигация. Водная артерия длиной 196 километров перестала быть судоходной. Кроме того, партизаны спилили вековые деревья и перекрыли ими канал.
Летом и особенно осенью 1943 года оккупанты несколько раз пытались захватить деревни вдоль канала. Особенно жаркие бои шли у деревень Одрижин, Перекрестье, Конницы, Мохро, Кублик, Белин, Заречка, Ляховичи. Партизаны дрались мужественно. Большой смелостью и удалью отличался командир отряда, бывший моряк Иван Григорьевич Конотопов.
Оккупанты бросили против партизан 23-ю пехотную и 8-ю мадьярскую дивизии, полицейские подразделения. И в ноябре—декабре 1943 года начались непрерывные бои за канал.
Партизаны отбивали атаки по фронту длиной 60 километров. На своих позициях они построили долговременную линию обороны, не только вырыли окопы и траншеи, но и оборудовали дзоты.
Осенью 1943 года 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты стремительно продвигались на Запад. Ближе других к партизанской зоне была 47-я армия, входившая в состав 1-го Украинского, а затем 1-го Белорусского фронта. Пинские партизанские бригады прикрывали войска армии с севера, со стороны канала.
Оккупанты, в свою очередь, стремились во что бы то ни стало разгромить партизан в зоне Днепробуга. Командующий немецкой группировкой генерал-фельдмаршал Эрнст Буш приказал отбросить нас от канала и восстановить шлюзы.
И вот 21 февраля 1944 года началось наступление по фронту более 60 километров. На левом фланге оборону держала Пинская бригада, на правом – партизаны южной зоны Брестского соединения. В центре находилась бригада имени Молотова.
Трое суток не стихал бой. Противник был отбит, понеся большие потери. Трудно выделить наиболее храбро сражавшихся партизан.
На участке Ляховичи – Заречка была атакована рота Георгия Давидюка из отряда имени Н. Шиша. Командир взвода Борис Шеляков, стреляя из крупнокалиберного авиационного пулемета, сдерживал наступавших мадьяр. Леонид Ипполитов, Петр Хвесюк, Андрей Угляница, Василий Бондарук, Николай Лавренюк, Степан Козловский, Григорий и Алексей Бруханы отбивали вторую атаку.
В третью атаку противник двинул танковый взвод. Георгий Давидюк приказал приготовить связки гранат. Один танк был подбит.
На правом фланге роты бой вел взвод Ивана Лучко. Из «максима» врага поливали огнем Василий Ипатов и Василий Петряков. Искусно действовал пулеметчик Степан Козловский. Вражеская пуля оборвала его жизнь. Командир взвода Иван Лучко, подхватив пулемет, продолжал бой. Дважды раненный Иван скончался на руках партизанки Любы Литвинчук, которая тоже стреляла из десятизарядной винтовки.
Командира взвода заменил Василий Дерябин. Храбро дрались автоматчики Кобзева. Неутомимым был Ной Яшвили. Подняв в контратаку партизан, он был ранен в ногу. Отдельные участки канала несколько раз переходили из рук в руки.
Бесстрашно действовали партизанки Валентина Агапова, Ольга Тимашук, Тайса Борзова, Мария Колесникова, Юля Кокшина, Софья Смирнова. Они вывели из боя 20 раненых партизан, вынесли 9 убитых.
Правее роты Давидюка действовал отряд имени Петра Паталаха. Дзот, в котором находился командир отряда Савелий Степанович Соломко, вел напряженный бой, не давая противнику прорваться к каналу. Тогда мадьяры подтянули пушку и прямой наводкой разбили дзот.
Погибли Савелий Соломко, пулеметчик Николай Шаштаев, контузило Федора Каримова. Ранило командира роты Георгия Давидюка. Доктор Моник Авиковский оперировал его в землянке без наркоза: «Стакан спирта внутрь и крепко стисни зубы…»
Терпел командир. После операции он продолжал руководить боем. Кстати, прочитайте еще раз названные мною фамилии, и сами поймете, насколько интернациональными были партизанские ряды.
На правом фланге, на участке Кужеличин—Пинск, сражалась Пинская бригада. Против отрядов имени Орджоникидзе и имени Костюшко противник бросил три полка пехоты и артиллерию. Силы были неравными.
Партизаны вначале отступили, а затем отбросили фашистов за канал и восстановили позиции.
Тяжелые бои вели отряды имени Немытова и имени Чапаева у деревни Конницы. Отряд имени Сталина под командованием Ивана Конотопова сражался у деревни Житновичи. Противник наносил удары с помощью артиллерии и авиации. Пинская бригада вынуждена была с боями отступить к линии фронта на юго-восток. Правый фланг оголился.
Комбриг Герасимов и комиссар Куньков в этих условиях приняли решение наносить внезапные удары по тылам, постоянно изматывать противника.
Полсотни партизан отряда имени Н. Шиша под командованием Сергея Иванова ночью проникли в гарнизон деревни Карповичи и внезапно атаковали врага. Два взвода отряда имени Лазо напали на обоз противника у деревни Рагодощь.
В один из дней бойцы отряда имени Суворова у деревни Одрижин во время передышки между боями устроили «концерт» на южной стороне канала. Партизан Халин и двое его друзей укрылись в яме и под баян затянули «Катюшу», «Ревела буря», «В чистом поле под ракитой».
Перестрелка прекратилась. С северной стороны канала, наверное, власовец крикнул: «Что, перед смертью поете?» Халин ответил: «Да, только перед вашей».
Фашисты открыли ураганный огонь. А в это время, замаскировавшиеся партизаны ударили из противотанковой пушки и пулеметов. Подбили танк, убитых и раненых гитлеровцев не считали. 6 марта в районе деревень Баландичи и Одрижин после артподготовки противник бросил в бой конницу. Целый день длился бой, но партизаны устояли.
Весь март шли бои на Днепровско-Бугском канале. Немецкое командование вынуждено было бросить против нас свежие силы. 21–23 марта фашисты выгрузили из эшелонов в Снитово, Иваново, Нагорье 113-ю дивизию СС и 57-й кавалерийский полк власовцев.
Комбриг Герасимов подтянул к каналу последние резервы, и 26 марта бои приняли особо ожесточенный характер. Против отрядов имени Лазо и имени Шиша в районе деревень Глинное и Смольники гитлеровцы применили артиллерию. Партизаны отвечали из трофейных пушек и батальонных минометов. Выручали заранее подготовленные оборонительные сооружения. Дрались остервенело.
На тридцать седьмой день обороны противник обрушил на нас самый сильный удар, пытаясь прорваться через Днепровско-Бугский канал и окружить партизан. Оборона сузилась до 40 километров. Надо было отступать. Комбриг отдал приказ отходить на вторую линию обороны.
Около семи часов партизаны удерживали переправу на канале. Дзот немцы расстреляли прямой наводкой. Командир взвода Владимир Делун, раненный, выполз из дзота и, когда приблизились фашисты, взорвал себя гранатой, похоронив вместе с собой и несколько гитлеровцев.
Ценой жизни Владимира Делуна, Александра Москаленко, Антона Романюка, Андрея Горегляда, Ивана Шило, Семена Гучаева, Александра Радостова, Фатын Нурдиева наши отряды отошли к линии фронта.
Я подробно описал это сражение, чтобы показать, что партизанам приходилось быть готовыми к тому, чтобы вести разные бои. Были засады, дерзкие налеты с переодеванием и прочими хитростями.
Но были и бои фронтового типа, когда нужно было закопаться в землю и сказать себе: «Здесь твой последний рубеж, ни шагу назад». У нас получалось все.
31 марта 1944 года обе партизанские бригады были выведены в расположение наших войск. Вместе с ними было выведено 15 тысяч местных жителей. Командование 47-й армии определило участок обороны фронта, и партизаны бились вместе с регулярными частями. В тылу врага продолжали сражаться бригады Васильева, Антоновича, Савицкого, Ширина.
На север от Днепровско-Бугского канала осталось 70 человек – разведчики, члены подпольных Дрогичинского, Ивановского, Жабчицкого, Пинского райкомов комсомола. Штаб Пинского соединения подчинил их мне, и свой последний партизанский бой мы дали 16 июля 1944 года у деревни Поречье. Это совсем близко от того места, где мы вели первый бой у Рябого моста через речку Ясельда в 1941 году.
Партизаны перерезали дорогу Пинск—Мотоль – Брест. Взяли в плен около 300 вражеских солдат, две артиллерийские батареи, обоз с боеприпасами и воинским имуществом. А главное, не дали сжечь села Поречье, Тобулки, Мерчицы, Молодово, Мотоль. За этот бой командир армейского полка обещал представить партизан к орденам Славы, но, наверное, запамятовал.
Главным итогом боев на линии Днепровско-Бугского канала стало то, что в Пинске было заперто, а потом захвачено Красной Армией 185 судов немецкой речной флотилии, собранных ими со всего бассейна Днепра и Припяти. Лишь единицы из них (небольшие по габаритам) гитлеровцам удалось погрузить на железнодорожные платформы и переправить в бассейн Вислы.
Впоследствии те суда дрались с нашими наступающими частями, курсируя по Шпрее и берлинским каналам. Но только единицы. Остальные стали добычей наступавшей Красной Армии еще во время освобождения Пинска.
