Эдуард Евгеньевич Семенов
Добровольцы: смерть была где-то рядом…

Пролог

… За микшерским пультом священнодействовал звукорежиссер, патлатый парень в огромных наушниках и футболке с Джоном Ленноном на груди. Он был занят архиважным делом, и постоянно копошился в настройках своего агрегата, не поднимая головы.

Его же помощник, пухленький, похожий на хомячка, мальчик, в черной футболке с розовым пони на груди, украдкой доедал бургер и откровенно зевал, рассматривая тех, кто сидел с другой стороны стеклянной стены, в студии.

На стенах за спинами гостей радиостанции висели плакаты с автографами известных музыкантов и артистов, которые уже здесь бывал. Они светились большими яркими пятнами и соседствовали с предвыборными плакатами местных политиков. Тут же висели фотографии чиновников в дорогих рамочках. Три фотографии: Жириновского, Зюганова и Явлинского – висели как иконостас в красном углу, подчеркивая статус места.

Нынешние гости студии чувствовали себя среди всех этих звезд разной величины и степени яркости не в своей тарелке.

Первый с краю широкого стола пристроился бородатый сухой мужчина в синем свитере сотрудника МЧС. От яркого света в лицо он постоянно жмурился и смешно шевелил усами. Ему явно не нравилось, что на него обращали много внимания. Чтобы как-то успокоиться, он постоянно скручивал руками листочек рекламного буклета, лежащий перед ним.

Другой край стола подпирал пухлый, лысый парень в модных очках. Несмотря на свои крупные размеры, он был очень подвижный и постоянно крутил головой, стараясь изучить портреты за своей спиной.

Рядом с ним, ближе к центру расположился казак. Величавый брюнет, с чубом, папахой, и в черной донской косоворотке. Даже портупея и ремень были при нем. Не хватало только шашки. На груди у казака поблескивала колодка юбилейных медалей. И при это всем великолепии, обмундировании на товарище смотрелось как на корове седло.

Но казака это не смущало. Постоянно приосаниваясь, чубатый старался выпятить вперед грудь, демонстрируя свои награды.

Одно место в студии, между мчсовцем и казачком, оставалось свободным.

Перед мужчинами в стол была воткнута тренога с тремя микрофонами, похожими на головы Змея Горыныча, а сама крышка стола была заклеен стикерами с эмблемой радиостудии "Родник ФМ" и завалена тонким слоем листочков с рекламными лозунгами.

Перед каждым из мужчин возвышалась бутылочка с газированной водой.

Напротив гостей студии уютно пристроилась ведущая, приятная женщина средних лет, с короткой черной прической под Мирей Матье, в коричневом платье в крупный белый горошек с глухим воротом. Она разговаривала о чем-то со своими гостями и делала ручкой с логотипом радиостудии заметки в блокноте. Время от времени бросала взгляд на дверь, ожидая, что кто-то должен был вот-вот в нее войти.

В студии явно шла оживленная беседа, но помощник режиссера ее не слышал. Он лишь видел, как ведущая задавала вопросы мчсовцу, а тот эмоционально ей что-то отвечал.

Помощнику режиссера даже, наверное, казалось, что за стеклом находятся большие и безмолвные рыбы, которые просто шевелят губами.

Вот ведущая эмоционально взмахнула руками, показывая что-то большое. Мужчины разом закивали головами и засмеялись.

Помощнику режиссеру стало интересно, о чем же они там все же говорят? Он взял в руки наушники. Надел их на макушку и в его голову тут же ворвались голоса.

Они синхронизировались с тем, что он видел, и студия перестала походить на аквариум.

– … в 95 году это было, – Мчсовец пожал плечами, – не знаю, как-то вдруг резко принял решение. Взял в институте академотпуск и в тот же день пришел в военкомат.

При слове «военкомат» помощник режиссера вздрогнул и огляделся, словно рядом с ним за спиной вырос офицер.

– Помню военком на меня еще посмотрел, как на идиота, – мчсовец постучал скрученной листовкой по столу, – спросил, ты что-то хочешь в Чечню? Я ответил: «Да. Хочу». Военком пожал плечами и ответил: «Ну, хочешь. Получи».

Ведущая показала руками, чтобы мужчина не стучал бумажкой по столу, и открыла рот, чтобы еще что-то спросит, но в этот момент дверь в студии распахнулась наружу и внутрь аквариума вошел крепкий статный мужчина около 30 лет, как-то разом заполнив собой все оставшееся свободное пространство и обратив на себя внимание присутствующих.

На мужчине была надета зеленая камуфлированная футболка с длинными рукавами, защитного цвета штаны с карманами на бедрах. На голове – активные наушники. На запястье армейские часы. Короткая армейская прическа выдавала в нем человека причастного в военной службе.

– Извините, немного задержался, – опоздавший приложил руку к груди, показывая свою искренность.

– Ничего, проходи, – обратилась к нему ведущая на «ты», показывая, что давно с ним знакома и показала рукой на свободное место, – мы уже в эфире, можете представиться и поприветствовать слушателей.

– Все привет! – Опоздавший посмотрел на прозрачную стену и помахал рукой режиссеру и его помощнику, как будто именно они были главные люди здесь, – я – Стас Павлов, журналист и блогер. Рад всех видеть!

Стас начал пробираться за спинами гостей студии, а ведущая чуть наклонилась вперед, сказала в микрофон.

– Друзья, напоминаю, что сегодня у нас в эфире, ребята, которые в разны годы добровольно пошли на войну, а вообще вся наша передача посвящена событиям, которые начались совершенно недавно, то есть 24 февраля.

Женщина улыбнулась и снова обратилась к мчсовцу.

– Простите, пожалуйста, мы вас немного прервали. Давайте продолжим. Скажите, каково это самому принять такое решение?

Мчсовец отложил в сторону скрученный листок и взял в руки бутылку с водой, которая стояла перед ним.

– Ничего. – открыл бутылку и сделал большой глоток, -Извините, не люблю вспоминать те дни.

Вернул бутылку назад.

– Знаете, сейчас я уже смутно понимаю, причины своего поступка. Молодой, наверное, был.

Посмотрел на ведущую.

– Хочу сказать про другое. Можно?

– Да, конечно, – ведущая одобряюще кивнула головой.

И мужчина начал говорить быстро-быстро, как будто боялся, что его прервут и не дадут сказать то, о чем давно хотел сказать и чему было посвящены все прежние думы.

– Когда мы уже стоял под Грозным и слушали репортажи о хасавюртовское перемирии, то все понимали, что это лишь короткая передышка. Если бы мы тогда их додавили, то не было бы второй чеченской. Вот, что главное… Понимаете?

Ведущая подняла руку, и ветеран первой чеченской войны сразу замолчал.

– Мы еще об этом поговорим, – приободрила его ведущая и повернулась ко второму гостю, пухлому парню, который уже весь извелся, крутя головой, – а вот о второй чеченской мы спросим у нашего второго гостя. Я правильно понимаю, что вы пошли добровольцем именно во вторую?

Стас Павлов снял свои наушники, положил их на стол и выключил звук у телефона, тем самым показывая, что разговор, который был в студии, стал ему очень интересен.

– Так точно, – ветеран второй чеченской с силой уперся в стол руками, как будто хотел отодвинуть его от себя и расширить вокруг себя пространство.

– И как же это было? – ведущая мягко показала своему собеседнику, что не стоит толкать стол.

– Да также, как и у Бориса, – второй гость показал подбородком на первого гостя, потом кивнул ведущей, показывая, что понял ее. Убрал руки под стол, и лег грудью на край, – только отпуска я не брал, – посмотрел в потолок, – я сидел совсем без работы. Пришел в военкомат. Военком спросил, куда хочешь в Казань или Рязань? А что в Казани? Там танки. А В Рязани? Там парашюты. Хочу, где парашюты, – усмехнулся, – правда я их так ни разу и не увидел. Всю службу нас называли гоблинами, потому что лазили с ящиками и по горам. И у нас руки были до земли.

Ведущая улыбнулась такому бесхитростному рассказу.

– Очень интересно, но давайте дадим слово нашему третьему гостю, – развернулась грудью к казаку, – скажите, а казаки ведь тоже всегда находятся на передовой? Для них война ведь часть жизни?

Казак упер руку в бок и надул свою грудью, как глухарь на токовище, и возможно поэтому не понял того, что у него спросила ведущая, начал отвечать чуть невпопад.

– Понимаете, мы, как ансамбль казачьего песни и пляски, очень много ездим по станицам, собираем фольклор по этому поводу, и вот хочу прочитать вам стихотворение о войне, которое нам рассказали в одном из наших этнографический экспедиций.

Не дожидаясь разрешения, казак начал декламировать.

– Мы закусились сильно уделами

на бешеном скаку никак не слезть.

Как объяснить упрямому соседу

что сало мы его не будем есть.

Ведущая, подавляя улыбку, попыталась его остановить.

– Мы вас обязательно послушаем в конце передачи…

Но казака было уже не остановить.

– Позвольте я все же доскажу, – звякнули медали, – мне кажется это важно.

– Мы просто же хотим, чтоб в его доме

Хозяином был он, а не бандит.

Чтоб чернозём возделывали сами

А не сдавали за море в кредит.

Звукорежиссер подвинул на своем пульте несколько ползунков убирая звук, но ведущая украдкой показала, что не стоит этого делать.

– Чубы трещат, из бороды уже летят волосья

Бандит же скалится и радуется: «Вов"

Давно мечтал с повозки сбросить

Проклятых москалей и глупеньких хохлов

Казак повернул голову в сторону стеклянной стены с ненавистью посмотрел на хомячка-помощника, как будто тот и был тем самым бандитом.

– Что делать, братья? Кто натянет удела?

Кто остановит эту бойню взмахом?

Ведь не для мяса мать нас родила.

Нам будет стыдно перед ее прахом.

Помощник от такого напора даже приоткрыл рот от удивления и посмотрел на своего режиссера, будто спрашивая, что ему делать, но тот продолжал делать вид, что его ничто внутри студии не касается.

Ситуацию исправила ведущая. Она поблагодарила раскрасневшегося казака, и плавно вернулась к теме разговора, обратившись к Стасу Павлову.

– Стас, а ведь ты тоже в какой-то мере поехал на Донбасс добровольно. Как так получилось, чтобы ты из музыкального критика переквалифицировался в военные корреспонденты?

Стас Павлов посмотрел на часы на телефоне, который лежал перед ним, показывая ведущей, что у него немного времени, прочистил горло и начал говорить.

– Если честно, то я вообще не хотел никуда ехать. Не мое это было…

Глава 1

Семь лет назад. Офисный центр располагалось в здании бывшего общежития, в рабочем квартале, на окраине города. Когда завод, которому принадлежало общежитие, закрыли, и рабочие разъехались, то здание переоборудовали под офисы.

Вот в крайнем подъезде на первом этаже, на самом деле в многокомнатной квартире с общим коридором и кухней, уже несколько лет располагалась редакция городской многотиражки.

Самую большую комнату в редакции, естественно, занимал редактор, и не потому, что ему был нужен этот огромный кабинет. Просто в нем было удобно проводить летучки и планерки.

Когда Став Павлов вошел к редактору, тот сидел за старинным столом, который возможно оставался здесь от какого-то профсоюзного комитета. Редактор работал в компьютере, вместо коврика для мышки используя красную папку с надписью "На подпись".

Стол был завален бумагами, на самом краю его громоздилось несколько допотопных дисковых телефона, а возле монитора караулил радиационный фон горшок с кактусом.

Подняв на вошедшего свои большие квадратные очки в роговой оправе, редактор ослабил серый галстук и коротко бросил.

– Проходи, садись. Я сейчас.

Тут же забыл про Стаса, продолжая одновременно: молотить по клавиатуре, выбирать со стола документы, подписывать их и тут же убирать в красную папку под мышку.

Стас спокойно прошел по кабинету, обошел редактора сбоку, попутно морща носом, глядя на его серый пиджак с коричневыми локтями и белую несвежую рубашку, и остановился перед лакированным сервантом без стекол, на одной из полок которого громоздился бронзовый бюст Ленина с отколотым носом и повязанным пионерским галстуком.

Рядом с бюстом выстроились в ряд бутылки с коньяком, мартини и водкой, а перед ними покоилось блюдце с подсохшей долькой лимона. Павлов смешно бросил левую руку вверх, отдавая салют бюсту, и взял за горлышко бутылку коньяка. Потряс ее, проверяя наличии содержимого, открыл пробку зубами, понюхал и налил себе рюмашку.

Вернул бутылку назад, махнул локтем, опрокидывая в себя «Курвуазье», кинул в рот дольку лимона, выплюнул в ладонь косточку и вернулся перед светлые очи своего начальника, вытирая тыльной стороной ладони губы.

Все это он проделал одной левой рукой, потому что правая была занята навороченным айфоном, в котором он постоянно что-то писал, ловко набирая на экране буквы большим пальцем.

В то время Стас Павлов старался выглядеть модно и главным его достоинством был длинный хвост, который он перетягивал простой черной резинкой. На нем был надет пуловер с надписью GAP, американские джинсы и черная куртку с капюшоном на красной прокладке.

– Так зачем звал, начальник? Я же еще по телефону сказал, что никуда не поеду, – Стас Павлов не захотел садиться за стол для заседаний, а примостился на одном из стульев, которые стояли вдоль стены. Закинул ногу за ногу, демонстрируя кроссовки «Найк».

Редактор перестал печатать и поднял голову.

– Почему, Стас? Не пойму, – снял очки и протер их, как будто они запотели, – это же твоя тема. Надо сделать всего пару отчетов о сборных концертах в городах. Сможешь потом в свой блог выложить.

Стас Павлов молитвенно посмотрел в потолок.

– Я Вас умоляю. О чем там писать? О том, как в деревне старушки на завалинке поют? О концертах самодеятельности? Кому это может быть интересно? – положил на стол косточку, показал чистую ладонь, – и вообще меня и здесь неплохо кормят.

Редактор прищурился.

– Стас, а ты вообще не обнаглел? Леваком занимаешь в рабочее время и ничего не боишься уже. Уволю же.

Стас Павлов устало снова поднял глаза вверх.

– Платите нормально, не будет леваков. Уволите, вам вообще никто ничего писать не будет.

Редактор сменил тон и начал умолять.

– Да, ладно тебе, Стас, съезди. Легкая прогулка, хорошие люди, Двойной гонорар.

Для пущей важности редактор даже потер указательным и большим пальцами, намекая на деньги, но Стас Павлов только фыркнул.

– Насмешил. Я свою свободу ценю и вообще…

Он встал, показывая, что разговор окончен, направился к двери, и уже взявшись за ручку, развернувшись закончил, будто плюнул.

– … я сепаратистов не поддерживаю.

Сказал и тут же вышел, возмущенно хлопнув дверью.

***

Уже в коридоре Стас Павлов столкнулся с курьером, бегущего по коридору. Парень, увидев раздраженного журналиста, который как от прокаженного выскочил из кабинета редактора, вжался в стене и зацепил плечом листок, висевший на стенде объявлений в середине коридора.

Листок было слетел на пол прямо на красную ковровую дорожку под ноги к местной знаменитости, но Стас Павлов ловко подхватил его на лету и начал читать.

"Всем сотрудникам редакции предлагается принять участие в праздничных мероприятиях, посвященных 9 мая. Георгиевская ленточка на верхней одежде приветствуется. Сбор колонны в 9 часов утра у мэрии. Праздничное настроение приветствуется!"

– Совсем охренели, – прорычал журналист и, посмотрев на испуганного курьера, цыкнул на него.

– Чего смотришь? – оскалился, – да, охренели.

Смял листок, и кинул его на пол, брезгливо отрясая пальцы, прошел на кухню, где тусовалось несколько сотрудников.

Ни с кем не поздоровавшись, вот еще здороваться с плебеями, Стас начал наливать себе кофе из кофемашины.

Это была арабика с тонким ароматом цитруса. Стас как истинный ценитель кофе, не мог не отметить его качества.

– Хоть, кофе у Вас тут нормальное. И на том спасибо!

В кармане у Стаса Павлову раздался звук падающей капли. Пришло смс.

Стас залез в карман за айфоном. Увидел от кого пришло сообщение, попытался пальцем смахнул блокировку, но у него не сразу это получилось. При этом Стаса будто подменили. Вся надменность слетела с лица, как будто кто-то ее стер, обнажив истинное лицо.

– Сейчас, сейчас, солнышко, отвечу, – на лице Стаса появилась масляная улыбка. Так обычно выглядят сильно влюбленные мужчины.

Наконец ему удалось снять блокировку и открыть сообщение, но прочитав глазами смс, он снова громко выругался. Было видно, что Стас не мог проверить прочитанному.

– Блин, да что такое! – Павлов схватился ладонью за лоб. Всплеснул руками, посмотрел удивленно на своих коллег, – ну, зачем? Дура!

Никто не разделил с ним его эмоций. Наверное, потому что никто ничего не понял, а Стас и не попытался объяснить, написал быстро что-то в ответ, тыкнул нервно пальцами в экран, отсылая сообщение, и затем резко развернулся, чтобы в дверном проеме снова натолкнулся на курьера, заходящего на кухню.

– Да, пусти, ты! – Стас пихнул сильно парня, как будто это он был виноват в том смс, и быстрым шагом, потирая лоб, зашагал назад по коридору к кабинету редактора.

Со словами: «Это снова я!» вошел в дверь, хлопнув ее громко за собой.