Эбби Грин
Мир запретных ласк
Abby Green
A RING FOR THE SPANIARD'S REVENGE
Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. А.
Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.
Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
A Ring for the Spaniard’s Revenge © 2022 by Abby Green
«Мир запретных ласк»
© «Центрполиграф», 2023
© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2023
Глава 1
Кастильо де Сантос, пригород Мадрида
Несмотря на теплый ясный сентябрьский день, Ева Флорес дрожала. Ей следовало испытывать облегчение. Возможно, даже счастье. Но она не знала, что это такое, потому что никогда не чувствовала себя счастливой. Пока она не начала над этим размышлять, сказала себе, что определенно испытывает облегчение. После того как она целый год тщетно пыталась продать дворец, в котором выросла, наконец появился потенциальный покупатель. Он должен был прийти через полчаса.
– Он очень заинтересован в покупке, – сказал ее поверенный, когда она начала беспокоиться. – Он из тех людей, кто не стал бы выкраивать время из своего напряженного рабочего графика, если бы не принял твердое решение. Его визит во дворец – это простая формальность.
Все же Ева не могла до конца расслабиться. Пока потенциальный покупатель не подписал договор купли-продажи, этот обветшалый дворец, с которым у нее было связано столько гнетущих воспоминаний, принадлежал ей. Дворец, который она унаследовала от своей матери вместе с огромными долгами, был для нее тюрьмой, и она не могла дождаться, когда избавится от него.
Ева шла по заросшему саду, за которым никто не ухаживал с тех пор, как вслед за остальным персоналом уволился садовник.
У Евы засосало под ложечкой. Она не хотела вспоминать прошлое. Ей следовало сосредоточиться на том, что скоро она начнет новую жизнь, оставив призраки прошлого в этом месте.
Месте, которое отняло у нее слишком много времени по вине ее матери.
При мысли о матери ее, как обычно, охватила печаль, к которой тут же добавился гнев. Мать контролировала каждый шаг Евы, и только после ее смерти Ева обрела свободу принятия решений.
Ева подошла к ржавой кованой калитке, ведущей в маленький огороженный садик с фонтаном в центре. Шагнув внутрь, она вдохнула головокружительный аромат осенних цветов.
В трещинах в дорожках и осыпающейся кладке кирпичных стен росли сорняки. Наверное, ей следовало испытывать угрызения совести за то, что сады пришли в такое запустение, но она ничего не чувствовала.
Повернувшись, Ева посмотрела на замысловато украшенную беседку в углу, которая утопала в листве. Ее установил кто-то из ее предков. Он определенно был романтиком. В отличие от ее родителей, которые не любили друг друга. Отец ушел из семьи, когда Еве было восемь лет.
После этого ее мать погрузилась в омут горечи и отчаяния и стала совершенно невыносимой. Она оградила Еву от любых контактов с внешним миром, чтобы защитить ее от боли и предательства, которые испытала сама.
Старания матери не пропали даром. Еву никто не обидел и не предал. Впрочем, кто мог ее обидеть, если она ни с кем не общалась?
Разве что…
Она запретила себе вспоминать этого человека. Всякий раз, когда она о нем думала, ее подхватывал вихрь эмоций, которые она не хотела анализировать. Так было всегда с тех самых пор, когда впервые его увидела, будучи подростком. Он был высоким и очень красивым. Ее тянуло к нему. Она не понимала, в чем было дело, и это ее пугало.
А ее мать все понимала. Однажды она заметила, как Ева наблюдала за ним в окно, когда тот работал в саду. На нем не было рубашки. Его сильные мышцы напрягались и расслаблялись, а оливковая кожа блестела на солнце.
– Грубыми парнями вроде него управляют низменные желания. Ты достойна гораздо большего, Ева. Но это вовсе не означает, что ты не можешь ему об этом напомнить.
Тогда Ева не знала, что имела в виду ее мать, но с годами это стало очевидным. Мать хотела, чтобы она пробудила в нем низменные желания, возвысилась над ним и посмеялась. Указала ему на его место и дала ему понять, что она для него недосягаема.
Но он вовсе не был грубым. Скорее, напротив. Он был вежливым, серьезным и трудолюбивым. И очень сексуальным. Еву все сильнее к нему тянуло, и к тому лету, когда ей исполнилось восемнадцать, уже чувствовала, что вот-вот взорвется от переполнявших ее эмоций и желаний, с которыми она не могла совладать.
В последний раз она видела его здесь, в этом садике, тогда еще красивом и ухоженном.
Она до сих пор его помнила. Высокого и сильного, с короткими темными волосами и серьезным выражением лица. Смотревшего на нее с осторожностью, гневом и жалостью. Это сочетание разожгло внутри ее огонь. Ей захотелось его спровоцировать, и она это сделала.
При воспоминании об этом ее кожу начало покалывать. Она помнила гнев и потрясение, которые испытала, когда осознала, что чуть было не сделала. Помнила, с каким отвращением он смотрел на нее тогда. Она никогда не чувствовала себя такой ранимой и потерянной.
Ева мысленно отругала себя за то, что позволила своему воображению унести ее в прошлое. Сегодня она должна думать о будущем.
Внезапно она поняла, что в старой футболке, вылинявших джинсах и стоптанных кроссовках она совсем не похожа на владелицу дворца. Впрочем, можно ли называть ее владелицей, когда дворец фактически принадлежит банку?
Ева была последним потомком прославленного рода, к которому принадлежала ее мать. Она не собиралась иметь детей. После того, что она испытала в детские и юношеские годы, из нее вряд ли могла бы получиться хорошая мать.
Достаточно. Ей пора идти переодеваться. Скоро приедет покупатель.
Она повернулась, чтобы покинуть садик, но застыла на месте как вкопанная. Когда увидела высокого, широкоплечего мужчину, стоящего в проеме калитки, солнце светило ей в глаза, и она не смогла разглядеть черты его лица.
Должно быть, он и есть потенциальный покупатель. Но как он нашел этот садик? В этих зарослях можно было заблудиться.
Почему-то он показался ей знакомым.
– Здравствуйте. Чем я могу вам помочь? – спросила Ева, приставив ладонь козырьком ко лбу.
Мужчина выступил вперед, и Ева поняла, что он даже выше, чем ей показалось сначала. Его рост превышал шесть футов.
Затем она увидела его лицо, и кровь застыла в ее жилах.
Нет, это невозможно.
Он снял солнцезащитные очки, и она увидела глубоко посаженные сине-зеленые глаза, цвет которых всегда напоминал ей о море.
– Привет, Ева. Вот мы и встретились снова.
Еву бросило в дрожь. Она вызвала его силой мысли?
Сшитый на заказ костюм безупречно сидел на его атлетической фигуре. Ева никогда прежде не видела его в костюме. Раньше он носил джинсы и футболки. Сейчас она была в джинсах и футболке. Мать запрещала ей носить подобную одежду. После ее смерти Ева редко надевала что-то другое. Это был своего рода запоздалый протест.
– Видаль Суарес, – пробормотала она.
– Значит, ты меня тоже помнишь.
«Я никогда тебя и не забывала», – чуть было не сказала Ева. Правда, она помнила худощавого юношу, а сейчас перед ней был мужчина в полном расцвете сил.
– Я… Что ты здесь делаешь?
Он подошел ближе, огляделся по сторонам и произнес обыденным тоном:
– Мне всегда нравился этот сад. Жаль, что он так зарос. – Видаль посмотрел на Еву: – Впрочем, вам с матерью всегда было наплевать на состояние дворца и сада.
Его слова задели Еву. Разрушение дворца доставляло странное удовольствие ее матери. Возможно, она думала, что, увидев, в каком плачевном состоянии находится их дом, отец Евы поймет, какую большую ошибку совершил, и из страха общественного порицания вернется, чтобы ее исправить. Разумеется, он не вернулся, и дворец продолжил разрушаться, несмотря на все старания персонала по поддержанию порядка.
– Что ты здесь делаешь? – повторила Ева.
– Разве ты меня не ждала?
– Я жду кого-то из «Сол энтерпрайзис».
– «Сол энтерпрайзис» моя компания.
Ева покачала головой:
– Но… как? Почему?
Внезапно ей пришли на память слова, которые сказал ей этот человек семь лет назад: «Одни люди пользуются привилегиями по праву рождения, другие зарабатывают их честным трудом. Полагаю, второе приносит большее удовлетворение. Несмотря на все твои привилегии, Ева, ты не выглядишь счастливой».
Он был прав. Она действительно не чувствовала себя счастливой.
– Нам лучше пойти в дом, – сказала Ева.
– Да, мне бы этого хотелось.
Шагая по потрескавшимся садовым дорожкам, Ева глубоко дышала, чтобы снять нервное напряжение.
Она не думала, что когда-нибудь снова увидит Видаля Суареса.
К тому времени, когда он в возрасте двадцати лет поселился во дворце вместе со своим отцом-садовником, он уже был известен на весь район как талантливый юноша, который получил грант на обучение в одном из лучших колледжей Испании, а затем гранты на обучение в лучших мировых университетах. Возможно, именно по этой причине мать Евы позволила Видалю жить во дворце вместе с его отцом. Разумеется, при условии, что во время каникул он должен был помогать ему в саду. Разумеется, бесплатно.
И вот теперь Видаль Суарес миллиардер, владелец крупной технологической компании с главным офисом в Сан-Франциско, всемирном центре инноваций в сфере информационных технологий.
Мать Евы получала удовольствие, заставляя Видаля выполнять черную работу. Таким образом она напоминала ему, где его место. В то лето, когда Ева видела его в последний раз, его жизнь изменилась. Он заработал свой первый миллион.
Через много лет после того, как Суаресы покинули дворец, а финансовое положение семьи Флорес ухудшилось, мать Евы, следившая за успехами Видаля, сказала ей:
– Тебе следует пойти к нему и попросить помощи. Он у нас в долгу.
– Он ничего нам не должен, мама, – ответила Ева, с трудом сдерживая ярость.
«Это мы ему должны», – подумала она тогда, но не сказала этого вслух, чтобы избежать ненужного спора с матерью.
Ева видела, с каким сожалением и осуждением Видаль смотрел на заросший сад, и испытывала угрызения совести. Она чувствовала себя виноватой, хотя ничего не могла поделать. Она работала не покладая рук, но ее зарплаты едва хватало на самое необходимое, не говоря уже о возвращении долгов и оплате услуг садовника.
Ее мать наотрез отказывалась продавать дворец. Она не могла допустить, чтобы все увидели, что после того как от нее ушел муж, у нее возникли финансовые трудности. Она предпочитала отрицать, что у нее серьезные проблемы, и ничего не делать.
Ева понятия не имела, почему Видаль Суарес решил купить дворец. Или, может, она все понимала, но не хотела признавать, что он не забыл и не простил, как она и ее мать с ним обращались.
Они подошли к большой круглой площадке перед дворцом, в центре которой находился фонтан без воды.
Дворец представлял собой внушительное здание, в архитектуре которого сочетались элементы классического и мавританского стилей. Арка парадного входа вела в открытый внутренний двор с колоннадой по периметру.
Дорогой спортивный автомобиль, на котором, очевидно, приехал Видаль, смотрелся нелепо на фоне стен с осыпающейся штукатуркой.
Ева неожиданно вспомнила, как ее мать однажды пригласила Видаля поужинать вместе с ними. В тот день Ева с нетерпением ждала, когда наступит вечер. Ей тогда было шестнадцать лет, и ее тянуло к Видалю.
Он пришел в слаксах и рубашке. Его волосы были зачесаны назад. Ева никогда не видела его таким красивым.
На протяжении всего ужина мать говорила Еве о Видале, словно тот не присутствовал за столом. Словно он был предметом, а не человеком. Словно разговаривать с ним было ниже ее достоинства.
Еву переполняли гнев и чувство стыда, но ей не хватило смелости противостоять матери. Она окружила свой внутренний мир невидимой броней, за которой спрятала свои чувства и желания.
За ужином Видаль держался с достоинством и был вежлив, но после этого больше никогда не садился с ними за стол.
И вот спустя много лет он вернулся во дворец с намерением его купить. Неудивительно, что он решил воспользоваться возможностью отомстить Еве за свои унижения.
Они вошли в главный зал для приемов, и Ева внутренне содрогнулась при виде выцветших обоев с пятнами сырости, протертых ковров и требующих реставрации портретов предков. Большая часть мебели была в чехлах от пыли, и это придавало интерьеру еще более жалкий вид.
Набравшись смелости, Ева повернулась и посмотрела на Видаля. В саду ее слепило солнце, но сейчас ничто не мешало ей разглядеть его лицо с выразительными сине-зелеными глазами, прямым носом и волевым подбородком. От его мужественной красоты у нее захватило дух. Коротко подстриженная темная бородка привлекала внимание к его чувственным губам, и она вспомнила, какими жестокими могут быть эти губы.
Сердце Евы подпрыгнуло в груди.
«Не думай об этом. Только не сейчас», – приказал ей здравый смысл.
– Ты смотришь на меня так, будто никогда не видела раньше, – сказал Видаль.
Еву бросило в жар.
– Ты выглядишь… по-другому.
– Я другой, – произнес он уверенным тоном человека, который, вопреки скромному происхождению, поднялся на самый верх социальной лестницы. Стоимость его бизнеса оценивалась в миллиарды долларов. Очевидно, он владел недвижимостью в каждом крупном городе.
Ева спросила себя, изменилась ли она сама. По ее ощущениям, она изменилась. Если раньше мать говорила ей, что думать и как себя вести, то теперь ей приходилось самой принимать решения. Она чувствовала себя свободной и одновременно с этим ранимой.
Перемены касались и ее стиля одежды. Вспомнив о своем затрапезном виде, она ужаснулась и начала бормотать:
– Я… я собиралась переодеться перед твоим приходом, но не успела…
Взгляд Видаля скользнул сначала вниз, затем вверх по ее телу, и в глубине ее женского естества все затрепетало, словно пробудившись от долгого сна.
– Это не твой обычный наряд? Как я могу это знать? С нашей последней встречи прошло столько времени. Очевидно, изменения затронули не только дворец.
– Да. Все не так, как прежде.
Видаль отвел взгляд, засунул руки в карманы брюк, затем снова посмотрел на Еву:
– Не буду лгать, что мне нравилась твоя мать, но я сожалею о твоей утрате.
– Спасибо, – отрезала она.
Он покачал головой:
– Вижу, ты такая же холодная, как раньше. Даже упоминание о матери не заставило тебя проявить эмоции. Я думал, вы были очень близки.
Как он мог такое подумать? Неужели он не видел, что ее мать ею манипулировала?
– Как дела у твоего отца? – спросила она, желая поскорее сменить тему.
Он вытащил руки из карманов. Выражение его лица стало суровым.
– Ты хочешь сказать, что ты ничего не знаешь?
Ева нахмурилась:
– Не знаю чего?
– Что он умер, – отрезал Видаль.
На мгновение она потеряла дар речи.
– Но как? Когда?
– Как будто тебе не все равно.
– Мне всегда нравился твой отец. Он был добр ко мне.
– Он был к тебе добрее, чем ты того заслуживала.
Еву охватило чувство стыда. Она вспомнила, как однажды передала отцу Видаля распоряжение своей матери, которая никогда не позволяла ей разговаривать с работниками как с равными. На обратном пути она столкнулась с Видалем. Тот смерил ее гневным взглядом и произнес:
– Кто тебе позволил так разговаривать со старшими?
Ева испытала смущение, чувство стыда и еще что-то непонятное, что ее напугало. Тогда она спряталась за маской ледяного безразличия и, гордо подняв подбородок, как всегда делала ее мать, ответила:
– Кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? Ты здесь даже не работаешь. Ты живешь здесь только из милости моей матери.
Ева знала, что Видаль не заслуживал этих резких слов, но ей было проще спрятаться за ними, нежели позволить ему увидеть, какой ураган эмоций бушует внутри ее.
Видаль покачал головой:
– Ну и самомнение. Ты знаешь, что у тебя нет ничего, кроме имени и этого дворца, который вот-вот развалится? Ты глупая и жалкая. Больше не смей разговаривать с моим отцом таким тоном.
На мгновение глаза Евы зажгло от слез, и она, собрав воедино остатки самообладания, ответила:
– Ты не имеешь никакого права указывать мне, что я должна делать.
После этого она тут же ушла, испугавшись, что, если Видаль скажет ей что-то еще, ее эмоции вырвутся наружу.
Прогнав неприятное воспоминание, Ева сглотнула:
– Когда он умер?
– Вскоре после того, как уволился из дворца.
– Но это было почти пять лет назад. Он был болен?
– Он продолжал работать из гордости, хотя я постоянно говорил ему о том, что могу его содержать. Но он почему-то продолжал быть преданным твоей матери. Когда он все-таки уволился, она не выплатила ему выходное пособие. Я тогда жил в Соединенных Штатах. Я уговаривал его переехать ко мне, но он не захотел быть обузой. Это его слова, не мои. У него был рак поджелудочной железы. Когда ему поставили диагноз, болезнь уже так сильно прогрессировала, что ничего нельзя было поделать. Он умер через несколько месяцев.
– Мне так жаль. Я не знала.
– Как ты могла узнать? Для тебя и твоей матери он был всего лишь одним из безликих работников. Когда он работал во дворце, у него уже были симптомы болезни, но твоя мать почти не давала ему выходных, и ему было некогда обследоваться. Он не говорил ей о своем плохом самочувствии, потому что не хотел ее беспокоить.
Ева помнила тот день, когда отец Видаля уволился. Он показался ей подавленным и внезапно постаревшим. Должно быть, причина была в том, что он узнал о своем смертельном диагнозе. Ева предложила ему помощь, но он сказал, что с ним все в порядке. Мать велела ей оставить его в покое, и она подчинилась.
Ева надеялась, что, продав дворец, она сможет избавиться от болезненных воспоминаний и начать новую жизнь.
Она сложила руки на груди:
– Видаль, что на самом деле тебя сюда привело?
«Что на самом деле тебя сюда привело?» Действительно, почему он сейчас здесь?
«Потому что ты не смог ее забыть», – тут же промелькнуло у него в голове.
Он сказал себе, что это безумие. Что у него есть планы на этот дворец, и Ева Флорес не имеет к ним никакого отношения.
«Ты в этом уверен?» – услышал он свой внутренний голос.
Он не мог игнорировать тот факт, что в присутствии этой женщины кровь в его жилах закипала, а каждый нерв в его теле звенел от сексуального напряжения. Это безумно его раздражало.
Как такое возможно? Он не думал об этой женщине годами.
«Это ложь».
Видаль внутренне содрогнулся. По правде говоря, время от времени она завладевала его мыслями. Обычно это случалось в самые неподходящие моменты. Например, находясь в постели с женщиной, он мог внезапно вспомнить холодную красоту и надменность Евы и начать гадать, где она и похожа ли до сих пор на Снежную королеву, не способную подарить кому-то хоть каплю тепла.
Интересно, найдется ли такой мужчина, который будет настолько очарован Евой, что захочет попытаться растопить лед в ее сердце. Ему не хотелось это признавать, но было время, когда он думал, как это можно сделать.
И вот сейчас они встретились снова. Она была такая, какую он ожидал увидеть, и в то же время другая. Но он не мог понять, в чем состояло различие. Она по-прежнему была красива. Ее формы стали более женственными.
Возможно, дело было в ее одежде. Раньше Ева всегда была безупречно одета. Она редко покидала дворец и выходила из него только в сопровождении своей матери.
Ева была на домашнем обучении. Видаль сочувствовал ей, потому что она была лишена общения со сверстниками. Она походила на редкий цветок, росший в оранжерее и отгороженный от остального мира. Но если бы Видаль сказал ей хоть одно слово сочувствия, она с ледяным высокомерием указала бы ему на его место. И все это только из-за того, что он посмел предположить, что она такая же, как остальные смертные.
Конечно же, Ева отличалась от большинства людей. У нее было безупречное происхождение. Такие женщины, как она, были созданы для династических браков. Она напоминала ему при каждом удобном случае, что он ей не ровня.
Его отец часто говорил ему:
– Не обращай на нее внимания, сынок. Она не знает, что делает.
Но Видаль всегда думал иначе. И он был прав, если судить по тому, что произошло между ними в ее восемнадцатый день рождения. Ева не имела жизненного опыта, но она знала, как действует на Видаля. Она сделала все, что было в ее силах, чтобы заставить его обратить на нее внимание и наказать его за это.
Он помнил, как ее стройное тело прижалось к его телу и задрожало. Как ее тонкие руки обвили его шею, и пухлые розовые губы прижались к его губам. Это проявление страсти, не сочетавшееся с ее характером Снежной королевы, так потрясло Видаля, что он чуть не потерял самообладание. Что он чуть не забыл о том, кем она была и как она ему досаждала.
К счастью, ему хватило здравого смысла оттолкнуть ее. Не ожидав этого, она уставилась на него широко распахнутыми золотисто-карими глазами. На ее аристократических скулах проступил румянец, шелковистые пряди темных волос выбились из конского хвоста.
Он увидел в ней ранимость, которой не видел раньше, и это взволновало его.
– Что ты делаешь, черт побери?!
«Ты медленно сводишь меня с ума», – хотел добавить он, но, к счастью, удержался от этого.
Ее мягкость и ранимость быстро сменились ледяным высокомерием, которое было так хорошо ему знакомо.
Она небрежно пожала плечом:
– Я знаю, что ты меня хочешь, Види, и мне скучно смотреть на то, как ты пытаешься сопротивляться.
Види. Она называла его уменьшительным именем, как если бы у них были романтические отношения.
Он покачал головой, не понимая, как он мог подумать, что Ева Флорес ранима. На самом деле она неуязвима, как танк.
– Ты еще ребенок.
В ее глазах вспыхнул огонь.
– Мне сегодня исполнилось восемнадцать.
Будь на ее месте любая другая девушка, он поздравил бы ее с днем рождения и пожелал ей всего наилучшего. Но с Евой Флорес он не мог вести себя рационально, и поэтому ему следовало быть с ней осторожным.
– Найди себе парня твоего возраста и мучай его. Я не собираюсь быть твоей игрушкой.
Ева подняла руку, чтобы дать ему пощечину, но он успел среагировать и схватил ее за запястье.
– Как я уже сказал, Ева, иди найди ровесника и соблазняй его. Ты последняя женщина на Земле, к которой я прикоснулся бы.
Отпустив ее руку, он повернулся и быстро ушел.
И вот сейчас она стоит перед ним и пробуждает воспоминания и ощущения, с которыми так отчаянно боролся.
«Ты пришел сюда, потому что ты слаб, – услышал он свой внутренний голос. – Потому что ты не смог справиться с искушением посмотреть, изменилась она за прошедшие годы или осталась прежней».
Ее потрепанная одежда не обманула его. Под ней скрывалась та же самая высокомерная принцесса.
Его взгляд скользнул по знакомым чертам: четко очерченным темным бровям, широко расставленным золотисто-карим глазам, высоким скулам, прямому носу и полным губам. Ее кожа была смуглой и безупречно гладкой. Чтобы справиться с искушением и не прикоснуться к ней, он сжал пальцы в кулаки.
– Ты хочешь узнать, что я здесь делаю, Ева? Я приехал, чтобы исполнить последнюю волю отца и удовлетворить свое любопытство.
