Ярослав Александрович Бутаков
Восемь часов до смерти

Наконец, один из последних больших периодов траппового магматизма пришёлся как раз на эпоху вымирания динозавров, на границе мела и палеогена, 65 миллионов лет назад. Многие исследователи объясняют великое вымирание этой поры тектоническими причинами, а метеорит тут ни при чём. Кстати, кто-нибудь может обосновать, почему? – обратился Любарский к аудитории.

– Потому что иридиевые аномалии⁴⁷, которыми обычно отмечены падения крупных метеоритов, встречаются в геологической летописи довольно часто, чуть ли не десятками, а великие вымирания единичны. Если Чикксулубский⁴⁸ метеорит привёл к мезозойскому великому вымиранию, то почему к аналогичным вымираниям не привели падения остальных аналогичных метеоритов? – сказал, после некоторой паузы, один студент.

– Браво! – похвалил Любарский, но тут же заметил:

– Однако и с траппами такая же проблема. Это я перечисляю лишь крупнейшие трапповые проявления на суше. На самом деле их было гораздо больше, главным образом в море. И если одни тектонические катастрофы, сопровождавшиеся траппами, приводили к великим вымираниям, то почему другие аналогичные обходились без великих вымираний? Ну ладно, – продолжил он. – Мы здесь не решаем загадки великих вымираний, однако отметим потенциальную опасность подобных явлений для всего органического мира и пойдём дальше.

Итак, на рубеже мела и палеогена образовалась трапповая провинция на плоскогорье Декан в Индостане на площади полтора миллиона квадратных километров. Траппы всегда формировались без гор, но сами излившиеся расплавленные базальты образовывали купола высотой до двух километров. Это я перечислил только самые крупные проявления траппового магматизма на суше. Добавлю к этому ещё следующие вещи.

Первая. Самое обширное по площади трапповое излияние случилось 200 миллионов лет назад, на рубеже триаса и юры, в Центральной Атлантике. Оно покрыло площадь в одиннадцать миллионов квадратных километров. Связано оно было, несомненно, с началом формирования Атлантического океана.

Вторая. Самое первое явление траппового магматизма случилось один миллиард и 270 миллионов лет назад в районе озера Верхнего на границе США и Канады. Дальше трапповые явления учащаются в геологической истории Земли, хотя и остаются в ней эпизодами. Следующий произошёл 850 миллионов лет назад, потом 540 миллионов, затем 373 и 265 миллионов лет назад. С тех пор периоды траппового магматизма, разной силы, повторяются в среднем один раз в девятнадцать миллионов лет. Но регулярности тут никакой нет. При этом характерно, что в каждый конкретный период траппы изливаются только в одном, но как исключение могут быть одновременно и в двух регионах Земли.

Третья – последние явления траппового магматизма были слабее предыдущих. Хотя, конечно, не исключено, что остатки небольших, более древних траппов, успели разрушиться, погребены под толщей осадочных пород и нам неизвестны. Самое последнее излияние случилось десять миллионов лет назад в нынешней канадской провинции Британская Колумбия, и образовало лавовое плато Чилкотин площадью всего пятьдесят тысяч квадратных километров.

Возникают закономерные вопросы. Почему в какой-то момент истории Земли трапповый вулканизм вообще появляется? Почему с течением времени он учащается? Какими механизмами он вызывается? Почему одни трапповые излияния приводят к расколу платформы в этом месте, а другие нет? Почему с течением времени трапповый магматизм ослабел? Устойчивая это тенденция или временная? Произойдёт ли, и когда, следующее трапповое излияние, учитывая полную нерегулярность данного явления? Заявит ли оно о себе какими-то признаками, по которым можно будет заранее распознать его начало? На все эти вопросы нет ответов. Наиболее популярна теория, согласно которой траппы вызываются плюмами, но у неё есть критики. Однако даже если она верна, она не даёт ответа на вопрос, связан ли трапп с ранее существовавшим плюмом или же таким образом заявляет о себе возникновение нового плюма.

Если же хотите получить ещё одно наглядное представление о последствиях траппового магматизма, то взгляните в телескоп или бинокль на полную Луну. Лунные «моря» это и есть огромные лавовые поля, образованные излияниями лавы по типу траппов. Ещё один пример демонстрирует нам Венера, также покрытая во многих местах лавовыми куполами и полями. Там трапповый магматизм, как предполагают некоторые учёные, привёл к дегазации недр и образованию её нынешней сверхплотной и сверхгорячей атмосферы. А до этого, возможно, там даже существовала жидкая вода. На Земле трапповые проявления, к счастью, обошлись пока без столь катастрофических последствий, – Любарский подчеркнул слово «пока».

Молчание воцарилось в аудитории. Морально уставший за последние несколько дней Любарский собрался уходить. Один студент тянул руку и наконец решился:

– Скажите, вы уже проявили потрясшие всех прогностические способности, и наверняка неспроста заговорили сегодня о трапповом вулканизме. Интуиция это в вас говорит или что другое – неважно, но хотелось бы напрямую спросить: вы ждёте новой вспышки траппового вулканизма на Земле? Если так, то почему и, по возможности, где?

– Да, опасаюсь, – ответил Любарский, глядя в стол перед собой, – остаточная намагниченность пород показывает, что периоды траппового магматизма сопровождались странными явлениями в магнитном поле Земли: частыми переполюсовками и, по-видимому, временами, установлением многополюсности, вроде того, что наблюдается сейчас. Где произойдёт? Если это связано только со старыми плюмами, то таких горячих точек на земном шаре несколько десятков. В том числе девять крупнейших. К счастью, только одна из них расположена на материке – в Восточной Африке. Но если это связано с внезапным возникновением новых потоков, то это может произойти где угодно. В том числе на такой спокойной материковой платформе, где мы с вами в настоящий момент находимся.

С этими словами Любарский покинул аудиторию, погрузившуюся в глубокое молчание.

Вернувшись домой, Любарский первым делом включил телевизор, чтобы узнать, что говорят людям о нью-йоркской катастрофе. На Первом телеканале тот самый протоиерей S, с которым Любарскому предлагали выступить в одном ток-шоу, вещал о том, что Божья кара постигла Америку за её содомию и нелюбовь к России. По другому телеканалу какие-то серьёзные дяди в галстуках с глубокомысленными физиономиями рассуждали о том, что вся Америка скоро должна уйти под воду, ибо… Любарский с треском выключил зомбоящик и завалился на диван, полный самых мрачных чувств, подавленный сознанием надвигающейся непонятной угрозы, абсолютной безысходности и невозможности предпринять что-либо.

Внезапно его осенило. Он вспомнил о визитной карточке, полученной им на одной научной конференции за рубежом. Он вскочил и побежал рыться в бумагах, со страхом думая о том, что потерял её.

Визитка, однако, нашлась. Любарский бережно взял её в руки, включил интернет, зашёл в почту и начал набирать письмо, приговаривая:

– Только бы он не попал в эту свистопляску. Только бы остался жив…

Письмо предварялось таким адресом:

To Mr. James Atkins

The Vice President of the American Geosciences Institute

Alexandria, Virginia, U.S.A.⁴⁹

Глава третья. Под колпаком спецслужб

Джеймс Эткинс остался жив, так как во время катастрофы находился в своём институте. Но в Александрии, как и в лежащем сразу за Потомаком Вашингтоне, так тряхнуло, что это сразу заставило Эткинса, как и большинство его коллег, усомниться в своих прежних знаниях, накопленных за всю жизнь. Однако происшедшее требовало объяснений, прежде всего, со стороны учёных.

Правда, в Вирджинии не столь давно, а именно 23 августа 2011 года, впервые в её истории случилось чувствительное землетрясение. Тогда возникла паника в Вашингтоне, где были эвакуированы Конгресс, Пентагон, ФБР и другие правительственные учреждения. Связь между обоими событиями напрашивалась сама собой. Однако то землетрясение, хотя оно и привело кое-где к повреждениям сооружений (совершенно не рассчитанным здесь на удар подземной стихии), было всё-таки гораздо слабее – 5,8 балла по шкале Рихтера. Да и его эпицентр находился под материком, а не в море.

В институте внимательно изучили предварительную информацию по землетрясению, и уже на следующий день СМИ опубликовали бюллетень AGI⁵⁰, в котором причиной катастрофы назывался внезапный обвал в подводном каньоне Гудзон⁵¹. Подчёркивалось, что подобные явления невозможно предсказать с помощью имеющихся сейсмических приборов. Однако они случаются очень редко, поэтому население атлантических штатов не должно поддаваться панике. Катастрофа вроде нью-йоркской, если и повторится когда-нибудь где-нибудь, то очень нескоро.

Но сами-то учёные, выпустив успокаивающее заявление, понимали, что феномен требует тщательного изучения. В другое время мистер Эткинс не обратил бы никакого внимания на письмо давно забытого им русского коллеги, которому он когда-то где-то дал свою визитку. То, что он написал, было просто фантастично. Однако в свете произошедшего оно выглядело настолько убедительно, что Эткинс поставил вопрос о предоставлении гранта на Совете института. Вопрос решался очень медленно, так как AGI это целая федерация научных обществ и исследовательских групп, и каждая из них смотрела на него со своей колокольни. Впрочем, поскольку в это же время все они старались привлечь к себе, для решения возникшей загадки, лучшие умы всего мира, то вопрос в конечном счёте был решён положительно. А ускорило решение ещё одно трагическое событие.

Мир, между тем, на фоне нью-йоркского землетрясения, перестал изумляться многим вещам, которые раньше бы не сходили с экранов телевидения и первых полос газет. Участившиеся авиакатастрофы и погодные аномалии легко списывались на аномалию магнитного поля Земли. Мало кого уже удивил июньский снег в Париже, а тем более июльский в Москве. Беспрецедентные ливни в Сахаре привели к тому, что озеро Чад вышло из берегов и по вади⁵² Эль-Газаль затопило впадину Боделе. В центре величайшей пустыни Земли образовался водоём величиной с озеро Верхнее⁵³ в Северной Америке. Но ведь это ж происходило в какой-то там Африке!

Телевизионные каналы мира больше показывали, как Нью-Йорк и другие города атлантического побережья США восстанавливаются после землетрясения. Быстро разобрали завалы, начали возводить сейсмоустойчивые здания, проводили прочные коммуникации, осуществляли дноуглубительные работы в новом русле Гудзона. У отступившей береговой линии моря создавался новый морской порт. Статую Свободы отремонтировали и торжественно, с подъёмом национального флага, с исполнением гимна, с выступлением президента США, водрузили на прежнее место. Правда, у того же президента куда больше забот вызывали внешнеполитические дела. Но и штаб-квартира ООН, вопреки домогательствам некоторых стран, в конце концов, осталась на месте, в быстро возрождавшемся Нью-Йорке.

Любарского меж тем вежливо пригласили обратно в Геологический институт, куда он охотно вернулся в ожидании решения своего вопроса в США, о котором здесь никто не знал. Руководство примирилось с ним, позволило ему читать лекции где и какие угодно и внимательно выслушало его консультации. Правда, всё равно не поверило ему. Любарский видел, что сдвинуть дело с мёртвой точки здесь всё равно не получится, и, что называется, играл роль или отбывал номер, иронично подыгрывая руководству (этой иронии никто, кроме Кириллова, не замечал). В августе он преспокойно ушёл в очередной отпуск, сопровождаемый пожеланиями хорошего отдыха. И в то время, когда он жил у знакомых под Касимовым на Оке (на что-то более роскошное просто не было денег), произошло страшное.

В истории человечества ещё не было такого, чтобы в одночасье погибла целая нация. То, что писал Платон об Атлантиде, всегда казалось сказкой, но оказалось реальностью. 13 августа стало роковым днём для Исландии. В этот день началась серия уничтожающих землетрясений, продолжавшихся три дня. Хотя первые же толчки привели к опустошениям, превышающим то, что обычно описывается как 12-балльное землетрясение⁵⁴, никто не думал, что всё обернется настолько трагично. Несмотря на то, что в ряде мест блоки суши разошлись, и туда хлынуло море, мало кто поначалу покинул остров на судах или бросился спасаться высоко в горы. Лишь на вторые сутки, когда опустошительные толчки продолжались, а части расколотого острова и без толчков продолжали опускаться в море, началась паника. Правительство Исландии обратилось ко всем нациям мира с просьбой о немедленной помощи. Корабли военно-морских флотов США, Канады, Великобритании, Норвегии, Дании, Франции, России – все, что находились в относительной близости – немедленно двинулись к побережью Исландии. Но им нужно было время, чтобы его достичь. Эвакуировать людей самолётами было невозможно – толчки уничтожающей силы продолжались. У вертолётов же, понятное дело, слишком ограниченный радиус действия. Когда 16 августа подошли первые корабли, только высокогорные районы Исландии, куда далеко не всякий смог и успел добраться, держались выше уровня моря. Счастье ещё, что вулканы, как ни странно, оставались относительно спокойными. Операции по спасению людей длились до 25 августа. Всего было эвакуировано около сорока тысяч человек. Почти триста тысяч жителей Исландии пропали без вести. Вершины гор продолжали уходить под воду, последние из них скрылись в середине сентября.

Государство без территории – так теперь характеризовалась Исландия в международных документах. Вопрос о предоставлении территории исландцам для восстановления государства был поставлен на очередь в ООН, но когда бы он ещё решился! Тем временем убежище исландцам для расселения предоставили, прежде всего, Дания и Норвегия. ООН порекомендовала всем странам впредь отмечать 13 августа траурными мероприятиями как день памяти Исландии.

Любарский предсказал возможность подобного явления в письме к Эткинсу. Причина была для него очевидна – резкое расхождение платформ в Срединно-Атлантическом хребте. Будь у него доступ к показаниям сейсмических станций, он бы сумел заранее предсказать, когда произойдёт эта катастрофа. Любарский, немного знакомый с историей, теперь уверился в том, что описанная Платоном Атлантида действительно существовала – тоже на вершине Срединно-Атлантического хребта, только в другом месте, «напротив Геркулесовых Столбов»⁵⁵ – и ушла под воду аналогичным образом.

Трагедия Исландии вкупе с землетрясениями в Гоа и Нью-Йорке вызвала всплеск религиозного фанатизма в самых, казалось бы, цивилизованных странах. В США в несколько раз увеличилось число пятидесятников, мормонов, свидетелей Иеговы и членов некоторых других церквей, которые стали официально проповедовать доктрину о конце света в самое ближайшее время.

Очень скоро после этого на е-мейл Любарскому пришли подтверждающие документы из AGI. Ещё раньше банк положительно решил вопрос о предоставлении ему кредита под залог квартиры (Любарскому удалось представить документы на наличие у него ещё одной единицы недвижимости – дачи, представлявшей собой, по сути, неиспользуемый сарай). Взяв из дома минимум необходимого, ни слова не сказав никому из знакомых, тем более по работе, Любарский вылетел в Ереван оформлять въездную визу в США (консульства США в России этих виз по-прежнему не выдавали).

Гуляя по Еревану в ожидании визы, Любарский часто обращал свой взгляд на белые склоны Арарата, словно ожидая увидеть внезапное пробуждение древнего вулкана. Но седой великан оставался величественным и спокойным. Забредая на городище Эребуни⁵⁶, он подолгу притрагивался к камням древних зданий, всматривался в клинописные тексты, читал тут же их переводы. Тексты свидетельствовали о гордости древних царей, об их непоколебимой уверенности, что всё возведённое ими будет стоять всегда. Любарский же думал о том, как недолговечно всё создаваемое людьми, и в какой слепой зависимости от природных стихий они продолжают находиться, несмотря на свою возросшую техническую мощь, на своё научное знание и в особенности – несмотря на уверенность в этой технической мощи и в доскональности своего знания. Впрочем, здесь всё казалось прочным, да так оно и было – на удивление, весь последний год, отмеченный ужасными и необъяснимыми событиями, в Армении не наблюдалось ни одного даже небольшого подземного толчка. Хотя раньше они происходили десятками за год. Казалось, здесь недра успокоились. Этот странный факт тоже требовал объяснения.

…

Представитель одного из научных обществ, объединённых в AGI, доктор Эдвард Хокинс, с некоторых пор, а точнее – после катастрофы в Гоа, стал секретным гражданским сотрудником NGA⁵⁷. Сегодня он встречался лично с генеральным советником этой организации, ветераном войн в Заливе, на Балканах и в Ираке, полковником инженерных войск Реджинальдом Ф. Делакрузо. Встреча проходила в одном из скромных кафе Александрии. Полковник был лицом непубличным, ходил в штатском, сам приехал сюда, потому что Спрингфилд, где находится штаб-квартира NGA, располагается на окраине Александрии. Взаимодействовать было очень удобно.

В руках генерального советника NGA теперь находилась работа с учёным сообществом, изучающим участившиеся геофизические и сейсмические аномалии. Этим делом занималась сейчас не одна спецслужба, многие конкурировали между собой, но NGA располагала тем преимуществом, что подчинялась как Министру обороны, так и Директору Национальной разведки⁵⁸. Это позволяло наиболее эффективно координировать именно по линии этой структуры поступление необходимой информации Президенту США.

Встреча носила нарочито скромный характер. Обычный американский фастфуд, никакого спиртного, ничего афиширующего.

Полковник был недоволен.

– Поступающая информация носит нескоординированный характер. Каждый из ваших учёных видит дело только в пределах своей узкой специальности и не замечает ничего, что рядом. При таких условиях недостаточно просто обрабатывать поступающую таким образом информацию. Нужна группа, консолидированная сразу на получение комплексной информации.

Доктор Хокинс улыбнулся.

– С некоторых пор у нас работает русский учёный Любарский. Мы взяли его потому, что он верно предсказал исчезновение Исландии. Так вот, он, имея в виду исключительно наши научные исследования, говорит то же самое.

– Почему бы вам не предложить этому русскому подобрать кандидатов в такую группу и возглавить её? У русских учёных, действительно, благодаря устарелой системе образования, лучше развито образное мышление, чем у наших или у европейских.

– Я понял вас. Сделаем. Сейчас он предсказывает масштабное повторение явлений, подобных нью-йоркскому, и советует начать сплошную эвакуацию всех атлантических штатов.

– Серьёзное заявление! Тем более возьмите его к себе и ускорьте создание группы под его непосредственным руководством. Пусть скорее готовят обоснование. А знаете ещё один любопытный факт?

– Какой?

– Арабские шейхи через подставных лиц скупили множество территорий в разных странах, потратив на это почти все свои активы в несколько триллионов долларов. И знаете, что наиболее удивительно? Догадайтесь, где они скупили земли?

– Вероятно, в каких-нибудь сейсмически спокойных зонах, вроде Бразилии, Западной Африки, наконец, единоверного им Пакистана.

– А вот и нет! Они скупили земли в Индонезии, на Филиппинах, некоторых островах Океании! В зонах вулканизма и высокой сейсмической опасности! Как вы это объясните?

– Откровенно говоря, пока никак. Рациональное объяснение не приходит в голову. Либо они кем-то дезинформированы, либо, наоборот, знают то, чего не знаем мы.

– Поскольку второй вариант не исключён, их мотивацию надо выяснить. Пусть создаваемая группа тоже этим займётся. Не сообщайте ей данный факт, просто направьте исследования ещё по одной линии: прогнозирование активности в существующих вулканических регионах.

…

Перед директором ГИН сидел человек в штатском.

– Нехорошо получается, Юрий Борисович, – молвил он, – разбрасываетесь кадрами по заграницам. Сначала Фескин, теперь вот Любарский. Этак отечественная наука совсем без специалистов останется. А Любарский, между прочим, сейчас в Американском институте наук о Земле работает, рядом с Вашингтоном. Там все под колпаком у ЦРУ.

– Да не знал я его почти и не контактировал с ним! – нервно отвечал Юрий Борисович. – Его начальник отдела спугнул, пригрозил увольнением.

– От одних таких угроз в Америку не сбегают. Не умели вы его выслушать как следует. Он наверняка хотел сообщить что-то важное. Американцы так просто к себе не берут. Нашли в нём пользу, значит. Придумывайте теперь, как его вернуть.

Директор ГИН помолчал, скривился и наконец молвил:

– У него тут вроде жена с сыном остались. Они вместе, правда, давно не живут, но… Может, это как-то сработает…

– Может быть. Это вы правильно сказали. Мы займёмся этим. Вы работайте.

…

Любарский был доволен предоставленной ему инициативой. Меньше чем за неделю он представил список членов группы из самых перспективных, нестандартно мыслящих, на его взгляд, учёных института. Среди них было больше европейцев и восточноазиатов, чем американцев, что, впрочем, естественно. Далеко не все кандидаты согласились войти в намеченную группу. У многих были свои творческие интересы, а важность целей создания такой группы держалась в секрете даже от Любарского. Среди оставшихся царил эгалитаризм. Любарский не был здесь никаким назначенным руководителем, но благодаря своей способности к научному синтезу стал в ней признанным неформальным лидером.

С некоторых пор Любарский стал получать на е-мейл письма от жены. Она писала, что раскаялась во многом, хочет перетереть об отношениях, скучает. Любарский вначале отвечал довольно грубо, что вот теперь, когда он переехал в Штаты и перед ним раскрылись перспективы в жизни, ей захотелось воспользоваться готовеньким, а раньше, в более тяжёлый период, она же сама его и бросила. Но она настойчиво умоляла простить, и он, в конце концов, сжалился. Ему подумалось, что, может быть, это всё-таки шанс восстановить нормальную жизнь, как у людей. Может, ему удастся вытащить её с сыном сюда, в Соединённые Штаты? Тут есть о чём, что называется, «перетереть». Ведь, в конце концов, он сбежал сюда тайком, даже не простившись с ними, не увидевшись напоследок.

В декабре Любарский сдался. Сказал коллегам, что должен повидаться с женой и сыном, а может даже привезти их, в итоге, в Америку. Его намерение встретило бурное одобрение и пожелание удачи. Любарский намеревался смотаться в Москву и обратно ещё до Рождества.

Пройдя все необходимые контроли и досмотры в международном аэропорту имени Даллеса, Любарский прошёл к воротам, где должна была происходить посадка на рейс в Москву. Найдя свободное место, он присел и погрузился в ноутбук. Он почувствовал, что возле него кто-то остановился. Любарский поднял глаза.

– Мистер Любарский? – произнёс приветливого вида молодой человек в спортивного покроя куртке и светлой рубашке.

– Да, а откуда вы меня знаете?

– О, вы довольно известный учёный! Извините, я работаю в том же институте. Я узнал, что вы летите в Москву, а у меня есть для вас важная информация. Но я хотел бы сообщить её вам в более приватной обстановке.

Они прошли в ближайшее кафе для отлетающих, заказали по чашечке эспрессо.

– Я гражданский сотрудник АНБ⁵⁹ Ян Вайзер, вот мои полномочия, – неожиданно представился молодой человек, показав служебную карточку. – У меня действительно есть для вас важная информация, которой вы можете распорядиться, как вам угодно.

С этими словами Ян Вайзер достал смартфон и показал скриншот страницы переписки по е-мейл. Там русским по белому один незапоминающийся ник писал другому о том, каким рейсом и в какое время «геолог» прилетает из Вашингтона в Шереметьево (номер рейса и время прибытия совпадали с теми, что были у Любарского в билете), как необходимо организовать «встречу», под видом такси отвезти его домой, где его уже будут ждать «сотрудники». Поручалось при первом удобном случае отобрать у «геолога» загранпаспорт. К письму был прикреплён файл в виде фотокарточки Любарского.

– Поверьте, – произнёс Вайзер, – мы не идём на подлоги. В случае прибытия в Москву вас действительно больше не выпустят из России. Мы не чиним вам препятствий в отлёте, но решать вам. Помните, однако, что здесь вы сможете принести больше пользы как человечеству, так и себе.

С этими словами Вайзер спрятал смартфон и не прощаясь удалился, оставив Любарского в гнетущих размышлениях.

«Вот оно, долгожданное признание научных заслуг, правда, с неожиданной стороны! – подумалось ему. – Оказаться под колпаком спецслужб двух сверхдержав! Да, весьма возможно, что он не врёт, а встреча с женой это приманка наших “органов”. Действительно, уж больно странно она себя вела последнее время, и в письмах, и особенно в телефонных разговорах. Ну и пусть! – внезапно зло подумал он. – Пусть этот обман ляжет на её совесть! Нет, если я полечу, то эти постараются меня ликвидировать… А, мне теперь уже всё равно! Может быть, так лучше – шприц с ядом, и сразу всё… Может быть, лучше не быть свидетелем всего того, что предстоит Земле в ближайшие годы! Может быть, через несколько лет те, кто выжил, позавидуют тем, кто умер раньше!»

Домыслив этот категорический вывод, Любарский встал и решительно зашагал на посадку в самолёт.

Он прошёл как в полусне, ожидая каждую секунду предательского укола, и очнулся только сидя в кресле у иллюминатора. Изумляясь тому, что жив, он тут же подумал, что, видимо, в полёт к нему назначили «сопровождающего», который должен будет выполнить своё дело в Москве. Итак, у него ещё оставалось восемь часов до смерти.

Когда ещё летели над Атлантикой, сообщили, что из-за плохих погодных условий в Москве самолёт совершит посадку во Франкфурте-на-Майне.

«Что ещё за плохие погодные условия?!» – удивился Любарский. Ведь когда он заглядывал в планшет в вашингтонском аэропорту, он посмотрел и погоду в Москве. Мороз минус двенадцать, облачность ноль баллов, ветер один метр в секунду! «Но ведь не могут же из-за одного меня задержать самолёт на пути в Москву!»

То же самое про погоду подумали, очевидно, и многие другие пассажиры. Некоторые стали тут же пытаться ловить сеть через смартфоны, невзирая на запрет пользования в полёте. Когда уже пошли на посадку во Франкфурт, по самолёту, как электрическая искра, пронеслось:

КАТАСТРОФИЧЕСКОЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ В МОСКВЕ!

В зоне для транзитных пассажиров тут же большинство прибывших начали названивать своим родным и знакомым в России. Кому удавалось дозвониться, издавал крики радости, кто не получал ответа на свои вызовы, сосредоточенно молчал, упорно повторяя свои попытки. Любарскому пришла в голову мысль достать смартфон и узнать, в сети ли сейчас жена. Ура! В мессенджере перед её иконкой светилась зелёная точка. Любарский стал пробовать дозвониться по мессенджеру. Снова и снова он нажимал значок трубки, пока не решил, что сделал достаточно вызовов, и что если жена действительно в сети, то должна их заметить. Меж тем, для более полной информации о случившемся, он извлёк планшет, напряжённо размышляя над тем, как ему быстрее добраться до Москвы. Все рейсы в Москву были задержаны на неопределённое время. Выйти из аэропорта, чтобы добираться поездами, он не мог. Он до сих пор жил в Штатах по временной американской визе, проставленной в российский загранпаспорт, а европейской визы у него не было. Оставалось ждать.

Новости в сети сообщали ужасающие подробности того, что творилось сейчас на родине. Разрушения жилых домов, многочисленные жертвы, прорывы плотин и наводнения. Дело усугублялось тем, что удар стихии произошёл ночью. Землетрясение не ограничилось Москвой. Вообще, оно прошло как-то странно, полосой, от Смоленской до Нижегородской области через южные окраины Москвы. Очевидно, это и было смещение частей платформы по линии разлома, которые предсказывал Любарский. Нижний Новгород, Владимир-на-Клязьме, десятки городов помельче тоже очень сильно пострадали…

Внезапно раздался вызов по мессенджеру. Любарский тут же схватил смартфон:

– Лена, это ты? Как ты? Как вы? Что с Олеженькой?

– Володя, – послышался на той стороне знакомый взволнованный голос, – где ты сейчас?

– Во Франкфурте, нас в Москву не пускают. У вас как?

– Володя, не волнуйся, с нами всё в порядке. Володя, я не могу долго говорить, но я должна тебе сказать. Я сейчас, наконец, могу тебе это сказать. Раньше не могла, позже вряд ли смогу тоже. Верь мне! Володя, НЕ ПРИЛЕТАЙ СЮДА НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Это всё, что я могу тебе сказать. Ни в коем!..

Связь оборвалась.

Любарский понял всё. Он уже спокойнее огляделся по сторонам. Его внимание привлёк молодой человек, который вёл себя наигранно безразлично ко всему, но, как показалось Любарскому, исподволь не выпускал его из поля зрения.

«Ах, вот оно что! Сопровождающий всё-таки есть! Интересно, это сопровождающий с какой стороны? Если с той, куда я не долетел, то у меня ещё есть шанс не пережить сегодняшний день! Ну будь что будет!»

Через девять часов Любарский, живой и невредимый, летел рейсом Люфтганзы из Франкфурта в Вашингтон, размышляя в том духе, что «судьба играет человеком, а человек играет на трубе». Трагическая стихийная катастрофа, вероятность совершения которой именно в данный момент была меньше одной миллионной, его лично спасла, наверное, от самой большой глупости в его жизни. На секунду он ухмыльнулся про себя, представив, какие рожи будут у «встречающих», когда они увидят, что его багаж прибыл в Шереметьево без него.

«Однако ведь и мы, оказывается, работаем под колпаком. Агент зря раскрылся. Вряд ли это входило в их изначальные планы. Мда, они думали, что я умный, а я – упрямый осёл. Всё делаю наперекор добрым советам. А надо ли говорить коллегам, что мы, на самом деле, тоже работаем на спецслужбы, и доктор Хокинс, по-видимому, наш куратор? Нет, очевидно, не стоит. Зачем? Кто-то, может, и сам догадывается, но молчит. Да и какая разница? Мы делаем свою работу. А то, что нас опекают ЦРУ или там не знаю кто – я не разбираюсь в этих организациях – гарантия того, что наша информация может быть быстрее использована правительством. Да, буду молчать. Но, зная об этом обстоятельстве, буду сильнее давить на доктора Хокинса».

В Америке никто не радовался трагедии, постигшей его родину. На перекрёстках Армия спасения⁶⁰ собирала гуманитарную помощь для пострадавших от землетрясения в России. Телевидение показывало, как у российского посольства в Вашингтоне растёт гора цветов, горят тысячи свечек.