Яна Ярошевская
Фея чистоты? Серьёзно?
Это размышление о моём опыте жизни в эмиграции, поиске себя, принятию новой культуры и норм жизни я посвящаю всем, кто покинул свой монастырь и отправился, вынужденно или вольно, на поиск места, где сможет жить без страха и быть в ладу с самим собой. Также я посвящаю его тем, кто искренне любит Германию, помнит, какой она была двадцать лет назад, но по-прежнему с улыбкой открывает свою дверь перед человеком, у которого после четырёх лет изучения немецкого всё ещё запутывается язык при произнесении слова «Entschuldigung» * .
*«Entschuldigung» – в переводе с немецкого означает «извините».
Спуглер в Баварии
Шесть лет назад я самонадеянно переехала в Германию. В стране исхода у меня было всё: семья, собственная квартира, работа, хобби, друзья и по-детски наивная уверенность в том, что с несколькими высшими образованиями и хорошим опытом работы я найду своё место под солнцем там, где захочу. Имелись только две проблемы: я ничего не знала о жизни в Германии и не могла даже выговорить слово «Entschuldigung».
Ещё немногочисленные в то время материалы и видеоролики из интернета от «профессиональных коучей по релокации» подбадривали утверждениями, что иностранный язык сам влетает в голову, если просто жить в стране, где на нём говорят, уровень его знания C1* достижим за год-полтора, нужно просто правильно поставить цели и упорно идти к их достижению.
Конец пандемии коронавируса торжественно совпал с моим четвёртым годом пребывания в Баварии. Я была полностью вычерпана. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Пришлось признать, что мне не даётся логичный язык философов и литераторов, в котором есть слова «Donaudampfschiffahrtsgesellschaftskapitän»* и «Kraftfahrzeug-Haftpflichtversicherung»*. Я – типичный спуглер*, получивший в новой стране очередной виток сильнейшей тревожности. Все мои когнитивные способности в новых местах и ситуациях тратились на то, чтобы проглотить гигантские комки пустоты, застрявшие в горле, и тупо улыбаться собеседнику, делая вид, что поняла почти всё, что он говорил.
Со мной были курс антидепрессантов, когнитивно-поведенческая терапия, изучение опыта предыдущих, покинувших родину поколений.
Но всё решило письмо.
Подготовка двух домов – одного к выезду, другого ко въезду, упаковка и перевозка вещей, сам переезд, параллельные медицинские манипуляции окончательно лишили меня сил и любых желаний. «Тебе нужно встряхнуться», – советовала я сама себе. Это в Германии сделать легко: если не придумаешь сам, каким способом, то тебя встряхнёт кто-то другой. Например, налоговая.
Воспряла я моментально, получив аж два письма из тех мест. Первое – обычное, с возвратами, которые нам предписаны ежегодными богами справедливости. Второе – странное. Со страшными словами, от которых даже у автоматического переводчика глаз задёргался. И мы с ним совместно постановили, что должны Германии какое-то неправдоподобно огромное количество денег.
Отмечу, что чувство долга – моё стандартное ощущение последних четырёх лет проживания в стране. Перед сном я шепчу благодарственную молитву, которая известна только мне, мысленно отмечая адреса электронной почты получателей, среди которых числятся: конституция ФРГ, правовая система Германии, права человека, свобода слова, Франкфуртская книжная ярмарка, Илонэ – моя преподавательница немецкого языка и все собачники, которые брали или возьмут на передержку двух моих собак. Чуть не забыла! И все наши милые соседи. Да воздастся им за их терпение, принятие и дружелюбие!
Сын с серьёзным видом тоже прочитал письмо из налоговой и вынес вердикт: «Не страдай, ищи работу». Я обрадовалась его энтузиазму: «Ничего себе, как похорошел мой немецкий в твоих глазах, раз ты считаешь, что меня можно выпустить к людям!»
Всю следующую неделю я умирала от невозможности проконтролировать, пишет ли наш налоговый инспектор ответ на вопрошающее письмо. Психанула и заставила мужа позвонить в чёрную дыру, приманивающую деньги налогоплательщиков. Дыра ответила, что мы всё неправильно поняли. Что должны не мы, а нам.
Но работа у меня уже была.
* C1 – уровень профессионального владения иностранным языком по системе CEFR (Common European Framework of Reference), что переводится с английского языка, как общеевропейские компетенции владения иностранным языком.
*«Donaudampfschiffahrtsgesellschaftskapitän» – в переводе с немецкого языка означает «Капитан Дунайского пароходства».
*«Kraftfahrzeug-Haftpflichtversicherung» – в переводе с немецкого языка означает «Страхование автогражданской ответственности».
*Спуглер – термин обозначающий жену или партнера сотрудника компании Google, произошедший от двух английских слов: «spouse» – «супруг/супруга» и «googler» – «сотрудник компании Google», сокращённых до «spoogler». Сегодня этим термином называют жён/мужей и партнёров эмигрировавших IT-специалистов.
Телефонный скрининг
На немецких порталах с предложениями о работе многие ищут сказочных существ из мифов и легенд. «Фея чистоты»* – звучит не так унизительно, как домработница или уборщица? До сих пор для меня остаётся загадкой причина возникновения этого подсластителя пилюли. Выглядит как дурацкое поверье, что принцессы не какают, люди не эксплуатируют друг друга, а прислуги больше не существует. Это поэтическое название точно придумал тонкий ценитель прекрасного жанра. Он верит в сказку, что за те деньги, с которыми он готов расстаться, фея будет творить волшебство неустанно и стабильно. Но, как показывают наблюдения за всё теми же предложениями о работе, феи быстро сдуваются и лопаются с той же скоростью, что и переливающиеся на солнце мыльные пузыри.
Господин Шмидт писал в своём объявлении: «Нам нужен ответственный человек с высокими стандартами чистоты, со свободным графиком, отличным немецким, умеющий водить машину, чтобы отвозить и забирать бельё из прачечной, который будет следить за двумя квартирами, сдающимися туристам».
На момент прочтения я не сильно думала о деньгах. По местным меркам за эту работу платят маловато (да, я теперь в этом абсолютно уверена). Думала же я только о своём немецком. До этого момента мне удавалось жить в стерильном немецкоязычном мире с бережными собеседниками и с костылём в виде хорошего немецкого языка у мужа и сына.
Я писала господину Шмидту: «Меня зовут Яна, мне 39, мой немецкий плох, машины нет, водительских прав нет, на слух ваш лепет понимаю плохо, но прекрасно знаю, что такое высокие стандарты чистоты, что такое квартиры B&B и как надо заселять и выселять постояльцев».
Меня до сих пор веселит мысленная сцена, где я представляю себе господина Шмидта, читающего моё «резюме».
Господин Шмидт позвонил мне воскресным вечером, что вообще нехарактерно для жителей нашего края. Сначала я отбросила от себя телефон, как дохлую крысу, но потом сказала себе: «Соберись! Возбудила немецких работодателей своими компетенциями, теперь уважь!»
В трубке послышался голос, половина слов была понятна, половина – нет. В конце разговора был вопрос: «Яна, ты всё поняла?». «Ага, – наврала Яна, – Alles klar»*.
Сразу после разговора пришло сообщение с номером телефона и именем какой-то девушки.
Мозг сказал: «Сливаемся, ничего не klar. Ты, откровенно говоря, не поняла самого важного – зачем звонить этой девушке. Скажи ему, что очень извиняешься, но твой немецкий на слух по телефону – полный отстой, и ты им не подходишь».
Написала господину Шмидту: «Я вам уже писала, что мой немецкий плох, особенно на слух. Я плохо воспринимаю немецкую речь по телефону».
