Яна Смородина
Засахаренные фиалки
– О парсеках Гоша может говорить часами, – подтвердил Костя. – Он у нас специалист по звёздам!
– Правда? – вывернулась Юлька, чтобы заглянуть Гоше в глаза. – Расскажи что-нибудь вот, о Млечном пути, например, что нам с Земли видно?
– В Млечном Пути звёзды расположены очень далеко от друга, а мы смотрим на него изнутри. Другие галактики так живописно выглядят на фотках потому, что отдельные скопления и туманности сливаются из-за расстояния. Ну и плюс экспозиция. Для нас же Галактика выглядит жидковато, потому что мы прямо в ней.
– Так себе ракурс, – заключила Юлька.
– А я о чём? Зрительское место решает многое. К тому же, Солнце расположено в месте наибольшей концентрации основной массы пылевых и газовых облаков. Они заслоняют от нас удаленные области, и, что самое обидное, Галактическое ядро в созвездии Стрельца, – с горящим взором объяснял Гоша, живописно размахивая руками. – Прямо между Солнцем и ядром в эту эпоху болтается грандиозная туча пыли, которая его абсолютно закрывает. Если бы не она, Галактическое ядро светило бы на небе с яркостью полной Луны.
Юлька с девчонками старательно вглядывались в небо, не видели ни ядра, ни туманностей, но слушать его было страшно интересно: он жил темой своего рассказа, и глаза его сияли почище тех самых звёзд в ночи.
Кроме того, занимательные лекции неплохо отвлекали от раздумий на тему едва не оборвавшейся Юлькиной жизни, но как только она вспоминала об этом инциденте, её пробирала дрожь, и хотелось снова в Гошины объятия.
– Ты не похож на звездочёта, – вдруг задумчиво заметила Юлька. – Тебе бы быть эмчээсником больше подошло.
– А как, по-твоему, должен выглядеть звездочёт?
– Как лысый дядька в очках в роговой оправе.
– Почему в роговой? – с интересом спросил Гоша.
– Не знаю. Так я себе его представила. Длинная прядь, зачёсанная на лысину, типа для маскировки оной, и очки как у Чикатило.
– Вот это фантазия! – принялся хохотать парень.
Гоша просмеялся, а потом философски пожал плечами и изрёк:
– Внешность бывает обманчива. Ты вот тоже на сплавщицу не похожа.
– А я и не сплавщица. В этом, без сомнения, все сегодня убедились, – проворчала девушка.
– Ну, не сегодня, а уже вчера, – посмотрел на часы Гоша. – Не расстраивайся, они скоро забудут наше купание.
– Н-да? – усомнилась Юлька и кивнула в сторону Катьки и Кости, которые пантомимой изображали плавание разными стилями вокруг костра.
– Согласен, кого я обманываю? Эти – будут помнить вечность.
– Гоша, спасибо тебе, что не бросил там… в реке, – наконец решила поблагодарить за своё спасение Юлька, когда все уже начали расходиться по палаткам, а они вдвоём всё ещё грелись у костра.
– Не мог же я оставить девушку с «Беды» в беде, – широко улыбнулся тот и дёрнул её за косичку и обнял ещё крепче, – но не вздумай больше тонуть.
Юлька хотела было несмешно пошутить про биде, но передумала. Ей никогда прежде не было так хорошо и уютно в надёжных мужских руках…
Снилась Юльке лунная дорожка в стоячей воде, волшебная ночь, тёплый искрящийся влагой воздух… Кваканье лягушек и звон комаров, шёпот ивовых листьев. Девичий смех и ненавистная зеркальная озёрная гладь. Проклятые камыши, рогоз; хоровод хохочущих девиц в ночных сорочках и венках, холодные женские руки, тянущие за собой…
Вода доходит до колена, до груди… ил скользит под ногами, водоросли цепляются за ноги, мешают идти, вода, вода, кругом вода… Последний судорожный вздох. И тьма.
– Тише-тише, это только сон, – успокаивал её кто-то в самое ухо.
По щеке и лбу гладила чья-то большая шершавая рука, стирая испарину и прогоняя удушающе-мокрое марево кошмара.
Юлька всё ещё не могла отдышаться, но уже поняла, что это Гоша.
– Почему камыши?.. – только и смогла выговорить она.
– Что? Какие камыши?
– Мне сейчас снилось, что я утонула. Но не в реке.
– Юль, у тебя жар, чего только не приснится в горячечном бреду.
– Только ты не уходи, ладно?.. – сонно согласилась она, уже нисколько не уверенная, что и это не сон.
– Не уйду, – пообещал Гоша.
***
Проснулась Юлька от чьего-то бормотания прямо под ухом. Не сразу поняла, что это радио. С трудом разлепила глаза, попыталась оглядеться.
Судя по всему, это была больничная палата прошлого века: наполовину закрашенные белой краской стёкла окон, коричневая плитка на полу, четыре пустых кровати с панцирной сеткой. Обшарпанная тумбочка с подвисшей на одной петле дверцей, на ней банка – с полевыми цветами, графин с водой, стакан, и классика жанра – апельсины. В целом, бедненько, но чистенько.
С развитием мыслительного процесса в какой-то момент Юльке на секунду показалось, что она провалилась в прошлое, лет этак на пятьдесят назад. Или двинулась головушкой. От таких вздорных умозаключений сердце забилось быстрее. Однако стоило приглядеться к пакету с апельсинами, и страх отступил: этикетка с ценником из «Магнита» свидетельствовала о современной действительности.
Затем мозг обратился к насущному: страшно хотелось пить, есть и домой. Юлька облизала пересохшие губы и потянулась за водой.
А Гоши-то нет…
И так тоскливо на душе сделалось, что хоть волком вой.
Так, ладно. Теперь бы поесть, но – апельсины… Вряд ли бы ей сейчас удалось почистить хоть один. Кто же таким добрым оказался? Лучше уж голодом мучиться.
Сокрушалась Юлька не долго: в палату стремительно ворвалась Танька в накинутом на плечи белом халате с контейнером в руках.
– Проснулась, наконец! Прямо гора с плеч! – зачастила с порога подруга. – Есть хочешь? На вот, я тебе съедобного принесла. Давай-давай садись, оживай, горе луковое… – ни на секунду не замолкала она, по ходу дела взбивая подушки и усаживая Юльку в постели. – Доктор велел накормить тебя обязательно. Пюрешечку и котлетку куриную любишь? Неважно, все любят. Ешь. Вот сил наберёшься немного, и домой отпустят. Дня через три.
От таких вестей аппетит усилился, и Юлька с энтузиазмом принялась работать вилкой.
– Шпасибо, вкушнота.
– Да ты ж лапушка моя, – расцвела Танька. – Продрыхла почти двое суток – я чуть не поседела…
Юлька с нежностью покосилась на подругу – вот она, настоящая дружба.
А вот с любовью ей тотально не везёт…
Жила-была девочка обычная Юля, ничего примечательного из себя не представляла, красотой неземной не блистала, а потом удумала послушаться ненаглядную подругу Таньку и вылезти из своей скорлупы. Из депресняка после нездоровых отношений.
Приключений захотела…
Захотела и получила! Ешь теперь их с кашей.
Мало того, что чуть утопла, так ещё и страдает по своему спасителю… Которому до глупой клуши и дела нет.
А ведь обещал, что не уйдёт…
– Юль!
– А?.. – выплыла из печальных дум о своей безрадостной жизни Юлька.
– Чувствуешь себя как, спрашиваю!
– Да норм всё, слабость только, – отмахнулась она и сдала опустевшую посуду.
– Напугала ты нас, конечно. Температурища сорок, несёшь чёрт-те что, про судьбу, про камыши, про дур-утопленниц, про свет в душе… И к тому же, фиалок засахаренных плакала просила.
– Чего? Каких ещё фиалок? – оторопело вытаращилась на подругу Юлька.
– Я тоже удивилась, когда услышала, – подтвердила Танька. – Переспросила: конфеты, может быть? Нет, говорит, фиалки.
– Ужас… Ну да фиг с ним, с бредом. Девчонки-то чего? – вяло улыбнулась Юлька.
– Так по маршруту двинули, а мы с тобой в больничку…
– А эти… с «Каракатицы»?
– Тоже дальше поехали.
Танька как-то хитро посматривала на Юльку, будто не решалась подковырнуть. Правильно, нечего волновать больного человека…
А Юлька не решалась спросить про Гошу.
– А что это за цветы? – кивнула Юлька на тумбочку, банку и ромашки в ней.
– А что – цветы? Цветы, как цветы. Тебе. Чтоб выздоравливала.
– А-а-а, – глубокомысленно «поняла» Юлька.
Хотела было уточнить, от кого, но почему-то промолчала. Опять.