Яна Рихтер
Верни меня домой

Глава 7

Утром я проснулась от звуков. Кто-то ходил, что-то выдвигал, что-то падало. Глазами поискала часы и не нашла. Я без телефона. Выгребла сонная и помятая, с гнездом на голове в коридор и столкнулась с Анцифировым. Уставился на меня непроницаемым взглядом, эмоций ноль, молчит. Ловлю своё отражение в зеркале и мычу. Жесть. Анцифиров соображает, медленно кивает мне, я тоже киваю и просачиваюсь мимо него в ванную. Стыдобища – футболка еле прикрывает задницу, ноги голые, и вообще я как кентервильское привидение.

Когда я вышла из душа, меня настиг крик:

– Ковалевская, завтракать иди.

Ковыляю, пытаясь руками оттянуть низ футболки и немного прикрыть ноги. Он увидел эту картину, отвернулся, и я быстро упала на стул и придвинулась к стол.

– Так. Обычно я это не делаю. Ну, вот это всё, – он стоял спиной и сделал какой-то хаотичный жест руками. – Поэтому сама тут, холодильник открыла, что нашла, то и съела.

Он развернулся и поставил передо мной тарелку с яичницей, а сам взял чашку из кофе-машины и уселся напротив меня. Я опустила голову и рассматривала тарелку – белая матовая тарелка, а ближе к краю – две нарисованные вишенки. Я стеснялась. Стеснялась, что сижу с голыми ногами, в футболке, и, может быть, видно мою грудь, стеснялась открывать рот и тем более жевать при нём. Я стеснялась завтракать при чужом мужчине. Сразу вспомнила Руслана, утро, овсяноблины, наш смех. Мой викинг, с серыми глазами, сумасшедшими размерами тренированного тела. Мой герой, в которого хотелось завернуться как в одеяло. Готова была разреветься как в детстве. Когда хочется обычного, к чему привык, а всё непривычно, незнакомо, всё по-другому.

– Двери никому не открывай, из дома не выходи, привезу тебе с работы ноутбук, ну, сегодня не знаю, телевизор, что ли, посмотри. Буду вечером. Если что надо – говори, куплю, – пробубнил Анцифиров.

– Когда вернёшься? – я всё так же не поднимала глаз.

– Обычно дома около восьми. Теперь буду раньше. Шесть? Семь?

– Как хочешь.

– Да ешь ты уже, а то остынет.

Он встал, вымыл идеально белую кружку и вышел из кухни. Потом раздалось «я ушёл», хлопнула дверь, и я осталась одна.

В голове не было ни единой мысли, я вернулась в кровать и снова уснула.

Окончательно проснулась только к обеду. Взяв сумку, отодвинула дверь-купе в гардеробную. Постель была убрана, раскладушка собрана, не было никаких следов, что здесь ночевали. С мерным тихим жужжанием работал озонатор. Я нашла пару свободных полок, и начала доставать свои вещи из сумки. Когда закончила раскладывать вещи, то продолжила рассматривать вещи Анцифирова. Всё было размещено очень рационально, в гардеробной не было ничего лишнего, меня смутил армейский порядок на полках – вещи аккуратно развешаны в чехлах или сложены, чистая обувь упакована в полиэтилен. Я так не умею, даже несмотря на то, что достаточно аккуратная, в моём шкафу всегда маленькая Нарния. Меня раздражает идеальный порядок, и как минимум одна-две вещи у меня всегда создают хаос. Я поёжилась и стала перебирать, разглядывая, его рубашки, которых было целых три – белая, серая, бледная грязно-голубая. Никаких принтов, рисунков. Чёрные джинсы, две пары брюк, несколько футболок. Все вещи однотонные, неяркие, сдержанных цветов холодной цветовой гаммы. Иного и не ожидала. Очень аскетично. А ещё я обратила внимание на отсутствие пыли. Её просто не было. Я закрыла дверь и продолжила осматриваться. Деталей в интерьере немного, каждая вещь на своем месте, цвета сдержанные, много белого цвета, простая и в то же время недешевая мебель. Мне было интересно, а что, если я проведу пальцем по подоконнику… Опять ничего, всё идеально. Мне стало не по себе. Я вышла на лоджию – застеклённая, утепленная, в углу стоит у стены сложенная сушилка для белья. Открыла хозяйственный шкаф, и лучше бы я этого не делала. В два ряда на двух полках стояли средства бытовой химии, а на полу в ряд выстроились бутылки с жидкостью для мытья пола «Мистер Пропер». Так, одно из двух – или у него классная домработница, или у него проблемы с психикой, и он больной. Твою ж мать.

Ой, я же посуду не помыла. Сердце ёкнуло, и я поторопилась исправить, чтобы Анцифиров меня не замочил, пока я буду спать.

Серый

День первый. Бойтесь мечтать, да? Она здесь, в моей берлоге. Сука, сердце колотится, как у зайца. Я ж взрослый! Я же могу себя контролировать! Стесняюсь, и неудобно, я как будто не дома. Просто смыться быстрее хочется, чтобы её не видеть. А толку? Сейчас буду представлять, как она там раздетая, в моей постели. Ножки её стройные из-под одеяла торчат. Серый. Не гони!

Утром её в коридоре встретил и поплыл. Моя футболка, ноги длиннющие, взгляд мутный, и нет в нём отторжения, неприятия, осуждения. Как будто каждый день утром вместе просыпаемся. Хочется её через плечо – и в койку. Выдыхай, бро.

Такая домашняя, своя, что ли. Небрежность легкая, волосы в беспорядке, пушатся, в лицо лезут. А ведь если разобраться, я ничего о ней не знаю. Только то, что сам себе придумал, когда смотрел на неё тайком. Смотрел, анализировал, выводы делал и фантазировал. Серый, давай по-честному, вот фантазировал же, хоть пять минут в день, но ведь думал о ней, а ещё сны эти. Да мы никогда не разговаривали дольше пяти минут!

Вот пришла моя Ковалевская в мою школу, села за вторую парту в третьем ряду. Что первое я увидел, на что внимание обратил? Разумеется, она вся как сказка, но вот что выделил? Косы длинные черные и шейка тоненькая, лебединая. Руки её игрушечные с тонкими запястьями в прожилках вен, пальчики длинные тонкие. А потом заметил её грусть, такую, едва заметную тихую печаль. И задумчивость. Какая-то она в себя погружённая. Глубокая, как океан, так мне сразу представилось. И недоступная для меня, совсем недоступная. Если вдруг подойду к ней, она же презрительно фыркнет и разговаривать со мной не будет. Хотя, может, и будет, из жалости, из чувства сострадания. Да, она добрая. Такая, как она, не может оттолкнуть грубым словом или презрением, она поговорит, и будет испытывать такое презрительное сочувствие, как к хромому блохастому щенку. А это ещё хуже, чем полный игнор. Нельзя жалеть человека, которого уважаешь, в котором видишь равного. Не хочу её жалости. Лучше буду подальше держаться, фантазировать перед сном, какая она, что ей нравится, чем живёт, о чём думает. Вот так постепенно придумывал себе Марту – умную, щедрую, ласковую, понимающую. Так и живу с этим. А какая она на самом деле, поди разбери.

Глава 8

– Саня, здорово, ты как? – слышу себя, Лютик гремит железками, наверное, в зале.

– Жив. Сам как? – расслабленный голос товарища.

– И я. Проблем не было?

– Нет, Серый. Всё ровно.

– Просьба есть. Адрес тебе скину, в квартире никого, найди хозяйку, заплати аренду за полгода вперед. Денег переведу.

– Десантник – человек свободный. Куда пошлют, туда он и захочет. Сделаю. Вопрос: во что-то влип? Помощь нужна?

– Спасибо, брат, пока всё ровно, не влип. И надеюсь, так и будет.

– Ну, тогда, блаженны прыгающие, ибо они допрыгаются.

– Давай, бро, мимо земли не пролетишь.

Я сбросил звонок. Независимо от того, как разрешится ситуация, у Марты есть дом. Ей будет, куда вернуться.

Осталось сделать ещё один звонок, собираюсь с мыслями и понимаю, что я просто оттягиваю момент. Мне всего лишь надо донести информацию, но почему-то я нервничаю.

Нажимаю видео-звонок и отстукиваю ритм пальцами. Сбрасывают. Твою мать. Пишу сообщение. И мне перезванивают. Ого. Какая она большая стала, почти не узнаю ту пигалицу, в которой Ковалевская моя носилась.

– Майя, меня Марта просила позвонить, – говорю я.

Девчонка молчит. Смотрит на меня во все глаза. Волосы светлые и глаза голубые, а так на Марту похожа. Хотя нет, не так уж и похожа. Какая-то она милая, даже слишком, карамельная. Снегурка моя, как горький шоколад, вкусная и горчит.

– У неё всё хорошо. Ей пришлось уехать, она в безопасности, – стараюсь держать ровный тон.

– Я тебя знаю! – заорала девчонка. – Я тебя узнала! Я помню! Ты тот мудак со школы! Что с ней? Она с тобой? Только тронь её, ублюдок! Я тебя найду!

Девка мигом преобразилась, черты лица исказились, лицо приобрело смешное выражение.

Твою дивизию, да что не так с Ковалевскими?! Ну, ещё эта лялька будет мне пальцем грозить.

– Успокойся, а то приеду и задницу надеру, – буркнул я. – Марта в безопасности, всё хорошо. И лучше, если о нашем разговоре никто знать не будет.

– Что?

– Волков. Проблемы. Она в безопасности. Всё. Не ищите её, не звоните. Через какое-то время сама позвонит.

– Ты! Стой! Что…

Я не дал договорить и сбросил. Утомила меня мелкая. Не по мне все эти реверансы.

Попытался сосредоточится на работе, но мысли всё равно возвращались к Снегурке моей. Как она там? Чем занята? Покушала? Фу, Серый, становишься соплёй. Сил перебирать варианты дальше не было, потому в начале пятого я захлопнул ноутбук, уложил его в сумку, отключил системный блок на компьютере и покинул офис. Сразу из офиса поехал в ближайший торговый центр, где на третьем этаже располагался крупный магазин техники. Девчонка-консультант рванула ко мне с другого конца зала, едва я прошёл рамку службы безопасности. Мелкая, глазастая, волосы русые гладко зачёсаны, собраны в шишку. Это ж Маринка, начинал мутить с ней полгода назад, повстречались около месяца да разбежались. Она, конечно, ничего, симпатичная и не дура, но совсем мимо, я так не хочу.

– Привет, – стоит напротив, в глаза мне заглядывает.

– Здорово, Мариш. Поможешь мне?

Улыбается и головой кивает, а руками юбку оттягивает:

– Конечно, что ты хотел?

– Телефон нужен.

– О, у нас очень большой выбор. Всё зависит от набора функций. Тебе для чего?

– Так, давай не будем тратить время, мне нужен самый лучший.

– Тогда тебе сюда, – она подводит меня стеклянной витрине. – Айфон 11, самый свежий, объем памяти 256 Гб, две камеры 12 пикселей… – глаза у неё горели.

– Беру, – прервал я её.

Она смотрела на меня с восхищением.

– Хорошо, цвет – чёрный?

– Розовый.

Она вздрогнула, вяло улыбнулась и достала нужную коробку. Когда она провожала меня на кассу, вид у неё был расстроенный. Розовый телефон говорил о том, что у меня есть девушка, и это её огорчило. На кассе я заодно купил сим-карту, чтобы Ковалевская не вздумала светиться со своим паспортом.

Марта

Он вернулся с работы раньше шести. Просто звякнули ключи, щёлкнул замок, и раздалось «я дома». Из еды я только-только успела отварить макароны, которые обнаружила в шкафчике. К слову, на кухне без труда нашла самое необходимое. Решила обжарить макароны с яйцом и добавить сосиски, в холодильнике как раз нашла пачку. Последний раз такой пир королей был у нас с Анютой в общаге. Макарики с яйцами и сосисками, сдобренные майонезом – наш студенческий райский обед.

Анцифиров поставил на стол пакет с готовой едой, что-то промычал нечленораздельное и испарился. Судя по названию на принте пакета, это японская кухня. Я отставила чашку с кофе и занырнула в пакет – удон, роллы, васаби, креветка. Серый вернулся на кухню уже в шортах и футболке. Не обращая на меня никакого внимания, он повернулся ко мне спиной и включил воду.

Я сидела и смотрела на него, не отрываясь, даже забыла о кофе. Он мыл руки. Нет, дело было не в том, что он мыл руки, а то как он это делал! Шкрябал, царапал, усиленно тёр мыльную кожу, потом каждый палец отдельно, под ногтями. У меня пропал дар речи, я мысленно перебирала мои знания психологии, навскидку вспоминая психиатрию, симптомы и диагнозы. Что это может быть? Невроз? ОКР или шизофрения? Может, даже расстройство аутистического спектра? Я не врач, но проблема была очевидна.

Видимо, он вспомнил обо мне и резко обернулся. Увидев мою реакцию, он быстро смыл пену и вытер руки о маленькое полотенце. Идеально белое маленькое полотенце, твою мать.

Потом Серый вышел и, вернувшись, небрежно бросил на стол передо мной пакет.

– Это тебе, – буркнул он, затем отвернулся и начал выкладывать еду из пакета в красивые идеально белые тарелки.

Я зашуршала пакетом и вынула оттуда коробку. Айфон 11.

– Это что?

– Телефон.

– Я вижу. Мне не надо, – я отодвинула коробку к краю стола. – Не могу принять.

– Сказали, хороший телефон. Лучше у них не было.

– Дорого.

И тут он вышел из себя.

– Да, что твою мать, с тобой такое? Ну телефон как телефон, нормальный же телефон. Ну? Возьми и не делай мне мозги. И не надо тут вот это вот: возьму – не возьму. Тебе нужно, я купил. Всё.

– У меня был Самсунг.

– Да вообще по барабану, какой был, теперь нету, есть этот.

Это было больше, чем два слова, столько речи разом от него я не слышала с момента, как он оказался на моём пороге. Псих.

Я по-прежнему стеснялась его, не могла жевать, стучать вилкой, даже глоток кофе, по-моему, был слишком громким и привлекал его внимание. Сидела и гипнотизировала тарелку, иногда тайком сквозь ресницы поглядывая на него. А Серый тем временем ел, и как он это делал! Он наслаждался. Я считывала это с выражения его лица, с его жестов. Мне кажется, если бы я не сидела напротив, он бы урчал как кот. Для меня это было открытием, и я невольно начала вспоминать, как давно вот так смаковала еду, наслаждаясь вкусом. Давно. Или никогда?

Анцифиров закончил ужин, вымыл посуду и сказал, что ему надо идти. Как только он вышел, я накинулась на еду, жадно запихивала в себя роллы, глотала, почти не жуя, закрыв глаза от удовольствия. Вымыв тарелку, вернулась в комнату. На кровати лежал ноутбук, дверь в гардеробную была закрыта.

Глава 9

Каждый следующий день всё было так же – «я ушёл», хлопала входная дверь, а вечером: ключи, замок, «я дома». Каждый день – идеальный порядок в ванной, идеально белые тарелки, идеально белая футболка. Как-то поздно вечером я уже почти уснула, как вдруг решила выпить воды, нехотя вылезла из-под одеяла и проследовала на кухню. А там… При тусклом свете световой панели Анцифиров мыл посуду, вернее, он перемывал её за мной. Перемывал! Брал каждую тарелку, каждую вилку, аккуратно натирал губкой с пеной и смывал под струёй воды с очень сосредоточенным видом. Это при том, что у него кухня по последнему слову техники, у него есть «посудомойка»! Я аккуратно развернулась, не издавая лишнего шума, вернулась в комнату и забралась под одеяло. Что за шиза? Я не знаю, как это назвать. Поймала себя на мысли, что уже ничему не удивляюсь.

А ещё через пару дней я стала замечать, что он перекладывает мои вещи. Предположим, оставлю ноутбук на кровати, а найду его позже уже на столе. Или полотенце, которым я вытирала мокрые волосы, оставила на стуле, оказывается в корзине с грязным бельём. Это начинает меня раздражать. Но апофеозом всего этого был Анцифиров, который едва пришел домой, и через пять минут уже стоял на четвереньках с тряпкой в руках в ванной, хотя я приготовила борщ и ждала его на кухне.

– Да ты псих! – не выдержала я.

– Ну, да. Неряха – ты, а псих, значит, я, – возмущению его не было предела.

– Я не неряха! А ты больной! На голову причём.

– Неряха, Ковалевская, неряха. Я задолбался! Лужи в ванной вытирать за тобой! Вещи за тобой собирать! Завтра это будут трусы, да? – он швырялся сарказмом. – А ещё волосы твои! Вот ты их специально вырываешь и по хате раскидываешь, а? А банки-склянки всякие по всей квартире разбросаны!

– Это крем! Не трогай мой крем!

– Во всех десяти банках?

– Там не только баночки, ещё и тюбики. А ты преувеличиваешь.

– Да мне пополам, хоть двадцать, но какого чёрта они по всей квартире кучками разбросаны? Ты так территорию метишь, что ли?

Анцифиров не мог говорить это спокойно, потому что он, в принципе, не умел этого делать, он или что-то бурчал, или орал. И сейчас он орал на меня.

– Я! Не! Неряха! Псих!

– Ещё какая! Лифаки свои разбрасываешь, – он злорадно улыбался, глядя на мою реакцию.

А реакция была взрывоопасная, я перестала сдерживаться и просто фонтанировала возмущением.

– Анцифиров! Какого хрена ты вообще притащился за мной?! Поселок мой как нашёл? Откуда вообще узнал, что происходит? Я даже думать не хочу! На хрена всё это?

– Да потому что ты дура! С самого шестого класса дура! Беспомощная и беззащитная, и с тобой всегда какой-то армагеддец случается! – орал он на меня. – Ну, ни разу не было, чтобы ты каких-нибудь приключений на жопу свою не насобирала! То Алфёриха на тебя кидается из зависти! То Иванов с Нюней на тебя спорят, муфлоны. То Малиновская крысится. Думал, деревня так влияет, уедешь и всё наладится. Нет! Ну, нет! Без вести пропала. Четыре года найти не могли! Ну, думал, теперь вроде мужик нормальный с тобой, теперь точно всё хорошо будет. Но… Твою ж мать! И тут очередная жопа. Ну, не умеешь сама–то: то в хреновом месте оказываешься, то людей не тех выбираешь. Никак не получается жить спокойно.

Он стоял красный от возмущения и орал, выплёскивая на меня свои эмоции. О, да у него есть эмоции? Вот это сюрприз.

– А ты на меня не ори! Моду взял – хавальник свой открывать. И базар свой фильтруй! Достала уже ругань твоя. С зэками своими так разговаривать будешь, – рявкнула я, вспомнив, что в школе кто-то говорил про его связи с сидельцами. – А я девушка. И погань эту больше слушать не намерена. Ещё раз услышу – рот с мылом вымою.

Он охренел. Стоял и пялился на меня, глазами хлопал.

– Ты чё, бессмертная что ли, Ковалевская?

– Анцифиров, даже не думай, тронешь меня – и я тебе башку откручу! – я уже была очень близко и совала ему указательный палец в лицо. Я была зла.

Он резко сделал выпад, обхватил меня за талию и перекинул меня через плечо, ягодицами вверх, хлопнул по ним, не прилагая усилий. Я не сразу сообразила, что он хочет сделать, а потом было поздно – я стояла в душевой кабине под душем с открытым ртом.

– Остынь, детка, – приподнятая бровь.

– Я тебе не детка! – возмущенно рыкнула я.

– И правда, – он наигранно поджал губы, а потом выключил воду, достал большое белое полотенце и протянул мне со словами: – Надеюсь, разденешься без моей помощи.

Развернулся и вышел, плотно закрыв дверь.

***

Разбираться, кто прав, кто виноват, не хотелось. Я просто кипела от возмущения. Чистоплюй! Я не любила разборки, не любила доказывать свою правоту. Когда возникал серьезный спор, просто закрывалась и погружалась в себя.

Вышла из ванной в заведенном состоянии, говоря начистоту, а готовилась дать реванш. Но как только увидела его, задумчиво скрестившего руки перед собой, решила не лезть на рожон.

– А чё ты на меня рычишь постоянно? Ни разу не слышала, чтоб ты нормально со мной разговаривал. Ты по жизни такое хамло или только со мной? – спросила я.

– Что? Не понял, – выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

– Что слышал! – я вышла из себя и возвращаться обратно точно не собиралась.

– В смысле, что опять не так?

– Тон смени.

– Точно! С королевой же разговариваю, – передразнил он меня.

Я не выдержала и издала возмущенный возглас.

Серый психанул:

– Да не умею я по-другому. Понятно?

– То есть? – потребовала я уточнений.

– Да, то есть! Обычно говорю.

– Нееее, ты меня за дуру-то не держи! Я же слышала, в гостинице, например, как по работе говорил, по телефону. А со мной тролль какой-то.

– Ну я всегда так с… – он замялся. – Ну, с этими, с бабами, короче.

Анцифиров покраснел. Да ну!

– Я тебе не баба! Понял? – я опять махала руками у его лица и грозила пальцем.

Хотя, чему я удивляюсь, это же Анцифиров. Одна извилина на всё тело, и та в пятке. Запал пропал, я налила кофе и уселась напротив.

– Почему ты такой? – спросила я.

– Ну, что ещё, а?

– С тряпкой наперевес? Это из семьи? Тебя так воспитали? Чистоплюем таким? Или откуда? Армия? Ты же не сидел? Вроде… Не зона, нет?

– Опять какую-то ерунду городишь, Ковалевская.

– Нууу? Так откуда?

– Да хреново мне, когда бардак и грязно. Внутри так… Ну как объяснить… Зудит прям. Нехорошо так. Плохо.

Он замолчал. Значит, точно не из семьи.

– Ты знаешь, что это симптом психического расстройства?

– Значит, по-твоему, я псих?

– Неееет. Так, немножечко, – я улыбнулась и показала расстояние между большим и указательным пальцами.

Глава 10

– Марта, дело есть, – серьёзный голос в трубке.

– Что? – я напряглась.

– Профессиональная помощь твоя нужна, – слышу сомнение.

– Что надо делать?

– Я автоматизацию хочу внедрить, мне совет твой нужен, – Серый вздохнул, а на заднем фоне выделила ещё один мужской голос.

– Когда?

– Я заеду за тобой через полчаса. Успеешь собраться?

– Да! – я почти крикнула в трубку и сбросила.

Ура! Я увижу улицу! Я увижу людей!

Уже месяц я была пленницей в четырех стенах. Безусловно, жила я с комфортом, Серый удовлетворял любой мой каприз в разумных пределах. Но я начинала дичать. Буквально на днях собиралась просить его хотя бы о прогулке поздно вечером или ночью, а тут такой подарок.

За месяц я не продвинулась в моём расследовании дела Руслана ни на шаг. Следов почти не было, было много тупиковых ветвей, но я не отчаивалась. Редкие отрывочные сведения о ходе уголовного дела, о состоянии Волкова, всего несколько слов, но я так ждала их. Иногда казалось, что я опять схожу с ума. И мне как раз нужно было сменить деятельность.

***

Через час мы подъехали к бизнес-центру, лифт поднял нас на шестой этаж. И пока механизм медленно двигался вверх, Анцифиров, не моргая, уставился на меня. Я всё ждала, что он вот-вот что-то скажет, но он просто молчал и сверлил меня взглядом. Непроницаемым взглядом. В пустой приемной нас ждал мужчина, коротко-стриженный, слегка полноватый – так заплывают обычно бывшие спортсмены, крупные черты лица, раскосые глаза, широкие скулы. И широкая улыбка в тридцать два зуба – он смотрел на меня и улыбался.

– Это Мирон, – буркнул Анцифиров. – Кореш мой. Ну, и директор.

– Серый говорит, что ты супермозг, – Мирон хмыкнул. – Правда, что ли?

Я кивнула.

– А говорить ты умеешь, гений?

– Слышь, хватит. С Ковалевской так разговаривать нельзя, – опять складка между анцифировскими бровями.

– Да, ладно, я ж пошутил, Серый.

И Мирон, добродушно улыбаясь, протянул мне руку для рукопожатия:

– Ковалевская, ты нам очень нужна. Мы без тебя не справимся.

А дальше были стандартные вопросы, разработка технического задания, варианты применения моих знаний и навыков. Очень минималистичная обстановка, скудная цветовая гамма говорили о владельце кабинета больше, чем весь его внешний вид. Мирон – большой, неповоротливый, медлительный. Он, судя по минимализму в помещении, предпочитает не отвлекаться на детали. За всем угадывалась простота и основательность, но едва я глянула в планер его почты, поняла, что к планированию и прогнозам тут подходят основательно. Что ж, надо соответствовать.

Это была несложная работа на пару дней, достаточно было только вникнуть в процесс, чтобы произвести настройку внедряемой программы. Я погрузилась в специфику работы Серого с головой. И не верила своим глазам. Да он же тупой! С «двойки» на «тройку» еле школу закончил. Двух слов связать не смог. А сейчас на листочке лежит нарисованная вполне жизнеспособная схема сложного технологического процесса. Ну как так?! Ещё я обратила внимание, что все его действия были направлены на уменьшение реальных рисков. Рисковать он не любит. А как же деньги, Серый? Ведь можно сделать иначе, можно сделать дешевле. Когда я задала этот вопрос, то в ответ получила такой взгляд, что невольно поёжилась.

– Делай, как сказано, – рыкнул он с возмущением, а потом добавил низким тихим голосом: – Пожалуйста.

И я опять погрузилась в работу.