Яна Рихтер
Сейчас P.S. Вчера. Сегодня. Завтра. Книга 4
3
– Я забираю его отсюда. – Регина Сергеевна, не всё так просто, – директор Центра презрительно поджала губы. – Давайте не будем усложнять. Тамара Константиновна, что я должна сделать, чтобы он уехал отсюда со мной? – Регина Сергеевна, во-первых, надо связаться с отделом опеки и попечительства. – Считайте, что я уже оттуда. Что дальше? – Потом собрать документы, чтобы вашу кандидатуру рассмотрели, потом школа приёмных родителей. – Это не усыновление, это опека, это позволит забрать Диму быстрее? – Вы должны понимать, в приоритете усыновитель, конечно, – она ехидно ухмыльнулась. – Так, Тамара Константиновна, я знаю, что я вам не нравлюсь. Я тоже не ваша поклонница. Но тут дело не в личных симпатиях. Ему здесь плохо. Очень плохо. Он не есть, не спит, не разговаривает. – Регина Сергеевна, вот видите, как вы сейчас заговорили, а у меня таких детей десятки! И… – Мы сейчас говорим об одном конкретном ребёнке. И вы в силах сделать для него хоть что-то. Поэтому предлагаю не вступать в полемику, а сказать, что от меня нужно, – я бесцеремонно перебила её, не желая слушать очередные разглагольствования полчаса. – Я вам сказала, свяжитесь с опекой и собирайте документы. – Я вас поняла, спасибо, всего доброго.
Я с улыбнулась губами и вышла из кабинета. Выйдя на улицу, я тут же набрала номер и стала ждать ответа.
– Риночка, здравствуй! Что там у тебя с моим делом?
– Добрый день, Пётр Алексеевич, ваш материал будет готов к следующему вторнику, а пока предлагаю встретиться, мне очень нужна ваша помощь. СЕЙЧАС.
– Обеденный перерыв через час, давайте встретимся в «Зимней вишне», я вас буду ждать.
На следующий день к Тамаре Константиновне приехал первый заместитель главы города. Внезапно и без предупреждений. О чем они говорили, остаётся только догадываться. Параллельно с визитом первого зама начальник департамента давал инструкции, а отдел опеки и попечительства.
А я тем временем покупала кровать. Простую и самую обычную детскую кровать, которую я собиралась поставить в кабинете Доброго. Я решила, что оформлением комнаты мы должны заниматься вместе с Димкой. И да, Димке я ничего не сказала, решила, что скажу ему, когда буду забирать.
Через четыре дня опека была оформлена, и я стала официальным опекуном Дмитрия Михайловича Крюкова.
Забрав документы из отдела опеки и попечительства, я заехала в книжный магазин и купила «Лев, колдунья и платяной шкаф» К.С. Льюиса. Взрослая книжка. Димке не по годам. Но она на будущее. На наше с ним совместное будущее. Эту книжку я буду читать ему на ночь.
В Центр содействия семейному устройству я приехала чуть позже, чем обычно. Поднялась на второй этаж, в игровой сразу увидела Димку и помахала ему. Увидев меня, он улыбнулся и побежал мне навстречу.
– Ирина Сергеевна! Пришла! Пришла!
– Скучал, Димка? Я тоже скучала по тебе, – я раскрыла объятия и прижала его к себе. Он был такой худенький и теплый, как птенчик. Надо же, я поймала себя на мысли, что я никогда не обнималась с детьми раньше. Это было здорово. Какая-то теплота поднялась из солнечного сплетения и мне не хотелось разжимать руки и прерывать наши «обнимашки». А потом я по привычке уселась на пол возле него.
– Я тебе сказку принесла, – и я достала из пакета книгу.
– Ого! Толстая сказка! У меня такой ещё не было! – от восторга он прикрыл ручонками открытый рот.
– Дима, – начала я.
Нужных слов я не находила и очень волновалась. Он повернул голову и смотрел на меня. – Дима, я тебя забираю отсюда, будешь со мной жить, одевайся и поехали домой.
Глаза стали как блюдца, миллион эмоций в секунду отразились на его лице. Он не сдвинулся с места, у него задрожала нижняя губа, он сжал кулачки и крепился из последних сил. Заплакал. Застеснялся, как обычно, стал размазывать слезы по лицу.
Я обняла его и сидела на полу, испытывая странные эмоции. Это было похоже на чувство эйфории. Я чувствовала себя счастливой, как в детстве. И ещё мне было страшно, что подведу Димку.
Через полчаса, уладив все формальности, я помогла ему обуться, завязала шапку и, держась за руки, мы навсегда покинули стены детского дома.
***
Я не придумала ничего, кроме как позвонить Юльке. Юлька это маленький торнадо, многомать и моя подружка со времен радио по совместительству. Виделись мы не часто в последнее время по причине её мега материнства, но если с первым ребёнком она и её муж Толик носились как с писаной торбой, то, когда появились второй, а затем третий ребенок в течение трёх с половиной лет, они как-то расслабились, изобрели какую-то семейную систему управления домашними процессами и воспитанием, и даже завели ретривера. В общем, в моих глазах Юлька была эксперт.
– Юлька, привет.
– Добренькая моя, привет. Милая, спасай-помогай. Мне срочно нужен кофе. И поговорить. Я больше в этом доме ни минуты не выдержу, – выдала как из пулемёта Юлька, – Деня, забери у него картошку, она же грязная. Это я не тебе. Толик будет через час. Обещал. Риночка, он обещал!
– Заеду за тобой через час. Мне, вообще-то твоя помощь нужна.
– О как. Ну-ка, колись
– Надо помочь купить всё необходимое для пацана пятилетки. Я опеку оформила, а у меня дома ничего нет, я только кровать купила.
– Ахр4неть. Добровольская. И ты молчала?!
– Давай при встрече. Ты поможешь?
Юлька выскочила из подъезда, едва я позвонила. Я обрадовалась, когда увидела, что она не на «коблах», что бывало исключительно редко – своего роста метр с кепкой в прыжке она стеснялась.
По-хозяйски упав на переднее пассажирское сидение, она обернулась на Димку:
– Здорово мелкий, как тебя называть – Малой или Добрый?
– Димка я. – недоуменно пробубнил пацан.
– А я Юля, только давай без этих тёть. Просто Юля.
– Слышь, а нормальный такой пацан, – обратилась она ко мне, ткнув локтем в бок.
– Слышь, это твои дети нормальные. А мой – самый лучший, – и мы засмеялись.
Потом я повернулась к Диме:
– Дим, это мой хороший друг, она сегодня будет нам помогать, она хорошая, просто смешная.
– А у тебя дети есть? – спросил он Юлю.
– Трое. Два сына и дочка. Приходи в гости, они классные, – ответила Юлька.
– Тоже смешные?
– Сообразительный пацан, – засмеялась Юлька. Она застегнула ремень безопасности, и мы поехали.
Через час мы, наконец-то, закончили с одеждой, даже учитывая, что взяли мы только самое необходимое, обилие выбора и бесконечные примерки вымотали и Димку, и меня. Хотя, Юлька была полна оптимизма и скакала по отделу как козочка, ну, ещё бы, у неё их трое, подумала я.
Затем мы позволили выбрать малому постельное белье, пока мы рассматривали сугубо пацанские принты, выбирая между синими якорями со штурвалами на белом фоне и белыми ракетами со звездами на синем, Димка встал как вкопанный и восторженно водил пальчиками по белому полотенцу с синими акварельными реалистичными китами. Тогда я сказала, что у него обязательно должны быть свои личные киты, значит, мы их покупаем, тут же сложила весь набор в корзину. И увидела её – пока ещё нерешительную, слегка озорную улыбку.
Посуду мы тоже купили. Димка выбрал себе керамическую кружку мятного цвета.
В торговом комплексе был детский игровой центр. Видно было, что Димка уже бывал в подобных местах, и от того, как загорелись его глазёнки, видимо, не часто. Он выбрал мягкую комнату с лабиринтом, и посмотрел на меня, спрашивая разрешения. – Дима, взрослым туда нельзя. Если ты не против, то мы с Юлей будем сидеть вот здесь и смотреть, как ты играешь.
– Ты не уйдёшь? – он схватил меня за руку и заглянул в глаза.
– Дима, я буду ждать тебя здесь и без тебя я отсюда не уйду, – я обняла его, и он снял ботиночки, аккуратно поставил их на обувную полку, скрылся внутри.
Юлька смотрела на меня как на восьмое чудо света.
– Рассказывай.
– Да особо и нечего. Уговорили меня поучаствовать в проекте социальном для одного из детских домов.
– Да я о другом! Как ты смогла взять ребенка!? Ты! Которая детей держит на расстоянии вытянутой руки и от «обнимашек» шарахается? – Юлька хохотнула, – Рина, ты конечно мой супергерой, но я такого от тебя не ожидала. Итак, ну?
Она вытянула маленькую ладонь с растопыренными смешными пальчиками, давая мне понять, что ждёт продолжения.
– Я вот его увидела и поняла, что ему там плохо. Будто он стучит в мою дверку здесь, – я прижала кулак к груди, – А я, поганка бледная, стою и размышляю – открыть или не открыть. У него мир рухнул, и я вдруг себя увидела. Только ему всего пять лет. Я нужна ему. А он нужен мне.
Юлька заинтересованно смотрела на меня, наклонив голову, а я так не смогла ей признаться, что Димка улыбается так же, как улыбался Добрый. И точно так же распространяет вокруг себя такое же поле силы, и рядом с ним чувствуешь себя человеком со сверхспособностями, уверенным в себе и в своих силах, с желанием сворачивать горы, просто потому что ты это можешь. Хочется быть лучше и сильнее, и ты знаешь, что у тебя получится. Потому что рядом с Димкой, находясь в этом силовом поле, я чувствовала себя счастливой. Это был мой персональный «Лидокаин» для всех моих ран и дыр. Рядом с ним было не больно. Я уже и забыла, как это, когда внутри у тебя ничего не болит.
А ещё Димка смотрел на меня глазами Шерхана. И от его глаз мне становилось тепло и мне хотелось читать ему сказки.
И вообще, смотря на Димку, мне хотелось подарить ему счастье, чтобы он почувствовал, что он не один, что его любят. И я могу это сделать.
Всего этого я Юльке объяснить не могла.
– Мы нужны друг другу, понимаешь? Я нужна ему, чтобы он наконец-то перестал молчать, мог спать по ночам и вспомнил, как улыбаться.
– Ну, с ним всё ясно, тебе-то он зачем?
– Я с ним себя счастливой чувствую.
– Хм, понятно. Ну, вот, забрала ты его, а дальше что? Что вы будете дальше делать? – Жить. Возьмём и будем жить. И беречь друг друга. И любить. Ну, ты поняла.
4
С трудом разлепив веки в восемь утра, я получила такой хороший ощутимый удар от совести. Завтрак. Твою мать, я должна накормить ребенка. Как это? Я никогда никому не готовлю завтрак. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать. Я вылезла из-под тёплого одеяла и прошлёпала на кухню, автоматически поправляя шорты. Теперь мне всегда придётся спать в пижаме. Внутри я застонала, уж очень давно я сплю без одежды.
Димка услышал, что я встала, и сел на кровати.
– Привет, солнце, – заглянула я в кабинет.
– Привет, – он улыбнулся.
– Пошли умываться, – я махнула головой в сторону ванной.
Димка усердно начищал зубы своей апельсиновой пастой, а затем тщательно натирал мордашку маленьким полотенцем с китом. Он старался мне понравиться. А я отдавала себе отчет, что он мне нравился бы даже если бы он совсем не почистил зубы. Я улыбнулась.
Потом я усадила парня на высокий стул за стойку и спросила, что он будет на завтрак. Димка растерялся. Я, на самом деле, тоже. В холодильнике была какая-то еда, но я не очень следила за сроками годности и за тем, что там есть.
Поэтому на завтрак у нас были тосты с маслом, клубничным джемом и какао. Клубничным джемом, 4ля. Откуда у меня в холодильнике клубничный джем? Завтрак закончился составлением меню на неделю, чтобы закупить продукты. Так, надо отметить, медвежонок любит сосиски, овсяное печенье и яблоки.
Первое утро опекуна я пережила. Когда мы сели в машину, мне пришлось учить Димку пользоваться автомобильным детским креслом, на авто он ездил не часто, у мамы машины никогда не было. Мы отправились во «Фрэш», где закупились едой. Я тщательно следила за списком, а мой маленький генерал сидел в тележке для продуктов и командовал парадом.
Потом у нас была стирка вперемешку с пусканием мыльных пузырей. Мы с ним перестирали все новые вещи – от трусишек до рубашек, с классным вкусным кондиционером для белья, и теперь дома у меня появился новый запах – теперь это запах моего Димки. Потом посмотрели мультики, и обнявшись, уснули на моей кровати. Дневной сон – это важно, особенно, когда тебе за тридцать. А вечером я приготовила сайровый суп, и мы играли в настольную «бродилку».
На следующий день я раскладывала и расставляла вещи, наводила порядок, а Дима помогал мне обустраивать свою комнату. Под вечер второго опекунского дня я сделала вывод, что функция «мать» идет в моей базовой комплектации, и многие вещи делались мной неосознанно, на автомате. Мы поладим с парнем, я была в этом уверена.
Уложив моего уставшего мишку в кровать, я сняла со стены гитару Доброго и спела «Колыбельную медведицы». Димка был в восторге. Он не знал, что я умею играть на гитаре и петь. С тех пор наш обязательные ритуал перед сном – гитара и «Колыбельная медведицы».
В понедельник мы отправились в медицинский центр, где прошли медицинскую комиссию, и уже во вторник Димка первый раз пошёл в детский сад.
Не могу сказать, что он был в восторге от детского сада и от нашей разлуки, он сильно переживал, что однажды я за ним не приду. Он очень болезненно переносил любое наше расставание. Из-за его провожающих меня огромных страдающих глаз я ревела в машине и не хотела идти на работу. Поэтому мы стали посещать психолога, чтобы он, наконец-то, понял, что я его не брошу.
Моя жизнь не сильно изменилась с появлением в ней мальчишки пятилетки, так же два раза в неделю мы ездили на репетиции Shaman, а в моём спортивном комплексе был бассейн и детское время, поэтому я просто передвинула тренировки по времени. Я стала более организованной и бросила курить, в целом, ребенок упорядочил мою жизнь и добавил в нее смысла. А ещё у меня появились вязанные носки. Потому что медвежонок умел вязать и хотел это делать.
Димку забрала во второй половине декабря. Приближался Новый год. У него никогда не было настоящей живой ёлки. Они с мамой ставили маленькую искусственную ёлочку на кухне, на маленьком столике, потому что у них в комнате не было места, и кот охотился за игрушками. Они с мамой наряжали эту маленькую ёлочку, а ещё они разукрашивали окна белой гуашью.
Впервые за много лет я почувствовала приближение праздника и волшебную атмосферу. С этого момента новогодние ёлки опять стали деревьями, исполнявшими желания, они перестали быть для меня просто мёртвыми деревьями.
Ёлку нам принес Толик. Просто позвонил, спросил дома ли мы, и через полчаса приволок маленькую пушистую красавицу.
В субботу мы с Димой поехали покупать ёлочные игрушки и мишуру. Я позволила ему выбирать самостоятельно, как будет выглядеть наша первая новогодняя ёлка. Ему понравились ангелочки, серебряные колокольчики, керамический снеговик и синие шары, я добавила к этому украшение на верхушку, дождик и гирлянду, мерцающую белыми огоньками света. После «Бубль Гума» с огромными пакетами мы сидели в кофейне, где я пила мой капучино, а Димка вылавливал маленькие звездочки маршмелоу из какао. Я видела, что такие приготовления к празднику ему по душе – мой малыш просто светится, возможно, подобное он видит первый раз в жизни, и радость в его глазах искрится совсем не от того, что мы тратили деньги или от того, что купили ему что-то желаемое. Нет, он улыбался от красоты и предвкушения праздника. Я опять поймала себя на том, что смотрю на него, как заколдованная. У него была его улыбка, такая же мальчишеская озорная. Он улыбался как мой Добрый. Жизнь несправедливая штука. Доброго больше нет. А улыбка его – вот она. А ведь если подумать, если предположить, что вдруг он вернулся, и мы поженились, вот так напротив меня с его улыбкой мог бы сидеть наш сынишка. Я вздрогнула и отогнала от себя эти мысли. Но они опять вернулись. И у сына Андрея могли быть такие глаза. Мои мальчики ушли. И никого после себя не оставили. Ушли молодыми, красивыми, полными сил и надежд. А мне осталась только боль и мое богатое воображение, чтобы представлять, как выглядели бы наши дети. Как Добрый заплетает дочке косички. Как Андрей гоняет с сыном футбол. Я сразу вспомнила Звёздный, лето, школьный стадион. И мои мальчишки, уже не дети, но ещё не мужчины, гоняют мяч, а я сижу на трибуне и каждый раз подскакиваю с места, когда мяч летит в сетку ворот, и кричу: «ГОЛ!». И не важно, в какие именно ворота летит мяч, я всегда болела за обе команды, в одной играл Добрый, а в другой Шерхан. Слезы навернулись на глазах. Мне с трудом удалось взять себя в руки. Я улыбнулась Димке. Вот моё чудо. Вот этот не по годам рассудительный малыш. Сидит напротив меня и жуёт зефирки. И для меня совсем не имеет значения его цвет глаз, цвет волос, улыбка, длинные клыки, маленький рост. Сегодня мы будем учить стих для Дед Мороза, а через четыре дня мы с ним пойдём на ёлку в Театр имени Горького, и после хороводов под ёлкой нам покажут замечательную сказку «Снежная Королева». Я счастлива, потому что в моём «сейчас» есть он.
5
Я припарковала машину возле бельевой площадки в маленьком замызганном дворе старой хрущёвки. В подъезде в нос ударил запах кошачьей мочи и подвальной сырости. Я поднялась на второй этаж и нажала кнопку звонка. Дверь открыла немолодая плотная женщина с седеющими волосами в цветастом халате.
– Добрый день, я к вашей соседке.
– К Ильиничне, что ли. Из соцзащиты? Наконец-то, давно вас не было, уже бы и пол вымыть надо, в магазин я ходила позавчера, – женщина обула тапки и вышла на лестничную клетку.
Достав из кармана ключ, она открыла соседнюю дверь.
– Соседка, к тебе гости.
– Гала, здравствуй. Заходи на чай.
– Неее, не могу, надо Лёнчика встретить, я вечерком.
И я осталась в прихожей одна.
Сняв обувь, я прошла в комнату.
Вся обстановка состояла из кровати, дивана, одного кресла и шкафа. На тумбе стоял старый телевизор, по которому сейчас шла какая-то передача. А ещё был стеллаж, аккуратно заставленный книгами, корешок к корешку, я не сразу его заметила. На полу сидел рыжий кот, видимо тоже не очень молодой. Наверное, это Барсик.
В кресле сидела высохшая старушка с пергаментной кожей, с гладко зачёсанными седыми волосами, в домашнем платье, в вязанных носках, а рядом с креслом стояла трость.
– Здравствуйте, Варвара Ильинична. Я Регина Добровольская. Как вы себя чувствуете?
– Вы из собеса? Я раньше вас не видела, – сказала она хорошо поставленным приятным голосом.
– Нет, Варвара Ильинична, я не из собеса, я с телевидения. Но я к вам не по работе.
– Деточка, может вы чаю хотите? У меня есть сушки с маком, Гала мне купила.
– А давайте чаю. У меня конфеты есть! – а потом я добавила, – Вам же можно конфеты?
– Мне повезло! Конфеты мне можно, – улыбнулась старушка губами.
Она рассказала мне где найти чайник, и пока он закипал, мы продолжили общение.
– Вам что-нибудь нужно?
– Что ты! У меня всё есть. Даже больше, чем необходимо, – и тут она с такой тоской посмотрела мне прямо в глаза, и я не выдержала.
– Я забрала его оттуда. Сейчас он живет со мной. Димка.
Задрожали губы, вздох, слеза покатилась по щеке.
– А завтра мы к вам придем Новый год праздновать, – сказала я первое, что пришло мне в голову, и взяла её за руку.
Это был первый Новый год, который я хотела отпраздновать за много лет. Это был первый Новый год для нас с Димкой. Я уже мысленно представляла его, прикрывающего ладошкой открытый буквой «О» рот, когда он обнаружит подарки под ёлкой.
Но бабушка – это последний родственник моего медвежонка, и она старая и больная. А если это последний Новый год, когда они могут побыть вдвоём?
Поэтому мы встретим этот праздник втроём.
– Расскажите мне о его маме. Пожалуйста, кроме вас мне больше некого спросить.
– Моя Оленька, – мечтательно сказала старушка, – Знаете, какая она была! Как солнышко. Улыбалась всегда, даже когда тяжело было. Как всё-таки несправедливо всё устроено.
Варвара Ильинична приехала на Дальний Восток с мужем, которого направили во Владивосток по распределению. Муж обещал ей, что это ненадолго, уж очень тяжело ей было покидать родной Воронеж, свою семью, и ехать за ним на край света. После переезда она устроилась работать учителем начальных классов в школе, где и проработала до самой пенсии. В Воронеж после этого она ездила всего дважды, на Дальнем Востоке она застряла навсегда. У Варвары Ильиничны было двое детей, сын Валера и дочка Таня. Дети закончили школу, уехали учиться, а тем временем муж Варвары Ильиничны умер, и она осталась одна. Ведомственную большую трёхкомнатную квартиру в центре пришлось освободить, и переехать в однокомнатную хрущевку в спальном районе. Таня к тому времени вышла замуж, устроилась на работу и жила своим домом. Через год у неё родилась дочка Оленька, милая улыбчивая девчушка. Валера же после учебы начал пить, появлялся у Варвары Ильиничны редко. Она вообще неохотно говорила о сыне, видимо разочарование в нём спровоцировало её закрыться от этой болезненной темы. Когда Оле было два года муж Тани бросил их с дочкой и уехал в неизвестном направлении. Жилья у них своего не было, и дочка с внучкой переехали жить к Варваре Ильиничне. Это было очень хорошее время. Его старушка вспоминала с удовольствием и нескрываемой радостью. Конфеты и мандарины на Новый год, походы с Оленькой на каток, дружба с соседями, когда не запирали двери и ключи оставляли под ковриком, походы в гости к друзьям, у которых тоже были внуки. А когда Оленька училась во втором классе, Таня однажды не вернулась с работы домой. О том, что она больше никогда не вернётся, они узнали от парня в форме, почти мальчишки. Стоял, смотрел в пол и говорил сухими официальными словами: светофор, пешеходный переход, машина, водитель не справился с управлением. Так они с Оленькой остались вдвоём. Когда внучка закончила школу, Варвара Ильинична очень переживала, что учить её дальше она не сможет, но девушка самостоятельно поступила на бюджет на факультет Психологии и педагогики в Дальневосточный государственный университет.
Прикидывая года обучения, я отметила про себя, что предположительно могла быть знакома с Ольгой Михайловной Крюковой, и возможно даже пересекалась с ней в стенах университета.
На последнем курсе Оля начала встречаться с парнем с университета, на кого он учился точно Варвара Ильинична не помнила, как зовут его, внучка ей сказала только один раз – Женя, фамилию не назвала. Когда она сообщила парню, что беременна, он сказал, что они расстаются и предложил ей деньги на аборт.
Варвара Ильинична обнимала плачущую внучку, и ей очень хотелось побеседовать с родителями этого паршивца. Оля уговорила её ничего не предпринимать, сказала, что ребёнок – это чудо, и они и так проживут. В университете Оля взяла академический отпуск, и пошла работать кассиром в супермаркет, чтобы потом уйти в декретный отпуск. А потом родился Димка. И одним солнышком в их жизни стало больше. Все свои знания и умения старушка передавала мальчишке, привила ему любовь к чтению, показала, как лепить из пластилина пиратский корабль, научила вязать и читать стихи с выражением. Оленька защитила диплом, устроилась педагогом-психологом в центр дополнительного образования и продолжала там работать до того момента, пока однажды при прохождении медосмотра совершенно случайно не обнаружили опухоль. Оля была очень светлая и добрая, очень любила бабушку и сынишку. У неё была обычная жизнь, со своими взлетами и падениями, она много смеялась. Она никогда не винила отца Димы, что он поступил именно так. Благодаря этому человеку у неё был замечательный желтоглазый малыш. Она вообще никогда никого не винила в том, как сложилась её жизнь. Она сгорела за год, угасала на глазах бабушки и сына, который очень рано повзрослел и взял на себя функции единственного мужчины в доме.
А после того, как Олю похоронили, пришла опека и Димку забрали в детский дом.
Я не знаю, что меня больше всего поразило в этой истории. То, что у моего медвежонка где-то есть биологический отец, который предал его ещё до его рождения. Или то, что я могла встречать его маму в университете, теоретически я могла встретить первокурсницу Олю, когда уже заканчивала университет. И отца Димы, кстати, тоже.
Я ещё раз поставила чайник, и старушка рассказывала мне про Олю всё, что помнила. Теперь я знала, что любимый цвет у нее был зелёный, из всех сладостей больше всего она любила мармеладки на агар-агаре фабрики «Приморский кондитер» и яблочный сок, в детстве она ела мел у доски, пока учитель не видел. А еще мне показали любимое платье Оли, она в нем была на выпускном вечере в школе – обычное короткое платье без рукавов из черной сетки на втором платье из черного шёлка. Я рассматривала фотографии и убеждалась, что у моего Димки мамины глаза, янтарные, в обрамлении густых черных ресниц. И улыбка открытая, как у мамы.
Я попрощалась в Варварой Ильиничной, попросила её не волноваться и принять лекарства, потому что завтра мы с Димкой будем у неё в девять вечера.
Я шла до машины, низко опустив голову и глядя себе под ноги. А в мозгу субтитрами бежала строка: «Я должна ему счастье. Я должна ему детство. За меня, за маму Олю, за моего Доброго. За всех. Я должна ему счастье».
– Димка, – позвала парня я уже дома, – Димуль, подойди ко мне, пожалуйста.
Он прибежал из своей комнаты, где собирал игрушки в ящик.
Я взяла его за руки, улыбнулась и сказала:
– Димка, а поехали Новый год к бабушке встречать!
Он опешил на секунду, а потом захлопал в ладоши:
– А можно, да? Можно?
– Конечно! Соскучился по ней?
– Да! – он закивал головой.
Утром 31 декабря мы вскочили чуть свет и к десяти утра помчались в торговый центр. Я купила маленькую искусственную ёлку с шарами, мишуру. А потом мы пошли в отдел посуды и Дима выбрал для бабушки кружку в подарок, и ещё кружку для соседки Галы. Потом я заказала на вынос еду в ресторане, чтобы накрыть новогодний стол.
Вернувшись домой, я быстро накидала программу с поздравлениями, стихами и конкурсами для нас с Димкой, будем развлекать Варвару Ильиничну.
В девять вечера я припарковала машину всё в том же маленьком дворе хрущевки. С пакетами в одной руке и Димкиной ладошкой в другой, а изловчилась надавить на кнопку звонка соседки.
Она открыла сразу, в трикотажном серебристом платье и кудрями, и тут же всплеснула руками.
А Дима протянул ей упакованную в подарочную коробку кружку и коробку конфет и рассказал заученное наспех четверостишье.
Гала горячо обняла моего супермена, посмотрела на меня с восхищением и побежала открывать нам дверь.
Димка, едва скинув обувь, побежал к сидящей в кресле причитающей старушке. По пути он успел стянуть шапку и бросить её на пол.
С визгом он упал в объятия бабушки, прижимался к ней, целовал её впалые пергаментные щёки, что-то бормотал ей на ушко. А я стояла и плакала, наблюдая эту картину. Кажется, сегодня мне удалось сделать счастливыми минимум двух человек и ещё одного порадовать, потому что соседка Гала была очень рада и за старушку, и за Димку.
Мы с Димкой под руководством бабушки быстро накрыли на стол, я установила ёлочку. Мальчика протянул бабушке коробку с кружкой, целовал и рассказал стих, который мы учили для Деда Мороза.
А потом мы сели за стол и до самой полуночи решали ребусы, выполняли задания, рассказывали стихи. В полночь мы разлили лимонад «Буратино» по высоким хрустальным бокалам и поздравили друг друга с наступившим Новым годом под новогоднюю речь президента. Потом я включила музыку, и мы с Димой танцевали. По-дурацки, как умели. Видимо, дурацкие танцы – это наша семейная черта. Варвара Ильинична смотрела на нас и смеялась тихим каркающим смехом.
Через полчаса мы убрали со стола, я вымыла посуду, и мы распрощались с Варварой Ильиничной и поехали домой. Я за рулем машины среди ночного города, подсвеченного огнями, и мой Димка, спящий на заднем сидении. Это было лучшее празднование Нового года за последние пятнадцать лет.
На Рождество мы подарили старушке сотовый телефон, и с тех пор мы регулярно заезжали в ней в гости, а иногда я просто оставляла у неё Димку, чтобы они могли побыть вдвоём.
Все новогодние праздники мы провели в кругу друзей. Встречали гостей – к нам приходили Юля с семейством, Даша и Лиля. Потом ходили в гости сами, Дима подружился с ребятишками Юльки и ему очень понравился их ретривер Босс. А ещё мы впервые сходили на каток. Я не стояла на коньках со времен Звездного, наверное. Но проехав два круга с Димой, я всё вспомнила, и к Старому новому году Димка уже, не торопясь, сносно катался.
Часто вечером дома мы садились под ёлкой, включали гирлянду и зажигали бенгальские огни. В это время я включала новогодний плейлист и подпевала знакомым песням. Димка в такие моменты прижимался ко мне и начинал светиться.
